Не молчи...

Глава 12

Я ненавижу эту фотографию. Я умоляла маму не вставлять ее в коллаж на стене, но она настояла. Мои волосы очень коротко острижены в стиле эльфов, но тогда это еще не было модным. До конца учебного года дети в школе дразнили меня Питером Пеном.

Я не лгала. Это был несчастный случай с ножницами. И я никому не объяснила, почему сделала это с собой. Отбрасываю дурные мысли и пытаюсь сменить тему. Бен не должен заметить, как изменилось мое настроение. Он открывает дверь и проскальзывает передо мной, направляясь к машине.

— Еще раз спасибо, что поехал со мной. Тебя все полюбили. Мне пришлось разнимать моих тетушек — они спорили, кто из них завоевал бы твое сердце, будь они на тридцать лет моложе.

Парень громко смеется.

— Боже, мне повезло, что мы никогда этого не узнаем. — Он наклоняется и целует меня в щеку перед тем, как тронуться в путь. — Я рад, что ты меня пригласила. Было весело. Твои родные — отличные люди.

— Я счастлива, что мои сестры были слишком заняты, чтобы доставать тебя... Уверена, они наверстают упущенное, когда мы встретимся с ними в следующий раз, — оговариваюсь я. — То есть... Э... — Какая же я идиотка. Прошло всего чуть больше месяца, как мы вместе, а я уже планирую будущие поездки.

Я же собиралась двигаться постепенно, но как всегда все испортила. Бен берет меня за руку и сжимает, привлекая внимание.

— Следующий раз обязательно будет, детка, не переживай.

— Я и не переживаю, просто...

— Переживаешь, и ты должна прекратить. Это нормально — строить планы на будущее. Я точно буду в нем. — Ладно, его слова меня успокаивают. — Мне нравится ставить тебя в тупик. Это мило.

Я отворачиваюсь и закатываю глаза.

— Я к твоим услугам...

Мы подъезжаем к моему дому, и я прошу Бена остаться на ночь, что становится обычным явлением с тех пор, как Мария прислала те злополучные фотографии. Он паркует автомобиль на своем обычном месте и вытаскивает из багажника свою сумку.

— А ты самоуверен, да? — игриво поддразниваю я.

— Ну, надеяться не запрещено.

Я нежно целую его перед тем, как затащить в квартиру. Время за полночь, и мы, не включая свет, идем прямиком в спальню. Схватив майку и шорты, направляюсь в ванную, чтобы умыться и переодеться, оставляя Бена одного в комнате. Я возвращаюсь, ожидая, что он уже готов и ждет меня, но удивлена.

Бен лежит на спине, прикрыв глаза рукой, его грудь медленно поднимается и опускается. Выключив свет в ванной, я ложусь рядом с Беном и нежно целую его в уголок губ.

— Хм... извини. Просто глаза устали.

— Все нормально. Я тоже устала. Был длинный день.

Он притягивает меня ближе к себе, и я устраиваюсь поудобнее, положив голову ему на грудь. Бен целует меня в макушку.

— Спокойной ночи, детка.

— Спокойной ночи.

Я стою перед зеркалом и не могу перестать плакать. Он придет завтра. Мне нужно его остановить. В прошлый раз он запустил руку ко мне под футболку и трогал мою спину. От воспоминаний слезы текут сильнее, а горло сжимается от рыданий. Мои руки трясутся, но я крепко держу мамины швейные ножницы. Они большие и острые, мама запретила мне их трогать. Я не могу никому рассказать. Мне нужно остановить его самой. Мне очень страшно. Нужно всего лишь выглядеть уродливой. Красивая... Он всегда это говорит. Я ненавижу его. Он нюхает мои волосы: утыкается в них носом и громко сопит. Меня тошнит от этих звуков. Я стою перед зеркалом и смотрю на свои длинные волосы. Я так мечтала о длинных волосах и очень долго их отращивала, чтобы быть похожей на принцессу. Теперь же я их ненавижу. Мне нужно стать страшной. Он называет меня своей принцессой, когда мамы и папы нет рядом. Я хватаю прядь и отрезаю ее. Ножницы слишком тяжелые, и мне приходится держать их двумя руками. На пол падает длинный локон. Затем еще один, и еще. Я работаю ножницами, пока руки не начинают болеть. Почти всё. Я плачу еще сильнее. Родители будут в ярости, но мне нужно его как-то остановить. Пожалуйста, остановите его...

