Найду и удержу

6

Варя могла бы приказать себе и закончить неожиданный вечер воспоминаний. Она давно научилась управлять собой, но сегодняшнее знакомство с гусаром растревожило. И она, вспоминая, словно еще раз хотела убедиться, в чем была ее ошибка с Юрием. Чтобы больше не совершить подобную…

…Могла ли Варя заснуть в ту ночь? Могла ли заснуть в следующую? И тем более в ту, которая шла за ней? Ведь именно наутро Юрий должен был прийти к Родиону Степановичу снова. Он обещал научить Юрия различать голоса дроздов — черного, рябинника и белобровика.

Родион Степанович делал вид, словно не замечает Вариного нетерпения.

— Ну, — сказал он ей, — как тебе мой новый аспирант? Как думаешь, выйдет из Выйка толк? — скаламбурил он.

— А какой толк ты от него хочешь? — вздрогнув и надеясь, что незаметно, спросила Варя, стараясь придать голосу искреннее равнодушие. Она сумела унять пламя, которое мгновенно устремилось к щекам. Она отвернулась к окну — поправить легкую занавеску, нижний край которой, утяжеленный металлическими цилиндриками, завернулся. — Я думаю, надо помыть окна. Уже пора. Правда? — спросила она, не оборачиваясь и озабоченно сдвинув брови.

— Хорошая мысль, — отозвался Родион Степанович. — Но ты мне не ответила. Как, на твой юный взгляд, насчет толка?

Варя хмыкнула:

— Ты же не говоришь мне, чего от него хочешь.

— Будет ли он моим достойным учеником? Прославит ли мое имя в своих эстонских краях или…

— Разве он собирается вернуться на работу в Эстонию? — не удержалась Варя от вопроса и услышала в своем голосе тревожное удивление.

— А как ты думала? Все дети малых по числу народов стремятся вернуться к своему порогу, Варвара. Это мы, русские, не такие. Земли у нас без конца и края, вот и скачем по ней, как саранча. Конечно, Юрий уедет туда, где у него дом, мать, сестра, отец. Где есть дело прибыльное — старший Выйк разводит клеточных норок, продает шкурки в Европу. Да ты сама его расспроси. Он расскажет. — Родион Степанович подмигнул внучке: — Тебе ведь интересно, да?

— У меня никогда не было знакомых из Прибалтики.

— А когда вы с матерью ездили купаться, почти что в проруби, — он насмешливо посмотрел на Варю, — как же вы их не завели?

— Ты про Пярну. — Она поморщилась. — Неудачно вышло, я заболела воспалением легких.

— Ох, и ругал я твою мамочку. — Родион Степанович покачал головой. — Надо додуматься — окунуться в воду при четырнадцати градусах! — Похоже, еще не все возмущение выкипело в нем за столько лет.

— Но что мы могли сделать? Мы приехали купаться в Балтийском море. Все говорили, что оно там самое теплое во всей Прибалтике. Детский курорт, очень мелко, вода прогревается…

— Да-да, понятно. Ладно, дело прошлое. — Родион Степанович посмотрел на полки, занятые бобинами с магнитофонными лентами. — Хорошо, — он вздохнул, — в любом случае я им займусь.

— Родион Степанович, но что-то тебя… ломает? — спросила Варя.

— То есть как? — Дедушка вскинул брови.

— Ну… напрягает, другим словом, — уточнила Варя.

— А, в этом смысле. Нет-нет. Просто я люблю людей более открытых, что ли. Даже не люблю, а понимаю лучше тех, у кого эмоции ярче. Но у каждого народа свой, как говорится, порог открытости. Ладно, закончим про меня. А тебе-то он как?

— Да никак, — торопливо ответила Варя, пожимая плечами, стараясь убедить деда в своей полной и абсолютной незаинтересованности. — Будто я вижу первого в своей жизни аспиранта Родиона Степановича Беломытцева.

— Таких, я думаю, ты еще не видела, — заметил он и прошелся рукой по совершенно голой голове. Он шутил иногда, что у него череп как у птицы со снятой шкуркой. Зато много перьев в бороде, как у птицы на хвосте. — То были наши люди — Васи, Феди, Вани, — насмешливо бросил он. — А этот — Юрий, Георгий. Победитель.

— Ну и что? — спросила Варя и задернула занавеску, чтобы закрыть пыльное окно.

Она и сама не подозревала, что оказалась такой романтичной девушкой. Никогда этим не отличалась. Но видимо, у кого-то романтических чувств хватает на годы, а у кого-то — прорываются в одночасье.

Юрий Выйк произвел на нее впечатление, незачем себя обманывать. Ей понравилось в нем все. Его рост, его сложение, то, как он одевается, держится, говорит. Она представила себе, что однажды он пригласит ее погулять по городу, они пройдут по его улочкам, которые то поднимаются вверх, то опускаются вниз. Как и большинство городов, Суходольск тоже считал, что расположен на семи холмах.

Может быть, так и есть, потому что люди, выбиравшие место для него много веков назад, отыскивали то, что грело бы их сердце.

