Неидеальные. Откровения о любви

Глава 24

Алена

Я даже в мыслях и снах к тебе не прикасаюсь

От безответной любви падением спасаюсь…

Я не знала точно, что нужно взять, но собрала небольшую спортивную сумку с набором пеленок, прокладок и личными вещами. Маме ничего не сказала — она и так смотрела на меня с беспокойством, поговорить пыталась, расспросить, но я молчала. Это только моя проблема и решить ее должна тоже я!

Из каждого утюга кричали, что мужчина должен знать. Это его право. Только именно женщина вынашивает, дарит жизнь и заботиться. Мать не уйдет и не бросит. Она не скажет, что устала, что рутина заела, а еще вечные крики, сопли, бессонные ночи. Потому что по-другому представляла семейную жизнь, брак, детей. Это только мужчинам позволено, а если еще и алименты вовремя платит, то практически идеал, такого оторвут с руками и ногами. Поэтому решать буду сама! Это моя ответственность. Только моя.

— Мичуринский проспект? — уточнил водитель такси.

— Да… то есть нет. Малый Харитоньевский 10. Можно ведь изменить маршрут?

Водитель посмотрел на меня в зеркало заднего вида и кивнул. Я не знала, зачем еду туда, что увидеть хочу. Одно в голове было: сегодня ОН женится.

Я попросила высадить меня за несколько домов от Грибоедовского загса. Шла ведомая странным чувством болезненного страдания. Голубое здание с колоннами у входа и вензелями на фасаде, рядом свадебные кортежи, нарядные гости, счастливые брачующиеся. Мне просто хотелось посмотреть и увидеть, как это. Поверить, что так бывает. У кого-то бывает. Не у меня.

К загсу как раз подъехал роскошный белый майбах, без пошлых лент и свадебных колец на крыше: дорого и шикарно. Сердце сжалось в горьком предчувствии…

Дверь распахнулась, и я увидела до боли знакомый силуэт. Черный смокинг, белоснежная рубашка и такая же розочка в нагрудном кармане. Лицо красивое, мужественное, абсолютно бесстрастное. Я не могла разглядеть ни радости, ни горя. Дима казался принцем из сказки, а рядом с ним была принцесса…

Дима подал руку и помог своей невесте. Шелковое платье цвета молочного шоколада, фата до щиколоток, изящный букет с синими цветами и серебристой лентой. Как ЕГО глаза.

Я сглотнула тугой комок и прижала к губам ладонь. Внутри все вибрировало и дрожало от сумасшедшего желания подойти и прижаться к его груди, почувствовать тепло рук, дыхание на своих губах. Нельзя, но я завидовала сейчас ей. Хотела быть на ее месте. Желала его любви…

Отовсюду слышались напутствия и смех, щелкала фотокамера. Я сделала шаг назад, но еще не отвернулась, заметив, как напряглась широкая спина — Дима резко обернулся и впечатал в меня пронзительный, полный темной синевы взгляд.

Я испуганно вскрикнула и бросилась за дом. Дима не должен был видеть меня. Нет, меня в принципе не должно было быть здесь! Моя выдержка и спокойствие лопнули, обнажая острое и болючее страдание. Я согнулась пополам и горько зарыдала, давая выход терзавшим душу эмоциям:

— А-аа! — кричала, давясь всхлипами. — А-аа! — слезы застилали окружающую действительность, но я все чувствовала: меня выжигала изнутри боль потери. Дима никогда не принадлежал мне, но это не значило, что не будет больно.

Я бросилась бежать: подальше отсюда, чтобы в ушах не стоял радостный смех, а душу не резал тяжелый взгляд. Уйти. Спастись. Забыть.

Куда я шла, чего хотела, о чем думала — не знаю, пусто. Везде пусто: в голове, душе, сердце. Перед глазами расплывалось все. Плечо резануло тупой болью, кто-то коснулся руки:

— Извините, — бросили отрывисто. Я продолжала идти. Главное, не останавливаться и не думать. Хочу раствориться, дождем стать. Дождю, наверное, не больно.

Сделала шаг, виски пронзил визг клаксона.

— Ты больная! — кто-то схватил меня и встряхнул. — Ты куда на дорогу вылезла!

— Пустите… — прошептала заторможено и вяло высвободилась.

— Алена, — меня снова остановили. — Я Демид, помнишь? Нас Дима познакомил…

— Дима… — одними губами произнесла и попыталась убрать пелену с глаз. — Не помню… Не знаю…

— Ясно. Давайте-ка отвезу вас домой.

Меня усадили в машину, даже пристегнули.

— Куда?

А куда я шла? Мне нужно было, назначено… Я достала из сумки направление с адресом стационара и отдала мужчине.

— Черт, — выругался сквозь зубы, но машина тронулась. Мне что-то говорили, спрашивали, вовлечь в беседу пытались. А у меня туман, полная прострация. Мне кажется я уже умерла…

— Спасибо, — произнесла на автомате и вышла из машины. Поднялась по ступеням, когда меня снова развернули.

— И все?! Дима знает?

— Что? — переспросила, не понимая, к чему эти вопросы. — Уезжайте. Вас ждут на празднике…

Больше я не оборачивалась. В регистратуре меня отправили в абортарий. На вид обычный стационар: с койками и капельницами. Я села на кровать: здесь под наблюдением должна буду провести несколько часов.

— Выпейте первые таблетки, — передо мной поставили пластиковую емкость с белыми капсулами и стакан воды. — Через двадцать четыре часа вторая доза.

Я смотрела на две беленькие маленькие таблетки и тихо плакала. Стандартное механическое движение и все закончится. Я смогу забыть это лето. Вычеркнуть из памяти чужого мужчину. Залатать раны и попробовать начать жить другую жизнь.

— Чего ждем? — подошел врач в маске и шапочке. Стянул перчатки и бросил в бак с отходами «класса А».

— Не знаю, — проговорила тихо. — Может, что ОН сейчас ворвется сюда, скажет, что любит. Попросит не убивать нашего ребенка. Глупо, да?

Врач только вздохнул и усталый взгляд на меня перевел.

— Не глупо, — подвинул стул и сел напротив, — но так не бывает. Я знаю. Слишком долго работаю здесь.

— Получается и чудес не бывает? — пыталась унять слезы. — Никогда?

— Вера Михайловна, успокоительное! — крикнул врач.

— Не нужно! — выставила перед собой руки. Я хотела быть в полном сознании, когда приму окончательное решение…

Вышла из клиники через два часа. Со мной долго говорил психолог, а врачи терпеливо ждали моего решения. Я его приняла уверенно. Сама приняла. Ответственность опять же исключительно на мне.

— Вы еще здесь? — ровно поинтересовалась, увидев Демида на ступенях больницы. Ворот рубашки распахнут, из кармана торчал галстук-бабочка, а в руках дрожала сигарета.

— Здесь, — сухо буркнул. — Сделала? — кивнул на живот. Я молчала, но так, чтобы ответ стал ясен без слов. — Дура. — жестко констатировал.

— Демид, забудь об этом. Все закончилось. Диме не нужны проблемы. Мне тоже. Не говори, что видел меня, не порть человеку важный день… — обошла его и спустилась вниз.

— Я отвезу тебя домой, — осторожно взял меня за локоть, — и забуду.

Я не стала протестовать и отказываться от помощи. Боялась спугнуть или вызвать подозрения. Демид должен забыть об этом случае, чтобы Небесный никогда не узнал о нашем ребенке. Он родится и будет только моим…