Некромант и я. Основы магического шпионажа

Глава 17

Для верности подождав с полчаса, я с невозмутимым видом отправилась на выход. Вахтерша бдительно стучала спицами, но лишь кивнула мне, пропуская и уже не допытываясь.

Я не обольщалась, что могла стать чуть более ей симпатична, просто в мастерскую в целом было тяжелее попасть. А вот вылететь – легко, со свистом и даже навсегда (если оплошал). И это не только про рабочий день. Также приносить листы с расчетами дозволялось, а вот чтобы наоборот… Для этого даже охранные чары стояли, фиксируя: с чем пришел, с тем только и уходи, ни клочком бумаги (и не только ее) больше!

Я же пронесла мимо проходной все в голове. А склад ума пока, к счастью, не инспектировали и не грабили. Только на самой работе порой выносили мозги с присущей начальству въедливостью, стуча потом изнутри по пустому черепу чайной ложечкой. Ну так это у любых руководителей бывает…

С такими мыслями, миновав пропускной пункт, я вышла в лето. Вирсент ждал меня под сенью высокого дуба, точно ворон: черный мужской костюм сливался с тенью, и только загорелое лицо выделялось.

– Больше никакой самодеятельности, – выдохнул он, едва я подошла ближе.

Причем сделал это с такой миной, что у меня возникло стойкое желание отойти подальше: а вдруг сейчас ка-а-а-к взорвется?!

– Ну получилось же! – выдохнула я, сжимая кулаки. Что за невозможный мужчина, способный довести девушку за пару секунд до едкого сарказма! – Я отлично выполнила работу, поэтому тебе даже будет ни капли не стыдно получить за нее премию – или что там вам дают в тайной канцелярии?

– Новые задания, если повезет, – мрачно отозвался Вирс.

– А если нет? – не удержалась я от вопроса.

– Премию. Но в виде гроба, – просветил меня темный. И что-то мне подсказывало: речь шла не о его некромантском оборудовании… А напарничек меж тем продолжил меня распекать: – Ирэн, я еще раз настоятельно тебя прошу: больше не бери инициативу в свои руки, ты можешь сломать любые планы и свое будущее тоже.

– Какое именно будущее? – прошипела я и сложила руки на груди, решив, что Вирс вздумал мне угрожать.

– Любое. Когда умираешь, оно тоже исчезает, – холодно пояснил Вирс, и до меня, как до лича в склепе, начало доходить: это не угроза, а предупреждение.

Похоже, бесстрашный некромант сегодня за меня испугался. И выглядело это вот так… Сведенные брови, мрачный взгляд, поджатые губы и выволочка мне… Что ж, учту, как именно выглядит тревога у темных.

– Слушай, если ты такой нервный, то и шел бы сам! – выпалила я. – Тем более ты там уже бывал и маркирующее заклинание ставил!

Удивительное дело, но на этот мой выпад некромант смолчал, лишь как-то странно посмотрел на меня и… На этом все! Повисло молчание. По удушающей летней жаре – очень томительное.

Наконец Вирс, кашлянув, произнес короткое:

– Спасибо.

И на этом все. А где пышные благодарности, посыпание головы пеплом? Наконец, восхваление умницы Ирэн? Ни-че-го! Некрогад, одним словом, что с него взять!

– Зато я узнала, что Фоуз был причастен к какому-то проекту под названием «М–42». Допуск отозвали из-за «личных обстоятельств», – не выдержала я такой краткости.

– Интересно… – пробормотал Вирсент, задумчиво потирая подбородок. – Очень интересно…

Ну вот опять… похоже, если темный дружил с сестрой таланта – краткостью, то я совсем скоро сведу знакомство с другим его братом, двоюродным, – матом. Потому что меня распирало.

А может, виной тому был адреналин, что бурлил в моей крови после всего пережитого сегодня.

Так или иначе, я постаралась взять себя в руки, руки – в ноги и, гордо развернувшись, пойти по жаре, а еще – вверх по улице.

– Ирэн? – глядя на этот демарш (я очень надеялась, что глядя, а не взирая на птичек на дереве), произнес мне в спину напарничек.

– Что?

– Если ты хочешь уйти от разговора, то не стоит это делать столь буквально.

– Я ухожу не «от», а иду «к», – поправила я, не оборачиваясь.