Этот старинный город с чудным названием Суходольск недавно вернул себе первоначальное имя, хотя за всю историю у него их было три. Свое первое он получил от названия села, на месте которого построен. От старой жизни остались деревянные и кирпичные дома под кустами сирени и черемухи.

Как здорово пройтись с ним по городу. Наверняка их увидят знакомые и подумают: ого, с кем это Варя Беломытцева? — станут спрашивать друг друга. А потом начнут звонить и выяснять — кто-то осторожно, кто-то впрямую… Передавать новость друг другу…

До сих пор Варя не слишком часто думала, умеет ли производить впечатление на мужчин. Когда училась в школе, никто никогда за ней не бегал, но она не считала себя некрасивой. Она просто не думала о том, какая она. Как будто все, что было в ней женского, спало и не хотело просыпаться. Или некому было разбудить?

Варя не выходила вечерами во двор, где собиралась домовая компания ровесников. Она гуляла с Найдиком, почти чистопородным фокстерьером, который прибился к дедушке в лесу. Больше всего он поразил Родиона Степановича своим послушанием. Всего один раз он приказал ему идти рядом молча, не вспугнуть бекаса, весеннюю песню которого он собирался записать, и пес не проронил ни звука.

Больше того, фоксик молчал, пока они шли на электричку. Родион Степанович уже подумывал, уж не немой ли пес. Но когда в вагоне Родион Степанович развернул пакет с бутербродами, Найдик подал требовательный и очень звонкий голос. Он успокоился только тогда, когда новый хозяин протянул ему бутерброд с вареным мясом.

Но если честно, то в последнее время Варю начинала тревожить собственная непривязанность ни к кому. У всех подруг есть кто-то, они приходят на занятия с блестящими глазами и… надевают водолазки до самого подбородка в жару. Варя не сразу поняла почему, только недавно сделала открытие: вот так они скрывают синяки от неловких поцелуев.

В институте она быстро поняла, что знакомства с ней скорее ищут из-за Родиона Степановича. Догадавшись об этом, она вообще перестала обращать внимание на ребят.

Но при Юрии с Варей происходило что-то совершенно новое. Она сама не ожидала, что желание быть рядом с ним может стать таким навязчивым. Еще немного — она сама предложит ему прогуляться.

Он приходил к ним в дом уже три раза. Всякий раз Варя варила крепкий кофе, в который он осторожно отсчитывал восемь капель жирных сливок, пил и рассказывал об острове Сааремаа.

Она кивала, ловила себя на мысли, что об этом острове знает больше, чем он ей рассказывает. Варя с трудом удерживалась от какого-нибудь неуместного вопроса, который выдал бы ее чрезмерную заинтересованность. Она не только изучила все, что написано в энциклопедическом словаре об Эстонии и ее обитателях, но специально просидела целый день в библиотеке, просмотрев все книги об этой стране, которые нашла в каталоге.

Она мысленно прошлась по острову, увидела дом Юрия Выйка, потом пробежала по кромке берега, почти физически ощутив босыми ногами холодную воду Балтийского моря. Она снова закашлялась, будто воспаление легких ее опять схватило.

Но если это случилось бы, то причину болезни следовало бы искать на сей раз в нестерпимом пламени, которое пожирало Варю в прохладную в общем-то весну. Наконец когда она приготовилась сказать Юрию, что ей тоже нужно пойти в общежитие, что там ее ждет подруга, он предложил:

— Варя, вы не хотели бы погулять со мной по городу? Я не слишком много видел… его. — Он улыбнулся, чувствуя неловкость собственной фразы. — У меня не было того, кто мог показать…

— Конечно, — сказала Варя. — Я родилась в Суходольске. — Пойдемте. Родион Степанович, ты не против, если мы тебя оставим одного?

— Ради Бога, — отозвался он. — Я подумал было, не пройтись ли мне с вами? У меня ведь в городе всего… один, два… от силы три маршрута. Я хожу как зашоренная лошадь — институт, библиотека, кладбище. — Он вздохнул. — Ладно, не станем говорить о печальном. — Он хитровато посмотрел на Варю и едва не расхохотался, когда увидел, какими круглыми стали ее глаза. — Но… сейчас мне некогда. А ждать вы меня не станете, вижу по глазам.

— У меня… — начала Варя, — нет времени. Я должна вернуться и… позвонить…

— Все, все! — Родион Степанович поднял руки. — Я потом, сам, один. Знаю куда. Я слышал, в ботаническом саду появились новые деревья, а значит, они привлекли кого-то свеженького из птиц.

Варя шла рядом с Юрием, но ей казалось, что не она ведет его по своему городу, а он ее по своей стране.

— Знаешь, какие мы все на Сааремаа? — говорил он.

— Какие? — Варя с любопытством смотрела на его профиль.

— Мы хотим всегда быть особенными.

— А в чем?

— Во всем. — Он усмехнулся. — Мы одеваемся по-своему. Мы по-своему строим дома. Даже в нашем языке, на котором мы говорим на острове, не все так, как в эстонском.

