Ненавижу тебя

Глава 17

Ной

Ничто в мире не могло сравниться с этим. Потеря себя в ней была способна стереть каждую капельку боли, которую я когда-либо чувствовал. Это делало горе, которое я носил в себе, немного более терпимым. Оно больше не поглощало меня так, как это было до Сиенны. Она дала мне надежду. Заставила меня почувствовать, что, возможно, моя жизнь не закончена. Что, возможно, это не конец, а новое начало. Пока я прижимал к себе ее теплое, восхитительное тело, мои мысли были заняты обдумыванием того, что нас ждет в будущем.

Глаза Сиенны блестели в мягком свете. Одинокая слезинка скатилась по щеке, и я вытер ее тыльной стороной ладони.

— Я знаю, что любить меня было нелегко для тебя. — Я провел кончиками пальцев по ее груди, обводя сосок. — Но клянусь своей жизнью, я сделаю все, что в моих силах, чтобы облегчить тебе задачу.

Ее пухлые губы изогнулись в нежной улыбке, и Сиенна провела кончиком пальца по моей брови, убирая прядь волос с моего глаза.

— Я не думаю, что любовь должна быть легкой. Думаю, она должна сводить нас с ума. Именно так мы осознаем, что по-настоящему живы, а не просто существуем.

Я наклонился в сторону и взял ее за руку, прижимая к себе.

— Когда это ты увлеклась философией?

— С тех пор как мужчина с пистолетом, живший в коттедже моего отца, решил соблазнить меня.

— Я соблазнил тебя? По-моему, все было наоборот.

— Нет. — Я почувствовал ее улыбку на своей коже. — Я не так это запомнила.

Нас окутала умиротворяющая тишина, и мне чертовски нравилось слушать, как она дышит, чувствовать, как ее грудь прижимается к моей при каждом вдохе. Я хотел быть с ней всегда. Мне было все равно, даже если бы мне пришлось уничтожить каждого ублюдка в этом проклятом мире. Сиенна была моим новым началом. Моим шансом.

Но новая жизнь была возможна только тогда, когда будет рассказана вся правда. Даже если нам удастся сбежать от картеля, в глубине души я знал, что мы сможем начать жить дальше, только окончательно похоронив прошлое. Для этого я должен быть честен с ней. Абсолютно честен.

Не надо ходить вокруг да около и говорить только об определенных вещах. Она заслуживала того, чтобы знать правду. Всю правду.

Ее плечи дрогнули, когда она глубоко вздохнула.

— Ной…

— У меня была дочь.

Она напряглась, и я закрыл глаза. Эти слова прожигали дыру в моей груди.

— Ее звали Иви.

— Была? — едва слышным шепотом уточнила Сиенна.

Я уставился в потолок и впервые за долгое время позволил образу лица малышки просочиться в мое сознание, не пытаясь бороться с ним.

— Она была так красива. Белокурые локоны и большие голубые глаза, в которых светилось детское озорство. Иви была моей жизнью. До того, как я впервые взял ее на руки, я не понимал до конца, что такое «любовь». Она была такой крошечной. Маленькой хрупкой куколкой.

Я тяжело сглотнул, острые края воспоминаний врезались в мою плоть.

— Помню, я думал, что проведу остаток жизни так, чтобы никогда не навредить ей. По ночам я лежал без сна, с трудом дыша и думая о том, что могу потерять Иви. Страх был таким реальным и невыносимым, хотя она спокойно спала в своей кроватке в соседней комнате. По утрам, когда Иви просыпалась, и ее смех наполнял наш дом, этот страх рассеивался, и все, что я чувствовал, — это радость, любовь и счастье. Все это было в ее глазах. Я всегда чувствовал себя, как в раю, когда она обнимала меня за шею и шептала: «Я люблю тебя, папочка».

Мой голос сорвался, и слезы покатились по щекам. Я зажал глаза большим и указательным пальцами, пытаясь не развалиться окончательно. Но это было так чертовски тяжело. Было так трудно думать о ней и не сломаться.