За спиной послышались торопливые шаги – и вот уже Вирс оказался рядом. Даже галантно предложил мне руку. Пришлось принять.

– К? – светски переспросил он.

– К дому номер 14 по улице Ткачей. Это недалеко отсюда. Всего пару кварталов…

– Ты так уверенно направляешься, словно знаешь, что там тебя ждет, – выдохнул некромант раздраженно.

Я на это лишь усмехнулась: похоже, Вирс только что узнал, что в игру «Выбеси напарника» можно играть в обе стороны. А я поняла: мне в ней нравится подавать.

– Беспорядок, нестиранные носки и, возможно, труп? – невинно предположила я.

– Оптимистично. Но я бы добавил пару ловушек, дюжину заклятий и, если повезет, пару ответов, – ворчливо отозвался темный.

– Я бы предпочла сразу последнее, – фыркнула я, чувствуя, как на висках выступил пот. То ли от жары, то ли от страха, который я пыталась загнать в самый дальний угол подсознания, но этот гад не хотел быть образцовым мальчиком и стоять там, как наказанный за провинность, а так и норовил выйти и заползти прямо в душу.

Вирсент ухмыльнулся.

– Увы, в нашей работе ответы идут только в комплекте с неприятностями. И чем важнее первые, тем больше вторые.

– У нас они большие? – уточнила я про проблемы.

– Дело государственной важности, – напомнил Вирс, дав тем понять: трудности нас ждут прямо-таки огромные.

Меж тем мы двинулись по улице Ткачей, оставляя за спиной мастерскую. Солнце начало постепенно клониться к закату, тени стали немного длиннее, а воздух – чуть прохладнее. Жаль только, что в противовес спадавшей жаре напряжение между мной и темным только росло.

Дом четырнадцать оказался совершенно не похож на жилье типичного преступника. Где трущобы? Зловещие мрачные тени? Ну хотя бы вороны, что каркали бы на высохших дубах, предрекая беду. Нет. Не имелось ни облетевших дубов, ни вещих птиц на них. Лишь каштаны радовали зеленью и чирикавшими в ней птахами.

Да и сам дом оказался аккуратным, четырехэтажным, с белоснежными ставнями и цветущей геранью на подоконниках.

– Как-то не похоже на логово предателя, – пробормотала я.

– Думаешь, должна быть вывеска «здесь живет преступник, приторговывающий видами из гостиной»? – усмехнулся Вирсент.

Я на это выразительно и токсично (о такте и речи быть не могло!) промолчала.

Вирсент же толкнул дверь парадного подъезда, и мы начали подниматься по лестнице. Номеров квартир здесь не было. Зато имелись таблички с именами жильцов. И на одной из них было выгравировано «Фоузы».

Напарник уверенно вдавил кнопку звонка.

Через мгновение дверь открыла молодая миловидная женщина в простом, но опрятном платье, с тугой темной косой, а главное – заплаканными, словно всю ночь проревела без остановки, глазами.

– Да? – она вопросительно посмотрела на нас.

– Мы ищем господина Фоуза, – вежливо, но без тени улыбки произнес Вирс.

Женщина побледнела еще больше, хотя и так была словно полотно. Судорожно сглотнула, покачнулась и упала бы, не схватись в последний миг за дверной косяк.

– Моего мужа вчера вечером сбил экипаж. Он сейчас в лечебнице Святой Лины.

Я почувствовала, как в груди нехорошо екнуло.

– Он… жив?

– Да, но без сознания, – голос ее дрогнул. – Целители говорят, что если очнется до завтра – есть шанс не только полностью восстановиться, но и не потерять магию. А вы же знаете… без дара ему не быть артефактором. Для Гаррета это все равно что смерть… – она не договорила, лишь резко вытерла ладонью щеку, по которой покатилась непрошеная слеза.

Вирсент нахмурился.

– Как это произошло?

– Я не знаю. – Она нервно обернулась, будто боялась, что кто-то подслушивает. – Гаррет после нашей свадьбы много работал, хотел накопить на медовый месяц. И у него это получилось… Он хотел взять отпуск на месяц…

Госпожа Фоуз что-то тараторила и тараторила, про свадьбу, которую сыграли полгода назад, про совместные планы, мечты. А я чувствовала, как с этим потоком слов из женского сердца выходит боль. Те переживания, что сейчас, в этот момент, разъедали ее душу, выжигали сознание кислотой. Она говорила, говорила и говорила.

