Наследник

8

В ту яочь Хонор лежала одна в кровати и в тысячный раз размышляла о том, что творится в голове Конна Ланлри. Его с ней не было, он был в гостиной, предположительно спал на кушетке.

Он принял это условие бет ропота протеста, словно ему было все равно, где спать. Она очень спокойно, очень неторопливо доставала подушку и одеяло из чулана и стелила их на кушетку. Он наблюдал за ней, сидя у камина, его голова покоилась на полушке кресла.

Она чувствовала на себе его пристальный взгляд весь вечер, она чувствовала, что в голове у него роятся неясные негаданные вопросы, ощущала его желание. Все женские инстинкты Хонор предупреждали ее, что тлеющий котел эмоций, мучаюших Конна сегодня ночью, представляют для нее реальную опасность. Но частица се откликалась на его чувства

Хонор перевернулась на бок, тревожно ворочаясь среди простыней и одеял. Она глаз не сомкнула с тех пор, как легла в кровать полтора часа наш. Ужин был спокойным. Ни Конн, ни Хонор, казалось, не могли вести небрежный разговор при таких натянутых отношениях. Хонор взвешивала, как бы сказать Конну, что он не может оставаться здесь на ночь, но заготовленные фразы так и не слетели с ее губ.

И не то чтобы она боялась, что он не уедет, в глубине души ей не хотелось, чтобы он уезжал. Временное перемирие было установлено на пляже после полудня. Ей нужно было время, чтобы продлить его, время, чтобы заново выстроить какое-то основание для доверия.

«Надо быть полной дурой, чтобы хотеть восстановить нечто, чего на самом деле никогда и не существовало», — говорила себе Хонор снова и снова, пока лежала, прислушиваясь к настойчивому шуму прибоя. Нечего было спасать, между ней и Конном уже ничего нет. Он использовал ее с самого начала, чтобы осуществить месть, о которой у него было извращенное понятие, а теперь, когда кто-то угрожает его чрезвычайно ценному скакуну, он, возможно, вообще перестанет доверять Хонор, даже если она каким-то образом и докажет свою невиновность.

И как она сможет доказать спою невиновность? Кто-то, очевидно, видел посетительницу конюшен, которая была похожа на нее. Принимая во внимание шаткие отношения между ней и Конном, этого было более чем достаточно, чтобы очернить ее в его глазах. Более того, он убежден, что у нее есть мотив.

Он приехал в пляжный ломик в ярости, полный угроз и желания воздать возмездие. Но почему-то ни одна из этих многообещающих угроз на самом деле не материализовалась. Были моменты настоящей опасности, в чем Хонор прекрасно отдавала себе отчет, но Кони на деле не довел ни один из них до окончательного завершения. Он не причинил ей физической боли, а сегодня спал на ее кушетке, не заставляя ее ложиться к нему в постель.

Хонор попыталась рассуждать логически, проанализировать действия Конна Ландри со времени его приезда в пляжный домик. У нее не было сомнений в том, что он похож на свернутый хлыст, поднятый для улара. Но этим вечером, казалось, он сомневался в своей цели, хотя она весь день находилась в пределах досягаемости. Ей было интересно, что его сдерживает.

Вероятно, та его частица, которая, похоже, нуждалась в ней, была сильнее той, что не могла ей доверять. Хонор понимала, что он нуждается в ней не только физически. Человек, такой как Конн Ландри, не станет находиться во власти собственных гормонов. Он слишком хорошо владеет собой, слишком сдержан. И если он вышел из обычного равновесия из-за женщины, то это потому, что он хочет или ему нужно oт нее больше, чем физическое удовлетворение. «Кроме того, — решила Хонор, — ему будет нелегко согласиться с тем, что ему нужны не только интимные отношения». Это заставит его признать свою уязвимость, а для Ландри это будет очень нелегко. Все это ее очень смущало, сильно волновало и определенно не давало заснуть. Хонор беспокойно ворочалась и тщетно поправляла простыню и одеяло. Ей хотелось, чтобы она не ощущала так болезненно присутствие Константина Ландри в соседней комнате.

Ей начало казаться, что его бурные эмоции простирались сюда, чтобы смешаться с ее. Лежа здесь в одиночестве, она не могла быть уверена, что ощущение смертельной раны, которое она испытывала, происходило из-за ее собственных беспорядочных мыслей или из-за того, что она понимала его чувства. Ощущение смешения этих чувств было странным и добавляло ей тревоги.

