Не верь, не бойся, не проси. Книга пятая

ГЛАВА 89

Пурга мела, не переставая, становясь с каждым часом всё сильней. У Яны были часы – ещё из Москвы привезённые, прошедшие Испанию и Иркутск Swatch из нержавеющей стали. Только они и позволяли хоть как-то определить: идёт ли время – или остановилось совсем.

Тьма окружала со всех сторон, и каждые следующие десять метров дороги ничем не отличались от предыдущих, так что через какое-то время Яна вообще перестала понимать, куда они идут – надеялась только, что Яр как-то разбирает несуществующую дорогу в темноте, но Яр молчал с тех самых пор, как заглох мотор, и не говорил ничего.

«Раньше надо было идти», – билось у него в голове. По компасу он более-менее мог представить, в каком направлении находится Магадан, но вот уверенности в том, что машина остановилась именно там, где он представлял, не было никакой.

Как это частенько бывало с ним на холоде, разнылась нога. Яр на каждом шагу стискивал зубы, чтобы не показать молотком стучавшую в бедре боль. Впрочем, в боли был и позитивный момент – по крайней мере, он был уверен, что не отморозил ничего.

Яна такой уверенности в отношении себя не испытывал совсем. Часа через три пути у неё заныла шея, куда сквозь ворот куртки впивался ремень сумки, перекинутой наискось через плечо. Она попыталась поправить ремень и поняла, что пальцы не слушаются совсем.

Яна испуганно посмотрела Яра. Тот перехватил её взгляд, но Яна лишь покачала головой, давая понять: «Ничего». Помешкала немного и спросила:

– Сколько часов нам идти?

– Смотря какую скорость возьмём.

Ответ был настолько похож на Яра, что оставалось только скрипеть зубами.

Яна не помнила, чтобы она когда-нибудь попадала на такой мороз. До сих пор у неё просто не было необходимости таскаться по улицам зимой – а если она выходила из дома, то рядом всегда было авто, а под боком – лоток с горячим капучино.

Идти в тишине было невыносимо – лишённый информации мозг то и дело концентрировался на боли. К утру болела ещё и спина, да и ноги в осенних кроссовках, абсолютно не приспособленных к зиме.

Пару раз она пыталась развести Яра на разговор, но тот только зыркал на неё сурово из-под намокших, слипшихся иголочками бровей. Яр тоже без конца дул на руки – в отличие от Яны, перчатки у него были водительские, без пальцев, и Яне на его голые руки страшно было даже смотреть.

К утру они сделали небольшую остановку – часы показывали шесть, но вокруг по-прежнему было черным-черно, только продолжали сыпаться с неба белые хлопья снега. Яр надеялся, что метель закончится к утру, но, похоже, об этом речи не шло – становилось только холодней.

– Ты как? – спросил он, поднося пальцы к губам и пытаясь согреть их дыханием. Сам он уже валился с ног, и хотя у него была основная часть веса, он всё же боялся представить, как Яна ещё держится на ногах.

Яна улыбнулась – Яр почувствовал, как его самого отпускает от этой улыбки – усталой, ошалелой, но всё равно чистой, как горный ручей.

– Всё хорошо, – Яна подошла к нему и, поймав в собственные ладони его руки – Яр заметил, что делает она это как-то странно, больше запястьями, чем пальцами – принялась их растирать.

У Яны дыхание почему-то было горячее, чем у него самого, и скованные морозом пальцы стремительно накрывала ноющая боль. Яр почти не замечал её – он смотрел на бледные губы, раскрывшиеся над его кистями, и боролся с желанием поцеловать их прямо сейчас. Это было неправильно, не вовремя и абсолютно не нужно, но он никак не мог отвлечься от мыслей об их вкусе, мягкости и теплоте.

– Люблю тебя, – прошептал он. Яна не расслышала – слишком сильно завывал ветер в ветвях. Она просто прижала руки Яра к себе и замерла так, обнимая их.

– Чуть-чуть осталось, – сказала она, поднимая лицо и подходя к Яру в упор, будто напрашиваясь на этот несбывшийся поцелуй.

На самом деле Яна не просила ничего. Просто хотела быть чуточку ближе, ощутить капельку тепла.

Свист ветра заглушал все звуки, но Яне казалось, что когда она стоит вот так, касаясь Яра грудью сквозь два слоя пуховиков, то слышит стук его сердца. Чувствует, как его удары отдаются в его собственной груди.

– Завтра будем в Женеве, – Яр усмехнулся и, высвободив одну руку, погладил Яну по волосам. – Купим тебе новый пуховик.

– Лучше бы горячий душ, – Яна плотнее прижалась к нему и опустила голову Яру на плечо.

– Точно. И я буду трахать тебя в этом душе, пока ты на пол не упадёшь, – Яр опустил руку на основание шеи Яны и плотнее прижал к себе.