— Ари, детка... Проснись.

Я сажусь в кровати и оглядываю комнату. Мое лицо мокрое от слез. Я вытираю их рукой и трогаю свои волосы. Бен целует меня в щеку, его глаза полны беспокойства.

— Что это было? Ты меня сильно напугала.

— Извини, ничего. Все нормально. Давай спать.

Знаю, он не отстанет. Бен обхватывает мое лицо ладонями.

— Нет, это не ничего. Ты плакала и умоляла кого-то остановиться.

Черт.

Я не поняла, что разговаривала во сне. Обычно я одна. Я смотрю вниз, и стыд заполняет меня. Я никогда никому ничего не рассказывала, а Бен бросит меня после этого. Слезы тихо струятся по моим щекам, и он притягивает меня в свои объятия, успокаивая.

— Ш-ш-ш... Ш-ш-ш... Знаешь, ты можешь мне все рассказать. Это ничего не изменит. Ари... Пожалуйста, не плачь.

Я рыдаю. Искренность его слов разрывает меня. Я никогда так не хотела все кому-нибудь рассказать, как хочу рассказать Бену. Но я не уверена, это потому что он здесь после одного из моих кошмаров или из-за того, что с ним я чувствую себя в безопасности.

— Ари... Скажи хоть что-то. Пожалуйста, детка. Ты меня пугаешь.

— Прости, — шепчу я.

Я тяжело вздыхаю, пытаясь успокоиться и собраться с духом. Я должна это сделать. Бен вытирает мои слезы и обнимает еще крепче. Я сворачиваюсь у него на груди, надеясь, что будет легче рассказывать, если не буду смотреть ему в глаза.

— Это был не кошмар. Это было воспоминание. Фотография, где я с короткими волосами. Мне было семь. — Делаю еще один глубокий вдох и чувствую, как Бен кивает, призывая продолжать. — Я отрезала свои волосы. Взяла мамины ножницы и отрезала. И сделала это настолько криво-косо, что у родителей не было выбора, кроме как подстричь меня под мальчика. До конца учебного года все звали меня Питер Пен.

— Зачем ты это сделала? — спрашивает Бен.

Я на секунду замолкаю для того, чтобы набраться смелости.

— Когда я была маленькая, я играла на фортепиано. Мне всегда нравилась музыка, и я умоляла маму и папу взять для меня уроки. Они арендовали пианино и пригласили кое-кого на дом обучать меня.

Меня начинает потряхивать. Бен нежно гладит меня по руке, и это слегка успокаивает.

— Все хорошо. Ты можешь мне все рассказать.

— Мне так нравилось заниматься, и у меня хорошо получалось. Я схватывала все на лету. Я каждый день тренировалась, — Я замолкаю и глубоко вздыхаю. — Мой учитель... Он...

Бен напрягается.

— Он что, Ари?

Пожалуйста, пусть это будет не то, о чем я думаю. Я пытаюсь сохранить спокойствие. Нужно, чтобы она все мне рассказала.

— Поначалу он был милый. Он показал мне, как играть на клавишах и научил меня читать музыку. Я его впечатляла. Он наклеивал стикер с картинкой всякий раз, когда я разучивала новую мелодию. Мне нравилось получать эти наклейки. Я тренировалась часами.

Я продолжаю кивать, чтобы она знала, что я внимательно слушаю ее.

