Нам нельзя

Глава 7

Максим

Она отстраняется первой, пробормотав мне в губы очередную глупость про то, что нам следует тормознуть, а еще лучше вернуться назад и разбежаться в разные стороны. Упав спиной на снег, Саша раскидывает руки, и мы какое-то время заворожено смотрим в черное небо с мириадами подмигивающих звезд.

С наших губ вырываются облачка пара, медленно струящегося вверх и растворяющегося в позолоченной тьме. Легкий ветерок поднимает белую пыльцу, что, осыпаясь, тает на наших лицах. Бледный неполный диск луны излучает серебристое сияние, а снег вокруг нас искрится и таинственно мерцает.

Романтика из меня так и прет. Что поделать, обстоятельства располагают.

Я улыбаюсь во весь рот, переплетая наши пальцы, не чувствуя ни малейшего холода. Для кувыркания в снегу погода самая подходящая. Не оттепель, но и не лютый мороз.

Идеально.

Мне кажется, я никогда не был так счастлив как сейчас. Уникальный волшебный во всех смыслах момент, который хочется продлить до бесконечности. Я не успел загадать желание под бой курантов, потому что не мог оторвать взгляд от Снегурки, отчаянно желая знать, что загадала она. А сейчас…сейчас я посылаю звёздному небу четкий и сформулированный запрос. Новогодняя ночь — время желаний, и, если мое не сбудется, честное слово, я возненавижу этот праздник.

— Красиво, правда? — приглушенно тихо шепчет Мальцева.

Повернув голову, я смотрю на задумчивый правильный профиль.

— Ты красивая. Дух захватывает, Саш, — искренне признаюсь я и, сжав ее пальцы, подношу к губам, согревая их своим дыханием.

— Ты меня смущаешь, — она робко улыбается. Совсем как девчонка. Только строит из себя возрастную мадам, а на самом деле…

— Привыкай. Я всегда говорю то, что думаю.

— Ты как Кристинка, — моргнув, усмехается Саша.

— Это плохо? Она крутая.

— Мне начать ревновать?

— Хотелось бы, но Крис не в моем вкусе. Тебя хочу, — лизнув ее ладонь, обескураживаю еще одним откровением.

— Перестань, — она снова скромничает, но млеет от удовольствия.

— Не могу. Закоротило на тебе жестко, Саш. Сам от себя в шоке.

— Ну и сленг. — отшучивается Саша и резко соскакивает с темы: — Ты ездил к друзьям?

— Ходил, мы недалеко заселились, — рассеянно кивнув, отвечаю я.

— Что-то срочное?

— Нет, ничего такого. Хотел поздравить. Если бы не явился, они сами бы нарисовались всей толпой. А ты недавно говорила, что не горишь желанием знакомиться с моими друзьями.

— Почему с ними не остался? — она поворачивает голову, и наши взгляды, наконец, встречаются. Сердце пропускает удар, я тону в ее полуночных глазах, отражающих все звезды мира.

— Потому что знал, что тебя нельзя оставлять одну, — хитро улыбаюсь. — И оказался прав. Ты отрывалась как в последний раз. Все мужики в зале слюной изошли.

— Ты меня здорово выручил с тем назойливым типом, — ее теплый взгляд сползает к моим губам. — Спасибо.

— Судя по тому, как ты отшиваешь меня раз за разом, у него тоже не было шансов, — ухмыляюсь я.

— Женщины за тридцать умеют навести шороху, — запрокинув голову, Саша заливисто смеется.

Черт, какая же она. Так бы сожрал. Без промедлений исполняю задуманное. Резко переместившись, наваливаюсь на нее и жадно целую, толкаясь языком между податливых губ. Она отвечает не менее пылко, зарываясь пальцами в волосы на моем затылке. Никогда не трахался в снегу, но сегодня готов это исправить и добавить горячего экстрима в свой опыт.

— Всё, стоп, — как обычно обламывает Снегурка, легко толкая ладошками в грудь и уклоняясь от моих губ. — Ты собирался меня куда-то отвезти? Или лучше по домам? — она неуклюже встает, суетливо отряхивая длинную шубку, спасшую ее задницу от обморожения.

