Неприкасаемые

ГЛАВА 4

«Честно говоря, я не понимаю, почему люди так взволнованы из-за маленького убийства!»

— Патриция Хайсмит

ЛИАМ

— СУКА! — закричал я, схватившись за бедро. Это был второй раз, когда эта женщина, моя проклятая жена, стреляла в меня. Пуля задела внутреннюю поверхность моего бедра, но все равно было чертовски больно…черт бы ее побрал. Если бы не ее чертов глушитель, весь чертов отель услышал бы. Я заметил, как Деклан и Коралина убежали.

Мелоди сверкнула глазами, и, не раздумывая, я бросился к ее ногам, как проклятый полузащитник, повалив ее на землю и прижав ее руки.

— Ты действуешь мне на последние чертовы нервы, женщина! — я закричал, когда она вцепилась в меня.

— Я могу сказать то же самое о тебе!

— Клянусь всемогущим Богом, если ты, блядь, не успокоишься, я выбью из тебя все дерьмо, — Отлично, теперь я звучал как насильники жен. Однако она не была просто женщиной, она была Мелоди. Даже дьявол пожалеет меня.

Она посмотрела на меня с такой глубокой яростью, что ее карие глаза казались совершенно черными. Она боролась, пытаясь оттолкнуть меня, но, несмотря на ее навыки, она все еще была намного меньше меня.

Наконец-то, — подумал я, когда казалось, что она сдалась, но, как чертова пиранья, эта сука так сильно укусила меня за нижнюю губу, что я почувствовал вкус крови. В этот момент я отпустил ее руки, и она воспользовалась случаем, чтобы ударить меня кулаком в горло, прежде чем оттолкнуть от себя.

— Поклянись любым Богом, каким захочешь, — прошипела она, прямо перед тем, как вытянуть ноги, чтобы пнуть меня.

Я схватил одну и впечатал ее в стену. Она потянулась за лампой и швырнула ее мне в голову. Быстро среагировав, я пригнулся только для того, чтобы снова подняться, и ее нога врезалась мне в челюсть.

Когда она снова попыталась ударить меня, я схватил ее за руку и притянул к себе, прежде чем врезать ее телом прямо в зеркало. Оно разлетелась вдребезги при ударе. Как проклятая змея, она обвилась вокруг моего тела, крепко сжимая, делая для меня почти невозможным стряхнуть ее.

Развернувшись к другой стене, я снова прижал ее спиной к ней, и ее хватка на мне ослабла ровно настолько, чтобы я мог оттолкнуть ее назад. Схватив ее за шею, я приставил пистолет к ее черепу.

Взгляд ее глаз преследовал меня; они больше не были темными, но были полны боли, которая убивала ее гнев и разрушала мой.

— Сделай это, — потребовала она. — Нажми на курок, Лиам.

— Ты сумасшедшая, — сказал я ей, прежде чем крепко поцеловать. Она должна была быть сумасшедшей, чтобы думать, что я когда-нибудь захочу убить ее; что я даже подумаю о том, чтобы нажать на курок… что я когда-нибудь предам ее. Я ничего так не хотел, как заставить ее успокоиться, дать ей понять, что я люблю ее. Она была просто чертовски упрямой и эмоциональной… Такой, какой я и знал, что она будет.

Ее платье в этот момент было почти разорвано с обеих сторон. Тем не менее, я потянул за верхнюю часть, разорвав ее, как куртку. Сняв с нее лифчик, я бросил его рядом с платьем. Во всяком случае, на земле это выглядело лучше.

— У тебя действительно проблемы с моей одеждой, — сказала она, прерывая наш поцелуй, когда обхватила меня ногами.

— Я знаю, — лгать не было смысла. — Так что перестань носить это ее при мне.

Прежде чем она успела заговорить, я вошел в нее, и ее спина выгнулась, прижавшись к стене, когда она потянула меня за волосы.

— Ааа… — ее рот открылся, в то время как ее тело содрогнулось от шока и удовольствия.

Как бы сильно я ее ни любил, я все равно злился, что она выстрелила в меня… снова. Я все еще хотел выбить из нее все дерьмо, но вместо этого я бы с радостью трахнул ее до бесчувствия.