— Ной…

— Просто дай мне закончить. Иначе я никогда не справлюсь с этим. — Мое сердце билось так быстро, словно пыталось сбежать от боли и горя, которые бомбардировали мою душу при разговоре о ней.

Я смахнул еще больше слез и прикусил губу. Мне нужно было держать себя в руках, особенно для следующей части. Я втянул воздух сквозь зубы, отчаянно нуждаясь в кислороде в моих легких.

— Она умерла у меня на руках.

— Боже, — выдохнула Сиенна, и я почувствовал влагу ее слез на своей груди.

— Однажды вечером я пришел домой, и когда Иви не подбежала к двери, как обычно, я понял, что что-то не так. Затем я обнаружил свою бывшую жену привязанной к стулу в гостиной, а когда поднял глаза, Иви стояла у входа в кухню, и по ее лицу текли слезы. Страх, который я увидел в ее глазах, был самым ужасным зрелищем, которое я когда-либо видел в своей жизни. Когда я бросился к Иви, желая заключить ее в объятия, раздался выстрел.

У меня скрутило живот, и мне пришлось сесть прямо, спустив ноги с кровати.

— Иви упала. Ее маленькое желтое платье было пропитано кровью. Ее мать чертовски громко закричала. А я только и мог, что сидеть и держать Иви на руках. Все, что я мог делать, — это смотреть, как она умирает. Я не мог ее спасти. Счастье и радость, которые я когда-либо испытывал, исчезли вместе с жизнью в ее глазах.

Боже, это было уже слишком. Воспоминания раскололи меня надвое, а грудная клетка будто распахнулась настежь.

— Господи, — прошептал я, проводя руками по волосам. Я был в нескольких секундах от того, чтобы сломаться. Я закрыл глаза, сосредоточился на дыхании, вспоминая, как я отомстил.

Мои руки были пропитаны его кровью. Его гребаное покаяние. Капли багрового цвета стекали с его тела на пластиковую пленку под его ногами.

Кап. Кап. Кап.

— Мой отец разберется с тобой. Он узнает, что это ты убил единственного сына, который у него остался.

— Мне плевать.

— А не должно быть. Он найдет тебя и всех твоих близких до единого и расправится с ними.

— Благодаря тебе, искать уже некого.

— В ту ночь, когда я пришел за тобой, я смог заглянуть внутрь твоего крошечного пузыря. В мир, далекий от нашего. Я знал, что убить только тебя будет недостаточно. Мне хотелось, чтобы ты страдал. Чертовски страдал. Поэтому я сделал так, чтобы весь твой мир постепенно рушился вокруг тебя. По капле крови за раз.

Я схватил нож с зазубринами и рванул вперед, рассекая сталью его плоть. Я дернул руку со всей силой, на которую был способен, и с рычанием вонзил лезвие глубоко в его живот. Не моргая, я смотрел, как кровь вытекает из его рта, стекает по челюсти и падает на грудь.

— Это для нее. — Я с силой двигал нож вверх, чувствуя, как острые, зазубренные края прорезают его плоть, прогрызая себе путь, разрывая его внутренности и достигая груди. — А это для меня.

Я похрустел шеей, расправив плечи.

— Я убил человека, который нажал на курок той ночью. Я выпотрошил его от носа до пупка и наблюдал, как из него вываливаются кишки, — усмехнулся я. — Несколько месяцев я думал, что, заставив его страдать и наблюдая, как он умирает, как он того заслуживает, я обрету покой. Но я ошибался. Чертовски ошибался.

Сиенна обняла меня сзади, прижавшись грудью к моей спине, когда я опустил голову. Она не сказала ни слова. Просто сидела и обнимала меня. Да и что она могла сказать? Нет никаких слов, которые могли бы утешить скорбящее сердце отца.