— По домам? — протягиваю я, скривившись. Быстро встаю на ноги, смахивая налипший снег с утеплённых брюк. — Скукота. Мы же не школьники, Саш.

— Не хочу неприятностей, — Мальцева озабоченно хмурится, опять погружаясь в свои сомнения. Тем не менее раскрасневшиеся щеки, пылающие губы и шальной блеск в глазах свидетельствуют о том, что она позволит мне уговорить ее на очередную шалость. Да, крошка, сексу быть, пусть не экстремальному в снегу, но в обиде ты точно не останешься.

— Не парься, Саш. Сейчас всем не до нас, — убиваю все ее колебания железобетонным аргументом. — К тому же меня никто не видел, кроме тебя.

— Я в этом не уверена, — мнется Снегурка.

— Зато я видел в зале Медведя.

— Кого? — Саша ошалело округляет глаза. — Ты точно не пил?

— Нет, — хохочу я. — Медведь — это Вадим Красильников. Один из гидов, с которыми они ездили на экскурсию, — поясняю, просмеявшись. — Вадик — давнее увлечение матери.

— Ты так легко об этом говоришь…, — она растерянно качает головой, натягивая на замерзшие ладошки перчатки.

— Я просто хорошо знаю своих родителей.

— Не осуждаешь? — пытливо смотрит мне в глаза.

— Я их люблю, Саш. Обоих. Такими, какие они есть, — честно отвечаю я.

— Тебе так повезло, что они у тебя есть, — отзывается Снегурка с неприкрытой горечью. Прищурившись, я пристально изучаю ее лицо. — И им с тобой. Очень. Ты хороший сын. Анжела всегда говорит о тебе с такой гордостью. Удивляюсь, как я могла тебя не узнать, но ты так вырос и изменился… — она грустно улыбается. — Ни одной мысли даже не возникло.

— Я этому рад, — признаюсь серьезным тоном. — Ты восприняла бы меня иначе, признайся я сразу.

— Что есть, то есть, — принимает мои доводы Саша.

— Я уверен, что твои родители гордятся тобой так же сильно, — вступаю на шаткую почву. Если она закроется, я не стану настаивать. Всему свое время. И откровениям по душам тоже.

— Они меня очень любили, — отвернувшись, надтреснутым голосом отвечает Снегурка. — Папа и младшая сестра погибли в аварии двенадцать лет назад. Мама тяжело больна. Она меня не узнает. Совсем не узнает, Максим.

— Прости. Мне жаль, — шагнув вперед, заключаю дрожащую Сашку в объятья и успокаивающе глажу ладонью по спине.

— Тебе не за что извиняться, — уткнувшись мокрым носом в мой пуховик, сипло шепчет она. — Это жизнь. Всякое может случиться. Просто до жути обидно, что случилось именно со мной. С нами. Но я в порядке. Правда.

— Теперь понятно, почему ты выскочила замуж так рано, — говорю вслух то, что первое приходит в голову.

— Неправда, — она порывисто отстранятся, смаргивая заиндевевшие слезы. — Я очень любила Олега.

— Потому что он заменил тебе семью, — прикусываю язык. Надо бы заткнуться и не мучить ее дальше, но картинка, сложившаяся в моей голове, настолько четкая, что промолчать невозможно.

— Давай закроем тему. Хорошо? — несмотря на обволакивающую мягкость тона, в ее голосе чувствуется непреклонное требование.

— Конечно, — соглашаюсь я, кивая на запорошенный белой пылью снегоход. — Поехали?

— Боже, как же холодно. Ты меня в вытрезвитель привез? — потирая озябшие ладони, Саша приглушённо хихикает. Жмется ближе ко мне, потому что в избушке Красильниковых непроглядная тьма и лютый дубак. Я заезжал сюда днем, успел немного прогреть дом, но все тепло успело благополучно выветриться.

— Ага, — достаю из кармана заготовленный фонарик и свечу ей в лицо. Сашка забавно щурится. — Камин разожжём, станет намного теплее.

— А электричество есть? Или свечи, хотя бы…

— Будет тебе и свет, и свечи, и, если хорошо попросишь, бутылка шампанского, — опускаю луч фонарика вниз. — Устроим новогоднюю фотосессию голышом?