— Лиам…

— Помнишь, что ты просила меня сделать с тобой? — я сжал ее бедра, толкаясь вперед снова и снова, так сильно, что все, что еще висело на стене, упало на землю. Ее ногти впились в мои плечи. — Трахать тебя, пока твои ноги не ослабеют.

И снова я врезался в нее, наслаждаясь тем, как крепко ее стенки прижались ко мне.

— Трахать тебя, пока ты не выкрикнешь мое имя… Ты умоляла, — чем быстрее я двигался, тем громче становились ее стоны.

— Лиам… Я… Ооо… — ее груди неудержимо подпрыгивали, когда она крепко зажмурилась.

— Если бы ты могла видеть, какое лицо ты делаешь, детка, — прошептал я, облизывая ее нижнюю губу, и она открыла рот для меня. Но я не поцеловал ее, вместо этого я прикусил мочку ее уха, зарывшись между ее бедер.

— Лиам, я не могу…

— Ты хочешь кончить, детка? — я притормозил, и она чуть не захныкала. Моя Мелоди хнычет. Это было потрясающее зрелище. — Почему ты должна кончать после того, что ты сделала со мной сегодня вечером.

Целовать ее. Я замедлился, пока это не стало почти невыносимо больно, вытаскивая ее из того кайфа, которого она достигла.

— Нет, Лиам, я так близко… — она застонала, когда мой член медленно входил и выходил из нее. С каждым разом она становилась все влажнее, стекая по ее бедрам и даже на мои руки.

Я откинул ее волосы назад, заставляя посмотреть мне в глаза.

— Ты не можешь это контролировать. Я сейчас главный. И ты меня разозлила, жена.

Она, конечно, дала мне пощечину, и я улыбнулся про себя, когда полностью вышел и потерся о ее скользкие, влажные складки. Она дрожала от желания, она была так близко.

— Скажи это, Мелоди. Я получаю удовольствие, просто наблюдая, как ты корчишься.

Просто, блядь, скажи это, Господи Иисусе, это убивало меня.

— Я не могу, потому что я ненавижу тебя прямо сейчас, — сказала она сквозь стиснутые зубы, просто чтобы позлить меня.

Я перевернул ее и, не заботясь ни о чем на свете, схватил за ее задницу. Когда я раздвинул ее щеки, она прислонилась к стене, и я ухмыльнулся.

— Не смей двигаться, — приказал я.

Я вцепился в ее груди, ее соски затвердели в моих ладонях, я скользнул внутрь, прижимая нас обоих к стене.

— Это все мое. Мое удовольствие, — я хмыкнул, когда взял ее жестко и грубо, проникая все глубже и глубже в ее задницу.

Одной рукой я схватил ее за руку над ее головой, удерживая ее, когда я поцеловал ее в затылок.

— Мелоди! — я кончил в нее.

Когда я отпустил ее, ее ноги подкосились, заставив ее прислониться к стене.

— Черт возьми, Лиам!

Она сидела там, голая, расстроенная и покрытая потом, кровью и моим семенем…Я никогда так не гордился собой.

Приведя себя в порядок, я сделал несколько глубоких вдохов, прежде чем посмотрел на нее сверху вниз.

— У меня есть пулевое ранение, которым мне нужно заняться, а также двоюродный брат, которого мне нужно убить. Я понимаю, ты злишься, но весь твой гнев направлен не на меня. Если бы я мог сделать это снова и снова, я бы все равно тебе не сказал. Если ты так отреагировала из-за того, что я утаил информацию, представь, что бы ты сделала, если бы знала. Сейчас слишком много зависит от нашего общественного имиджа, чтобы ты стала сукой-убийцей.

Я был так взбешен из-за нее, черт возьми! Боль в моем бедре начала утихать только сейчас, когда адреналин выветрился из тумана нашей ссоры и секса. Когда она злилась, ей следовало использовать свои гребаные слова, а не пистолет, по крайней мере, со мной. Вот мы и были здесь, на десять шагов назад, когда у нас не было времени крутить педали назад.