Преодоление всех вопросов, гнева, сомнений и страхов, однако, было постепенно усиливающимся желанием ослабить боль, которую она видела в его глазах. Напряжение, переходящее от нее к Конну весь вечер, нанесло тяжелый урон как ему, так и ей. Она хотела облегчить болезненную напряженность, которую она чувствовала в нем, и, сделав это, избавиться от неопределенности

Но она будет полной идиоткой, если выйдет в другую комнату и сделает такую попытку. В Ландри было достаточно от хищника, чтобы подобный порыв оказался чрезвычайно опасных. Верно, он сейчас держит себя в руках, но если она выйдет отсюда в ночной рубашке, с распушенными волосами до плеч, он, безусловно, примет это за открытое приглашение к действию. И кто может его в этом обвинить?

И все же она не собиралась спать этой ночью в таких условиях, и бурное состояние ее эмоций требовало какого-то уверенного поступка

Знание того, что Кони тоже испытывает усиливающееся напряжение, было достаточно, чтобы сподвигнуть Хонор на нечто решительное, даже если это будет безрассудный поступок.

Она откинула одеяло, протянула руку к халату, встала на небольшой коврик перед кроватью и поджала пальцы ног из-за холода деревянного пола.

Но Хонор постаралась не обращать внимания на ощущение холода, она медленно и бесшумно открыла дверь и обнаружила, что гостиная освещена лишь слабо тлеющими остатками дров в камине.

Стоя здесь в дверном проеме, сжимая распахивающиеся полы халата, Хонор окидывала взглядом тени. Когда ее глаза нашли худощавую фигуру Канна — он все еще сидел в кресле перед камином, — ее изначальная решимость несколько поуменьшилась. Она стояла очень тихо, не уверенная, что можно теперь сказать, когда настал решающий момент.

— Конн?

— Иди назад в постель. Хонор.

Эти слова были произнесены ровным, непреклонным, предостерегающим тоном. При этом Конн не двинулся с места.

Хонор сделала шаг вперед, халат мягко колыхался вокруг ее щиколоток

— Я хочу с тобой поговорить, — сказала она.

— Не думаю, что это такая уж хорошая идея особенно сейчас.

Он не сводил своего задумчивого взгляда с камина.

Хонор сделала второй шаг, потом третий. Она продолжала идти, пока не оказалась рядом с его креслом.

— Я не могу уснуть, и не похоже, что ты можешь спать. Нам нужно поговорить, Комн.

— О чем? — грубо спросил он.

Бледные отблески остатков почти сгоревших в камине дров высветили резкие черты его лица когда он продолжал смотреть вниз на тлеющие угли.

— Мы с тобой с трудом находили общий язык весь вечер, на случай, если ты этого не заметил.

— И почему мы должны пытаться найти общий язык сейчас? Думаю, будет гораздо разумнее с твоей стороны, если ты вернешься в свою спальню и закроешь за собой дверь.

Хонор затаила дыхание и опустилась на колени рядом с креслом, чтобы встретиться с ним взглядом. Ее движение, в конце концов, принудило его посмотреть на нее, и, когда он это сделал, увидела бурю отчаяния, и боли, и желания в его взгляде.

— Может быть, ты прав, — тихо сказала она. — Может быть, сейчас не самое лучшее время для разговора.

— Уходи отсюда, Хонор. Поверь мне, лучше всего будет, если ты вернешься в свою комнату. Я не… — Он замолчал, подыскивая слова, а затем закончил равнодушно: — Сейчас я не вполне уверен в себе. Я имею в виду, что не вполне могу контролировать себя.

Он говорил, слегка удивляясь своему признанию. И его слова освободили Хонор от попытки обуздать свои эмоции. Она протянула руку и коснулась его пальцев, крепко сжимавших подлокотник кресла.

— Все в порядке, Конн. Я тоже не вполне могу контролировать себя. Но если бы могла, не пришла бы к тебе.

Она рискнула улыбнуться ему.

Конн уставился на нее:

— Женшина, ты знаешь, что делаешь?

— Да. Нет. Не совсем. Я знаю одно: я не могу вернуться в свою спальню одна. Между нами слишком много всего происходит. Слишком много неопределенности.

Рука, которой она легко касалась, задвигалась, резко схватив ее ищущие пальцы железной хваткой.

— Неопределенность опасна, Хонор. Тебе это известно?

— Я учусь.

Он сделал глубокий вдох, и она могла видеть решимость в его горящем взгляде.

— Почему ты так хочешь пойти на риск сегодня? — Тихо, но требовательно спросил он.

— Похоже, у меня нет выбора.