— Моя бывшая жена так и не оправилась. Горе свело ее с ума, и у меня не было другого выхода, кроме как отвезти ее туда, где о ней смогут позаботиться. Потому, что я не мог. Я уже тонул в своем горе и знал, что никогда не смогу ей помочь. Она чувствовала себя в сто раз хуже меня.

Внезапно почувствовав одышку и приступ клаустрофобии, я резко встал, натянул штаны и подошел к окну, прежде чем повернуться лицом к Сиенне, которая оставалась на кровати, прижимая простыню к груди. Ее глаза были красными, а щеки мокрыми.

— В тот день, когда я похоронил свою дочь, я поклялся, что никогда не позволю себе любить что-то или кого-то так сильно, как я любил Иви. Я не заслуживал такой любви, той безусловной любви, которую чувствовал всем своим существом. Любви, которая проявлялась в глазах твоего ребенка, твоей собственной плоти и крови. Потерять ребенка — это неописуемая боль. — Я ударил себя кулаком в грудь. — Это все равно, что вырвать душу из груди, и каждую минуту каждого дня умирать снова и снова. Просыпаться и проклинать господа за то, что он не избавил тебя от страданий, лишив жизни во сне.

Я начал расхаживать по комнате, слезы градом катились по моему лицу.

— Столько раз я пытался покончить с собой, но потом вспоминал обещание, которое дал ей.

Я замолчал и уставился в темноту за окном.

— Какое обещание?

Я взглянул в сторону Сиенны, когда она соскользнула с кровати и натянула одну из моих рубашек.

— Слышала когда-нибудь о «кровавом дожде»?

— Слышала, но мало что о нем знаю.

— Это явление, когда дождь становится красным, похожим на кровь. Но на самом деле, это явление вызвано спорами зеленых микроводорослей, которые находятся в воздухе и окрашивают дождь в характерный красный цвет.

Я пожал плечами и усмехнулся.

— Я рассказал Иви историю о кровавом дожде незадолго до… — Мой голос прервался. Я провел ладонью по лицу, шмыгая носом и глубоко вдыхая. — Я рассказал ей о кровавом дожде и о том, что некоторые люди считают, что в нем содержится ДНК пришельцев. О, Сиенна, видела бы ты ее тогда. Иви была очарована идеей инопланетян и жизни на других планетах. Она не могла перестать говорить об этом. Мы даже не могли пройти мимо магазина с игрушкой инопланетянина в витрине, чтобы Иви не просила ее купить.

Я прислонился к подоконнику, нуждаясь в опоре.

— Иви была убеждена, что бог создал еще и другие миры, похожие на наш. Она говорила, что наш мир слишком прекрасен, чтобы быть единственным. Поэтому она взяла с меня обещание, что я поведу ее посмотреть на кровавый дождь.

Я упер руки в бока.

— И я собирался сдержать это обещание. Поэтом я не мог просто покончить с собой. Я продолжал бежать и дышать, чтобы увидеть кровавый дождь и сдержать свое обещание.

Я подошел к Сиенне и посмотрел на нее сверху вниз. Мои внутренности были обнажены, а моя душа была перед ней, как на ладони.

— Как я уже сказал, я не должен был влюбляться в тебя. А должен был сдержать обещание, которое дал своей маленькой девочке. Но потом появилась ты и дала мне надежду. — Я прикусил губу, обхватив ладонями ее щеки. — Ты сделала мое горе чуть более терпимым. Ты заставила меня захотеть жить после многих лет, когда я не желал ничего другого, кроме как покончить раз и навсегда со всем этим.

— Ной. Не говори так.

— Когда я думал, что у меня нет иного выбора, кроме как уйти от тебя, я был не в силах смириться с мыслью, что эти ублюдки заберут у меня еще одного человека. Я снова оказался в той проклятой дыре. Но что-то подсказывало мне держаться.

Я прижался губами к ее лбу, зажмурив глаза. Мое сердце бешено колотилось в груди.

— И именно это я и собираюсь делать, малышка. Я больше никогда не отпущу тебя.