— У вас он… другой?

— Нет, это как у вас, есть свои… особенные слова.

— Диалектизмы, — подсказала Варя.

— Да-да. У вас в городе, я заметил, произношение не такое, как у других. Вы говорите на «о» и как-то… вверх, да?

— С восходящей интонацией, — уточнила Варя.

— Да-да. Как будто вы все время о чем-то спрашиваете, сомневаетесь…

— Вот уж не знала, что мы такие неуверенные.

— Нет, не в том дело. Наоборот, вы уверенные даже в том, в чем нельзя быть уверенными.

— Например? — Варя сощурилась, с нетерпением ожидая ответа.

— Нет примера пока. Но мы говорили о моем языке.

— Говорили.

— У нас нет буквы «ы».

— А куда вы подевали букву «ы»?

— Отменили. — Он хмыкнул. — Чтобы отличаться.

— Ясно, хотя ничего не ясно, — проворчала она, убирая со лба рыжеватые волосы и отбрасывая на спину длинную толстую косу.

— Между прочим, ты похожа на эстонку.

— С острова Сааремаа? — поинтересовалась Варя.

— Нет. Из Пярну. Есть такой курорт.

— Я там была. С мамой.

— Да, он детский. Ты похожа на детей тех, у кого есть свой дом в Пярну, и они пускают в него отдыхающих.

— А что в таких детях особенного?

— Они очень сообразительные и быстрые.

— Гм, — отозвалась она, не зная, что сказать. — Продолжай.

— У нас есть даже свое пиво. Сааремааское. Наш остров всегда варился в собственном соку…

— Этот сок превратился в пиво? — засмеялась Варя.

— Я правильно сказал, ты очень быстрая. Но на нашем острове некуда спешить. Если будешь спешить — быстро добежишь до моря. Куда ни побежишь, везде море. В Эстонии все живут на хуторах, а у нас — в деревне.

— Как же вы добираетесь до своего острова?

— На пароме.

— Ого! Я однажды переплывала…

— Но по морю, да?

— Нет. Через реку.

— А мы должны перебраться через пролив, он пятнадцать километров.

— Это дальше, чем до дедушкиной биостанции, — заметила Варя. — Много.

— У нас особые дома. Крыши покрыты тростником.

— А где вы его берете? У вас остров на болоте? То есть болото на острове? — поправилась она.

— Нет. Тростник растет на мелководье.

— Понятно. А что еще у вас растет?

— На лугах есть дикие орхидеи, можжевельник, боярышник.

— А вокруг Балтийское море. — Варя произнесла это с завистью, и Юрий рассмеялся.

— Ты увидишь наше море. — Она быстро подняла голову. — Оно синее-синее, как… как глаза моей сестры, — сказал он. — И безбрежное. Если посмотреть с самого высокого мыса на Сааремаа — Панга панка.

— У тебя есть сестра? — спросила она.

— Есть. Она на один год моложе меня. Я люблю ее. Она меня тоже.

— А какую религию исповедуют эстонцы? — спросила Варя, взглянув на золотые купола отреставрированной церкви, которые сверкали на солнце за рекой.

— В основном лютеранство. Но есть места, где живут православные. Это в западной части Эстонии, которая дальше всего от России.

— А на вашем острове?

— На нашем тоже. Православных церквей на западе больше, чем лютеранских.

— А почему?

— История. — Он пожал плечами. — Русский царь, чтобы привлечь эстонцев к своей религии, давал землю тем, кто переходил в православие.

— А твоя семья?

Он пожал плечами.

— Моим предкам не надо было больше земли. — Он засмеялся. — Они любили лес, не пашню.

— Они были охотниками?

— Нет, но самыми лучшими стрелками из арбалета. Потому что мой прапрадед был мастером-арбалетчиком. Моя сестра стреляет из арбалета, она хочет победить на чемпионате северных стран… Он будет через три года в Стокгольме…

За окном что-то грохнуло, Варя вздрогнула и подскочила. Надо же, а ведь думала, что все прошло. Но нервы напряглись, когда она вспоминала о Юрии. Еще вчера выстрелы из петард, которые накупили мальчишки перед Новым годом, она пропускала мимо ушей.

Стоп, сказала она себе. На сегодня воспоминаний о Юрии Выйке достаточно. Лучше подвести итог дня, найти то, чему можно порадоваться.

Сегодня есть чему — Надя нашла новую работу. С ее помощью, снова подчеркнула Варя. И… и еще, она была вынуждена признаться — она познакомилась с гусаром.

А куда денешься? Если охватить мысленным взглядом минувший день, этого гусара не обойти. Он стоит на пути, как старинный верстовой столб, который недавно поставили возле центральной почты и расчертили полосками для большего сходства с оригиналом.

Александр Алексеевич Ястребов. Новое имя, и между прочим, птичье, только сейчас заметила она.

— Как интересно, — пробормотала Варя и покрутила головой. Потом встала и отнесла стакан на кухню, сполоснула под краном. Она почувствовала, как утомилась за этот день.

Спать, спать…