Конн странно посмотрел на нее:

— Может, ты и права.

Долгое мгновение он просто сжимал ее руку, не двигаясь, продолжая изучать ее лицо.

— У меня тоже нет выбора. Мы с тобой оба попались в эту паутину, ты и я. Так было с самого начала. Мне следовало бы понимать, что так и будет. Но я не понял.

— Конн? Я не понимаю…

Но он не дал ей закончить вопрос. Вместо этого он поднялся, словно разжалась пружина, не отпуская ее руки, и потянул ее на себя, заставив встать рядом с собой. Хонор почувствовала легкую дрожь в его прикосновении, когда он медленно прижимал ее к своему телу.

Казалось, жар, исходивший от него, поглотил ее, и она ответила тихим вскриком. Она обняла его за талию и позволила голове упасть на его плечо.

— Никто из нас сейчас не в состоянии найти слова, — прохрипел он. — Нечего и пытаться. Ты пришла ко мне, когда могла бы спокойно оставаться в своей комнате.

— Да.

— Тогда и говорить больше не о чем

Он приподнял ее лицо ребром ладони. Несколько впечатляющих роковых секунд он пристально смотрел в ее влюбленные глаза, а потом буркнул нечто нечленораздельное. Что бы это ни было, но оно утонуло в поцелуе, который за этим последовал.

Хонор отдалась наркотическому ощущению его объятий. Теперь ей казалось, что только горящая страсть, которая вспыхнула так быстро между ними, сможет соединить мостом пропасть, которая разверзлась между ней и Конном. Частица ее заплатила бы любую цену, чтобы перейти эту бездну сегодня ночью. Даже если мост будет из радуги и пламени и развалится до наступления утра, она все равно выстроит его, потому что стремление достучаться до него было непреодолимым.

Рот Конна был горяч, словно печка с влажным жаром, который говорил о его безудержной страсти. Его руки скользили вдоль ее спины к бедрам, собственнически исследуя ее. Хищник в Конне, которого Хонор чувствовала с самого начала, сегодня ночью снова ожил, но она понимала это, потому что в ней самой рождалось нечто подобное. Ее собственное стремление к общению, даже если это общение будет на чувственном уровне, в своей интенсивности приближалось к неистовству.

— Хонор, я должен владеть тобой прямо сейчас. Я не смогу остановиться, даже если захочу попытаться. Женщина, ты не знаешь, что творится во мне сегодня ночью, что я чувствую. Я весь горю.

Конн крепко прижала свои губы к ее pту, прежде чем поцеловать изгиб ее плеча. Хонор охнула, почувствовав легкое прикосновение его зубов к своей облаженной коже. Затем ее халат был снят и брошен к ее ног. Она задрожала, когда он коснулся руками выпуклостей ее грудей, тепло его ладоней вливалось в нее через тонкую ночную рубашку. Стены комнаты пляжного ломика завращались вокруг нее, когда Конн резко поднял ее на руки.

Она закрыла глаза и легонько погладила пальцами его затылок, когда он нес ее в спальню. Сила, которая бурлила в нем, давала ей чувство безопасности, даже, несмотря на то, что слабый голосок шептал, что, возможно, ей стоит его бояться.

Конн уложил ее на постель и минуту стоял, глядя на нее. Он не сводил с нее взгляда, когда расстегивал рубашку и ремень. Когда, наконец, он оказался обнаженным и его мужское естество восстало, чтобы доминировать, Хонор пошевелилась. Она протянула руку, желая признать его к себе.

— Хонор, милая. О, Хонор!

Сняв с нее ночную рубашку быстрым, нетерпеливым движением, отчего она измятой кучкой осталась лежать у ножек кровати, он лег с ней, затем перекатился на нее с силой волны, разбивающейся о риф. Хонор энергично отвечала ему, ее тело изгибалось, живо реагируя на его прикосновении. Эмоциональное напряжение, которое накапливалось в ней весь день, превратилось в плотское. Оно изливалось через ее нервные окончания и пульсировало глубоко внизу живота.

Она проследила очертания твердого мускулистого тела Конна своими ласковыми пальцами, говорящими о женском желании. Он застонал в ответ на ее прикосновения, когда она провела рукой вдоль его ягодиц.

— Конн, — прошептала она.

— Я хочу тебя, Хонор. Я никак не могу перестать хотеть тебя, — прохрипел он.

Его губы блуждали от одного ее соска к другому, возбуждая и бросая вызов. Когда Хонор инстинктивно приподняла бедра, неосознанно двигаясь в такт его желанию, он попросил:

— Откройся для меня, любимая. Позволь мне почувствовать в тебе страсть.