— Ты ненормальный, — Снегурка шлепает меня ладошкой по плечу.

— Повторяешься, Саш.

— А если это так и есть?

— Ты у меня спрашиваешь?

— Ты когда-нибудь бываешь серьезным?

— Только в те моменты, когда выбираюсь из песочницы, — ухмыляюсь я.

— Ха, как смешно, — фыркает продрогшая Снегурка.

Подсвечивая себе дорогу, прохожу к камину и, открыв заслонку, забрасываю в очаг несколько поленьев. Угли успели полностью потухнуть. Неудивительно, что в доме такой дубак. Плеснув на дрова немного розжига, чиркаю зажигалкой. Вспыхнувший огонек опаляет лицо жаром. Онемевшие от холода щеки начинает щипать.

— Иди сюда, — махнув Саше рукой, подзываю к себе. — Присядь пока тут, — указываю на медвежью шкуру, разложенную перед камином.

Она послушно опускается рядом и с блаженной улыбкой протягивает руки к огню. Поленья уютно потрескивают, бросая огненные блики на розовые щеки Снегурки. Растает скоро моя ледяная красавица.

— Эй, ты куда? — окликает меня Саша на полпути к входной двери.

— Генератор надо запустить, а он в пристройке, — обернувшись, объясняю я. — Можешь пока осмотреться.

— В темноте?

Возвращаюсь и протягиваю ей свой фонарик.

— А ты? — она растерянно моргает.

— Подсвечу телефоном, — подмигнув, достаю мобильник. — Не бойся, малыш. Я быстро.

На раскочегаривание генератора уходит не больше пятнадцати минут.

Включив автоматы, продрогший до костей буквально заскакиваю в ощутимо потеплевшую комнату. Щелкаю выключателем на стене, и единственную комнату в доме (не считая санузла) заливает тусклым светом. В допотопной люстре в живых осталась только одна лампочка, а о запасных я напрочь забыл.

— Ух ты, — вскочив на ноги, Саша с любопытством оглядывает небольшое пространство. — Вот это да, — добавляет восхищенно. — Я словно к бабушке на дачу приехала.

Не знаю, чем тут восхищаться. Обстановка неказистая. Спартанская. Мебель грубая, деревянная. Старинный кухонный гарнитур, доисторический дребезжащий холодильник, застеленная цветастым покрывалом кровать в углу, сервант с посудой, древний лакированный шкаф, потемневшие от плесени занавески с полосатым узором, советские ковры на стенах и никакого зомбиящика. Со связью тут, кстати, тоже беда. Точнее, ее нет совсем, потому что мы высоко в горах, на закрытой для туризма территории и вне зоны покрытия сети.

Танцующей легкой походкой Саша подходит к дубовому квадратному столу с водруженной в центре живой елкой в пластиковом ведре с песком, замотанным мишурой. Я поставил ее еще днем и наспех украсил. Получилось так себе, но Снегурка в восторге. Улыбается искренне, широко, с трепетом трогая пальчиками мигающие огоньки.

— Как мило. Когда ты все успел? — оборачивается ко мне.

Красивые глаза сияют ярче гирлянд, губы безустанно улыбаются. Я сглатываю, чувствуя непроизвольный тремор в пальцах и болезненное напряжение в паху.

— Секрет, — прочистив горло, нагоняю тумана.

— Ты удивительный, — мягко произносит Саша, стрельнув в меня загадочным взглядом.

Меня ошпаривает как кипятком, по телу расползается жар, хотя комфортной температуру в доме даже с натяжкой назвать нельзя. Это всё она. Обжигает, но в руки не дается. Понятия не имею, как с ней… Другая, не похожа ни на кого, и от этого ломает, крышу сносит, трясет, как обалдевшего от похоти пацана. Смешно… я никогда не боялся отказа, даже мысли такой не возникало, а ее боюсь.

— Обычный, — с трудом справившись с накатившим волнением, непринужденно веду плечом и, приблизившись к столу, зажигаю расставленные свечи. Костяшки пальцев предательски дрожат, выдают с головой. — Прости, но с шампанским накладка вышла, — с виноватой улыбкой поднимаю припрятанную возле елки бутылку с превратившимся в лед содержимым. — Но есть виски. Он вряд ли замерз.

