Нераспустившийся цветок

Глава 17 Для твоего удовольствия или моего?

Оливер

Мы ходим на работу, едим, спим и даже занимаемся любовью как в первый и последний раз. Она все такая же игривая, веселая и чертовски сексуальная, будто я и не развалился на части перед ней из-за какой-то подушки. Я пытаюсь улыбаться в нужный момент и делаю вид, что участвую в наших разговорах. Я живу с женщиной, которую люблю больше, чем саму жизнь, но, все же, я несчастен.

— Ты взволнован из-за своего дня рождения завтра? — яркие глаза взирают на меня, когда мы садимся на Красную ветку метро, чтобы добраться до работы.

Качая головой, я обхватываю руками ее задницу и притягиваю ближе к себе.

— Это просто еще один день.

Она прикусывает губы. Затем шепчет мне на ухо:

— Увидим, будешь ли ты завтра к концу дня называть его «просто еще одним днем».

И… я уже твердый. Просто великолепно.

— Спасибо за стояк. Это моя остановка.

Она целует меня и усмехается.

— Люблю тебя.

— Ммм, я тебя тоже, — я разворачиваюсь, чтобы выйти из метро, и она шлепает меня по заднице. Я резко поворачиваюсь и вижу дьявольскую соблазнительницу в ее глазах, ловлю несколько смешков и ухмылок со стороны пассажиров вокруг нее. Как только схожу, и двери закрываются, я пишу ей сообщение.

Я: Расплата — суровая штука, моя любовь!

Вивьен: Надеюсь!

***

Мы с Ченсом начали новый проект в парке возле гавани. Это будет день непосильного физического труда: шесть тон камня и пятьдесят мешков мульча[51] нужно перевезти на тачке.

— Какие планы у Вивьен относительно твоего дня рождения?

— Она не говорит.

— Спорю, что они включают в себя кожу, хлыст и глазурь на ее кексиках.

Я вставляю лопату в кучу камней.

— Я не думаю о ней в таком ключе.

Ложь.

— Конечно же, нет. Вот почему ты не можешь даже убраться с подъездной дорожки родителей, прежде чем взять ее на заднем сиденье своей машины.

— Вот оно, — я качаю головой и поднимаю телегу за рычаги. — Я был фактически удивлен и в какой-то мере гордился тобой, когда ты не упоминал об этом целую неделю, а я думал, что наверняка ты будешь подшучивать надо мной еще в понедельник.

— Это впечатляет, не так ли? — он закидывает пару мешков мульча на плечо.

— Это впечатляло, но теперь уже нет.

— Мама с папой волнуются за тебя.

— Что в этом нового?

— Они думают, что ты все испортишь, не рассказывая ей.

— Я собираюсь рассказать ей. Всем остальным нужно просто не лезть не в свое дело.

— Когда?

Я выгружаю камни на ландшафтную бумагу.

— Когда мы вернемся от ее родителей в следующие выходные.

— Класс. Тогда ее родители будут знать в лицо парня, который разбил сердце их маленькой девочке.

— Я не собираюсь разбивать ей сердце! — вот как он давит на нужные кнопки.

— Эй, мужик, не расстраивайся. Я понимаю…

— Ты, бл*дь, не понимаешь! Никто не понимает! Тебя там не было, ты не видел того, что я!

Ченс смотрит вокруг, не слышит ли кто меня. Он ничего не говорит… до конца дня.

***

Вивьен

— Оли? — шепчу я, садясь на него верхом. — Ты пропустишь восход в такой важный для тебя день, детка.

Он закрывает лицо рукой. Я представляю, что он надеется, что через пятьдесят лет мы делаем то же самое, и что я все еще буду помнить этот день. Прокладывая дорожку из поцелуев по его телу и по его выпуклым мышцам пресса, я убираю руки с его лица. Он зажмуривает глаза, как непослушный маленький мальчик.

— Отлично, — я слажу с него. — Я буду на террасе, если ты передумаешь.

— Подожди!

Я улыбаюсь, и мне не нужно разворачиваться, чтобы увидеть, что он открыл глаза.

— Тебе нравится?

— Возвращайся назад.

Я разворачиваюсь, чтобы он смог увидеть мой красный кружевной «тедди»[52] спереди, нижняя часть которого представляет собой трусики-танга.

— Встретимся на террасе.

— Вивьен!

Я усмехаюсь всю дорогу до террасы. Как только я открываю дверь, его руки уже на моей голой попе, ласкают ее.

— Присаживайся, именинник.

Он садится на шезлонг и усмехается, будто я вот-вот воплощу все его желания в жизнь… и я так и делаю. Небо все еще темное, но небольшая линия света пробивается над горизонтом.