— Учитель приходил раз в неделю. Мама обычно присутствовала в комнате в течение урока. Она укладывала сестер спать, когда начиналось занятие. Альбе было два года, и она часто просыпалась. Маме приходилось оставлять нас, чтобы укачать сестру. Сначала...

Ари закрывает глаза и начинает нервно заламывать руки.

— Все нормально, — говорю я.

— Сначала, он просто гладил меня по спине, когда у меня что-то не получалось. Гладил легонько, и я не обращала внимания. Затем это стало случаться чаще. Его прикосновения стали более продолжительными. Когда я ничего никому не сказала, он начал класть руку мне на колено. Было лето. Я надевала либо шорты, либо платье. Чем больше кожи я оголяла, тем больше он ко мне прикасался.

— Ты пожаловалась родителям?

Она смотрит на меня и качает головой.

— Нет... никто не знает. Ты должен пообещать, Бен, пожалуйста, пожалуйста, — в ее голосе слышится паника.

— Ш-ш... ш-ш. Я обещаю. Я не понимаю, детка. Объясни мне.

— Мои сестры были маленькими. Папа только что устроился на работу и целыми днями пропадал в офисе. Родители постоянно находились в стрессе. Я не могла сказать им, потому что думала, что это была моя вина. Я начала надевать свитера и брюки. Мне казалось, если я не буду показывать так много голой кожи, он перестанет. Но он не остановился. Стало только хуже. Он стал класть мою руку себе на колено. Спустя неделю после моей стрижки, маме нужно было срочно уйти в магазин. Я запаниковала и наделась, что она увидит тревогу в моих глазах, но она была слишком занята. Мы жили в дуплексе тогда, и вторую часть дома занимала семья тети. Мама оставила ее за главную. Через десять минут после того, как мама ушла, тете пришлось уехать за дядей. Через дверь она не видела моего лица, и подумала, что все будет в порядке. Не было причин для беспокойства: учитель занимался со мной в течение нескольких месяцев, родители доверяли ему, а я обо всем молчала. Он положил руку на мое колено. Он думал, что успокаивает меня, но это только еще больше нервировало, и я совершала все больше ошибок. Он провел рукой по моей спине и стал медленно гладить. — Слезы текут рекой по ее лицу, и я сжимаю кулаки. — Я больше не могла играть. Я начала плакать. Он запустил руку мне под свитер и начал гладить мою голую спину. Наклонился и начал шептать, какая я красивая, и чтобы я перестала плакать, и что я его принцесса. Затем положил мою руку себе на колено и накрыл сверху мою ладонь своей рукой. Он погладил себя моей рукой и начал стонать мне в ухо. Я не могла пошевелиться. Я была парализована. Я лишь продолжала молча плакать. Он начал целовать мою шею и двигаться быстрее. Он тихо простонал мне в ухо, когда кончил. И заставил меня пообещать не говорить маме и папе. Он сказал, что они будут злиться на меня. Через несколько минут мама вернулась. Я не стала ждать, что он еще скажет, встала и побежала в ванную, и меня вырвало.

Я просто в ярости. Ари может увидеть это по моему лицу.

— Прости, Бен. Мне не следовало рассказывать. Извини.

Она пытается подняться, но я притягиваю ее к себе и обнимаю крепче.

— Прости, детка. Мне очень жаль, что этот больной ублюдок воспользовался тобой. Ты была ребенком, Ари. Ты понимаешь, что это не зависело от того, что ты надевала или как ты играла на пианино? Скажи мне, ты понимаешь?

Ари кивает.

— Я просто хотела, чтобы он оставил меня в покое. Я не знала, что мне сделать, чтобы при этом никто не узнал о случившемся. Поэтому я подстриглась. Я подумала, если изуродую себя, он перестанет меня трогать. Я хотела отсидеть следующий урок с ним, но от волнения мне стало плохо за час до его прихода. После того дня, я сказала родителям, что больше не хочу брать уроки игры на пианино. Было не трудно убедить их — с деньгами было туго.

