(не)моё чудовище (СИ)

45. Вероника

Я со всей пролетарской ненавистью вгоняю в пробку штопор и начинаю неистово ею крутить. А в бутылке - далеко не детское шампанское. А всамделишное вино.

Нажраться винища после трудового дня да после стресса - не сам ли боженька велел?

Или не боженька, а кто пониже статусом? Например, собственная, по-женски обидчивая натура?

Ну не чёрта же во всем обвинять, правда?

Не без моей помощи пробка выскакивает с тихим и характерным таким чавкающим звуком. Но шелест льющегося струйкой темно-пурпурного алкоголя в большой бокал, конечно, куда как приятней.

Не мелочусь - и наполняю бокал не на палец, а практически до краев. Нам сейчас не до аристократических манер.

На это намекает и большая тарелка с незамысловатой закуской - сыром, колбасой и чипсами. Вооружившись таким образом, я по-простому устраиваюсь на диване и укрываю ноги пледом, включаю телевизор и готова начать свою медитацию.

Хотя какая там медитация, блин… Голова тяжелая от всяких мыслей, но особенно - от злости и раздражения. Как назло, еще вспоминается… всякое… Причем приятное, томное, очень-очень сладкое… И от этого еще больше бесячее!

Поэтому полбокала я опрокидываю в себя быстро, почти не прерываясь. Это, разумеется, не очень эстетично, но вино вкусное, сладкое, течет по горлу в пищевод пряно и легко, быстро наполняя легкостью и приятной вязкостью и затуманивая не самые приятные эмоции.

Лишь тоска остается. Щемящая такая, противная…

И даже какой-то легкий и вроде бы как приятный глазу фильм, идущий по одному из каналов, не радует и не отвлекает. Я вообще не вникаю в сюжет, а просто сижу и думаю, и пережевываю, как корова на лугу, эмоции.

От них свербит на сердце и в носу. От них бьют в виски молоточками и чешется где-то внутри под ребрами.

Вот и приходится запить все это не только второй половиной бокала, но и заново обновить его.

Конечно, в определенный момент снова пронзает мысль о неприятных последствиях - похмелье от красного полусладкого никто не отменял. А кому-то, вообще-то, завтра на работу, трудится не покладая рук и мозгов. Так, может, зря я это все? Ну, право, как девица на выданье - нервная, впечатлительная и совершенно не собранная.

Ну да, не собранная. Тут соглашусь. Соглашусь, несмотря на свою уверенность и твердо принятые тогда, в клубе, решения. Соглашусь, хотя сама же говорила себе - ну их всех, сама могу, сама умею и никто мне нужен, идите все лесом!

И что ж получается? Я, как неврастеничка, все равно запиваю свои обиды и горечь вином?

Фи, какой же моветон…

- Идиотина… - говорю я отстраненно, комментируя не то действия дурака-героя из фильма, не то вполне себе реального персонажа из моей ставшей в какой-то момент совершенного дикой и непредсказуемой жизни.

Хотя, наверное, идиотина тут все-таки я, коль пью в полном одиночестве. Причем за последний месяц - не в первый раз, если вспомнить Смирновскую наливку в компании костра из выброшенного хлама. А потому, видимо, дойдя до неприличной кондиции, начинаю вслух нести какую-то ахинею:

- Один, второй… Сплошная козлятина. Лошадки! Лошадки, мать твою! На лошадках кататься… Это я… Я - кобыла недоделанная, если повелась на интрижку и… Ага, курортный роман! Романчик! Чудище лесное, какой уж тут романчик. Молодец заезжий или дура-баба? Баба, конечно, и дура тоже… Совершенная! И окончательная! Не надо мне чудищ! Не надо обещаний, все равно цена им - копейка в базарный день!

Глаза обжигает горячая влага. Слезы категорически не хотят литься, поэтому печет знатно. А туман в зеньках - будто песка насыпали. И легче совершенно не становится! Ведь не текут слезы, категорически не текут.

А рыдать хочется - от жалости к себе, от обиды, от брезгливости…

Вот потому-то мужики и козлы! Они заставляют чувствовать себя никчемной, даже когда принимаешь решение плюнуть на них и растереть!

Что ж я такая слабая?!

- Слабачка! - горько усмехаюсь я, опрокидывая в себя остатки вина и снова наполняя бокал, - Вообще ни капли в тебе достоинства, Вероничка. Ника-Ника-Никулёшка… Дурёшка, вот ты кто. Бухаешь одна, а с чего? Из-за бородача московского? Из-за обманщика? Конюший он, как же! Только с миллионными счетами, и подсобным хозяйством в виде компаний и целой сети магазинов. И зачем ему, спрашивается, залетная толстуха? Развлечься? Развеяться?