— У тебя когда-нибудь был секс, пока ты наблюдал за восходом, Оли?

Он качает головой, а его глаза неотрывно следуют за мной. Я раздвигаю его ноги, становлюсь на колени на шезлонг между ними.

— Хорошо. Я думаю, тебе сегодня исполняется тридцать лет, правильно?

Он кивает, а его рот широко открывается, когда я освобождаю его от трусов.

— Ну, тебе повезло, что у меня нет сильного рвотного рефлекса, поэтому ты просто сиди и наблюдай за восходом, пока я буду делать тебе тридцатиминутный юбилейный минет.

Его дыхание сбивается, когда я беру его в рот.

— Н-не знаю… продержусь ли… тридцать минут.

Смотрю на него вверх, пока мой язык медленно поглаживает его головку.

— Конечно же, ты не продержишься, малыш. — Я беру его в рот так быстро, как только могу, затем сосу и кружу языком вокруг, выпуская его. — Но это хорошо, я проглочу и начну все с начала.

***

Тридцать минут, один быстрый и два медленных оргазма спустя, Оли одевается, пока я готовлю завтрак.

— Вот, малыш, — я ставлю его тарелку, когда он садится за стол.

— Ммм, пахнет хорошо.

— Пюре, индейка и пшеничный тост. Кофе?

— Пожалуйста, — он поворачивается, когда я иду на кухню, и все еще смотрит на меня, когда я возвращаюсь с двумя чашками кофе.

— Что? — я поднимаю бровь.

— Ты собираешься в этом идти на работу?

Я смотрю вниз на мой красный «тедди».

— Да.

Его глаза чуть ли не вылезают из орбит.

— Мэгги говорит, что бизнес немного сбавил обороты за последнее время, поэтому я подумала, что могла бы стоять перед дверью, как талисман и зазывать новых клиентов.

Его тост выпадает из руки обратно в тарелку.

— Шучу, Оли, — я смеюсь и качаю головой. — Расслабься, я просто шучу.

Он выдавливает из себя улыбку и продолжает есть.

— Ты был каким-то тихим, даже отвлеченным во время восхода. Я ожидала обратного, я имею в виду… тебе же понравилось?

Он ухмыляется, глядя в тарелку.

— Да, это было приятно и неожиданно.

Мой аппетит пропадает. Я вижу, что что-то беспокоит его. На самом деле нет ничего более унизительного, чем вырядиться в нижнее белье и сосать парню член в течение получаса, чтобы получить в итоге холодный прием и тебе сказали, что это было «приятно». Хороший фильм или ужин с друзьями — это «приятно», длительный минет, в честь дня рождения, заслуживает другого прилагательного.

Я встаю и несу свою тарелку на кухню.

— Рада, что тебе было приятно. Я иду наверх собираться на работу.

— Вивьен?

Я останавливаюсь посередине лестницы.

— Хм?

— Что-то не так?

«Я не знаю, ты мне скажи!»

— Нет. Я спущусь через несколько минут, — я разворачиваюсь и дуюсь на него по пути к гардеробной.

— Приятно. Я съела три порции твоей спермы на завтрак, а все, что ты можешь сказать, так это то, что было «приятно»! — бурчу я себе под нос, освобождаясь от этого тупого дорогущего куска чего-то непонятного, от которого все чешется.

Я никогда не хотела смешивать Оливера с категорией «типичный мужчина» до сегодняшнего дня, в его день рождения. Я даже не могу надрать ему зад за то, что он был таким равнодушным. Может, завтра. Мне интересно, каков период ожидания перед тем, как накричать на кого-то за то, что он вел себя, как идиот, в свой день рождения.

— Пойдем, — я нацепляю фальшивую улыбку, когда беру свою сумочку.

— Спасибо за завтрак. Он был невероятным! — он проскальзывает ногами в свои ботинки у входной двери.

Картофель и индейка были невероятными, а тридцатиминутный минет — приятным? Я обдумаю еще раз свои планы на него позже. Может, мы закажем еду домой, и я смогу вязать, пока он будет отмывать пол в кухне снова. Это, вероятно, тоже приятно. Мы спускаемся по ступенькам и направляемся к Гарвардской площади.

— Я думала о том, чтобы пойти сегодня куда-нибудь, но сейчас решила, что, может, ты бы предпочел остаться дома и заказать еду домой?

Он обнимает меня рукой.

— Звучит идеально.

Конечно же, звучит идеально. Тридцать лет, должно быть, как пятьдесят по-новому. Мне следовало купить ему тапочки и кардиган на день рождения. Возможно, у меня раздутое эго, которое насмехается надо мной. Возможно, я ему уже наскучила. Может, Алекс права. Оливер хочет сделать наши отношения более пикантными, что кажется нелепым, так как они находятся все еще на стадии медового месяца. Могу предположить, что мне стоит взять несколько вещичек и испробовать их на нем сегодня вечером. У него, вероятно, было столько минетов, что я и представить себе не могу, поэтому утром была лишь растянутая версия слишком знакомой ему рутины.