— Все-таки ты добился своего… — внезапно произносит Саша с уморительно серьёзным выражением лица.

— Еще даже не начинал, — нервно смеюсь я. Она смешливо морщит аккуратный носик.

— Что, ты о чем?

— А ты?

— Я имею в виду, что протрезвела, — поясняет Снегурка.

— Это очень хорошо, — с важным видом киваю я. Она озадачено сводит брови, посматривая на меня с недоверчивым любопытством. Ищет подвох и правильно делает.

— Для кого?

— Для обоих, — я делаю шаг вперед. Саша инстинктивно отступает и, сняв с темных волос пушистую белую шапку, бросает в меня.

— Даже не думай, — отрицательно качает головой, но искрящиеся весельем глаза говорят совсем другое.

— Смотрю, ты уже согрелась, — я снова надвигаюсь, она с хохотом убегает.

Какое-то время мы кружим вокруг стола, как парочка идиотов. Вжившись в роль преследователя, перехватываю ее, когда она пытается улизнуть к двери. Крепко сжав хрупкие плечи, прижимаю спиной к задребезжавшему серванту.

— Попалась, Снегурка.

Мы застываем, уставившись друг на друга. Тишина, разбавленная потрескиванием дров в камине и тиканьем старых напольных часов, абсолютно не давит и ощущается естественной и по-своему уютной.

— Максим… — шепчет тихо-тихо.

— Саша? — вопросительно выгибаю бровь.

— Черт с ним с шампанским. Я согласна на виски.

— А я передумал. Хочу, чтобы ты осознавала все, что происходит.

— Ничего не происходит, — упрямо трясет головой Снегурка, а сама дрожит. И не от холода. Нет.

— Правда, что ли? — ухмыльнувшись, окидываю пылающее лицо ироничным взглядом.

Склоняюсь к приоткрытым губам под ее сдавленный тихий вдох. Она опускает длинные ресницы в ожидании наступательных действий. Смотреть на нее такую податливую — чистой воды соблазн и искушение. Не знаю, как я до сих пор держусь и откуда беру силы, чтобы бесшумно шагнуть назад и сделать кадр прихваченным со стола фотоаппаратом. Снимок получается очень чувственным и красивым, запечатлевшим весь спектр эмоций на ее лице. Она тоже должна это увидеть.

— Дурак, — распахнув глаза, возмущенно бросает Саша.

— «Удивительный» дурак, — поддразниваю я.

— Рада, что ты сам это понимаешь, — похоже наши игры ее всерьез утомили, как, впрочем, и меня.

— Смотри, — дождавшись, когда фотография полностью проявится, протягиваю снимок Саше, но забрать не даю. — Только из моих рук. — поясняю я, когда у нее дважды не выходит вырвать фотку.

— Собираешь компромат? — сузив глаза, холодно задает вопрос Снегурка.

— Нет, всего лишь хочу оставить себе, — говорю правду, пожав плечами.

— Ты…

— Смотри внимательнее, Саш, — прошу я, и она, наконец, опускает взгляд на цветной снимок со своим изображением. Несколько мгновений Александра пристально и с легким смятением изучает ловко пойманный кадр. — Все еще считаешь, что ничего не происходит? — спрашиваю севшим голосом. Понимаю, что больше не отступлю, не позволю ей дать заднюю. Возьму, как бы ни упиралась, потому что вижу, что хочет. Так же дико и отчаянно.

— Я выгляжу здесь глупо, — поджав губы, она отворачивается. — Выброси, пожалуйста, этот снимок.

— Никогда, — клятвенно обещаю я.

Ничего не ответив, Саша огибает меня справа и возвращается к камину.

Подбросив в топку дров, усаживается на медвежью шкуру. Расстегнув шубку, она подтягивает к груди колени, обнимая их обеими руками. Задумчиво смотрит на огонь и молчит. Неужели обиделась? На что? На правду? Фотография на самом деле очень удачная и честная, ничего глупого в ней нет.

Я располагаюсь рядом, примирительно толкаю плечом.

— Не переживай, я никому не покажу.