— Ты когда-нибудь видела его снова?

— Мне казалось, что я видела его несколько раз возле школы, но не уверена.

— Ты помнишь его имя?

Ари качает головой.

— Мне было семь. Я называла его «учитель». Слишком поздно, чтобы что-то делать. Мы оба знаем, что уже год как истек срок давности этого преступления. Кроме того, это будет лишь мое слово против его? Я не хочу, чтобы кто-то узнал. Обещай, что все останется между нами.

Мысль о бездействии и о безнаказанности этого мудака ужасно бесит меня.

— Это было давно, Бен. Я бы ничего не рассказала тебе, если бы ты не был здесь и не увидел, что со мной происходит.

Я смотрю на нее и вижу унижение и боль в ее глазах.

— Я рад, что оказался здесь. Даже не верится, что ты жила с этим так долго.

Ари крепко обнимает меня и слезает с моих коленей.

— Я очень устала. Прости, что разбудила тебя. Поговорим обо всем позже?

Не думаю, что этот разговор окончен, но пока мы прервем его.

— Ладно. — Я притягиваю ее ближе к себе и пытаюсь уснуть.

Я лежу, свернувшись у Бена на груди. Мне легче от того, что я все ему рассказала. Ненавижу, что он оказался рядом и стал свидетелем одного из моих кошмаров. Я знаю, что он расстроен из-за меня, но это случилось очень давно. Бен гладит меня по волосам, медленно усыпляя.

Я сажусь и осматриваюсь вокруг. Слышу звонок телефона. Яркое солнце ослепляет меня, проникая в комнату сквозь окно. Я беру телефон с тумбочки, чтобы посмотреть время — 10:30. Я никогда так долго не спала.

Опять звонит телефон. Я смотрю на Бена, он крепко спит, и слегка трясу его за руку.

— Бен, твой телефон звонит.

Он резко садится, протягивает руку и копается в кармане брюк.

— Вот черт.

Бен успевает достать телефон и отвечает в последний момент:

— Алло, — нервно говорит он.

Я слышу мужской голос на другом конце линии. Бен вскакивает с кровати, и я не слышу, о чем ему рассказывают. Проходят минуты. Он ничего не отвечает, только внимательно слушает. Бен бледнеет и начинает мерить шагами комнату, в отчаянии хватаясь за голову.

— Ладно... Да, я еще здесь, — выдыхает Бен, и мне становится страшно. — Когда можно ее навестить? Хорошо... хорошо. Спасибо, что позвонил мне.

Он кладет трубку, его лицо белее полотна. Бен поднимает на меня взгляд, и в его глазах отражается полнейший ужас. Я подбегаю к нему и крепко обнимаю.

— Что такое? Что случилось?

Он отстраняется от меня и начинает ходить по комнате.

— Это был мой дядя. Бабушка потеряла сознание. Ее отвезли в больницу, и она все еще не пришла в себя. Ее нашла соседка. Они не знают, как долго она была без сознания.

Бен хватается руками за голову.

— В какой она больнице? Я поеду с тобой.

— Она в больнице «Мемориал Хатингтон». Соседка запаниковала и не смогла найти мой номер, поэтому позвонила дяде. А он даже не в городе. — Бен тяжело вздыхает. Я хватаю кофту, джинсы и начинаю одеваться. — Они взяли кучу анализов. Состояние стабильное, но бабушка все еще в отделении интенсивной терапии.

Я заканчиваю сборы и подхожу к нему. Бен совершенно растерян.

— Бен, тебе нужно одеться, и мы поедем. Я поведу, хорошо? — Он кивает, и я протягиваю ему его одежду.