Я слушала вполуха, пытаясь переварить информацию. Значит, Фоуз в лечебнице. Тогда выходит, что он никак не мог расставить сегодня ловушку, в которую я угодила. Или это все обман, хитрый ход, чтобы иметь алиби? А может, самого артефактора заказчики решили убрать? Может, он стал им не нужен и они решили: концы в воду, информатора – в расход, под колеса? Или Фоуз, как и я, жертва? Мы с Вирсентом переглянулись.

Хозяйка же квартиры наконец выдохлась и замолчала, сжав кулаки.

– Можем мы… зайти? – осторожно спросила я.

Женщина заколебалась, но потом кивнула и отступила в сторону.

Внутри дом был таким же чистым, как снаружи: выскобленные полы, аккуратная мебель, запах хлеба и сушеных трав. На стене висел портрет молодого мужчины с острым подбородком и умными глазами – Фоуза. Художник польстил магу, но не сильно.

– Он работал над чем-то важным? – спросил Вирсент, осматривая комнату.

– Я не знаю. Он никогда не говорил о делах. Хотя порой ему это было трудно, и муж оговаривался… а потом шутил, что женатым артефакторам нельзя работать над секретными проектами: разболтают все жене и даже не заметят этого.

– Есть вероятность, что карета сбила вашего мужа не случайно? – задал Вирс вопрос в лоб.

– Вы хотите сказать… – женщина потрясенно выдохнула.

Либо она была превосходной актрисой, либо и вправду ничего не знала о делах супруга. Хотя выяснить стоило.

«Напугай ее», – приказала я напарнику мысленно. Благо переговорник, хоть оттого уже изрядно начала болеть голова, я еще не вытащила.

Вирс, до этого стоявший рядом со шкафом и смотревший на госпожу Фоуз, не оборачиваясь, коротко кивнул и пошел в атаку.

А я со стороны могла наблюдать, как выглядит допрос. Некромант сыпал вопросами, жесткими, частыми, хлесткими, как удары кнута. Он словно загонял ими женщину в угол: «Куда именно собирались отправиться в путешествие?», «С кем обсуждали детали поездки?», «Когда запланировали?», «Как быстро супруг скопил сумму?», «Квартира принадлежит вам или снимаете?», «Есть ли дети?», «А родственники в столице?» – и не давал на раздумье ни секунды.

Супруга артефактора даже не поняла, в какой именно момент стала отвечать автоматом.

Кажется, напарнику не нужно было никакой ментальной магии, чтобы довести человека до состояния, когда тот перестает себя контролировать.

Я же, встав поближе к кадке с фикусом, ждала нужного момента. И, увидев, как напарник, подав знак, коротко рубанул рукой, поняла: миг настал.

«Спроси, что она знает о работе мужа над проектом М–42? И почему его допуск отозвали из-за „личных обстоятельств“», – мысленно приказала я.

Потому что что-то мне подсказывало: этот М–42 вполне может быть нашим «Монолитом».

Супруга артефактора на миг растерялась, захлопала глазами.

– Я не п-п-представляю, о чем вы говорите, – произнесла она, чуть заикаясь. – Да, Гаррет над чем-то работал, но поскольку мы планировали поездку… Видимо, он решил заблаговременно предупредить начальника, чтобы его отпустили. Скорее всего, из-за этого с него и сняли ваш допуск.

«Демоны, демоны, демоны!» – про себя выругалась я. Да так громко, что Вирс недовольно поморщился. Похоже, мои мысли, несмотря на все щиты, достигли некроманта.

Плевать.

Куда важнее, что, похоже, выходило прескверное: Фоуз сам добровольно исключил себя. Причем… Если он предупредил главного мастера, то… Я принялась считать.

Так. Даже если запись в личном деле сделали вчера, то приказ должен был выйти в день покушения на меня. А чтобы его издать, зная нашу неторопливую канцелярию, нужен еще день. И что же получается?

Фоуз предупредил начальство днем, а вечером как ни в чем не бывало отправил целую стопку секретной документации? Сомневаюсь… Если он сообщил гранд-мастеру о том, что собирается ехать в отпуск и с него нужно снять допуск по текущему проекту, то шеф даже до подписания приказа сразу же отрубил бы артефактору доступ к проекту. А это значило, что Фоуз скорее жертва, чем преступник.

Но смущало это «скорее», мне хотелось «наверняка».

