Не пытайся скрыть свою любовь

Глава восьмая

Какова цена славы?

Этот вопрос заинтересовал Джинну, когда она открыла утреннюю газету и стала просматривать страницу, посвященную новостям из высшего общества. Там была помещена фотография, сделанная прошлым вечером в кафе.

Заметка, посвященная фотографии, поражала обилием смутных домыслов и грязных предположений. Джинна с отвращением закрыла газету.

Эта сплетня явно будет пользоваться успехом, так как в ней по всем правилам желтой прессы каждая крупица правды изукрашена пышнейшим враньем.

Возможно, эта фотография появится в одной из газет Сиднея. И, как следствие, Франко может увидеть ее раньше, чем Джинна успеет хоть что-то объяснить.

Необходимо позвонить мужу и предупредить его.

Запищал мобильный. Джинна взяла трубку.

— Они опубликовали фотографию, — голос Шэнни дрожал от гнева, — Том предлагает сделать все возможное, чтобы свести к минимуму негативные последствия. Он собирается позвонить Франко. Ты в порядке?

— Я как раз собиралась выходить. Позвоню позже.

Джинна набрала номер Франко, но услышала лишь информацию о том, что абонент временно недоступен.

Черт. Франко может находиться в душе, может завтракать, или… или он развлекает Фэмки в своем номере?

Сосредоточься на том, что тебе предстоит сделать, твердо приказала себе Джинна. Пора отправляться в офис, работа ждет.

Джинна почти успокоилась и смогла бы сосредоточиться наделах, если бы не прочитала вновь поступившее сообщение, пока стояла у светофора, ожидая, когда красный свет сменится на зеленый.

«Тебе понравилось фото? Сидней очень красив. Фэмки».

Джинна швырнула мобильник на пассажирское сиденье, зарычав от ярости.

Будь все проклято, Фэмки уж точно позаботилась о том, чтобы Франко увидел нужную страницу в утренней газете.

Эта мысль свела на нет все ее усилия взять себя в руки. Джинна металась, не зная, плакать ей, рвать и метать… или просто закатить истерику.

Вместо этого она с головой ушла в работу, сделала ряд необходимых звонков… позвонила всем, кроме Франко. С ним она намеревалась разобраться лично!

Вернувшись домой, Джинна переоделась в свитер и спортивные брюки, собрала волосы в хвост и спустилась в спортзал.

Ей надо было куда-то деть негативную энергию и злость. Какое-то время она провела на беговой дорожке, позанималась с гантелями, а затем надела боксерские перчатки и принялась колошматить боксерскую грушу.

Молодая женщина уже собиралась уходить, когда в зал вошел Франко.

Джинна окинула мужа беглым взглядом, отметив, что он уже успел переодеться из своего обычного официального костюма в спортивный.

— У тебя есть причина так плохо относиться к груше?

— Я представляю, что это ты.

Франко подошел к жене и быстрым движением схватил ее за руки. Джинна почувствовала, что не может освободиться.

— Почему же?

Джинна ответила ему яростным взглядом.

— Как будто не знаешь!

Франко почувствовал переполняющую ее ярость, увидел темные искорки гнева в глазах и сильнее сжал пальцы.

— Гервас звонил, чтобы предупредить меня…

— Это не касается Герваса.

— Тогда чего, черт возьми, это касается?

— Пусти!

Франко послушался ее… и тут же вздрогнул от неожиданного болезненного удара. Второй удар Франко успел блокировать прежде, чем Джинна смогла нанести ему существенный вред.

— Хочешь со мной драться?

— Да, черт тебя дери!

Джинна едва доставала до плеча мужа, кроме того, он был вдвое тяжелее ее.

Она попробовала драться ногами, но и этоне помогло. Франко ни разу не дал ей возможности приблизиться, ни разу не подставился под удар.

Джинна испустила крик разочарования, полный искреннего негодования и обиды. Франко без видимых усилий стащил с нее боксерские перчатки.

Если бы взгляды могли убивать, он бы уже лежал мертвым.

— Ты испытываешь мое терпение.

Джинна весь день мучила себя ужасными фантазиями. Упражнения, с помощью которых она хотела истратить негативную энергию, не уменьшили боли, и она отчаянно хотела, чтобы Франко заплатил за все ее страдания.

— Ну… можешь укусить меня.

— Да, на редкость заманчивое предложение.

Джинна вдруг ударила мужа по лицу и чуть не умерла, увидев, как Франко вспыхнул от настоящей, серьезной обиды.