– Кровь разогнал, – сообщила Яна и потёрлась о него животом.

– Ещё не начинал.

Яне тоже мучительно захотелось поцеловать его – даже не в губы, а просто куда-нибудь. Она целовала бы сейчас шею Яра, плечи, грудь, если бы только не смертельный холод вокруг.

Они замерли так. Не хотелось сходить с места, только тонуть в этих иллюзорных крохах тепла, но Яр первым глубоко вздохнул и отстранил Яну от себя:

– Идём. Время.

И они снова поплелись по бесконечному снежному лесу.

К полудню – который удалось определить только по часам – тьма так и не рассеялась до конца. Яна плелась, теряя скорость на каждом шагу. Яр перестал чувствовать боль в ноге – и это будило в душе смутное беспокойство. Назад он уже не оглядывался, чтобы не терять инерцию, и, только почувствовав спиной, что что-то изменилось там, позади, остановился.

– Яна… – позвал он.

– Извини.

Голос Яны звучал сдавленно, и Яр, покачнувшись от веса рюкзака, обернулся. Яна лежала на снегу – или, вернее, в снегу.

– Тут сугроб, – сказала она. Судя по недоумению в голосе, она сама толком не поняла, что произошло.

Яр чертыхнулся и, сбросив на снег рюкзак, бросился к ней.

Вытянуть Яну вместе с сумкой он никак не мог.

– Сбрось это дерьмо! – приказал он.

– Там же документы, ты чего!

Яр скрипнул зубами. Стянул через голову Яны ремень сумки и отбросил её на полметра в сторону, а затем, схватив Яну за запястья, потянул ещё раз.

В этот раз дело пошло лучше, но всё равно Яна выходила из сугроба по сантиметру. Снег под ногами крошился и осыпался, и Яр опасался, что в итоге всех этих махинаций попросту сам свалится в сугроб, но в конце концов Яну удалось вытянуть до пояса.

– Ногами оттолкнись, – два раза говорить не пришлось, Яна засеменила ногами, сбивая вниз комья снега, и наконец рухнула на поверхность животом вниз. Яр тут же откатился в сторону, тяжело дыша.

Какое-то время оба лежали молча – переводили дух. Затем Яр встал и принялся отряхивать снег.

– Ничего не сломала?

– Нич… – слово перешло в сдавленный мат, когда Яна попыталась встать. Она рухнула назад и попыталась ещё раз, но Яр не позволил – поймал её за локоть и поднял сам.

– Что? – спросил Яр, пытаясь поймать её взгляд.

Яна какое-то время осматривала себя со всех сторон, затем приподняла ногу и принялась осматривать её, и только потом виновато посмотрела на Яра. Он молчал.

Яр понял не всё, но главное, в общем, уяснил. Он оставил Яну стоять и принялся натягивать на плечи рюкзак. Встряхнул его, заставляя усесться получше на плечах, затем задумчиво посмотрел на сумку. Он бы выпотрошил и её, и рюкзак прямо тут. Оставил документы и что там ещё могло понадобиться в пути… Ясно было, что Яна уложила многое из того, что им не пригодится уже никогда. Останавливало его только воспоминание о том, первом дне, когда Яна тащила на себе обе сумки и его самого. Было стыдно. Он взялся за сумку, перекинул через плечо. Затем, пошатываясь, подошёл к Яне и, перекинув её руку себе через плечо, потащил вперёд.

Какое-то время они шли даже быстрей – Яна семенила по снегу, подволакивая ногу и то и дело сдавленно ойкая и шипя. Яр старался держать хороший темп в духе марш-броска, но марш-бросок по сугробам в его программу подготовки никогда не входил, и через пару часов он снова стал уставать.

– Как думаешь, – спросила Яна, тяжело дыша, – много прошли?

Яр понятия не имел. Надеялся – что три четверти пути. Но отвечать сил уже не было совсем. Он вообще какое-то время назад перестал понимать, куда идёт. Была только бесконечная снежная даль – и направление пути. Даже время потеряло смысл, потому что стоило увлечься измерениями, как приходила в голову мысль о том, как тяжело идти.

Яна всё больше клевала носом ему в шею, и Яр уже несколько раз рявкал на неё:

– Не спать!

Яна приободрялась ненадолго, а потом снова начинала клевать.

Яр вспахивал снег как трактор, не обращая внимания на то, как крупные белые хлопья брызгами разлетаются вокруг него, но он и сам уже чувствовал, как закрываются глаза. К тому времени, когда стало темнеть, ног он не чувствовал уже совсем – как и рук, которыми ещё пытался сжимать перекинутое через плечо запястье Яны.

Он не заметил, когда снег стал стихать. Щёки кололо так же, как если бы в них впивались колючие снежинки, но темнота перестала быть бесконечной – далеко впереди замерцали огни. Оранжевые, жёлтые, голубые.