— Не уходи, — сказала она, когда я открыл дверь, чтобы уйти.

— Может быть, ты забыла, но ты выстрелила в меня, у меня рана…

— Лиам…

Она посмотрела на меня, и я увидел, что она наконец успокоилась… обиженная и спокойная.

— Мне нужно наложить швы, — пробормотал я, возвращаясь туда, где она была, снова садясь на землю. Боль пронзила мое тело, и я поморщился.

— Я попрошу Коралине, чтобы она сходила за аптечкой и одеждой, — прошептала она, снимая с меня брюки и используя оторванную часть своего платья, чтобы перевязать рану.

Она не смотрела на меня.

— В первый раз, когда я поцеловал тебя, меня ранили в бедро. В первый раз, когда мы занимались сексом, мне прострелили руку. Похоже, я вам чертовски нравлюсь, миссис Каллахан.

— Ты мне просто нравишься, — заявила она, и я открыл глаза, обнаружив, что она стоит на коленях между моих ног, все еще обнаженная, ее волосы взъерошены, глаза дикие, и она была покрыта порезами и царапинами от нашей драки. В этот момент она была прекрасной дикаркой. — Я все еще думаю, что ты был неправ, скрыв это от меня.

— Значит, мы в тупике. Я действительно верю, что у нас с вами есть особая система решения наших проблем.

— Мы уже облажались, Лиам.

— То, что я остался здесь, не означает, что я все еще не злюсь на тебя, жена… Поверь мне, нам еще есть из-за чего поругаться, — я подмигнул ей.

Когда мы оба были обнажены в объятиях друг друга, не было ничего, через что мы не могли бы пройти.

МЕЛОДИ

В тот момент, когда я вышла из гостевой ванной, я столкнулась лицом к лицу с очень раздраженной Коралиной в руинах комнаты. Я вздохнула, закрывая дверь, чтобы Лиам закончил.

— Я принесла тебе сменную одежду, а у заднего входа тебя ждет машина, чтобы избежать прессы. Гала-концерт подходит к концу, но некоторые люди все еще задерживаются, — она указала на сумку, висевшую на том, что осталось от зеркала.

Я не сказала ни слова, просто перешагнула через осколки стекла.

— Еще кое-что, — сказала она.

Когда я снова повернулась к ней, она влепила мне пощечину прямо по лицу. Моя голова откинулась назад, и одна сторона моего лица горела как в аду, но я не сказала ни слова, пока смотрела на нее.

— Ты достаточно долго возилась с моим мужем. Ты могла бы убить его, но ты была так ослеплена…

Схватив ее за шею, я притянула ее к своему лицу.

— Я была немного вспыльчива. Помни, Коралина, я создала тебя. Я дала тебе яйца, которые ты так охотно выставляешь напоказ, попробуй еще раз прочитать мне нотацию, и я вырву их прямо у тебя из-под носа, а потом пойду за Декланом. Все ясно? — Спросила я, сжимая его чуть крепче, прежде чем отпустить.

Итак, я вышла из себя. Я не хотела лекций от Лиама, и уж точно не хотела лекций от Коралины.

Она закашлялась, держась за шею, прежде чем снова заговорить.

— Мне очень жаль. Мне жаль, что твоя мать…

— Ты давишь на меня, Коралина, — сказала я, отбрасывая полотенце.

— Значит, так тому и быть. Я все равно буду высказывать свое мнение. Мы семья; ты моя сестра, хорошо? Я на твоей стороне, Мелоди, обещаю. Просто, пожалуйста, будь на моей, — с этими словами она оставила меня в покое, чтобы закончить одеваться.

Те, кто время от времени получал кайф, должны знать, что падение было ужасным, особенно если вы к этому не готовы. Жизнь была прекрасна для нас с Лиамом; все, чего мы хотели, медленно падало к нам на колени, а теперь это.

Моя мать… была мертва. Она умерла, когда я был маленькой… Ее убили, когда я была маленькой… но это была ложь. Как будто мой мозг не мог поверить в эту мысль.

