Не могу ненавидеть тебя (СИ)

Глава 26

3 месяца назад…

— Вроде бы все, — устало вздыхает Серхио.

За последние часы комната, в которой я прожил достаточное количество времени, полностью опустела. Все, что я нажил за эти года собрано в коробки и готово к отправке. Каждая частичка меня кричит от счастья.

Я лечу домой.

Я возвращаюсь туда, где оставил часть своей души и сердца. Я ждал этого момента долгие годы и сейчас, когда с минуты на минуты должна приехать транспортная компания, органы стягиваются в тугой узел. Я все еще не уверен будут ли рады моему возвращению все остальные, а именно Мария и Анаис. Но я надеюсь, что девочки прочитают письма перед тем, как я снова их увижу и не будут держать на меня зла, особенно Анаис.

Попросив ее забыть меня, я окончательно поставил крест на нашем совместном будущем. Она заслуживает лучшего, а я точно не прохожу по этому параметру. Я предал и обманул ее. Я обещал ей, что всегда буду рядом с ней. Я обещал себе, что никогда не сделаю ей больно. Я предал ни только ее, но и себя. Я причинил ей слишком много боли и, если она простит меня, я себя сам не прошу.

Предательство — вещь, которую ты никогда не забудешь. Она каждый день будет напоминать тебе как однажды ты поступил или как поступили с тобой. Она оставит самые глубокие шрамы и будет наносить сильнейшую боль. Предавший человек навсегда останется в памяти помеченный красным цветом, человек, которому ты не сможешь больше доверять. Но самое ужасное в этой ситуации, когда ты предаешь сам себя, свои ценности и обещания. Ты становишься противен сам себе, начинаешь пожирать себя изнутри и в какой-то момент перестаешь жить. Ты превращаешься в бесчувственный кусок дерьма, которому наплевать на людей. Тебя не интересуют их переживания и чувства, тебя интересует только возможность хоть на минуту заглушить боль в груди страданием других, которая со временем становится только сильнее.

— Эй, ты чего? — спрашивает друг, подталкивая плечом.

— Здесь стало пусто.

— Да, мне будет не хватать твоих криков по утрам, — смеется он.

— Найдешь нового сожителя, думаю за такую цену очередь выстроится.

Вынеся оставшиеся коробки в коридор, я достал телефон чтобы проверить нет ли сообщения от отца. Но на экране не было ни единого сообщения и пропущенного звонка. Сегодня мама улетает домой, и за мной должен заехать дядя с родителями. Но ни времени, ни другой информации я не получал, а вылет через пять часов. Все это заставляет меня нервничать и происходящее мне совсем не нравится.

Спустя еще два часа я не получил ни единого сообщения и звонка. Послав все к чертям, я оделся и сам отправился к дому, где проживают родители, в надежде застать их там. Но оказавшись на месте тетушка Клер сообщила мне, что они уже уехали в аэропорт.

— Какого хрена?

Набрав номер отца, я вновь был перенаправлен на автоответчик.

— Что происходит? Ты можешь мне объяснить?

Отправив очередное голосовое сообщение, я заказал такси и на всех порах помчался в аэропорт. "Я должен успеть" эта фраза крутилась в моей голове на протяжение всего пути, когда я поглядывал на время.

Я не верю в то, что они обманули меня, провели как маленького мальчика. Они на протяжение шести месяцев планировали мой переезд. Все не могла поменяться за считанные секунды.

Выскочив из машины, я направился в аэропорт. Пройдя все процедуры проверки и найдя нужный терминал, я стал искать глазами родителей. Ворвавшись в толпу людей, ждавших регистрацию на свой рейс, я все же нашел нужных мне людей. Мама плакала, разговаривая о чем-то с отцом, от этой картины все внутренности выворачивались на изнанку. Заметив меня, она побледнела и застыла на месте.

Я остаюсь здесь.