Бен молчит, пока мы едем. Не могу представить, что происходит у него в голове. Я понимаю, почему он не хотел переезжать и оставлять бабушку одну. Протянув руку, я сжимаю его ладонь.

— Эй. — Он переводит взгляд на меня. — Все будет хорошо. Ты не смог бы это предотвратить, даже если бы жил вместе с ней.

— Я знаю. Просто сам факт, что бабуля была одна. Что, если бы соседка не пришла и не нашла ее? Я должен был быть там.

Я подношу его руку к губам и целую костяшки пальцев. Бен тяжело вздыхает и устремляет взгляд в окно.

Мои мысли рассеяны, я даже не замечаю, что машина останавливается.

— Мы на месте, — говорит Ари.

Я не могу двигаться. Она обходит машину и открывает дверь. Мои конечности будто налиты свинцом.

— Давай. — Она протягивает мне руку и помогает выйти из машины.

Мы входим в приемное отделение, и больничный запах тут же ударяет в нос. Ари подводит нас к стойке информации.

— Здравствуйте. Розмари Родригез, пожалуйста, — произношу я.

Охранник ищет ее имя в компьютере и протягивает нам два пропуска.

— Третий лифт справа. Следуйте вдоль голубой линии по коридору.

Ари кивает охраннику, берет меня за руку и ведет. Я как зомби из «Ходячих мертвецов». (Примеч.: «Ходячие мертвецы» — американский постапокалиптический телесериал, разработанный Фрэнком Дарабонтом, основанный на одноименной серии комиксов. В центре сюжета небольшая группа людей, пытающаяся выжить во время зомби-апокалипсиса).

Мы заходим в лифт, и как только двери закрываются, она поворачивается ко мне, обхватывает ладонями мое лицо и нежно целует. Я крепко обнимаю Ари. Запах и тепло ее тела успокаивают меня.

Мы направляемся к посту медсестер, когда навстречу нам бросается бабушкина соседка Рут.

— Бен... — Она шагает ко мне и обнимает меня. — Дорогой, мне так жаль. Я испугалась и не смогла найти твой номер. Я просто схватила ее телефонный справочник и позвонила...

Я обнимаю ее, пытаясь сглотнуть комок в горле.

— Все хорошо. Дядя сразу же перезвонил мне. Они вам что-нибудь говорили о состоянии бабушки?

Она отрицательно качает головой.

— Нет, они привезли ее в палату и ждут, пока приедут близкие члены семьи, чтобы все сообщить.

Я наклоняюсь и целую ее в щеку.

— Ладно, я пойду все узнаю. Рут, это моя девушка Ари. Ари, это Рут — соседка моей бабушки.

Я оставляю их для дальнейшего знакомства, а сам иду к медсестрам.

— Здравствуйте, мне нужна информация о Розмари Родригез.

Медсестра что-то набирает в компьютере.

— Кем вы ей приходитесь?

— Я ее внук Бенджамин Родригез.

— Хорошо, пройдите в зону ожидания. Я позову доктора, чтобы он все вам рассказал.

Я киваю.

— Спасибо.

Когда возвращаюсь в комнату ожидания, Рут сидит рядом с Ари и рассказывает ей, что произошло. Они обе встают, когда я вхожу.

— Они послали за врачом, чтобы он поговорил со мной.

Женщины выглядят очень встревоженными. Рут перебирает четки в руках и тихо молится. Я сажусь рядом с Ари, она сжимает мою руку и потирает ее большим пальцем. Проходит, кажется, целая вечность, когда, наконец, к нам выходит доктор. Он осматривается и останавливает взгляд на нас троих.

— Родственники Розмари Родригез?

Я встаю.

— Да. Я ее внук Бен.

Он подходит ко мне и пожимает руку.

