Наследники. Любовь под запретом

Глава 23. За день до

Мне до чертиков нужен был мой дар. Элита однозначно победила бы Разрушителя, но для этого надо знать хотя бы пару боевых заклинаний. Я не опущусь до проклятий. Буду действовать честно и прямо. Вопреки уверениям отчима, мне дорого мое имя. И пусть меня называют «Та Самая Дармон», когда я уложу на лопатки Элеонору.

Да, я отчаянная. Я медленно подняла руку и поднесла к ее носу средний палец. Проходившие мимо студенты рассмеялись. Сволочная Нора побледнела.

– Посмотрим, чья возьмет, – сказала она.

– Посмотрим, – ответила я.

Обменявшись уничтожающими взглядами, мы разошлись.

– Ну ты рисковая, – покачал головой Гайдо, сделавшийся свидетелем моей короткой схватки с любовницей принца. – Ты наступила на змею, а они славны тем, что кусают в ответ.

– Подавится собственным ядом, – отрезала я и поспешила в столовую, чтобы присоединиться к Инге. В животе урчало.

Я уже доедала, попутно рассказывая о сволочной Норе, вздумавшей угрожать мне, как в столовой появился Его Высочество. Я решила, что он просто пришел пораньше, ведь магистры и старшекурсники обедали после нас, но Рутгерт направился не в раздаточную, а прямиком ко мне.

Я слышала, как стихли голоса. Я видела, как его провожали взглядами. Да, он был великолепен – статен и красив, но сейчас за ним напряженно следили вовсе не потому, что он умел производить впечатление, а потому, что Его Высочество пришел к первокурснице. То есть, не я бегала за магистром, умоляя уделить мне минуту, а он сам искал встречи со мной.

Я поторопилась дожевать и быстро промокнула губы салфеткой.

– Нам надо поговорить, – сказал Рутгерт с непроницаемым выражением лица. – Встретимся у меня через два часа.

Я даже не успела кивнуть, как он, развернувшись на каблуках, покинул столовую.

– Встретимся у меня? – встрепенулась Инга. – Ты знаешь, где это «у меня»?

Я сглотнула жесткий ком. Засосало под ложечкой. Какое решение он принял? И почему через два часа? Я же умру от страха, пока дождусь.

– Была однажды. После того, как скатилась с горы. Он перевязал мне ногу.

– Он делал тебе повязку?

– Ой, все, Инга. Перестань пучить глаза. Не было ничего такого, что могло бы заставить его жениться на мне.

Выйдя из столовой, я побежала переодеваться. Торопилась снять форму. Я хотела выглядеть, как девушка, а не безликая масса, в которую нас превращала одинаковая одежда. Благо мама Аннабель приготовила наряды на все случаи жизни.

Я надела серую юбку, белую курточку с коротким меховым воротником и замшевые сапожки без каблука. Я помнила про трудное восхождение к общежитию магистров. Волосы тщательно расчесала и собрала под ленту в цвет одежды. Посмотрев на себя в зеркало, осталась довольна.

Ни глаза, ни губы красить не стала. Я шла не на свидание, а на деловую встречу. И в зависимости от результата, я буду или плакать, или благодарить поцелуем в щеку. И там, и там краска на глазах и губах могла бы все испортить. Я помнила о своем плане заинтересовать принца, поэтому заранее обдумывала, на что я могу решиться, а на что нет.

Посмотрев на часы, я обнаружила, что собралась слишком быстро. До встречи оставалось полно времени. Я решила не раздеваться, чтобы не маяться все это время в комнате, а сразу отправилась к общежитию.

«Дойду не спеша, чтобы не вспотеть».

Вот что значит, нога не болит, спина не ломит. Долетела с прытью горной козы и остановилась у входа, не зная, что делать дальше. Оглядевшись, увидела под деревом скамейку и уселась там. Успокоила себя тем, что заодно полюбуюсь горными красотами.

Общежитие магистров было последним зданием в комплексе Академии. Выше него только суровые скалы, с кружащимися над ними орлами. Впечатляющая и волнительная картина.

– Ты чего там сидишь? – услышала я голос Рута. Он стоял у открытого окна и улыбался мне. – Поднимайся.

Это была такая разительная перемена – суровый в столовой и радушный в общежитии, что у меня отлегло. Я уже надумала себе невесть что, вплоть до того, что он скажет: «Прости, но я вынужден признаться, Нора мне дороже. Тебе придется покинуть Вышку. И не забудь захватить с собой отчима. Он тоже здесь не нужен». Но улыбка Рутгерта стерла все мои страхи.

Он ждал меня у открытых дверей.

– Заходи. Снимай куртку. Будем пить чай. Я получил посылку от мамы.

Так непривычно было слышать, что кто-то получает посылки от мамы. Я получала их от отчима, когда тот приезжал навестить меня в пансионе. Стоило признать, он старался быть заботливым. И я сама еще долго мирилась бы с его существованием, если бы не его желание выдать меня за муж сначала за толстощекого Монгуля, а потом за себя.

Стол у окна дразнил разложенными на блюде сладостями и пирожными. Рядом стояли две чашки и пузатый чайничек, в который Рут наливал кипяток. Я пристроила свою курточку на вешалке и села за стол.

Его Высочество выглядел так по-домашнему. Коричневые бриджи и белая рубашка, расстегнутая на две пуговицы. Закатанные до локтей рукава. Красивые мускулистые руки, длинные пальцы, аккуратно обрезанные и отполированные ногти. На ногах домашние замшевые туфли. Волосы собраны под небрежно завязанный шнурок, отчего несколько прядей выбились и свисали по обе стороны от лица. На щеках принца горел румянец.