Она изгибалась под ним, подчиняясь приказу. Его хриплые слова ободрения и желания звучали в ее ушах. Затем она почувствовала, как его пальцы творят нечто волшебное в святая святых ее тела, и вскрикнула.

— Ты хочешь меня, — простонал он, с силой раздвигая ногами ее мягкие бедра. — Скажи это. Скажи, что ты хочешь меня!

— Да, дорогой. Я хочу тебя. Всеми силами своей души и своего тела. Мне еще никогда никто не был так нужен, как нужен ты.

Казалось, ее слова стали последней каплей. Конн прошептал ее имя сквозь стиснутые зубы, а потом вошел в ее тепло, с непреклонной силой заявляя права на ее жар.

— Прими меня, — приказал он с болезненной грубостью. — Прими меня, Хонор. Прижмись ко мне и не отпускай!

Хонор показалось, что Конн не отдает себе отчета в своей властности, но она подчинилась ей всей душой. Изо всех своих сил она приникла к нему. Финальный взрыв соития бросил ее в дрожь, что вызвало мощную реакцию Конна.

Его пальцы впились в ее плечи, и он тяжело исторгнул себя в ее сокровенную мягкость. Последовал хриплый приглушенный мужской крик освобождения и удовлетворения из его горла, а потом он обессилено рухнул на нее.

Долгое время Хонор лежала тихо под весом мускулистого тела Конна, набираясь сил и приходя в чувство. Она уже подумала было, что он уснул, когда он, наконец, зашевелился и открыл глаза, чтобы посмотреть на ее лицо.

— Интересно, — тихо сказал Конн, — ты имеешь представление, что ты натворила?

— Говорит, что в действительности это не работает, — прошептала она серьезно.

— Что не работает?

— Ложится в постель с мужчиной, чтобы добиться общения с ним. Обычный здравый смысл говорит о том, что, в конце концов, все, что ты получаешь, — это несколько мгновений иллюзии. Утром все будет, как было до этого.

Его ресницы опустились, чтобы она не сумела прочесть выражение в его серых глазах.

— Так вот что ты делала? Пыталась добиться общения?

— Полагаю. Я больше не могла терпеть расстояние между нами. Догадываюсь, частица меня думала, что если я…

— Частица тебя думала, что если ты соблазнишь меня, расстояние между нами исчезнет?

Он поиграл с локоном ее волос, лежащем на обнаженном плече.

— Ты сильно рисковала.

— Неужели?

Он выждал немного, словно обдумывая ответ.

— Да. Я мог использовать тебя сейчас. Позволить тебе думать, что ты добилась своего мистического невербального общении на несколько дней.

— До тех пор, нока ты не выбросишь меня из своей жизни? — рискнула спросить она.

— Угy. А когда сочту, что достаточно поимел тебя, то смогу просто уйти через дверь.

Конн повертел локон ее волос между пальцами и легонько потянул, сжав губы.

— Да, — согласилась она, ты можешь

— Есть только одна проблема, — задумчиво продолжал Кони.

— И какая?

— Не думаю, что смогу когда-либо насытиться тобой, чтобы я сумел выбросить тебя из своей жизни. Я бы обманывал себя, если бы решил пойти таким путем.

Хонор на мгновение закрыла глаза, уверенная и сомнительном равновесии между ними.

— Я и сама себя обманывала, когда решила попытаться лечь с тобой в постель, чтобы добиться более эффективного общения.

Он замер:

— Правда?

— Я легла и постель с тобой, потому что и тебя люблю, — тихо призналась она. — Полагаю, общение — это часть любви, но правда в том, что я пришла бы в гостиную сегодня ночью, даже если бы знала, что после этого и никогда больше не увижу тебя снова.

— Хонор, — выдохнул он, наклоняя голову, чтобы легко коснуться губами ее губ, — я так рад!

— Рад, по всей вероятности, — задумчиво согласилась она. — Судя по тому, как обстоят дела на сегодняшний день, рисковать пришлось мне, не так ли?

— Любить меня — это риск? — нахмурился он.

— И большой. Я никогда и не мечтала, что могу влюбиться в мужчину, который не сможет мне доверять. Но ведь я никогда и не думала, что влюблюсь в мужчину, которому и сама не смогу доверять.

Хмурый вид Конна преобразился в холодный гнев, но он не сдвинулся с места.

— Ты хочешь сказать, что любишь меня, но не доверяешь мне? Я тебе не верю. Хонор. Я никогда не давал тебе повода не доверять мне.