— Здравствуйте, Бен. Я доктор Бишоп, лечащий врач вашей бабушки. Мы еще не знаем, что послужило причиной обморока, но мы обнаружили опухоль в ее животе. Сейчас ждем результаты анализов из лаборатории и результаты компьютерной томографии, чтобы определить причину потери сознания. Она проспит некоторое время из-за обезболивающих лекарств, которые мы ей ввели. У нее несколько шишек и синяков от падения, но, в общем, состояние стабильное. Позже будет больше информации.

— Могу я увидеть ее?

— Конечно. Подойдите к медсестре, и вас проведут.

— Спасибо.

Ари сжимает мою руку.

— Иди. Я останусь с Рут.

Я иду в палату бабушки, где слышно только пиканье аппаратуры. Она еще спит, и на правой брови у нее повязка. Беру стул и сажусь рядом с кроватью, взяв бабулю за руку. Я замечаю синяки на предплечье, и ее рука немного опухла. Наблюдаю, как ее грудная клетка поднимается и опускается, и в носу у нее трубка с кислородом. Я кладу голову ей на руку и молюсь. Я давно не разговаривал с Богом, но, надеюсь, он слышит меня.

Услышав громкий писк аппарата, я резко поднимаюсь. Вбегает медсестра и выключает его, затем меняет капельницу. Видимо, я задремал. Смотрю на бабушку — она не двигается. Встаю, чтобы размять ноги, и вспоминаю, что оставил Ари в зале ожидания.

Я поворачиваюсь к медсестре.

— Она просыпалась?

— Нет. Но это нормально, потому что мы дали ей лекарства.

Я киваю.

— Хорошо. Я выйду на пару минут. Можно будет вернуться?

— Да, конечно.

Я иду в комнату ожидания. Ари, свернувшись в одном из кресел, спит. Я подхожу и запускаю руку в ее волосы, от чего она подскакивает.

— Это я. Прости, малышка. Не хотел тебя напугать. — Я притягиваю ее к себе и нежно обнимаю. После того, что она рассказала мне этой ночью, я чувствую себя дураком, что испугал ее.

— Все нормально. — Она отстраняется и смотрит на меня. — Как бабушка?

— Она все еще спит. Врачи говорят, что это из-за лекарств. Извини, что не вышел раньше. Я уснул.

— Нет, не беспокойся об этом. Рут составила мне компанию, но у нее был довольно усталый вид, и я отправила ее домой, сказав, что ты позвонишь ей, как только выяснишь что-нибудь.

Я притягиваю Ари к себе и прижимаюсь щекой к ее макушке.

— Спасибо, что ты рядом.

Ари крепко обнимает меня.

— Конечно, где же мне еще быть.

Господи, я так люблю ее.

Мы с Беном обнимаемся в течение нескольких минут.

— Тебе что-нибудь принести? Ты голоден? Хочешь кофе? — спрашиваю я.

Я страшно переживаю и удивлена, что вообще смогла заснуть. Бен сжимает мою руку и говорит:

— Да, я бы что-нибудь перехватил. Предупрежу медсестру, что буду внизу, и чтобы они мне позвонили, если будут новости.

Мы спускаемся в кафетерий и берем кофе с бутербродами. У меня нет сил объяснять родителям, где я и почему не приеду сегодня, поэтому решаю написать Амели. Отправляю ей короткое сообщение, что позвоню позже. Бен молчит. Уверена, он прокручивает в уме все возможные сценарии развития событий. Прогнозы врачей туманны, и неизвестность сводит его с ума. Мы заканчиваем наш перекус и быстро возвращаемся обратно.

Когда выходим из лифта, замечаем доктора возле поста медсестер.

— Здравствуйте, доктор Бишоп. Есть ли какие-то новости о состоянии моей бабушки?

Врач берет в руки медкарту и чешет затылок.

— Давайте присядем. Есть ли еще кто-нибудь, кому бы вы хотели позвонить? Родителям или братьям и сестрам?

Бен отрицательно качает головой.

Доктор прочищает горло.

