Одария
В детстве я и Аня хорошо ладили, что вызывало у родителей и старших родственников удивление смешанное с умилением. Всё же не всегда двум маленьким девочкам удаётся жить дружно под одной общей крышей. Тем более, что наша разница в возрасте была достаточно крохотной для того, чтобы появилась благодатная почта для ревности. Всего три года разницы обеспечили нам общие игрушки и общее внимание родителей, но мы сильно не ругались.
Помню, как с сестрой было весело проводить время, обмениваться куклами и одеждой для пластиковых красоток. Как выбегали во двор вдвоём к остальным детям, как затем вместе шли в школу по утрам….
В один момент мы перестали быть детьми. У меня своя компания, у Ани своя. Подростковые годы сделали своё дело — мы отдалились. Начались придирки, недовольства, язвительные перепалки, делёжка косметики. Оказалось, мы совсем разные.
Еле вынесли последние годы нахождения в общей школе, но, к счастью, наступил момент, когда я стала студенткой первого курса, решив связать свою будущее с журналистикой.
Казалось бы: теперь всё будет хорошо! Однако, потом появился Ваня, и всё совсем пошло наперекосяк. Я, фигуристая симпатичная первокурсница, и он, такой же подтянутый симпатичный первокурсник из другого факультета. Привела я его к нам домой пить чай, а там и Аня крутилась, хлопая глазками. Понравился ей Ваня, и мне сразу это было видно. Только всерьёз «любовь» сестры я не воспринимала, принимая за подростковый каприз.
Чем дольше я встречалась с парнем, тем сильней росла одержимость моей сестры. Аня всё время находила повод оказаться рядом, одеться кокетливо, заговорить с Ваней… Но тот смеялся:
— Аньк, что ты крутишься возле нас? Мелкая ещё разговоры наши слушать! Иди в куколки играй!
— Мне шестнадцать!
— Ты школьница.
— Вы сами только ещё вчера школьниками были!
И это было правдой. Но пропасть между старшеклассниками и студентами всё же велика, да и я терпеть не могла младшую, что путается под ногами. Тем более, что отношения наши давно дали трещину. Если в других семьях братья и сёстры дерутся, а взрослея дружат, то у нас всё получилось наоборот.
Весь следующий год Аня пыталась доказать Ване, что уже взрослая. Начались бесконечные побеги из дома, вечеринки, какие-то компании… Родители не могли найти управу, я злилась и отчитывала беглянку наравне с мамой и отцом, настраивая сестру против себя только больше.
— Мне семнадцать! — кричала она, — и ты мне не указ!
А после я всё чаще слышала слова ненависти в свой адрес. «Ненавижу тебя!», — летело в меня от некогда любимой сестрёнки. Ваня перестал бывать у нас в гостях, и я сама искала повод быть где угодно, но не в родительском доме. Всё время ночёвки, ночёвки… И сестра знала, где я ночевала.
«Ненавижу тебя!» стало клеймом на мне. Домашние аресты, организованные родителями, навязывание чтения книг только больше отдаляли, разбивали нашу семью на две части: на Аню и всех остальных.
У меня опускались руки, ведь видела, как мой парень устал от навязчивости влюблённой школьницы. Она караулила возле вуза, писала сообщения, слала нескромные фото… Теперь у меня уже рушились отношения и с ним.
«Ненавижу тебя!» было последним, что я услышала от сестры, когда видела её в последний раз перед последней, роковой вечеринкой.
А теперь у меня в руках, возможно, та самая книга, в которой находится записка от Ани. Я верчу сложенный клочок тетрадного листа в руках, не решаясь развернуть. Что если там снова эти слова? Рядом на кровати лежит «Философия. Курс для бакалавров» и молчаливый мобильный телефон. Всего один звонок, и я смогла бы услышать голос Артёма…
Пора. Разворачиваю лист и вижу всего одно предложение, написанное таким знакомым почерком:
«Я не ненавижу тебя, но мечтаю о том дне, когда Ваня бросит тебя и поймет, что я лучше».
На глаза навернулись слёзы и быстрым потоком поползли по щекам. Я плачу всё сильней, всё отчаянней, не находя сил остановиться. Сквозь собственные всхлипы и хлюпанья носом мне не слышно, как опадает на пол выпущенная бумажка из ослабевших дрожащих пальцев.