— Ты не сказал мне, что ты — сын Стоунера, — напомнила она ему.

— Это другое! — вспылил он, явно обиженный ее интерпретацией его молчания по этому поводу. — Я ведь не лгал тебе в этом. Я просто решил не говорить до тех пор… до тех пор, пока и не узнаю тебя получше.

— Пока ты не решишь, каким образом ты можешь мне отомстить?

Он покачал головой с диким нетерпением:

— Нет. Я понимал, что это привнесет проблему в наши отношения, а я не хотел этого. Не хотел, когда все между нами было так ново и хрупко. Я хотел двигаться более осторожно, пока не узнаю, что ты понимаешь, как между нами обстоят дела.

Она уставилась на него.

— И как между нами обстоят дела? — шепотом спросила Хонор.

Конн вызывающе поднял голову:

— Я хочу тебя, а ты любишь меня. Это прекрасное сочетание, ты не находишь?

— Думаю, я оказываюсь в невыгодном положении в этой сделке, — бросила она ему. — Не иначе как…

— Нет, — твердо прервал ее Кони. — Ты не окажешься в невыгодном положении в этой сделке. Ты получишь все, что только я могу тебе дать.

Ошеломленная, Хонор посмотрела на него:

— Все, что ты можешь мне дать? Я не понимаю.

Он взял ее лицо в руки, не давая ей двигаться.

— Я хочу тебя, — сказал он спокойно, — больше, чем когда-либо хотел женщину за всю свою жизнь. И это выше, чем желание в физическом смысле. Я смог бы справиться с этим, если бы это казалось лишь желания заполучить тебя в постели. Но здесь больше, чем это. Ты мне нужна, но почему, я не могу объяснять. И потому, что ты должна быть моей, чтобы я оставайся в своем уме, я готов пойти на риск. На больший риск, чем я когда-либо шел с другим человеком. Я размышлял об этом весь день. Все это крутилось в моей голове здесь, перед камином. Это снедало меня с тел пор, как я приехал сюда сегодня утром. Я должен доверять тебе. Похоже, у меня нет выбора. Скажи мне еще раз, что ты не пыталась отравить Наследника.

— Я не пыталась никоим образом навредить Наследнику, — отвечала она тихим, но очень ровным голосом.

Он вздохнул, и она почувствовала, что он немного расслабился.

— Я встречал множество людей, которые лгали, когда улыбались и смотрели мне в глаза. Я должен был понять, что ты, видимо, не из их числа. Мне потребовалось на это несколько часов, потому что сегодня утром все навалилось на меня, как тонна кирпичей.

— И ты инстинктивно ожидал от меня худшего, потому что я дочь Ника Мейфилда? — спросила она со смиренной горечью.

— Я вообще привык ожидать от людей худшего, — спокойно признался он. — Так жизнь безопаснее и проще. Эта философия помогала мне выживать в подобных случаях.

— Могу представить.

Но она поняла, что у него не было ни капли иронии. Конн слишком озабочен тем, чтобы высказать все. что он имел сказать.

— Но в тебе есть нежность, которая не слишком сочетается с женщиной, которая могла бы попытаться отомстить мужчине, отравив его коня. Ты отдавалась мне целиком, когда мы были вместе. Ты не сдерживалась. Даже сегодня ночью, когда ты думала, что соблазняешь мена, чтобы восстановить общение. Ты не была осторожной или осмотрительной. В тебе нет сдержанности, когда ты обнимаешь меня. Ты обвиваешься вокруг меня и даешь понять, что хочешь меня и нуждаешься во мне. Ты не защищена от меня, не так ли?

— Даже против своей воли.

Холодная лаконичная улыбка заиграла на мгновение в уголках его рта.

— Да. Вопреки самой себе. Ты знаешь, что тебе следует бояться меня. Ты достаточно умна чтобы понимать, что я могу быть опасен. С самого начала ты осторожничала со мной, старалась держать дистанцию. Но это не сработаю верно?

— Верно.

Он удовлетворенно кивнул:

— Когда ты открыла дверь и вошла в гостиную сегодня ночью, я знал наверняка.

Хонор беспокойно заметалась по полушке. Его ладони скользнули к ее горлу.

— Что ты знал наверняка?

— Что ты не сможешь выдержать расстояния между нами. Понимание того, что наши отношения находятся на грани разрыва, снедало тебя, правда? Ты не могла позволить, чтобы наша связь распалась. Когда ты пришла в эту комнату, чтобы найти меня, я понял, что ты не можешь позволить мне уйти, как я не могу позволить уйти тебе.