— Ты думаешь, мне не наплевать? — нахмурившись, она смотрит на меня, как на умалишённого.

— Думаю, нет, — предельно честно произношу я, начиная снимать куртку. Саша заметно напрягается. От нее фонит возбуждением, сомнениями и невысказанной вслух мольбой. — Становится жарко, — комментирую свои действия. — Но, если не поддерживать огонь, избушка быстро остынет.

— Все как в жизни, — туманно отзывается Снегурка, и я снова вижу закравшуюся в ее глаза печаль. — Кто-то должен поддерживать тепло в доме, и лучше, когда это делают двое.

Не надо быть экстрасенсом, чтобы понять посыл ее завуалированных слов. Она имеет в виду свой брак, о котором так не хочет говорить. А я не хочу о нем слушать. У меня на первом месте совсем другие потребности.

— Идеальные сценарии не всегда срабатывают, Саш. Ты, как квалифицированный психолог, должна это знать.

— Я никогда не работала по профессии, — признается она, ткнувшись подбородком в обтянутые капроном колени. Представляю, как буду сдирать с нее чертовы колготки, и едва не трогаюсь умом. — Психолог из меня никакущий, Максим, — добавляет Саша с горьким смешком, наивно полагая, что разговоры нас спасут от прыжка в пропасть. Нет, Снегурка, это так не работает. — Но я неплохой HR-менеджер. По крайней мере, так заверяет мой босс.

— Ого, — присвистнув, бросаю на Сашу заинтересованный взгляд, но он как намагниченный ползет ниже, обжигает тонкую шею с пульсирующей ямкой на горле, алчно впивается в натянувшие ткань соски. Она без бюстгальтера. Блядь… — Нам с парнями срочно нужен такой профессионал, как ты, — с трудом выговариваю я, чуть не потеряв мысль.

— Врешь, — смеется Снегурка.

— Серьезно, мы планируем расширяться, — немного посвящаю ее в рабочие планы и игриво подмигиваю. — Не хочешь сменить босса?

— Ты мне работу предлагаешь или что-то другое? — насмешливо фыркает Саша.

— Мы можем совмещать, — соблазнительно улыбаюсь.

— И часто совмещаешь? — склонив голову, любопытствует она, пытаясь тонко меня подловить.

— Нет, но ради тебя готов поступиться своими железобетонными принципами.

— Не надо, — тихо выдыхает Саша и, протянув руку, убирает прядь с моего лба. Взрыв. Меня прошивает насквозь, а это всего лишь невинное касание. — Это неправильно, Максим.

— Я предпочитаю сам устанавливать правила.

— Потому что ты юн, амбициозен и, возможно, еще не сталкивался с настоящими трудностями.

— Я по жизни везучий парень, Саш. Хочешь, поделюсь с тобой?

— Везением?

— Ага, — киваю я и, не дождавшись ответа, набрасываюсь на нее.

Напористо целую, сминая губы. В голове что-то щелкает, сгорают последние предохранители, окаменевшие мышцы трещат от напряжения.

Всё, Снегурка, больше не убежишь.

От внезапного натиска она теряется, чем я бессовестно пользуюсь. Исступлённо вгрызаюсь в мягкие губы, проталкиваю язык в тёплый рот, неаккуратно стаскивая с ее плеч белую шубку.

Ошалев и разомлев, Саша позволяет мне опрокинуть себя на спину.

Невнятно мычит, когда я наваливаюсь сверху, бесцеремонно вклиниваясь между ее ног. Поцелуй становится пошлее и развратнее. Гортанно рычу, всасывая Сашкин язык. Она пытается кусаться, а я упиваюсь сладким вкусом, зарываясь одной рукой в темные густые локоны, а второй накрываю вздымающуюся грудь под платьем. Грубо сжимаю, надавливая большим пальцем на затвердевший сосок. Сминаю ее грудь властно, требовательно, словно имею на это полное право, рефлекторно толкаюсь бедрами, вырывая у нее еще один задушенный стон. Чувствую ответный жар даже сквозь плотные слои ткани. Хочу раздеть, добраться до тела, ощутить ее тепло и трахать до изнеможения.