— Ваша бабушка очень больна. Компьютерная томография выявила некое затемнение на внутренних органах. Анализы крови подтверждают, что это опухоль.

У Бена перехватывает дыхание. Я сжимаю его руку, и в горле образуется ком.

— Допустимо хирургическое вмешательство, но, учитывая ее возраст, мы не думаем, что это хорошая идея. Самая большая опухоль обнаружена на поджелудочной железе. Имеются также некоторые более мелкие образования на печени и лимфатических узлах. Поэтому, у нас есть основания полагать, что это метастазы. Доктор Прескотт, наш гастроэнтеролог, и доктор Нгуйен, наш онколог, сейчас изучают все результаты.

— Что это значит? — спрашивает Бен.

— Результаты анализов из лаборатории указывают на рак. Размер уплотнения на поджелудочной железе дает нам основание полагать, что болезнь началась именно там, а затем распространилась по всему организму, — поясняет доктор Бишоп.

Мы оба сидим в оцепенении. Что можно сказать после этого?

— И что дальше? — восклицает Бен.

— Врачи проведут сканирование и определят, какая стадия рака у Розмари. Тем временем мы продолжим поддерживать ее состояние.

Мы с Беном молчим.

— Я знаю, что дал слишком много информации и нужно все обдумать. У вас есть какие-либо вопросы?

Бен отрицательно качает головой.

— Хорошо, я остаюсь лечащим врачом вашей бабушки. Доктор Прескотт и доктор Нгуйен зайдут к ней, как только закончат изучать анализы. Они ответят на любые вопросы, которые могут возникнуть у вас позже.

Бен ничего не говорит, продолжая смотреть в одну точку. Я поднимаю взгляд на доктора и улыбаюсь.

— Спасибо.

Врач сочувственно нам улыбается и уходит. Я кладу руку Бену на спину, и он наклоняется вперед, потирая шею.

— Что мне делать, Ари?

Я не знаю, что ответить. Что можно сказать человеку, чей мир только что перевернулся?

— Ты должен проводить со своей бабушкой столько времени, сколько возможно. Продолжай любить ее и помоги пройти через все это, а я буду рядом с тобой и всегда поддержу.

Бен садится прямо и вздрагивает.

— Спасибо. — Он встает и обнимает меня. — Пойду посмотрю, не проснулась ли она.

— Хорошо, я побуду здесь.

Он нежно целует меня в губы.

— Нет, детка, езжай домой. Ты устала. Был тяжелый день, и я не знаю, как долго просижу в палате. Не хочу, чтобы ты оставалась здесь одна. Езжай, поспи, я позвоню тебе.

Не хочу спорить с ним, добавляя ему переживаний.

— Ты уверен? Я могу подождать тебя.

— Я уверен.

Мне не хочется оставлять его, но он прав.

— Ладно. Пожалуйста, позвони мне, если что-то понадобится. Я вернусь за тобой, когда ты освободишься.

Бен еще раз нежно целует меня и провожает к лифту. Когда лифт останавливается на нашем этаже, двери открываются, и я захожу в кабину.

— Я позвоню тебе позже, хорошо? — успевает сказать Бен перед тем, как двери закрываются.

Я улыбаюсь и слегка киваю ему. Как только лифт начинает движение, я даю волю слезам.

Рак... Худшая болезнь во всем мире. Я чувствую себя беспомощным. Знаю, что мы все когда-то уйдем, но я эгоист. Хочу, чтобы бабушка увидела мой выпускной и мою свадьбу. Хочу, чтобы она была рядом, когда родится мой первенец. Это слишком. Я должен взять себя в руки и проверить, как бабуля. Я провожу рукой по лицу и направляюсь к ней в палату.

Она в сознании и разговаривает с медсестрой. Яркая улыбка озаряет ее лицо, когда она видит меня в дверях.

— Ты здесь.