– Яна! – позвал Яр.

Яна не ответила. Яр ускорил шаг.

Часы Яны показывали девять вечера, но ни у кого не было сил смотреть на них, когда Яр вышел на дорогу и опустил на снег сначала Яну, а потом и сумки – одну за другой.

– Янчик, – позвал он. Та снова не отозвалась, и Яр похлопал её ладонями по щекам. Ресницы, покрытые инеем, чуточку приподнялись, в прорезях глаз блеснули зрачки, а затем веки опустились назад.

Ярик чертыхнулся и сунул руку в ворот пуховика – тот был мокрым, а сама Яна – ледяной.

Яр расстегнул молнию и принялся быстро стаскивать с неё пуховик. Отбросил промокшую куртку в сторону, а затем стащил с себя другую. Ледяной воздух тут же хлестнул по телу, даже сквозь свитер Яр ощутил его как взмах плети, но это было уже не важно. Он укутал Яну в пуховик насколько мог – и сам чуть не рухнул на снег. До города оставалось несколько сотен метров. Яр опустился на трассу, собираясь передохнуть минут пять, и тут же вскочил, завидев вдали свет фар.

Яр закричал, замахал руками, чувствуя, что от того, остановится какой-то незнакомый мужик или нет, возможно, зависит целая жизнь – не его жизнь.

Первая машина проехала мимо, и Яр, ругнувшись, потянулся к рюкзаку, но поднять его не успел, потому что вдали снова замерцали фары, и снова Яр бросился наперерез.

На сей раз водитель остановился – это был тяжеловоз с лысоватым здоровенным мужиком за рулём. Тот выскочил из кабины матерясь, поначалу было бросился к Яру, размахивая пальцем у виска, но заметив, что тот указывает в сторону, заматерился ещё сильней и бросился к лежащему у обочины человеку.

– В больницу надо! – услышал Яр в неразборчивой ругани.

– Нет! – Яр попытался его перекричать. – Аэропорт! Не надо в больницу – в аэропорт!

Мужик покрутил пальцем у виска, но спорить не стал. Яну погрузили на место между пассажирским и водительским сиденьем, сумки запихнули назад. Яр влез на пассажирское сиденье и чуть не отключился сразу же, едва оказавшись в тепле.

– Вы откуда взялись? – крикнул водитель, забираясь на своё место и закрывая за собой дверь.

– Машина сдохла, – коротко поведал Яр.

– Откуда шли?

Яр только покачал головой.

Водитель завёл мотор.

Через пару минут он снова растолкал задремавшего было Яра и спросил ещё раз:

– Может, в больницу всё же?

– Самолёт… – Яр открыл глаза. – Самолёт у нас в два часа. Месяц ждали.

– А, – протянул водитель и усмехнулся, – тогда да.

Он ещё раз покосился на Яну.

– Нафига девчонку потащил? Это чё, у неё первый поход?

Яр только покачал головой.

– Дочь?

– Типа того.

Яр тоже покосился на Яну и с трудом преодолел желание прижать её к себе, так тесно, чтобы больше не мог коснуться никто.

Водитель больше вопросов не задавал. Да и ехать было недалеко.

Через полчаса, усадив Яну в зале ожидания, Яр получал билеты по фальшивым паспортам – теперь их звали Николо Манчини и Эрика Янсен, и виза им была не нужна, потому что оба были уроженцами ЕС.

Девушка косилась на Яра с подозрением – итальянцев в Магадане явно не видели давно, тем более с еле живыми девушками через плечо.

Яр улыбнулся ей и развёл руками, давая понять, что по-русски не знает ничего. Девушка махнула рукой, протёрла покрасневшие глаза и поставила штамп. Примерно так же они прошли и таможенный контроль – Яну приходилось подталкивать, чтобы она шевелила ногами, но это было уже легче, потому что сумки ушли в багаж, и Ярик мог полностью сосредоточиться на ней.

Всё так же придерживая хромающуюо Яну, Яр погрузил её и себя в самолёт и выключился – на все следующие девять часов. Он совсем не помнил этот перелёт, зато его помнила Яна, которая пришла в себя через несколько часов, закутанная в огромную Ярикову куртку. Руки болели, постепенно отогреваясь в тепле салона. Яр лежал на соседнем сиденье. Глаза его были закрыты, а глазные яблоки тревожно бегали под опущенными веками.

Яна выпутала руку из перчатки и непослушными пальцами погладила его по щеке.

– Ярик, – прошептала она и воровато оглянулась – пассажиры дремали, читали, разговаривали между собой. Ими не интересовался никто. Яна наклонилась над Яром и поцеловала сначала одно веко, затем другое. – Я тебя люблю, – прошептала она и потёрлась носом о его нос.

А затем обняла руку Яра, устроила голову у него на плече, но больше уже так и не уснула. Просто лежала и смотрела на любимое лицо.