Эта мысль молнией ударила меня. Все это была очередная игра отца, которую он затеял еще 5 лет назад, когда отправлял меня сюда. Он загнал меня в ловушку, из которой нет выхода с благоприятным исходом.

Заметив резко изменившееся настроение мамы, отец поворачивает голову и наши взгляды встречаются. Надеюсь, мой взгляд полностью поясняет мои чувства и отношение к нему. А его лицо как обычно не передает никаких эмоций, он снова спрятал их за своей маской.

Послав последний гневной взгляд, я ухожу. А что мне остается? Меня заманили в очередную ловушку, как мартышку бананом, и только оказавшись в ней, я заметил, что банан не настоящий — это обычный муляж. Выйдя на улицу, я вздохнул как можно глубже. Внутри меня бушевала буря эмоций и я был на грани срыва. Если я сейчас не уберусь отсюда у меня будут проблемы.

Уже словив такси, я слышу голос отца:

— Дэвид, подожди.

Но я не обращаю на него внимая, я не хочу его больше видеть. Он сам испортил мое отношение к нему. Даже не взглянув в его сторону, я сажусь в машину и еду в квартиру, которая стала мне домом. И видимо теперь единственным.

Оказавшись на пороге квартиры, меня встречает Серхио и куча коробок за его спиной.

— Нужно все разобрать обратно, — произношу я будто убеждая себя же.

— В каком смысле? — недоумевает друг.

— Я остаюсь, — бросаю я и скрываюсь за дверью в комнату.

Как они могли со мной так поступить? Я старался придерживаться всех чертовых правил отца, чтобы ка можно быстрее вернуться домой. Я думал моя ссылка затянется максимум на полгода… но как я ошибался.

Последние три года казались настоящим адом на земле, но я не мог признаться в этом никому. Я и сейчас не могу никому показать свою уязвимость и слабость, все что происходит вокруг меня и со мной мои проблемы. Я не хочу никого посвящать в свои дела и никому не позволю залезть в мою душу. Мне не нужны чужие советы и помощь, я сам справлюсь со всем, даже если выберу не правильный способ. Я никогда и никому не позволял увидеть меня без моей маски безбашенного и веселого дурака и не позволю.

Выйдя из комнаты, я направился к выходу, но вышедшей из кухни Серхио не дал мне тихо свалить.

— Ты куда?

— Прогуляться решил, — мямлю я.

— С тобой все в порядке?

Он что в мамочку решил поиграть?

— Тебе какое дело?

— Дэвид, я знаю тебя не первый год и…

— Если сюда заявится мой отец, передай ему чтобы он шел на все четыре стороны. Но если он вдруг все же захочет поговорить, а у меня будет настроение его выслушать, я заливаю раны, которые он мне нанес, в "Bar Madrid". С этими словами я захлопываю дверь и слышу бормотание Серхио, видимо мою затею он не одобряет. Но я не знаю лучше способа притупить боль, разрывающую меня изнутри.

Как только я оказался в баре, желудок сразу же наполнился двумя порциями виски. Крепкий напиток позволил мне расслабится и на плечах уже не чувствовался груз всего мира. Моментная улыбка появилась на лице, когда бармен спросил повторить ли мне заказ, и я конечно же кивнул.

— Двойную порцию, пожалуйста.

Стакан за стаканом мой организм наполнялся алкоголем. Это обжигающее лекарство действовала как никогда лучше. Все в голове превратилось в огромный ком непонятных воспоминаний, и чтобы до конца забыться я осушил еще один стакан.

— Не подскажите который час? — обращаюсь я к бармену.

Понятия не имею понял ли он меня. Все мое тело настолько расслаблено, что мой язык совершено не хочет двигаться.

— Почти час ночи, — смотрит на часы бармен.

Я пришел сюда в когда на часах было шесть, значит я пил на протяжение семи часов. Что ж несмотря на мое состояние, голова работает лучше, чем все остальное тело.

— Думаю, мне пора домой.