- А может, он извращенец какой? Или дела нелегальные прокручивает и потому на дно залег? - позже, подуспокоившись и открыв еще одну бутылку вина, философски спрашиваю я саму себя, - С чего бы ему забиваться в глушь, если только не скрывает что-то нелицеприятное? Ну да, что ж я сразу не подумала?! Не заподозрила?! Козлище бородатый… Девочек-то и вызвать можно, даже в Юрьево - по-любому такие связи есть, да и деньги - но зачем платить больше, если можно не платить вовсе?

- Но ведь все люди разные… - уже глубоко за полночь, перемыв посуду и приняв душ, бормочу я под нос, пока готовлю постель, - Бывают действительно разные ситуации, и на толстушек находятся любители… И ведь не злыдня он какой - не бросил мою бренную тушку, когда я в болоте извазюкалась…

Воспоминание о моем не самом приятном падении - как физическом, так и моральном - притягивает за собой видения посочнее. Со всеми полагающимися искрами и флёром сладкого и томного возбуждения. Слабость и одновременно легкость от выпитого красного полусладкого (еще и в таком количестве) играет с моим сознанием, погружая его в негу и воспаленное желание. Оно отзывается не только в мозгу, но и внизу живота, и я машинально накрываю промежность ладонью, задрав подол сорочки. Непроизвольный хриплый стон вырывается из горла, но мне нисколечко не стыдно.

Перед кем? Да и за что?! За мастурбацию? Да ладно!

Это ведь чистая физиология. Больше смущает то, что именно вызвало такую острую потребность в самоудовлетворении…

Поэтому - пальчики на губки да на уже влажные складочки. Очередной стон - томный и приглушенный - бьет по мозгам, но куда ярче в теле отзывается стянувшийся в узел спазм удовольствия. А ведь всего ничего - совершенно легкое касание нежной плоти, поглаживающие движения вдоль аккуратного бугорка клитора - и меня скручивает от сладкой неги и предвкушения оргазма.

Я легко могу представить на месте своих пальцев другие - не такие тонкие, не такие изящные и аккуратные, но вполне себе знающие свое дело и умеющие доставить тонкое и одновременно порочное удовольствие, вскружить голову и заставить сердце биться быстро-быстро.

К счастью или нет, но воспаленный и нетрезвый мозг отказывается вспоминать тревоги и обиды, мучавшие меня совсем недавно. Вместо этого я с наслаждением позволяю сладкой неге затянуть меня в путину темной и вязкой страсти, от которой в глазах мерцают звезды, а бедра сводит судорогой.

Моя разошедшаяся фантазия представляет не только мужские пальцы, но и чувственные губы, властно прихватывающие кожу, и приятное щекотание от колкой бороды, и крепкие, сжимающие до хруста костей, объятья, а еще крепкие мускулы под своими собственными руками и тяжесть мощного крепкого тела на своем собственном. Это заставляет меня возбудиться еще больше и задвигать рукой быстрее и жестче, растирая влагу по складочкам и слегка проникая пальцами между, в туго сжимающуюся щелочку.

Конечно же, этого недостаточно, чтобы полноценно кончить. Одних пальцев-то? После того, как полмесяца назад я пережила, пожалуй, самый лучший секс и оргазм в своей жизни? Еще и самолично растерзав свою и без того тревожную натуру, не могу не продолжать представлять на месте своих собственных пальцев член - большой, длинный, упругий и умелый… Как, собственно, и его обладателя…

Такого… большого… сильного… посмотоянно насмехающегося… И при этом заботливого и невероятно горячего.

Чудовище опалил меня своей самоуверенностью и напором, а потом еще и погрузил в такую всепоглощающую и порочную чувственность, что впору свихнуться.

Такое невозможно забыть, с моим-то мизерным опытом. От такого болезненно щемит сердце, а внизу живота пожар разгорается только сильнее. И это еще больнее, потому что никакого успокоения или удовлетворения найти невозможно!

По крайней мере, пока…

Поэтому, разочарованно вздохнув, я убираю руку. Мышцы влагалища неприятно и недовольно сокращаются, разочарованные отсутствием разрядки. И, недовольно зажав между ногами одеяло и подтянув к подбородку коленки, я сворачиваюсь в клубочек и, к своему позору, тихонько скулю.

Неприятно признавать, но… я чувствую себя такой несчастной! Конечно, не потому, что не смогла кончить от собственной руки. А потому что за каких-то несколько дней моя жизнь превратилась в совершенный и столь несвоевременный бардак.