Когда я была маленькая, я смирилась с тем фактом, что у меня нет матери. В первый день матери после ее смерти я плакала, пока Орландо не усадил меня и не сказал, что мы не плачем. Как бы ни была плоха наша жизнь, Джованни не плачут. Я была ребенком, плач детской привычкой, но после этого момента слезы ушли. Я нашла самую глубокую часть своей души и похоронила там свою печаль.

Единственный раз, когда я поддалась слезам и боли, был в прошлом году, после того, как я потеряла нашего ребенка. Это был первый раз за много лет, когда я по-настоящему почувствовал подобную боль. Когда Лиам причинили боль, из того, что, как я теперь знаю, было его собственным планом, я почувствовала страх. Вот почему я хотела отомстить и убила Сейдж. Мне все еще доставляло удовольствие думать о ней и о двенадцати милях езды, прежде чем ее крики прекратились.

В ту ночь я заставила Лиама кричать по-другому. Я не была большой поклонницей бондажа, но связывать его, пока я часами подвергала его сексуальным пыткам, было весело. В конце концов, он почти умолял освободить его. После той ночи комната выглядела примерно так же, как сейчас выглядит гостиничный номер…как будто двух диких зверей выпустили на свободу.

За один год я испытала страх и боль. Теперь, казалось, я перешла к боли и гневу. Все причины, которые я пыталась придумать, чтобы объяснить существование Авиелы ДеРоса, не выдерживали никакой критики. Ничто не могло объяснить, как она могла быть жива… Как она могла просто уйти. Как она могла оказаться совсем не такой, какой я ее себе представляла. Белые туфли были ложью… белые перчатки были ложью. У нее не было чистых рук; они были испачканы в крови, как и мои. Она буквально оставила меня посреди океана, цепляющуюся за жизнь. Шансы на то, что кто-то выживет после этого, были ничтожны, и все же она воспользовалась этим шансом, и я была ее ребенком.

Опустившись на колени, я потянулась за флешкой, которую Лиам, должно быть, уронил во время нашей ссоры; я знала, что если открою ее содержимое, там будет больше вопросов, чем ответов. Самые большие из них — почему моя собственная мать ненавидела меня так сильно, что ее люди пытались убить меня и мою семью? Если бы я увидела ее сегодня, смогла бы я убить ее? С самого дня вашего рождения вам говорят, что семья — это все. Даже если вам приходилось время от времени причинять им боль, семья все равно была на первом месте. Смогу ли я убить ее? Я надеялась на это. Я надеялась, что смогу показать ей, почему мы никого не оставляем в живых.

Когда я обернулась, я увидела Лиама, прислонившегося к двери ванной, выглядящего как сам сатана, его темно-каштановые волосы были мокрыми и растрепанными, а его зеленые глаза были сосредоточены только на мне.

— Похоже, Коралина идет по твоим стопам, — он сушит волосы. — А что случилось с тем, что «может быть только одна Чертова Мелоди»?

Я фыркнула.

— Коралине еще многое предстоит пройти. В любом случае, она ведь член семьи, верно?

Он посмотрел на меня, и мягкая улыбка появилась на его лице, когда он обнял меня.

— Давай поедем домой. У меня есть кое-что для тебя.

Я знала этот взгляд.

— Лиам, как только мы вернемся, нам нужно будет поработать. Никакого секса в любом виде, — заявила я. Но он, казалось, не слушал.

ЛИАМ

Я пил из нее, мой язык слизывал все, что она давала мне, пока она каталась на моем лице. Она подпрыгивала и раскачивалась под моим языком, упираясь в кровать, в то время как я упирался между ее бедер.

— ЛИАМ! — закричала она, кончая мне прямо в лицо.

Я упивался ее соками, наслаждаясь каждой ее каплей. Измученная, она скатилась с меня и легла рядом со мной. Я наблюдал, как ее грудь поднималась и опускалась, пока она пыталась отдышаться, и когда я облизал свои пальцы, она повернулась, чтобы посмотреть на меня.

— Никаких занятий любовью в любом виде? — передразнил я, садясь у изголовья кровати. — Я думаю, твое суждение вылетело в окно в тот момент, когда ты села мне на лицо. Кстати, у тебя божественный вкус.