Лампочка несколько раз предательски моргает и гаснет, оставляя нас в интимном полумраке, разбавленном огоньками гирлянд и свечей. В отблесках полыхающего в камине огня ее кожа приобретает золотистый оттенок.

Ресницы мелко дрожат, в глазах откровенная похоть.

Поплыла моя Снегурка. Сама тянется за поцелуем, забив на дурацкие запреты. И от этого осознания меня окончательно кроет. Мозг вырубается, выпуская на волю животные инстинкты. Потом… я буду нежным потом. Сейчас ей нужно так… грубо и жестко. Иллюзия отсутствия выбора порой заводит женщин больше, чем самые искусные ласки. Она хочет, чтобы ее взяли, и я возьму. Только идиот отказался бы, а я слишком долго о ней мечтал.

Влечение запредельное и с каждым новым прикосновением грозит перерасти во взрывоопасную одержимость. Никого так сильно не хотел. Чтобы до дрожи, трясущихся рук и болезненных спазмов в паху.

— Сдохну, если не выебу тебя сейчас, — хрипло матерюсь сквозь стиснутые зубы, толкаясь раздутой ширинкой в развилку между ее ног.

— Грубиян, — сбивчиво шепчет Саша, царапая ноготками мой затылок. Обхватывает меня ногами, требовательно трется о каменный стояк.

Мы оба задыхаемся, нетерпеливо стаскивая друг с друга одежду. Мой свитер с ее помощью улетает первым, следом футболка. Она жадная, голодная, горячая, как пекло. Шипит и стонет, пока хаотично скользит ладонями по моим натянутым мышцам, дотягиваясь везде, где хватает рук. Царапается, как дикая кошка, кусая мои губы, когда отрываюсь, чтобы стянуть с нее колготки. Получается не так как в фантазиях, неуклюже и долго. С платьем вообще полная засада. Мы нервно хохочем, когда проклятая молния застревает на середине спины.

— Не рвать! — ее панический крик успевает меня остановить, иначе пришлось бы Сашке возвращаться домой в моем свитере.

— Хуй с ним, — снова ругаюсь я, резко стаскивая рукава с хрупких плеч.

Упругие холмики с твердыми вершинка выпрыгивают прямиком мне в рот. Облизываю, кусаю, всасываю, сдавливая груди в ладонях. Жадно, одержимо, немного больно, но охренительно приятно.

— Макс… — слышу приглушенный стон, и меня накрывает неконтролируемой похотью.

Задираю до талии подол платья, нетерпеливо стягиваю колготки, и, отодвинув влажную ластовицу кружевных стрингов, толкаюсь внутрь сразу двумя пальцами. Пиздец, она мокрая. Тугая до одури. Пульсирует вся, сокращаясь вокруг скользящих по ее влаге костяшек. Извивается, хнычет, насаживается, разводя ноги шире.

— Обалдеть, как ты течешь, малыш.

— Ма-а-акс, — выстанывает мое имя. Щеки горят, зрачки огромные, черные, как спелые маслины.

— Сильно хочешь, Саш? — ритмично работаю пальцами, высекая из ее тела влажные пошлые звуки.

Одурев от похоти, жадно смотрю, как ее не по-детски потряхивает от каждого резкого вторжения. Налившиеся нижние губки блестят. Гладкие, красивые, розовые. Представляю, как буду их лизать, и позвоночник прошибает обжигающим спазмом, член дергается в расстёгнутых штанах. Приподнявшись, суетливо приспускаю их вместе с термобельём и дергаю ее расставленные бедра на себя.

— Презерватив, — хрипит Снегурка, а я в шоке, что она в состоянии думать о подобных вещах.

— Без резинки хочу. Вытащу, — нетерпеливо давлю раскаленной головкой на вход, задеваю большим пальцем набухший клитор, замечая, как вибрируют мышцы внизу ее живота. Она облизывает припухшие губы, одержимо шарит по моему телу голодным взглядом, словно, как и я, жаждет дорваться до каждого кусочка плоти.

— Максим, не могу без защиты, — жалобно стонет Снегурка. Каждая секунда промедления для нее тоже адская пытка.

— Да бля-я-ядь, — рявкаю я, пытаясь нащупать в карманах спущенных брюк пачку с презиками. Запасся заранее, но как до дела дошло, забыл напрочь. Ну или не захотел вспоминать.

