Невеста на ночь

Глава 5

Фиби постукивала тупым концом карандаша по альбому в ритме песни в стиле кантри, льющейся из музыкального автомата. В музыке кантри она не разбиралась, но то, что она слышала сейчас, ей нравилось.

А еще ей нравилось то, что она видела вокруг.

Исподтишка Фиби разглядывала мужчин, толпящихся у старомодной, с медными перилами, стойки бара в дальнем конце зала. Ни о чем не подозревая, они стали идеальными моделями для ее очередной серии рисунков. На их обшарпанных сапогах позвякивали шпоры. Потертые джинсы обтягивали крепкие ноги и узкие бедра, ткань рубашек натягивалась на широких плечах. Здешний интерьер Фиби решила сделать фоном картины, которую она непременно напишет, вернувшись в Мендосино. Сейчас же предстояло набросать человеческие фигуры.

– Что ты рисуешь? – спросил Дилан, забравшись с ногами на блестящее красное виниловое кресло и придвигаясь поближе к альбому.

– Ковбоев, – ответила Фиби. – Много-много ковбоев.

Склонив голову набок, племянник удивленно уставился на нее.

– Если хочешь, я пойду и попрошу их повернуться, чтобы ты рисовала не спины, а лица.

Фиби приложила ладонь к младенчески-нежной щеке Дилана и улыбнулась:

– Не будем мешать им, дорогой. И потом, художник может смотреть на модель под любым углом, правда?

– Значит… – Дилан нахмурился, задумавшись слишком глубоко для четырехлетнего ребенка, – лучше рисовать то, что тебе нравится?

– Вот именно.

– И потому ты рисуешь их со спины?

За последние два года Фиби успела многое объяснить Дилану, но разговоры о «птичках и пчелках» и привлекательности противоположного пола – спереди, сзади, в лежачем положении – оставались обязанностью Кэйро. Фиби сменила тему:

– А что еще ты видишь на рисунке?

Дилан наклонил голову в одну сторону, затем в другую, вглядываясь в рисунок.

– Шпоры.

– Скажи, они все одинаковые?

– Нет.

– А карманы джинсов?

– Тоже разные. И ремни, и цвета рубашек, и то, как стоят ковбои.

– Правильно. – Фиби убрала цветной мелок с альбома Дилана и указала на предмет, который он рисовал с тех пор, как полчаса назад они расправились с гамбургерами. – Посторонний человек, увидев твой рисунок, скажет, что ты рисуешь пирамиду.

– Не только ее, – возразил Дилан.

– Разумеется. Значит, ни о чем нельзя судить по первому впечатлению. Надо видеть картину в целом.

– Да, – вяло согласился Дилан, которому наскучил трудный разговор.

Он отпил пару глотков своего «Роя Роджерса», перебрал мелки, лежащие в центре стола, схватил оранжевый и начал раскрашивать солнце над вершиной пирамиды.

Воспользовавшись тем, что Дилан увлекся своим делом, Фиби перевела взгляд на тугие джинсы ковбоев. Именно из-за ковбоев она решила поужинать здесь. В одном конце зала размещался семейный ресторан, в другом – бар. Соседка по отелю «Небесный приют» сообщила Фиби, что в этом заведении обычно собираются ковбои. Чтобы найти их где-нибудь еще, придется взять напрокат лошадь и объехать всю округу, где, к сожалению, скота больше, чем людей.

Такое времяпрепровождение ничуть не привлекало Фиби.

Снова взявшись за карандаш, она набросала еще несколько второстепенных деталей – зеркало над стойкой бара, пробитое пулей точно посредине, полдесятка бронзовых люстр, свешивающихся с отделанного жестью потолка.

В воздухе висел дым, создавая особую атмосферу, особенно когда вился в луче света из приоткрытой двери.

По залу медленно катился в инвалидном кресле пожилой мужчина. Замерев над альбомом, Фиби принялась следить за его движениями. Похоже, незнакомец кого-то искал. Фиби остро ощутила тепло пристального взгляда серебристых глаз, которым мужчина обвел ее и Дилана.

Чуть помедлив, он покатился к бару. Фиби откинулась на спинку кресла и отпила дайкири, не сводя глаз с мужчины в дальнем конце зала. Двое ковбоев посторонились, пропуская незнакомца, третий хлопнул его по спине, обменялся с ним парой слов и зашагал к двери. Фиби понимала, что так глазеть неприлично, но ничего не могла с собой поделать.