Я киваю и пытаюсь улыбнуться. Если бы не ссадины и синяки, никогда бы не подумал, что она серьезно больна. Вот каков рак. Он сжирает тебя изнутри, а ты не замечаешь никаких признаков болезни, пока не становится слишком поздно.

— Привет, бабуль.

Она машет рукой, чтобы я подошел ближе.

— Подойди ко мне, дорогой, присядь.

Я сажусь на стул рядом с ней и беру ее за руку.

— Как ты себя чувствуешь?

— Все хорошо. Лекарства помогают. Не знаю, что случилось. Я шла на кухню и почувствовала головокружение. Оперлась о столешницу и потом проснулась здесь.

Я вздрагиваю от этих слов и наклоняюсь, чтобы поцеловать ее в щеку.

— Мне жаль, что ты была одна. Я бы никогда не позволил…

— Нет. Ты не должен винить себя. У тебя своя жизнь, и ты не должен постоянно присматривать за мной. Перестань. Все хорошо.

— Нет, не хорошо. Ты в больнице сейчас, и ты была одна.

Мой голос надламывается. Бабушка только собирается возразить, как кто-то входит в палату.

— Добрый вечер. Миссис Родригез, я доктор Нгуйен, а это доктор Прескотт. Мы бы хотели поговорить о том, почему вы здесь оказались.

Я нежно сжимаю ее руку. Бабушка смотрит сначала на меня, потом на докторов.

— Хорошо.

Они повторяют все, что прежде рассказал доктор Бишоп, не упуская ни одной детали. Меня начинает подташнивать, но бабушка выслушивает новости очень стойко. Она даже не моргает, когда ей говорят, что у нее четвертая стадия рака, и что опухоль на поджелудочной железе неоперабельная. Бабуля уже знала об этом? Она бы сказала мне, не так ли?

Когда доктор заканчивает говорить и интересуется, есть ли у нее вопросы, она смотрит на меня и улыбается.

— Когда я смогу вернуться домой? Я не хочу оставаться здесь. Хочу насладиться временем, которое мне осталось.

— Мы бы хотели подержать вас еще несколько дней. После этого, мы пригласим специалиста, который расскажет вам о домашнем лечении, — отвечает доктор Нгуйен.

Бабушка кивает. Я встаю и пожимаю им руки, а затем они уходят.

— До этого ты уже чувствовала себя плохо, да? — спрашиваю я.

Она смотрит в окно и вздыхает.

— У меня несколько раз были спазмы в животе. Ничего страшного. Я не хотела тебя беспокоить.

Черт!

— Я перееду обратно к тебе на некоторое время, — говорю я сердито, и бабуля тревожно смотрит на меня.

— Вот поэтому я и не хотела тебе ничего рассказывать. Я же говорила, что не хочу мешать тебе жить, — возражает она.

— Перестань! Занятия почти закончились, и мне все равно придется съезжать из дома братства. Ты не должна оставаться одна.

— Хорошо, милый, делай как знаешь. — Бабуля сжимает мою руку.

— Мы обеспечим тебе самый лучший уход. Хорошо? Все будет хорошо.

— Хорошо.

Она откидывается на подушки и решительно вздыхает. Через несколько минут бабуля поднимает голову и смотрит на меня.

— Ты все еще встречаешься с той девочкой, о которой мне рассказывал?

Я смеюсь.

— Ты серьезно?

— Эй, у меня не так много времени. Хочу убедиться, что ты счастлив и встречаешься с хорошей девушкой. Когда я смогу с ней познакомиться?

Я улыбаюсь и качаю головой, притворяясь, будто то, что она говорит, не разбивает мое сердце.

— Она скоро вернется. Я отправил ее домой отдохнуть.

— Ты тоже должен поехать. Выглядишь так, будто давно не спал. У тебя занятия, и ты должен их закончить. Иди. Я в порядке.

— Хорошо. Не переживай. Давай я принесу тебе что-нибудь перекусить, а потом поеду.