Как только я спрыгиваю с барного стула, ноги подкашиваются, и я хватаюсь за барную стойку чтобы не оказаться на земле. Я не планировал напиваться до такого состояния, но назойливые мысли не хотели покидать мою светлую голову.

— Может вам вызвать такси?

— А это прекрасная идея, — усмехаюсь я.

Пока бармен вызывал такси, я выпил стакан воды, который он мне предложил и отправился на улицу. Свежий воздух должен хоть немного отрезвить меня, но отрезвляет совсем другое, девушка, идущая по противоположной стороне улицы. Она смеется очень громко, разговаривая по телефону. Ее светлые волосы развивались на ветру, я не видел ее лица, но мой пьяный разум сам дорисовал его. И не просто женское лицо, а лицо человека, которого я предал. Лицо девушки, которую я люблю до потери пульса, которую я не видел пять лет. Разум хранит ее и все воспоминания, связанные с ней, как зеницу око, и не дает памяти стереть их раз и навсегда.

Отмахнувшись от дурных мыслей, я присел на скамейку и стал дожидаться такси, которое видимо хотело нанести мне самый болезненный удар, потому что ко мне приближался расплывчатый силуэт хорошо знакомого мне человека.

— Привет, папочка, — улыбаюсь я.

Он подходит ближе и окидывает меня взглядом, присущим только ему. Полное спокойствие на его лице ничуть не удивляет меня, но я знаю, что он в гневе. Его выдали руки сжаты в кулаки с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

— Ты что-то хотел? — интересуюсь я.

Он кривится, услышав мою невнятную речь, а я заливаюсь смехом.

— Что с тобой?

Услышав его вопрос все озорство во мне пропадает. Он еще спрашивает, что со мной? Если я не ошибаюсь он обманул меня, разрушил все надежды и разорвал гребаную душу на мелкие кусочки. И после этого строит из себя чистейшей души человека. Мне противно не то, что смотреть на него, мне противно находится рядом с этим человеком.

— С тебя бы вышел отличный актер, — подымаюсь я со скамьи.

Я собирался обойти его на шатающихся ногах, но он схватил меня за локоть.

— Дэвид…

— Отпусти меня, — рычу я, — Ты мне противен.

Я пытаюсь вырвать руку из его хватки, но он вцепился в нее всей силой. И тогда я прикладываю максимум усилий и одергиваю руку, но не удержавшись на ногах падаю на землю. Ударившись о холодный асфальт головой, перед глазами все окончательно расплывается. Отец помогает мне подняться, но я отталкиваю его, не нуждаясь в помощи. Его помощь мне нужна была, когда я остался один в незнакомой мне стране без финансового обеспечения. Но тогда он лишь пожал плечами и сказал: "Нужно было думать головой перед тем, как распускал руки".

— Дэвид, ты ведешь себя как пятилетний ребенок.

Я лишь усмехаюсь, поднимаясь и отряхиваясь.

— Дай мне хотя бы помочь тебе добраться до дома.

— У тебя была возможность помочь мне добраться до дома. До моего настоящего дома, но ты ее сам отказался от нее.

Не знаю видит ли он мои глаза, но они передают весь спектр эмоций, которые сейчас бушуют во мне. Гнев, печаль, разочарование и отвращение. Все это благодаря ему, благодаря его решениям, которые он принимает, не обсудив со мной. Хотя на кон поставлена моя жизнь, а не его.

— А теперь убирайся от сюда, мне от тебя ничего не нужно.

Все что сейчас происходит в моей жизни, все дерьмо, которое я ношу в себе изо дня в день появилось благодаря ему. Может некоторые правила я придумал себе сам, но они следовали из его. Я оградился от общения с Анаис и Марией из-за него, он пообещал, что придумает достойную причину моего отлета. Но когда Джош рассказал мне, что отец сказал девочкам, я готов был рвать и метать.

— Ему пришлось уехать, простите его.

— А когда он вернется?

— Не знаю… возможно никогда.