Хрипловатым гулким баритоном незнакомец в инвалидном кресле заказал пиво. Бармен перегнулся через стойку, что-то произнес – должно быть, сомнительную шутку, – и оба усмехнулись. На губах Фиби невольно обозначилась улыбка. Если бы не Дилан, она поспешила бы подойти к бару и присоединиться к разговору. Но к сожалению, пока ей оставалось только наблюдать.

Бармен протянул незнакомцу бутылку, тот приложил ее к губам и сделал неторопливый, долгий глоток. Отражающийся в зеркале свет упал на его лицо. Фиби увидела здоровый загар, обратила внимание на мощные мышцы плеч, рук и груди. Когда-то волосы этого незнакомца были темными, пожалуй, даже черными, а теперь – припорошенными сединой. Плечи обтягивала темно-синяя тенниска. Любой наблюдатель понял бы, что живот незнакомца плоский и мускулистый. Длинные ноги в брюках цвета хаки тоже выглядели здоровыми и сильными. И все-таки он сидел в инвалидном кресле, совсем один и явно не мог ходить.

Фиби допила дайкири и отставила стакан. Отыскав в альбоме чистый лист, она принялась рисовать, начав с колес, подлокотников, подставок для ног, темных летних сандалий незнакомца. Медленно и тщательно она рисовала его ноги, спину, прижатую к кожаной спинке кресла, стараясь передать общее впечатление, которое произвело на нее это сильное тело. Незнакомец иногда потирал ладонью ноги, словно прогоняя боль.

Когда он потянулся за второй бутылкой пива, Фиби перешла ко второму рисунку, набросала глаза незнакомца, левую руку с золотым обручальным кольцом. Передать его характер оказалось непросто. Этот человек заинтересовал Фиби, чего с ней давно не случалось.

Дилан прижался щекой к ее руке, требуя внимания. Фиби решила, что малыш устал, что он сейчас привалится головой к ее плечу и уснет. Пожалуй, пора увести его в отель и уложить в постель. Но она заметила, с каким интересом Дилан разглядывает ее рисунок.

Дилан указал пухлым пальчиком на только что нарисованное мужское лицо:

– У него глаза как у меня.

Фиби всмотрелась в рисунок, перевела взгляд на голубые глаза Дилана и покачала головой:

– Да, они светлые, как у тебя. Но у него глаза не голубые, а серебристые.

– Все равно мы похожи. Мама говорит, что у меня глаза тоже иногда бывают серебристыми, когда светит солнце. А еще она объяснила, что у меня глаза точно такие же, как у папы. Ты когда-нибудь видела его?

– Нет, ни разу.

– Может, этот дядя в кресле – мой папа?

Фиби снова покачала головой:

– Вряд ли, дорогой. – И она устремила пристальный взгляд на незнакомца. – Он гораздо старше твоего отца. Пожалуй, он годится тебе в дедушки.

Дилан грустно вздохнул:

– У меня нет ни папы, ни дедушки. Может, он тоже хочет иметь такого внука, как я, ведь у нас похожие глаза.

– Так не бывает, Дилан. Вы не родственники, нельзя просто взять и сделать этого человека твоим дедом.

Дилан пожал плечами:

– А я все-таки спрошу у него.

Дилан мгновенно соскользнул с кресла и нырнул под стол. Спустя секунду он уже мчался к бару, преследуемый по пятам Фиби. Но она опоздала.

Ковбойские сапожки, которые Кэйро купила Дилану накануне поездки, проскользили по гладкому полу. Дилан остановился прямо перед инвалидным креслом. Фиби слышала, как мальчик громко и торопливо заговорил:

– Я Дилан. Мой папа заблудился на Амазонке, а я считаю, что у каждого мальчика должен быть папа. И дедушки у меня тоже нет. Вы не согласитесь стать моим дедушкой? Мама говорит, что я развитой ребенок. Но вы же не откажетесь из-за этого быть моим дедушкой, правда?

Фиби мягко закрыла рот Дилана ладонью.

– Простите за беспокойство, – произнесла она, привлекая племянника к себе.