«А теперь прощаемся», – услышала я в голове голос Вирса.

Похоже, и некромант думал так же, как и я. Так что мы не стали задерживаться и, пожелав всего доброго госпоже Фоуз, покинули ее квартиру.

Выйдя под уже вечереющее небо, Вирс предложил:

– Может быть, все же ты отправишься домой?

– Я же сказала, что во всем предпочитаю убедиться лично. Хотя надежда, что мы нашли преступника, кажется, стремится не просто к нулю, а к отрицательному значению.

– Все же стоит взглянуть на нашего пострадавшего, – произнес некромант. – Есть шанс, что его пытаются убрать те, кому он сливал информацию.

– Навряд ли, – возразила я, пояснила, рассказав о своих подсчетах, и в свою очередь спросила: – Может, его пытались сделать козлом отпущения? Как меня сегодня.

– А вот тут уже у меня большие сомнения, – произнес Вирс.

– Это еще почему? Нет человека – нет проблемы, – нахмурившись, отозвалась я расхожей поговоркой.

– Видишь ли, нашего артефактора не стало бы слишком очевидно. А вот в твоем случае гораздо легче повесить всю вину на одну девушку, которая пропала бесследно. Именно поэтому, охотясь на тебя, использовали теневое чернокнижное заклинание. Оно затягивает и тело, и душу, вытягивает из мага всю энергию и после этого начинает того переваривать. Ты исчезла бы без следа, и никакое поисковое заклинание тебя бы не нашло. Так обычно и поступают преступники.

Из сказанного я поняла одно: кажется, меня могут попытаться еще раз убрать, и не единожды. Выходит, то ли Фоуз – жертва, то ли все случившееся с ним – просто стечение обстоятельств. Случай, который мы приняли за чей-то продуманный ход. Но в целильню мы все-таки наведались.

Лечебница Святой Лины оказалась массивным зданием из серого камня, с высокими арочными и тяжелыми дубовыми дверями. Над входом висела икона святой с лампадой в руках, как символ души мага, жизни, который, светя другим, сжигая свой дар, сгорает сам.

Мы вошли внутрь, и сразу на нас обрушились запахи – травяных настоек, свечей, чего-то кислого и исключительно лечебного, а еще боли. В холле сидели несколько человек, видимо, в ожидании приема. Кто-то, судя по ладоням, прижатым к животу, маялся желудком, у кого-то рука была обмотана окровавленной тряпицей, одного паренька и вовсе перекосило то ли от паралича, то ли от проклятия.

– Мне нужен номер палаты, в которой размещен Гаррет Фоуз, – потребовал Вирсент у сестры-послушницы за стойкой.

Та подняла на нас усталые глаза.

– Вы родственники?

– Коллеги, – соврала я. – Из мастерской.

Сестра вздохнула и открыла толстую книгу.

– Палата тринадцать, второй этаж. Но он без сознания, посещения не…

Но мы уже мчались по лестнице. Вслед нам донесся негодующий, но какой-то без энтузиазма окрик. Так обычно возмущаются те, кто и не собирается никого догонять, а лишь выполняет ритуал недопущения нарушений, сам не особо веря в эффективность последнего.

Палата тринадцать оказалась маленькой, всего на два места, одно из которых пустовало. А на втором лежал Фоуз. Бледное, точно восковое лицо, серые губы, закрытые глаза, едва уловимое дыхание и куча амулетов, которыми маг был обложен, как иной зверь в лесу – сворой гончих.

– Ого… – пробормотала я, подходя ближе.

Вирсент склонился над Фоузом, провел рукой в дюйме от его лица.

– Никакой симуляции. Удар был сильный. Он до сих пор без сознания.

Я замерла. В чем в чем, а в том, что Вирс отлично разбирается в пограничных состояниях, я не сомневалась. Кому, как не магам жизни и смерти, знать все о том рубеже, что отделяет первую от второй?

А потом я представила, что сама могла очутиться на этом самом месте, если бы не успела отпрянуть, когда цилиндр упал с магпромходки…

Некромант же резко развернулся и вышел в коридор. Кажется, я опять думала слишком громко…

Пришлось поспешить за напарником. Догнала я его у порога ординаторской. Дверь в ту Вирс толкнул уверенно, чтобы спустя пару минут вести допр… беседу с мужчиной в длинном зеленом халате – целителем. Судя по серебряному амулету на груди, это был почетный оперирующий лекарь высшей категории.