Он сказал им, что я никогда не вернусь. Как черт возьми можно было сказать такое людям, которые недавно пришли в себя, которые пережили самый страшный момент в своей жизни. Людям, которые думали, что никогда больше не увидят своих близких.

Увидев подъезжающее такси, я выдохнул. Я наконец уберусь от сюда и его общество не будет меня беспокоить. Только оказавшись в машине за затонированным стеклом, я позволил себе кинуть мимолетный взгляд в его сторону. Он стоял на том же месте и смотрел на машину. Его лицо не выражало никаких эмоций, но глаза выдавали его с потрохами. Я чуть ли не впервые увидел его подавленным, последний раз, он не скрывал своих эмоций пять лет назад в коридоре больницы, где лежала его дочь.

Назвав адрес водителю, я расслабился на заднем сидение и снова закрыл свои эмоции на огромный титановый замок. Никто здесь не должен увидеть настоящего меня. Никто не должен знать, что скрывается за это оболочкой. Я никому не позволю увидеть свою искалеченную и раненую душу и разбитое и измученное сердце.

Оказавшись в квартире, я сразу побрел на кухню. Достав с полки уже открытую бутылку виски, я сделал большой глоток с горла. Алкоголь обжег мне горло, и я снова почувствовал прежнее расслабление. Сделав еще один глоток, я поставил бутылку на стол в тот самый момент, когда в дверном проеме показался силуэт Серхио. Увидев меня в таком состояние его глаза полезли на лоб.

Всего два раза, за прожитые у него почти 4 года, я давай ему возможность лицезреть меня в таком состояние. Сегодня третий.

— Я так понимаю все более чем дерьмово, — присаживается он на стул.

— Именно.

— Тем не менее алкоголь — не выход.

Я лишь усмехнулся и сделал очередной глоток.

— Когда ты стал таким святым?

Мне приходится упираться на стол, ноги не хотят держать меня от слова совсем.

— Я серьезно, Дэвид. Чтобы там у тебя не случилось, забыться не лучший способ, а тем более при помощи алкоголя.

Серхио протягивает руку в попытке отобрать у меня бутылку, но я лишь улыбаюсь и отпиваю с горла в очередной раз. Сейчас это единственный возможный способ не поддаться боли и гневу.

Он и понятия не имеет, что происходит у меня в жизни. Он не знает почему я оказался здесь, что я натворил. Он ничего не знает.

— У тебя нет прав осуждать меня, — я делаю очередной глоток, — Никто не может меня осуждать.

Он задерживает взгляд на мне и уходит.

Вот и хорошо. В одиночестве мне намного приятнее.

Осушив остатки бутылки, я поплелся к себе в комнату, но во входную дверь раздался стук. Кого принесло в такое время суток? Еле дойдя до двери, я открываю ее и удивляюсь. Передо мной стоит отец не менее удивленный чем я.

— Боже, что ты с собой сделал?

— Тебя это должно интересовать меньше всего, — резко отвечаю я, — Что тебе нужно? Я тебе уже все сказал.

— Нам нужно поговорить, но видимо я лучше завтра зайду. Ты не в том состояние чтобы с тобой разговаривать.

Он разворачивается и собирается уходить, но я останавливаю его.

— Нет уж, мы поговорим сегодня. Я устал терпеть твое вранье и пустые обещанья, хватит делать из меня клоуна.

Завтра я планирую забыть все что случилось сегодня и жить как раньше. Так что если он собрался добить меня, то зачем растягивать. Ведь не даром говорят: "Перед смертью не надышишься". Отхожу немного в сторону чтобы пропустить его. Он неуверенно поглядывает на меня, но все же заходит в квартиру.

— И, о чем же ты хотел поговорить? — спрашиваю я, направляясь на кухню.

— Я хотел попросить прощения… но так будет лучше для тебя, для всех нас.

— Старая шарманка, — усмехаюсь я.

— Что?