Всё плывёт перед глазами, а к моему плачу вдруг добавляется смех. Я плачу и смеюсь одновременно от раздираемой боли, облегчения и тоски. Такой слабой я себя ещё не чувствовала. Тело размякло, как желе, в голове полный сумбур.
Она не ненавидит меня. И её желание почти исполнилось: с Ваней я рассталась.
Спустя целый час бури эмоций и слёз успокаиваюсь. Какое-то странное чувство пустоты и свободы… Я свободна, ведь только что сняла проклятие под названием «Я ненавижу тебя!».
Однако, у меня есть ещё один не закрытый вопрос…
«Алина тоже в курсе, что ты ищешь записку?», — спросил Артём три часа назад, когда мы ещё были в библиотеке и провожали взглядом блондинку. Сейчас этот вопрос вновь всплыл в моей голове. Что известно Ивановой и откуда у неё информация? Уж не знакома ли она с той самой «Евгенией»? Слишком подозрительно одногруппница себя ведёт…
Беру в руку телефон и захожу в «Вконтакте», чтобы найти Алину и задать ей пару вопросов. Отлично: она «в сети». С всё ещё колотящимся сердцем набираю ей сообщение:
— Привет, Алина. Не хочешь рассказать мне, почему тебя так волнует тема с моим бывшим? Твоё неравнодушие к Ване и твоё страстное желание уводить у меня из под носа книги с синей обложкой вызывают вопросы.
— Привет, Одария, — отвечает она спустя минуту. — Я не хочу отвечать на твои вопросы. Не ты ли сама недавно говорила, что я тебе не интересна? Твои же слова: «Ты мне больше не интересна. Чего прилипла?». Вот и ты отвали, Крылова. Давай забудем прошлое, перестанем обсуждать покрытые пылью конфликты и заживём иначе. Ты изменилась, я тоже изменилась.
— Ну, нет, ты от меня так просто не отделаешься. Прежде чем расходиться и жить своими жизнями, нужно закрыть все вопросы. Какого чёрта две недели назад ты упоминала Ваню?
— А о нём говорить нельзя?
— А зачем о нём говорить? Почему тебя волнует эта тема? Будто влюблена в него была. Или… влюблён был кто-то другой.
Например, моя младшая сестра. Всё же не могу отделаться от мысли, что Алина как-то связана с «Евгенией». Ивановой явно что-то известно, и я узнаю, что именно. Если потребуется, то выбью из неё этот ответ, вырву с волосами! Ох, ну и кровожадная я… А какой мне ещё быть в такой ситуации? Нет, я не имею привычки махать руками, но как же я устала за эти полгода поисков книги. И от поисков устала, и от анонимных писем «Евгении», а в последнее время и от выходок Алины.
— Что ты хочешь сказать? — спрашивает она.
— Хочу, чтобы ты сказала. Зачем Машке плела про меня и её парня? Детский сад прямо.
— Слишком много вопросов задаёшь, Крылова.
— Ты копаешься в моей жизни, так что я имею право знать.
— Уже не «копаюсь», — прикрепляет саркастичный смайлик в конце.
— Но было дело. Так что отвечай. Что за байки про увод парней?
— Просто хотела устроить тебе небольшую пакость.
«Просто». Как у неё всё просто. Я не верю ей, не верю, что можно так долго копить и хранить обиды на меня и так сильно стремиться мне навредить такими нелепыми попытками. Действия одногруппницы слишком смешны. Даже для такой глуповатой девицы, как она.
— Не правда. Имя «Евгения» тебе о чём-то говорит?
Последовало долгое молчание. Сообщение отметилось, как прочитанное, но ответ всё не приходит. Алина молчит минуту, вторую… Прошло около десяти минут, а молчание не прерывается. Я начинаю нервничать и уже борюсь с желанием начать разговор в более агрессивном тоне.
Ну же, что замолчала?! Просто невыносимая и сводящая с ума пауза. Я обновляю страницу, чтобы убедиться, что Иванова не вышла из сети, но нет: она «онлайн».
— Да. Я её знаю, и понимаю о чём ты, — вдруг приходит ответ.
___________
В следующей главе узнаем кто же скрывается под именем "Евгения" и воплотим в жизнь одну фантазию Артёма…:)