— Ты говоришь так, словно мы вместе загнаны в одну ловушку.

— Так и есть. Запутались в паутине, из которой ни один из нас не может выбраться. Мы нужны друг другу. Ты называешь свои чувства любовью, я называю их желанием, но это одно и то же.

Хонор отчаянно пыталась все это осмыслить.

— Ты поверил, что я не пыталась отомстить тебе через Наследника?

— Я верю, что ты не пыталась отравить жеребца, — спокойно заверил ее Конн.

Дыхание, которое Хонор задержала, вырвалось у нее в глубоком вдохе.

— Спасибо, Конн.

Он медленно проводил большим пальцем вдоль основания ее шеи.

— Теперь твоя очередь. Ты веришь, что я не соблазнял тебе намеренно, чтобы отомстить за то, что произошло между нашими родителями?

— Думаю, — честно сказала Хонор, — ты воспользовался бы каким-нибудь другим способом, если бы действительно намеревался наказать меня за то, что произошло пятнадцать лет назад. Как я говорила раньше, если бы ты добрался до моего горла, ты, не задумываясь, перегрыз бы его. Быстро и жестоко. Ты не стал бы заниматься со мной любовью, так, как ты это делал.

Мимолетная улыбка появилась снова.

— И как же я занимался с тобой любовью?

— Всецело. Всепоглощающе. Не могу поверить, что ты играл со мной в какие-то альковные игры. В том, как ты занимаешься любовью, слишком много… тебя.

Хонор понимала, что это правда. В том, как Конн делал свои притязания на страсть и обладание, была очевидная основополагаюшая честность. Никаких игр, никаких причудливых приемов, которыми мог бы воспользоваться другой мужчина, чтобы заставить женщину сдаться. Только твердое как скала желание, которое носит своего рода доверие и доказывает свою честность. Хонор решила с внезапной проницательностью, что у нее тоже была возможность поразмыслить сегодня днем и вечером.

— Думаю, нам обоим нужно пространство для существования, которое мы получили сегодня днем, — сказал Конн с полным решимости взглядом.

— Что ты имел в виду, когда высказывался минуту назад? Что твое представление о желании и мое понятие любви — одно и то же?

Хонор не была уверена, почему рискнула задать этот вопрос. От него так многое зависело, все ее надежды. Было безрассудно задавать подобные вопросы, но ей нужно было точно знать, что он к ней чувствует.

Если он выбрал ярлыки желание и потребность для своей любви к ней, она переживет. Она уже знала: то, что он на самом деле испытывает к ней, эквивалентно ее чувствам к нему.

Взгляд серых глаз снисходительно потеплел.

— Почему женщины всегда хотят приукрасить это, называя любовью?

— Дело не в украшательстве. Любовь есть любовь. Почему бы не назвать это своими именами?

Настала очередь Хонор проявить снисхождение.

— Думаю, это ты хочешь на все повесить ярлыки. Ты любишь меня, Конн? Или ты снова стараешься осторожничать, спрятавшись за более приемлемыми словами мачо, такими как желание и потребность?

Его глаза слегка сощурились.

— Я не стараюсь осторожничать. Я пытаюсь быть с тобой честным. Мне ничего не нужно, кроме честности между нами в дальнейшем, Хонор. Мы должны договориться об этом, если хотим иметь основу на будущее.

— Согласна, — прошептала она с дрожью в голосе. — Нам нужна честность. Но если у нас есть будущее, нам также нужна и любовь. Я думаю… то есть я начинаю думать… что, возможно, ты влюбился в меня, но еще просто не уверен, как это можно назвать. Но это ведь не твой случай, правда?

— Я считаю, что слова не многое значат. Ты хочешь, чтобы я произносил их, даже если я в них не верю? — грубо бросил он.

— Нет. — Она быстро покачала головой. — Нет, я не хочу, чтобы ты мне лгал. Никогда.

— Я не буду, милая, — утешил ее он, гладя ее по щеке с безграничной нежностью. — Ты можешь верить всему, что я буду тебе говорить.

— А как насчет того, чего ты мне не будешь говорить?

Он пожал плечами:

— То, что я тебе не буду говорить, тебе и знать не надо. Это нас не касается.

Она сглотнула в легком ошеломлении.

— Временами ты так невероятно самонадеян. Но самое забавное состоит в том, что ты, похоже, не отдаешь себе в этом отчета. Ты просто принимаешь свою самонадеянность как само собой разумеющееся. Интересно, ты и меня будешь воспринимать само собой разумеющимся?