Рутгерт был таким красивым, что я не могла отвести от него глаз. Я с пристальностью охотника, караулящего добычу, следила за каждым его движением. Я знала, что потом буду вспоминать, как Рут наливал мне в чашку золотистый напиток. Как перекладывал на тарелочку кремовое пирожное, как облизал палец, испачкав его в шоколадной глазури.

– Ты смущаешь меня, – бросил он, садясь на соседний стул.

– Разве ты не привык к вниманию?

– Внимание толпы не так ощутимо. Под твоим взглядом я невольно начинаю контролировать каждое движение.

– Поэтому облизали палец? Теперь это выглядит как намеренный акт соблазнения.

– А ты готова соблазниться?

– У тебя есть Элеонора, – я опустила глаза.

Нарочно, чтобы он не прочел в них «К черту Нору!».

Рут поставил чашку на блюдце. Он не притронулся ни ко одному из пирожных. Словно припас их для меня одной. Мне было приятно такое внимание, но...

– Как раз о ней я и хотел поговорить.

Я не донесла ложечку до рта. Все так, как я и думала. Он выбрал Нору.

– После нашей ночной беседы, я понял, что обрисованная тобой проблема является не частной, а государственной. В наличии ребенок, потомок эльфов, которого скрывали так тщательно, что даже сделали магическое изменение уха.

Я непроизвольно потрогала свое.

– Когда потомок эльфов подрос, его захотели продать, потом передумали и решили насильно выдать замуж, заодно лишив наследства. Когда ребенок... Да–да, ты все еще ребенок, тебе нет двадцати одного года. Когда ребенок попал в трудную историю и обратился за помощью, его никто не услышал. Девочку заманили в карету и выкрали, чтобы она сыграла роль подруги. Но и здесь ей не повезло. Мстительный маг проклял ее Горбом ведьмы. А когда понял, что теряет свои позиции, подло отправил потерянное письмо, в котором девочка просила помощи, ее злейшему врагу.

По моей щеке поползла слеза.

– Мне очень жаль, что я принял участие во всей этой некрасивой истории. Или даже стал причиной некоторых твоих несчастий. Поэтому я посчитал себя не в праве судить тех, кто принес тебе зло, так как оказался в их числе. Я написал письмо королю. Пусть мой отец сам рассудит, кого и как наказать.

Я открыла рот, желая возразить. Кто угодно виноват, но не Рут! Он сам не был полностью посвящен в план похищения и не знал, что я не давала согласия. И к нападению Элеоноры он также непричастен.

– Я знаю, что ты хочешь сказать, – не дал мне запротестовать Рутгерт. – Но я в ответе за тех, кем себя окружил. Моя благосклонность открывала этим людям большие возможности. Но они воспользовались ею в эгоистических целях. Мы с братьями Ларотт оправдывали себя тем, что помогаем влюбленным и собираемся примирить две враждующие семьи. Но мы действовали с усердием юнцов, не понимающих к чему может привести порыв. Поступку Элеоноры вовсе нет оправдания. Честно говоря, я не сразу догадался, что тебя прокляла она. Нора выглядела такой милой и нежной феей, что трудно было поверить, что она способна на бесчеловечные поступки. Но она хорошая актриса. Ее подлый выпад с письмом, случайно попавшем ей в руки, открыл мне глаза. Ты лишь подтвердила мою догадку.

– А как ты узнал, что меня проклял Разрушитель?

– А кто еще? Разрушители – это воины. Только они владеют боевой магией и прочими убийственными заклинаниями. Нетрудно понять, что к преступлению не причастны Созидатели и Защитники. В их магическом арсенале просто нет таких заклинаний. Эти маги безвредны. Созидатели заботятся о природе и благоустройстве мира, а Защитники максимум на что способны – поставить Отражающий щит. Тогда проклятие рикошетом вернется к пославшему его. Еще могла попасть под подозрение Элита. Она владеет всеми видами магии. Но такой вид магов встречается крайне редко. Кроме ректора, тебя и меня, в Вышке никого из Элиты нет. Ну не на ректора же думать?

Я улыбнулась. А потом задала вопрос, который мучил меня.

– Тебе не жалко Элеонору? Она любит тебя и боится потерять, отсюда ее ревность и необдуманные поступки, – иногда я такая дура и не думаю, что несу.

– Если бы она попалась мне после беседы с тобой, я бы ее придушил. Но она всегда чувствовала, когда меня следует обходить стороной. Она прочла гнев в моих глазах еще на балу, когда привела твоего отчима.

– Еще я не хочу, чтобы пострадала Аннабель.

Я боялась, что родители Бель узнают, что их дочь вовсе не в Академии, а где-то совсем в другом краю. И что тогда будет? Я уже представила, с каким укором посмотрит на меня ее мама. Она доверяла мне и относилась по-дружески. Герцог Элата не спустит сыновьям Ларотта похищения, а значит, натравит всех собак на их отца. Вражда выйдет на новый уровень и заденет уже не только старшее поколение.

– Прежде чем написать отцу, я посоветовался со всеми тремя братьями Ларотт. Они согласились, что ситуация вышла из-под контроля. Если бы не Элеонора и Джозеф Берн, еще можно было следовать старому плану, но они вмешались, и нам пришлось открыться. Я терпеть не могу, когда людей шантажируют. И себе никогда не позволю стать жертвой шантажа. Признание в самых неблаговидных поступках очищает душу, пусть и приходится нести наказание.

– Спасибо.

– За что? – принц сморщил лоб.

– Еще никто не шел на такие жертвы ради меня. Я собиралась сама справляться со своими трудностями.