– Ваш пациент, Фоуз… – начал было некромант, – когда его доставили?

– Вчера вечером. – Целитель устало потер переносицу. – Сбит экипажем у трактира «Золотой якорь». Черепно-мозговая травма, перелом трех ребер.

– И с тех пор без сознания?

– Да. Если не придет в себя до завтра… – Он развел руками.

Я сглотнула.

– А какой прогноз? Есть ли шансы?..

– Они всегда есть, пока душа в теле. Из пациента Фоуза она пыталась вырваться, но мы ее удержали. Но… вероятность полного восстановления, не буду скрывать, мала. Сожалею…

Видимо, нас приняли за всполошившихся родственников. Ни я, ни напарник не стали разубеждать в этом целителя, а попрощавшись, ушли, чтобы попасть под дождь, который бывает лишь после зноя. Проливной, он шел стеной.

Мы встали под навесом, а над нами гремел гром, будто сама судьба смеялась, криво и надтреснуто, над двумя неудачниками.

– Теперь точно – не он, – выдохнула, чувствуя, как меня накрывает отчаяние.

– Точно. – Вирс повернулся ко мне. Его глаза в сером свете казались почти черными. – Но все равно я считаю, что мне сегодня демонски повезло.

– В чем же? – невесело усмехнулась я.

– Ты жива, – хрипло выдохнул некромант.

Капли дождя стекали по его волосам, плечам… Да и я, несмотря на навес, вымокла до нитки. Блузка и штаны прилипали к коже. Но это не холодило. Наоборот, мне было жарко под горячим взглядом черных глаз.

– Так что теперь? – чувствуя ком в горле, произнесла я, чтобы хоть что-то сказать.

– Теперь, – он резко шагнул вперед, в ливень, – мы возвращаемся и начинаем сначала.

Какая сила помогла Вирсу поймать кэб в такую непогоду, для меня осталось загадкой. А уж какая позволила утянуть меня под дождь в экипаж – тем более.

Карета рванула с места. Я отлетела назад, ударилась спиной о сиденье и по инерции тут же подалась вперед, представив, как сейчас со всего маху впечатаюсь носом в противоположную стенку, но некромант уже накрыл меня собой, одной рукой не дав врезаться.

Капли с его волос брызнули мне на лицо. Мы замерли. Мы задышали. В унисон – тяжело и резко.

– Ты промокла, – прошептал Вирс рвано.

– Ты тоже, – сама не понимая, что говорю, прошептала я.

Мужские пальцы скользнули по моей щеке, смахивая воду.

– Это была ошибка.

– Какая?

– Думать, что ты можешь быть просто напарницей.

Сердце колотилось так, что я боялась: он услышит.

– А кем еще?

В ответ некромант накрыл мои губы своими.

Грубо. Жадно. Дико. Будто хотел стереть все слова, все мысли.

Я вцепилась в его мокрый пиджак как в единственную на свете опору. Плевать на все. У нас есть этот вечер. Мы оба живы. Мы оба храним свои тайны и завтра оба будем жалеть. Я – уж точно. Но у нас есть сегодня…

Кэб подпрыгнул на кочке, мы съехали с сиденья, но даже не заметили. Его зубы задели мою нижнюю губу, язык обжег, пальцы скользнули под пояс моих штанов.

– Вирс… – простонала я, но некромант поймал свое имя, обрушившись новым поцелуем.

Где-то снаружи гремел гром, колеса скрипели по мостовой, но все это казалось далеким, ненужным.

Вирс оторвался только тогда, когда карета резко затормозила.

– Приехали, – прошептал он, но не отпрянул.

Мужские губы были распухшими. Мои – наверняка не лучше. И оба мы – с растрепанными волосами и чувствами.

– Ирэн. – Напарник схватил мою руку, прижав к своей груди, в которой бешено билось сердце. – Ты – единственное, что я сделал правильно за последние месяцы.

Снаружи кучер крикнул:

– Эй, там, вылезайте или платите вдвое!

Вирсент усмехнулся и встал единым слитным движением, а потом протянул мне руку, помогая подняться.

Оказалось, мы остановились прямо у моего дома. Знакомая калитка, знакомые ступени и свет в родном окне. Впервые мне туда не хотелось. Я всем сердцем желала остановить это мгновение, в котором были лишь я и Вирс.