— Иди на хер, — сказала она, натягивая на себя простыни и потянувшись за своим ноутбуком рядом с кроватью.

— Уже три раза, и, должен добавить, довольно хорошо, — я рассмеялся, когда она посмотрела на меня.

Никто из нас не произнес ни слова во время поездки на машине. Мы даже не смотрели друг на друга, но между нами все еще чувствовалось сексуальное напряжение, потому что между нами всегда оно было. К тому времени, как мы вернулись домой, мы оба были возбуждены и раздражены друг другом. Секс, казалось, был единственным, в чем мы могли согласиться.

Я знал, что она использовала меня как отвлекающий маневр. Она не хотела сосредотачиваться на том дерьме, которое было перед ней. На самом деле никто из нас этого не хотел, так что вместо этого мы вдоволь наелись бренди, вина и секса.

Секс успокоил ее, и теперь она была готова… или, по крайней мере, я надеялся, что она была готова. Двух пуль от нее хватило бы на всю жизнь.

Она села рядом со мной и вставила флешку, когда я откинулся назад, чтобы посмотреть список. Сотни имен, некоторые из них я знал, некоторые были до меня, о существовании других я даже не подозревал. У каждого человека было имя, фотография, дата рождения и день, когда они были убиты, по крайней мере, двадцать пять лет назад… Авиела ДеРоса убивала уже долгое время.

— Орландо, — тихо прошептала Мел, глядя на имя и фотографию. Там было написано не «Орландо», а «Железные руки».

— Она не убивала его, — констатировал я очевидное.

Я попытался схватить ноутбук, но она оттолкнула мои руки и сделала это сама.

— Железные Руки. Мышьяк, — прочитала она, прежде чем замерзнуть. Внутри файла была фотография того, что оказалось еще одним списком с датами и дозами.

— Она травила его, — прошептала Мел. — Шесть лет подряд. Она медленно отравляла его. Орландо никогда не подозревал, потому что всегда думал, что заболеет раком. Он сделал все, чтобы предотвратить это, но когда это произошло, он просто подумал, что с этим невозможно бороться. Что это слишком глубоко укоренилось в нашей семейной линии. Она заразила его раком. Она отравила его и просто ждала.

Когда я выхватил у нее мышь, она не сопротивлялась; она была в слишком сильном шоке, чтобы сопротивляться.

— Как зовут твоего дедушку со стороны отца? — спросил я ее, пытаясь разобраться.

— Игнацио Джованни второй, — сказала она, все еще ошеломленная.

Когда я нажал enter, он был в списке. Он умер в шестьдесят один год после того, как ему поставили диагноз рака толстой кишки четвертой стадии; он умер через четыре месяца, его доза мышьяка была в десять раз выше, чем у Орландо. Они хотели его смерти, быстрой, но не вызывающей подозрений.

— У Орландо был старший брат, Франческо Анджело Джованни. Он умер в двадцать шесть лет. — Она искала, и он тоже был в списке. Он умер на год раньше своего отца. Два месяца она потратила на то, чтобы убить его. Казалось, единственным человеком, которого она так долго мучила, был Орландо.

Одно за другим Мелоди набирала имена тех, кто, как я предположил, был ее семьей, и одно за другим они появлялись.

— Она годами убивала твою семью, — прошептал я. Но почему?

— А теперь она охотится за последним Джованни, — Мел напряглась.

— Ты Каллахан, а не Джованни, — сказал я. — И она не приблизится ни к тебе, ни к кому-либо в этой семье, если только она не в мешке для трупов.

Она снова посмотрела на меня, ее глаза горели огнем.

— Все, что я знала, — ложь. Она единственная, кто знает правду. Когда она попадет к нам в руки, мы сможем сломать ее, но мы не убьем ее, пока я не узнаю правду, — сказала она, прежде чем снова посмотреть на экран.

Но, просматривая список, ища кого-нибудь из моей прошлой семьи и не находя никого, я задавался вопросом, можно ли сломить такую женщину, как Авиела, которая убила отца своего ребенка и оставила этого самого ребенка умирать.

Как вы могли сломать что-то, что, очевидно, никогда не было целым с самого начала?