Он решительно замотал головой, отрицая это:

— Никогда. Я буду заботиться о тебе, Хонор. Я буду защищать тебя. Я как можно больше времени буду проводить с тобой в постели, и я всегда буду говорить тебе правду. Но клянусь, я никогда не буду воспринимать тебя как само собой разумеющееся. Как я могу? Я достаточно долго пожил на этом свете, чтобы понимать, что некоторые вещи уникальны во вселенной.

— Но ты же меня не любишь, — печально сделала вывод она.

На его лице мгновенно вспыхнул гнев.

— То, что я к тебе чувствую, не имеет никакого отношения к розовому, нежному и эфемерному понятию, такому как любовь. Это чертовски более определенно и более реально. Я связан с тобой обязательством, леди. И прошу тебя в ответ тоже быть связанной со мной обязательством. На которое мы оба можем положиться, надежно и с уверенностью. Если я собираюсь запутаться вместе с тобой в этой паутине, то я собираюсь как можно туже замотаться всеми нитями.

— Потому что ты всегда связываешь концы с концами, — закончила она за него.

— Всегда. — Он снова расслабился. — Почему ты продолжаешь давить на меня, милая? Ты же знаешь, все уже уладилось, верно?

— Думаю, что да. Для тебя.

— Это работает обоюдно. Любой шанс высвободиться из ловушки, в которую мы оба с тобой попали, исчез, когда ты пришла в гостиную искать меня сегодня ночью. — Он наклонил голову, чтобы скрепить эти слова поцелуем. — Я не желаю больше продолжить этот разговор, Хонор. Некоторое время.

Его ладонь многозначительно заскользила по ее руке, пока его пальцы не переплелись с ее пальцами. Затем он поднял ее руку и развернул так, чтобы поцеловать уязвимую внутреннюю сторону ее запястья.

Хонор мгновение колебалась, пытаясь сдерживаться, чтобы заставить его продолжить диалог, который только что имел место. Потом она отказалась от этой попытки. Какой смысл? Она и так многого добилась. Она заставит себя быть довольной тем, чего достигла сегодня ночью. В конце концов, она с самого начала знала, что Конн Ланлри ничего не понимает в любви. Вряд ли можно ждать, что на него снизойдет откровение сверх всего, что случилось сегодня. А сейчас она будет благодарна тому, что отношения между ней и мужчиной, которого она любит, не сорвались в пропасть, на краю которой они так ненадежно балансировали. Они с Конном спасли их вместе.

«А, в конечном счете, любовь придет», — уверяла себя Хонор, сдаваясь под натиском прикосновений Конна. Ему доверие нелегко давалось, и она надеялась, что сегодня ночью его вера в ее честность упрочилась. Еще будет время, чтобы на этом выстроить все остальное.

Через некоторое время Хонор проснулась, смутно сознавая, что лежит в постели одна. Ей потребовалась минута, чтобы сориентироваться, а когда она окончательно поняла, что осталась одна, то, запаниковав, резким рывком села в постели;

— Конн?

— Я в кухне. Вернусь через минуту. Мне просто нужен стакан воды.

— О!

Хонор с облегчением посмотрела на часы рядом с кроватью. Было половина третьего ночи. Теперь, проснувшись, она и сама почувствовала жажду. Она сонно отложила одеяло в сторону и прошлепала босиком в кухню. Конн стоял у раковины и пил воду из стакана, изучая еще один снимок Стиляги.

— Эй, тут холодно, — предупредил он, когда Хонор потянулась к буфету, достать стакан для себя. — Тебе следовало бы надеть халат.

— Хорошо тебе говорить, — буркнула она, оглядывая его наряд, состоящий лишь из белых трусов. — На тебе надето еще меньше, чем на мне.

Она зевнула, наполняя стакан.

— Я планировал использовать тебя, чтобы согреться, как только вернусь снова в постель, — сообщил ей Конн рассеянно, наклоняясь ближе к фотографии Стиляги. — Знаешь, я думаю, Наследник унаследовал от своего предка стать и особенно сильные задние ноги.

Хонор слегка улыбнулась ему:

— Ты все неправильно понимаешь, Конн.

— Что? — Он повернул голову и посмотрел на нее с удивлением.

— Скачки. Я вижу, они действительно захватили тебя. Мой отец был таким же. Он пытался держать Стилягу просто в качестве сделки, укрытия от налогов. Но дело в том, что его захватили сами скачки.

Конн смотрел, как она пьет воду.