– Для разнообразия побуду сегодня не отпетым темным, а джентльменом и позабочусь о репутации девушки, которая мне нравится, – хрипло произнес он, и, судя по тону, быть по-настоящему положительным, а не кладущим на законы, некроманту было внове. И он, как и я, хотел продолжения, но…

Меня это тронуло. И я, улыбнувшись, точно девчонка, поспешила домой. Ведь порой недосказанное или несделанное говорит куда больше, чем красноречивые слова и широкие жесты.

Вирсент заботился обо мне не как о напарнике: чтобы была просто жива, здорова и могла функционировать как шестеренка в механизме, а… Он просто заботился. И это согревало под уже не проливным, а моросившим дождем теплее любого огня.

Я пошла к ступеням и не удержалась, обернувшись. Вирс стоял у калитки и провожал меня взглядом. А когда очутилась в прихожей и прошла в холл, встала у окна и проследила, как темный идет к себе, заходит в дом… И при этом улыбалась, как будто к уголкам моего рта пришили завязочки и счастье натянуло их до самых ушей.

Не знаю, сколько я так простояла, когда вдруг резкая головная боль прошила от самой макушки до основания, разветвилась точно молния в груди. Гадский артефакт! Я совсем про него забыла. Нужно отдать амулет некроманту…

Осторожно сковырнула чернокнижный амулет, ощутив, как разрывается ментальная связь, и тут же горошина легко выпала в ладонь. А я выдохнула и, прихватив зонт, поспешила к Вирсу.

Только у его дверей, держа в одной руке тот самый мокрый сложенный зонт, во второй – горошину амулета, хотела было постучать, как зачесался кончик носа. Да так сильно, что я прижала руку, в которой держала переговорник, к лицу, и он вновь моментально слился с кожей.

Тут же перед глазами встало зеркало. Я увидела все глазами некроманта – изображение уже немолодого мужчины с седыми висками, чисто выбритым морщинистым лицом, на котором застыло хищное выражение, – и услышала:

– Вирсент, вы отлично справились с поимкой черного антиквара и вернули в Ворсмусский музей «Коринею утренюю» и вазы династии Моу. Надеюсь, у вас, в отличие от предыдущего агента, нет никаких проблем с этим заданием?

– Абсолютно, – заверил некрмоант.

Я нахмурилась. Кажется, про «Коринею» я где-то слышала… только где? Вдруг в памяти что-то словно перещелкнуло: кажется, про нее упоминал дедушка в то утро, когда я перед завтраком подглядывала из кухонного окна за новым соседом. А накануне Вирс гнался за кем-то по городу и окатил меня с головы до ног… Не того ли черного антиквара он преследовал?

Только додумать эту мысль я не успела: следующий вопрос вышиб из меня все мысли о музейных ворах.

– А та девчонка, которую ты завербовал, мне доложили, что у тебя к ней возможен не только профессиональный интерес… – продолжал допытываться седой, точно лунь, тип в мундире.

– Я действую исключительно в интересах дела, и если вы о чувствах, то могу вас уверить: их нет. Все, что видит ваш соглядатай, – не более чем игра, чтобы Ирэн была максимально эффективна в своей роли.

– За что я люблю вас, темные, – усмехнулось отражение в зеркале, – за вашу беспринципность и умение манипулировать. Маккалистер оказался чуть щепетильнее, выполняя это задание, и теперь его вспоминают хорошо, но посмертно. А вы же, приспешники тьмы, всегда идете по головам и никого не любите, кроме себя.

– Потому всегда и выживаем… – в тон отозвался Вирсент.

А у меня в этот момент начал рушиться мир… Я судорожно сглотнула и поспешила осторожно убрать переговорник, пока некромант, увлеченный разговором и опустивший ментальные щиты после того, как почувствовал, что я отсоединилась, не догадался, что я снова «на связи».

– Значит, «максимально эффективна», – зло прошептала я. – Ну ничего, темный, я покажу тебе, что такое настоящая эффективность… И спасибо за урок, как правильно выживать. Я сделаю все: солгу, сворую, если надо будет – и упокою, но выберусь из этой истории живой, с деньгами и счастливой, а ты, некрогад, – с вдребезги разбитым сердцем!

Дождь, до этого было притихший, разошелся вновь. Словно небо услышало мое обещание и приняло его…

Конец первой части дилогии