— Все тоже самое ты мне говорил и в прошлый раз и позапрошлый раз. Ты все время повторяешь одно и тоже, ничего новенького не придумал?

— Я знаю, что это кажется глупым, но так оно и есть. Тебе еще рано возвращаться в Америку… время еще не пришло, сын.

— Не пришло? А когда оно придет? Никогда? Или как ты сказал девочкам: "Не знаю, возможно, никогда"?

Опьянение как рукой сняло. С каждой его новой фразой я чувствовал себя трезвее и трезвее.

— Ты знал, — то ли утверждает, то ли спрашивает он.

— Да, представь себе знал, я знал это все эти пять лет. Удивлен? Но я был удивлен больше, потому что мне ты сказал, что это займет максимум год. Но если ты сбился со счету я тебе напомню, заканчивается уже пятый год, как я нахожусь здесь. Пятый! — перехожу я на крик.

— Я понимаю, ты зол. Но нужно было думать, когда ты махал руками и нанес парню тяжелейшие травмы. Он два года передвигался на инвалидном кресле. Два года, Дэвид.

— Я готов был отсидеть свой срок, я знаю, что я облажался, но он это заслужил! И никто, никто меня в этом не переубедит!

Зря он завел разговор в данное русло. За пять лет я столько раз обдумывал свой поступок, но ни разу не пожалел о содеянном. Такие уроды, как он, заслуживают такого обращения к себе и, если я вдруг когда-то его встречу, я не обещаю, что снова не побью его.

— И что бы тогда говорили о нас люди?

— Ах да, я же забыл, тебе важно, что о тебе говорят. Ну тогда я бы рассказала им всю правду, и они были бы на моей стороне.

— Ты в этом так уверен?

— Да, я в этом более чем уверен! — кричу я, — Скажи спасибо, что я вовремя остановился и не убил его! А так хотелось!

— Что за бред у тебя в голове? — вздыхает отец, — Как можно такое говорить? Мы с твоей мамой не так тебя воспитывали.

Я усмехнулся.

— О каком воспитание идет речь? Особенно с твоей стороны. Я видел тебя только по выходным, а их у тебя было сколько? Десять в год?

— Я каждый день работал чтобы ты и твои сестры ни в чем себе не отказывали! — кричит он.

— И я благодарен тебе за это, но я хотел бы видеть дома отца, а не деньги, — рявкаю я.

Напряжение между нами повышается и, если сейчас никто не вмешается последствия могут быть плачевными.

— А где же были твои деньги, когда я просил занять мне, где? Я еле концы с концами свожу здесь, я влезаю в чертовы долги, потом отдаю и снова влезаю. Я просил тебя одолжить мне и не один раз. Но что ты говорил? Тебе напомнить?

— Ты сам заварил эту кашу теперь сам ее и расхлебывай.

— Я бы давно уже это сделал, если бы ты дал мне такую возможность. Но связал меня по рукам и ногам, я и шала сам не могу ступить.

— У тебя полная свобода действий, — парирует он.

— Ты сейчас смеешься? О какой свободе идет речь? Четыре года назад я решил вернуться в Америку и помнишь, что ты мне сказал? А три года назад? И самое ближайшее… год назад? Помнишь?

В моей памяти прокручиваются моменты с нашими разговорами и это только подливает масло в огонь. После каждой нашей беседы я либо пил, либо бил, не людей, конечно, а грушу.

— Ты постоянно шантажировал меня, самым ценным, что есть в моей дерьмовой жизни. Ты каждый раз смел ударить меня по самому больному, зная, что я сдамся. И ты называешь это свободой? Ты чертов лицемер! Я даже не удивлюсь если мама не знает об этом.

Пока я приводил свое дыхание в порядок, отец молча стоял и смотрел на меня.

— Что? Нечего сказать?

— Я уже множество раз повторял, так будет лучше для тебя.

Я громко усмехнулся.

— Мы вернулись к гребаному началу, — взмахиваю я руками.