— Мой отец был таким же. Только посмотри на них двоих на фото. Можно подумать, что они выиграли дерби в Кентукки, а не просто скачки на приз.

Взгляд Хонор автоматически проследовал за его взглядом. Она редко рассматривала фотографии во всех подробностях. Когда она смотрела на фотографии своего отца и его делового партнера, она расстраивалась. В результате она взяла себе за привычку никогда не рассматривать фотографии.

Но по какой-то причине глубокий интерес Конна к фотографиям Стиляги заинтриговал ее. Впервые за несколько лет она отметила, что рассматривает сборище людей вокруг победившего коня.

Конн прав. Несмотря на то что произошло между ними позднее, в момент, когда делали эту фотографию, Ричард Сточиер и Ник Мейфидд были двумя счастливыми, очень довольным, владельцами скакуна.

— Они выглядят вполне довольными друг другом, — подтвердила она тихо.

— Как и все остальные на фото. Как все эти незнакомые люди умудряются создать толпу на фото?

— Полагаю, это что-то вроде такой игры. Как попасть в камеру, чтобы тебя показали по телевизору, когда появляется съемочная груши.

Хомор поняла, что не чувствует обычной смущающей печали, какая отложилась у нее в памяти и какую она испытывала в прошлом, когда смотрела на эти фотографии.

Из любопытства она прошла через кухню взглянуть на другой снимок. Ее тренированный взгляд начал выхватывать детали, автоматически отмечая цвет формы для верховой езды жокея, костюм ее отца пятнадцатилетней давности и ковбойскую шляпу на голове мужчины, стоящего прямо позади Ричарда Стоунера.

Хонор заморгала и наклонилась поближе.

— В чем дело? — спросил Конн, протискиваясь мимо стола, чтобы встать подле нее.

— Думаю, вот этот парень в шляпе позади твоего отчима есть и на других фотографиях.

— Вероятно, тренер.

— Нет, я так не думаю. В этой шляпе есть что-то знакомое, Конн.

Хонор задумчиво вернулась к другой фотографии.

— Та же шляпа. Не могу рассмотреть его лицо, но могу поклясться, в нем есть что-то знакомое…

Хонор перешла к еще одной фотографии, и на ней это лицо под полями ковбойской шляпы было гораздо яснее.

Конн! Это Итан Бейли. Немного стройнее, чем сейчас, и на пятнадцать лет моложе, но могу поклясться, это — Итан!

Кони наклонился через ее плечо, чтобы рассмотреть мужчину и шляпе.

— Ты права. Но Итан едва знал наших отцов. Почему он оказался на трех фотографиях круга почета вместе с отцом и Мейфилдом?

— А к тому же на трех разных ипподромах Он вряд ли из тех, кто бежит в круг почета, чтобы попасть на фото просто забавы ради. Подобное развлечение подходит лишь для мальчишек и стиляг.

Кони выпрямился, покачав головой

— Нам как-нибудь надо будет спросить его об этом.

Он взял Хонор за руку:

— Давай, любимая, вернемся в постель, У меня ноги замерзают. Вместе с некоторыми другими частями моего тела.

— И ты ожидаешь, что я согрею все эти твои части тела?

— Этo будет милый, сострадательный жест.

«Жест, подобающий жене», — с тоской подумала Хонор. Но оставила это замечание про себя.

— Знаешь, — лениво заметил Конн, когда прижимался к Хонор под одеялом мгновение спустя, — у меня такое ощущение, что я снова могу нормально мыслить. Я провел большую часть дня словно контуженый, разбитый, в похмелье и ярости. Теперь, наконец, все начало успокаиваться.

— Это, должно быть, облегчение, — тихо сказала Хонор, проводя пальцами по его волосам. — У меня сложилось впечатление, что ты не привык к потрясениям и недоразумениям, не так ли?

— Да, — буркнул он. — Не привык.

Он придвинул Хонор поближе к себе, блаженствуя в тепле, исходящем от нее.

— Ну, если тебя что утешит, и я тоже, — ласково сказала она ему.

Именно тогда вновь обретенная ясность мысли напомнила Конну о вопросе, который он намеревался задать Хонор. Он замолчал, наклонившись к ней для поцелуя.

— Как ты узнала, что я — сын Ричарда Стоунера?

Хонор минуту помолчала, а потом спокойно ответила:

— Мне сказал Итан Бейли.

Ландри тихонько выругался и сел в постели:

— Почему в последнее время, куда бы я ни повернул, везде натыкаюсь на Итана Бейли, который оказывается поблизости?