— Что происходит в твоей прекрасной головке?

Ох, ничего. Просто делаю мысленную пометку, что нужно поискать в Гугле магазины секс-игрушек, когда приеду на работу.

— Ничего, совсем ничего.

***

Наше утро на работе очень насыщенное, по крайней мере, что касается нелегальных продаж за наличные. Мэгги и ее ВИП-клиенты провели большую часть утра, обсуждая мельчайшие детали всего, что наше правительство делает не так — финансовые кампании… бла, бла, бла… корпоративная политика… бла, бла, бла… и, конечно же, необходимость легализации марихуану.

— Некоторые из твоих покупателей больше не выглядят больными, но все-таки продолжают приходить. Что происходит?

— Смотри, как долго я нахожусь в стадии ремиссии, — смеется Мэгги, — но я продолжаю курить косяк перед сном каждый вечер. Не критикуй, пока не попробуешь.

— Ты хочешь, чтобы я попробовала?

— Конечно! Это может быть по-настоящему сложный год для тебя, Вив. Секс, «травка» и Гарвард.

Я открываю новую коробку садовых перчаток и выставляю на прилавок.

— С моей удачей, могло бы быть: секс, «травка», тюрьма и никакого Гарварда.

— Фигня, я отправлю тебе домой парочку папирос для тебя и твоего именинника сегодня. Только не курите в метро или на передних ступеньках дома, и все будет в порядке.

— Я вроде как планировала кое-что другое на сегодняшний вечер. Не знаю, стоит ли это смешивать с «травкой».

— Что это, сладкая?

Я хихикаю и качаю головой.

— Не могу поверить, что говорю это тебе, но какая разница. Я планировала приобрести кое-какие игрушки, чтобы испробовать их.

— Валяй, — она машет рукой в мою сторону. — Я все их видела… и также использовала большинство из них.

Моя челюсть падает до пола.

— Что?!

— Не будь так удивлена. До того как я начала носить шарфы и парики, я была очень даже шаловливой маленькой распутницей.

— Мэгги.

— Это правда. Спрашивай меня все, что угодно.

— Я-я… ну…

— Ты думаешь о чем-то, что доставит удовольствие тебе или ему?

— Ох… эм…

— Никогда не переоценивай мощь и удовольствие от хорошего страпона. Я бы порекомендовала набор для новичков и начала бы с маленьких размеров, если он, конечно, не имеет опыта в этой области. Может, стоит узнать у него перед тем, как покупать что-то. В таких магазинах обычно нет возврата. О, и не забудь… много смазки.

Она обкурилась? Или я? Я не могу представить, как Оливер отреагирует на сообщение, в котором я спрошу, пользовался ли он когда-либо дилдо или страпоном, и, если да, то какой размер ему подойдет?

— И если ты подумываешь о чем-то менее дорогом, я могу предложить вибраторы «для ее-и-его удовольствия». И снова-таки, много смазки, особенно если ты возьмешь тот, который предназначен для точки G. Предполагаю, что Оливер достаточно хорошо «оснащен», так что твоя маленькая вагина не сможет легко принять его и вибратор в то же самое время. Но как только они оба окажутся внутри… супер! Позволь сказать тебе, это на самом деле обалденно!

О, боже! Этот разговор не происходит на самом деле. Я скоро проснусь в поту и буду истерически смеяться над этим странным сном, который вызвало мое сознание.

— Да, возможно, мы просто накуримся сегодня. Никаких возвратов и дорогих покупок, я ненавижу принимать поспешные решения, не проверив, эм… отзывы покупателей или рекомендации в женских журналах.

Мэгги протягивает мне последнюю пару перчаток и приклеивает на них ценник.

— Хорошо, но, если хочешь, я могу посмотреть, что у меня есть в подвале. Уверена, что там завалялось пару коробок с приличным ассортиментом. Могу закинуть все в посудомойку, чтобы все хорошенько вымыть, а то, что работает от батареек, почищу «Лизолом»[53].

Я усмехаюсь.

— Не нужно. Уверена, что новые — не содержат бисфенола А и фталата, кроме того нужно почитать отзывы. Поэтому… сегодня мы остановимся на «травке».

Это сумасшествие, так как в этой точке нашего разговора курение марихуаны кажется чем-то невинным, почти нормальным по сравнению со всем остальным.

— Как хочешь. Ты знаешь, где меня найти, если передумаешь.

Эм… да, этого не будет.