— У тебя есть две минуты, чтобы объяснить свое поведение.

Два обиженных человека лицом к лицу.

— Минута пятьдесят секунд.

Агрессивность никогда не была характерна для Джинны.

Почему же сейчас я стала такой непримиримой?

Потому, что не могу вынести самой мысли о том, что Франко может бросить меня.

— Фэмки послала мне сообщение, хвасталась, что провела с тобой ночь в Сиднее.

— И ты поверила?

— У вас была интрижка, и сейчас Фэмки хочет тебя вернуть. Она дала мне понять, что готова абсолютно на все.

— Итак, ты считаешь, что это уже произошло? — Темные глаза Франко метали молнии, голос дрожал от еле сдерживаемой ярости. — А ты ничего не забыла?

Джинна молча посмотрела на мужа.

— В воображении Фэмки, возможно, существует вполне сложившаяся картина будущего… но я не собираюсь в этом участвовать.

— Ты мог сказать ей об этом!

— Я и сказал.

— Не знаю, могу ли я тебе верить…

Вот если бы ты любил меня…

Но как произнести эти слова, не открыв своих истинных чувств? Нет, Джинна не собиралась давать мужу такое преимущество.

— Ты действительно думаешь, что я нарушил обещание быть честным с тобой? Если Фэмки и летала в Сидней, я об этом не знал.

Он пересек спортзал и подошел к тренажеру. Джинна не решилась наблюдать, даже в течение нескольких секунд, за тем, как красиво перекатываются мышцы под его загорелой кожей.

Вместо этого она поднялась на второй этаж, стянула спортивный костюм, надела свои любимые домашние джинсы и легкий топ и уединилась в кабинете.

Около половины девятого позвонила Шэнни.

— Кажется, ты обещала связаться со мной, — сказала она.

— Прости, Шэнни. У меня был очень трудный день.

— Том заказал столик на четверых в одном из ресторанчиков на завтрашний вечер. Он договорился с Франко обо всех деталях.

— Отлично.

— Тебе уже кто-нибудь звонил по поводу фотографии в газете?

— Бабушка. Она пригласила меня на чашку чая утром в субботу. Боюсь, к чаю мне предложат не столько сладости, сколько прописные истины о том, что нужно соблюдать приличия и каждую секунду следить за собой. — Джинна сделала паузу. — А тебя уже кто-нибудь успел раскритиковать?

— Мама. Все, как обычно. Хотя я бы не сказала, что журналисты успели раздуть большой скандал… и все такое прочее.

Шэнни попрощалась, а Джинна погрузилась в работу еще на пару часов, а затем закрыла ноутбук и отправилась спать.

Она ночевала в одиночестве. Франко в спальне так и не появился, но у Джинны не было ни сил, ни желания думать о том, где он может быть. Она просто легла в постель и выключила лампу.

Утром она нашла на кухонном столе записку от Франко:

«Встречаемся с Томом и Шэнни сегодня вечером в полседьмого».

Две молодые пары, воплощение счастья и единения. Один их вид способен был развеять какие угодно сомнения. Вдобавок существовала большая вероятность, что их сфотографируют и опубликуют снимки в завтрашней газете в рубрике сплетен из высшего общества, тем самым обеспечив подтверждение того факта, что оба брака достаточно крепки.

Ресторан, в котором они решили поужинать, принадлежал к числу самых дорогих и шикарных ресторанов города, и выбор этот был сделан ими не случайно — обычно здесь собиралось огромное количество богатых и знаменитых людей.

— Думаете, это сработает?

Шэнни подняла свой бокал в знак согласия.

— Но даже если и нет… — она задорно улыбнулась. — Мы просто собрались, чтобы насладиться обществом друг друга, вкусно поесть и выпить по бокалу шампанского.

Джинна тоже подняла бокал, поддерживая тост.

— А чего еще желать нормальному человеку?

Глаза Шэнни лукаво блеснули.

— Что, если пригласить Герваса, Эмиля и весело посидеть всем вместе?

— Это может серьезно усложнить сложившуюся ситуацию.

— Ты действительно так думаешь?

— Не шали, — с притворной строгостью сказал Том.

— У меня был трудный день, — доверительно сообщила Шэнни. — Приемная дочь устроила мне настоящий ад. Видишь ли, я не согласилась с тем, что фиолетовый — наиболее подходящий цвет для ее волос. Это случилось за завтраком, а я и так не слишком люблю утро… Потом дети ушли в школу, и я смогла позволить себе недолгий отдых, но вскоре приемный сын решил испытать мое терпение. Он уверял, что серьга в ухе официально разрешена у них в школе как дополнение к школьной форме.