— Дэвид, ты меня не понимаешь…

Эта фраза выводит меня из себя, и я подхожу к нему в плотную.

— Я не понимаю тебя? Это ты не понимаешь меня! Я каждое утро просыпаюсь с мыслями что меня ненавидят. Я каждую ночь засыпаю с мыслями, что когда-нибудь они поймут и простят меня. Я каждую минуту думаю о них, потому что они для меня все. Я с самого детства был рядом с ними и каждый раз защищал их от все. А теперь… теперь мне приходится защищать их от себя же, потому что один мой вид сделает им больно, а я не хочу этого. Но знаешь, в чем загвоздка? Все это делает больно и мне, меня разрывает от мысли, что теперь я буду приносить им страдания.

Я отступаю от него на шаг и стараюсь взять себя в руки.

— А ты не думал, что они забыли о тебе? Что ты им больше не нужен, и они живут нормальной жизнью, вытиснив из воспоминаний тебя?

От его фраз все внутри закипает и все попытки держать себя в руках разбиваются в дребезги.

— Не смей, не смей так говорить! — кричу я, схватив его за шею, — Ты ни черта не знаешь их, ты даже не знаешь собственную дочь!

Моя хватка становится все крепче и говоря следующие фразы я смотрю ему прямо в глаза:

— Она каждый раз прибегала ко мне, когда нуждалась в помощи, ни к тебе, ко мне! А знаешь почему? Потому что я постоянно был рядом, в то время, когда ты зарабатывал свои сраные деньги!

Я отпускаю его и кулак влетает в стену рядом с его лицом. Если он сейчас же не свалит, я буду жалеть о своих действиях всю оставшуюся жизнь. Я чувствую, как ярость наполняет меня, и я наношу еще один удар. Кулак ссадит, и я чувствую, как по пальцам стекают капельки крови. Но меня это не волнует, причина моей злости стоит напротив меня и уверенно смотрит мне в глаза, зная, что я не подниму на него руку.

— Пошел вон от сюда, — сквозь зубы рычу я.

Он не сдвинулся с места.

— Я сказал пошел отсюда, я не хочу тебя видеть! — кричу я что есть силы.

Он уходит, и я слышу, как закрывается входная дверь. Я срываюсь и перекидываю стол и все что на нем было. Он хотел добить меня? Пожалуйста, у него это получилось. Последние слова ударили прямо в сердце, в ту самую часть, которую я пытался сохранить и надеялся сберечь. Ведь там хранились воспоминания, связанные с людьми, которые мне дороже всех на свете.

Как только я успокоился в дверном проеме появился Серхио. Он все слышал и теперь он знает все то, что я четно пытался от него скрыть. Бросив на него взгляд, который говорит сейчас о много, я направляюсь в спальню.

— Все что я разбил, я завтра куплю и дыру в стене тоже заделаю.

Он открывает рот в надежде что-то произнести, но я сразу снимаю все вопросы.

— Все что ты слышал правда, но я не хочу обсуждать это ни сегодня, ни завтра, никогда.

Он кивает, а я захожу в спальню и падаю на пол с мыслями, что больше я не собираюсь слушать своего отца. Я не прошу ему ни тех фраз, которые он кидал мне прямо в лицо, ни тех действий, которые якобы должны были улучшить мне жизнь. Я тоже наговорил ему много обидного, но он сам вывел меня. Когда-то я считал его другом, человеком, который может хранить все мои тайны. Я всегда бежал к нему за помощью, потому что считал, что мама меня не поймет. Но чем старше я становился, тем чаще слышал фразу "У меня нет времени, давай попозже". Он сам отталкивал меня, а сегодня я разорвал окончательно наши прошлые близкие отношения. Даже если завтра он купит мне билет в Америку, я разорву его у него на глазах и скажу, что отныне мне его помощь не нужна. Мне вообще от него ничего не нужно. Он мне четко дал понять, что больше моя жизнь его не волнует и я сам должен решать свои проблемы.