— Ты… — у нее пропадает дар речи, когда я вытаскиваю большую упаковку, в которой не менее десяти резинок.

— Напугалась, Саш? Зря. Тебе еще мало будет, — широко улыбнувшись, сдираю зубами слюду.

В две секунды натягиваю защиту и, просунув ладони под ее обалденную задницу, жестко насаживаю на член.

— Охренеть, — закрываю глаза от чистейшего запредельного кайфа.

Саша издает низкий протяжный стон, и мы на мгновенье замираем, наслаждаясь первыми пронзительными ощущениями. Приподнявшись на локтях, она впивается ногтями в мои кисти, до синяков сжимающие ее задницу.

— Полегче, Макс, — шипит на меня Сашка, и я врезаюсь в нее снова. Еще неистовее и глубже. Она всхлипывает, стискивая меня внутренними мышцами. Выгибается и вопреки своим словам позволяет брать ее в бешенном животном темпе.

Нас обоих кроет дикой волной первобытных инстинктов, трясет от нетерпения. Я разгоняюсь все сильнее, заставляя ее содрогаться и стонать в голос.

Хриплю что-то нечленораздельное, сминая ладонями подпрыгивающую охуенно-красивую грудь.

Ее первый оргазм подступает быстро, оглушая меня своей интенсивностью. Пропускаю через себя каждую вибрацию Сашиного удовольствия, каждый всхлип и приглушенный стон. Сердце колотится как ненормальное, норовя выскочить из грудной клетки. Непрекращающиеся сокращения бархатистых стенок приближают мою собственную разрядку.

— Ты меня задушишь, малыш, — хрипло смеюсь, возобновляя толчки.

— Подожди, — напряженным шепотом бормочет Снегурка. Она не отошла, а мне все еще мало.

— Не могу, — иступлено срывается с моих губ, и я вдалбливаюсь в нее снова. Накрываю своим телом, жадно целуя пухлые губы. Саша с жаром отвечает, запускает пальцы в мои волосы, тянет у корней, опускается на плечи, ниже, скользит по мокрой от пота спине, оглаживая вздувшиеся мышцы, впивается в ягодицы, прогибаясь под мной. Принимая, направляя, одержимо двигаясь навстречу.

— Ма-акс… — ошарашено кричит, влажно и бурно кончая во второй раз.

Пока ее колошматит в экстазе, усиливаю толчки, полностью сосредоточившись на собственном удовольствии. Капли пота стекают по вискам, перед глазами все плывёт, мышцы работают на износ. Рычу очередное ругательство, ощутив, как горячая волна оргазма фокусируется в паху, готовясь взорваться. Кайф нереальный. Клянусь, ничего подобного со мной еще не происходило.

Содрогаюсь всем телом, крепко сжимая Снегурку в своих руках. Принимая последние рефлекторные толчки, она нежно целует мои плотно сжатые губы, поглаживает напряженные мышцы спины, пока я не расслабляюсь полностью.

— Как ты? — дождавшись, когда я приду в себя, заботливо интересуется Саша.

С трудом фокусируя взгляд на ее покрытом испариной лице, обескураженно пытаюсь понять, о чем конкретно она меня спрашивает.

— Живой, как видишь, — сипло смеюсь я, слизнув бисеринку пота с ее виска. — Это было круче, чем я представлял.

— Согласна, — не спорит Снегурка, глядя на меня шальным удовлетворённым взглядом. — Тут не соврал. Трахаешься как взрослый, — подразнивает сытая стерва.

— Да ладно, малыш. Мы просто размялись, — приподнявшись, выхожу из нее, чтобы снять резинку. Взгляд жадно исследует распростёртое подо мной стройное тело, трахать которое оказалось чертовски приятно. Прикасаюсь пальцами к нежным складочкам, лениво поглаживаю. Смотрю на смущенно вспыхнувшее лицо. — Продолжим?

— Может, лучше шампанского выпьем? Оно, наверное, оттаяло, — сглотнув, Саша растерянно смотрит на мой твердеющий член, затем поднимает напряженный взгляд к глазам. — Макс, давай тормознем. Я к такому не привыкла.