Джинна с трудом скрыла улыбку.

— О, бедняжка…

— А вчера, — продолжила Шэнни, — один из его одноклассников сказал что-то нелицеприятное в мой адрес, и сын расквасил ему нос. Но это уже не сошло драчуну с рук, его оставили после уроков…

Шэнни красноречиво взглянула на Джинну.

— Ты — моя лучшая подруга, хочешь услышать, что еще меня беспокоит?

— Ах, еще? — поддразнила Джинна.

— Да. Самый страшный грех для приемной матери — быть намного стройнее приемной дочери.

— И как следствие — слезы горя и обиды, — пояснил Том. — Странно, что после всего этого моя жена хочет еще детей.

— Наши дети будут не такими.

— Дорогая, они тоже вырастут и станут ершистыми подростками.

— Да, эта мысль меня и останавливает.

Том и Франко завели разговор о курсе акций корпорации, а их жены тем временем изучили меню и заказали чай.

Когда официант удалился. Джинна заметила вспышку фотокамеры.

— Папарацци.

Фотограф сделал несколько быстрых снимков и удалился.

— Миссия выполнена, — объявила Шэнни.

— Друзья, нам нужно чаще встречаться, — сказал Франко, беря за руку Джинну.

Шэнни и Джинна тепло обнялись.

— Может, как-нибудь пообедаем все вместе?

— Позвони мне.

Следующие несколько дней стали для Франко очень тяжелыми. Он часами работал, рано вставая и разминаясь в спортзале. Ему приходилось часто путешествовать — как по стране, так и за ее пределами. Он мотался по миру, встречаясь с людьми и заключая сделки, обеспечивая корпорацию «Джанкарло — Кастелли» всем необходимо для того, чтобы она сохраняла ведущие позиции в мире.

Итак, я явилась и готова отчитаться, весело подумала Джинна, припарковав свой «БМВ» на стоянке около внутреннего дворика дома Анны-Марии.

Бабушка сможет скрывать истинную причину приглашения на десять минут, максимум пятнадцать, но потом она обязательно примется серьезно учить меня жизни.

Но Анна-Мария явно не собиралась ждать… Наверное, все намного серьезнее, чем кажется на первый взгляд.

О, да все намного хуже… Джинна заметила, что на столе перед бабушкой лежит газета с той самой фотографией.

— Джинна, — без долгих вступлений начала Анна-Мария, указывая на злополучную фотографию. — О чем ты только думала?

— Мы с Шэнни встретились и поужинали, потом пошли в кино. После просмотра фильма мы решили выпить по чашечке кофе. Среди посетителей были наши друзья, которые, естественно, к нам присоединились.

— И в обществе которых вас сфотографировали.

Почему я чувствую себя как провинившаяся ученица, которую немилосердно отчитывает директор школы?

— Мы встретились совершенно случайно и не делали ничего предосудительного.

— Да, конечно. Но то, что здесь написано, дает серьезные поводы задуматься, — бабушка Джинны сделала глубокий вдох, а затем медленно выдохнула воздух, чтобы успокоиться. — И вообще, вся эта ситуация только подливает масло в огонь, который мерзкие журналисты раздули вокруг Франко и Фэмки.

Деликатный стук в дверь возвестил о том, что кухарка принесла поднос с чаем.

— Я была бы счастлива, если бы вы сделали публичное заявление.

— Это даже важнее, чем моя беременность? — язвительно заметила Джинна.

Глаза бабушки сузились.

— Тебя беспокоит, что ты никак не можешь забеременеть?

— Что меня действительно беспокоит, так это твои постоянные расспросы.

— Вы хоть… спите вместе?

— Ты имеешь в виду… занимаемся ли мы с Франко сексом? — Джинне стоило немалых усилий, чтобы не расхохотаться. — С завидным постоянством… И мы не предохраняемся.

Ей показалось или щеки бабушки действительно порозовели от смущения под слоем макияжа?

— Давай договоримся больше не обсуждать эту тему, — мягко предложила Джинна, — она уже начинает надоедать.

— Хорошо. Извини меня.

Джинна попыталась вспомнить, когда Анна-Мария последний раз перед кем-нибудь извинялась. Нет, такого прежде не случалось.

— Спасибо, — сказала Джинна.