Человек в кресле рассмеялся, сверкнув серебристыми глазами, и вправду очень похожими на глаза Дилана.

– Ничего страшного, – отозвался он.

Фиби нерешительно попятилась:

– Больше мы вас не потревожим.

Фиби хотелось продолжить разговор, она намеренно медлила, дав незнакомцу целых три секунды, чтобы предложить ей выпить вместе или просто посидеть и поговорить, но он только глотнул пива, глядя на нее и Дилана как на помешанных.

Да, о продолжении знакомства не может быть и речи, поняла Фиби.

Она увела Дилана к столику и только там наконец убрала ладонь от его рта. Недовольно нахмурившись, она посмотрела в глаза племяннику:

– Больше никогда так не делай, слышишь?

– Я не сделал ничего плохого, тетя Фиби. Ты не дала ему даже ответить на вопрос. А может, ему и вправду нужен внук!

– Этого мы никогда не узнаем. Нам больше не представится случая поговорить с этим человеком.

– Откуда ты знаешь? – Дилан оглянулся через плечо. Почему-то Фиби сразу почувствовала, что странный незнакомец приближается к ним.

Обернувшись, она увидела, что незнакомец смотрит на нее в упор. Он не улыбался, но и не хмурился, понять, о чем он думает, было невозможно. Но он решительно катился к их столику.

Должно быть, где-то поблизости вертелся купидон, потому что в сердце Фиби вдруг вонзилась стрела. Она заволновалась, словно робкая школьница, и совершенно неожиданно ее шея и щеки заполыхали густым румянцем. По спине и груди потекли струйки пота.

Боже мой! Только этого ей не хватало!

Она потянулась за стаканом, сгорая от желания глотнуть прохладного дайкири, но стакан был пуст. В нем не осталось ни единого кубика льда. Однако сам стакан был холодным, и Фиби машинально приложила его к горящей щеке.

Мужчина с серебристыми глазами наверняка сочтет ее сумасшедшей. Между тем он очень медленно, но неумолимо продолжал приближаться к ней.

Грэм Кинкейд слегка, едва заметными движениями ладоней, толкал колеса кресла, пересекая зал ресторана и гадая, что, черт возьми, он делает. Он не был близок с женщиной уже пять лет. Тридцать три года он не флиртовал ни с кем, кроме жены. Почему же сейчас решился на такой шаг?

Остановившись посреди зала, он глотнул пива, надеясь придать себе уверенности – она ему не помешает.

Грэм сам не понимал, что с ним стряслось. Ему предстоял всего-навсего разговор с женщиной. За последние пять лет он пережил немало гораздо более тяжких испытаний. Таких, как смерть жены.

Покрутив на пальце обручальное кольцо, он снова замер. Напрасно он сейчас вспомнил о Джил и о том, что ее уже не вернуть. Пожалуй, надо бы снять кольцо. Но Грэм не знал, готов ли он к роли одинокого мужчины.

Почему эта миловидная блондинка в легком цветастом платье вызвала у него желание снять кольцо? Может, всему виной мелкие морщинки в углах ее больших зеленых глаз, поблескивающих даже в полутемном зале, или то, как она улыбнулась, уводя сына – умненького мальчика, который мечтает иметь деда.

Деда? До сих пор Грэм даже не подозревал, что он настолько стар. Господи, да ведь ему всего пятьдесят три года!

Он покатился вперед, глядя, как незнакомка поправляет длинные волнистые белокурые волосы. Свернув узлом, она заколола волосы на затылке, подняв руки, и ее грудь тоже приподнялась под тонкой тканью платья. Да, пять лет одиночества – слишком долгий срок.

Но рядом с этой женщиной сидел ребенок, а Грэм понимал, что он уже не в состоянии покачать малыша на коленях.

К этому моменту он почти приблизился к столику незнакомки, отчетливо различал аромат ее духов и слышал, как мальчик шепчет ей на ухо:

– А из него получился бы отличный дедушка!

Рассудок мгновенно вернулся к Грэму. Закрутив левое колесо, он развернулся и покатил прочь не останавливаясь, пока не очутился на улице и не вдохнул прохладный вечерний воздух.

Испустив длинный глубокий вздох, он уставился на неоновые вывески главной улицы и безлюдные тротуары.

«Итак, Грэм, – мысленно подытожил он, – ты только что нашел самую нелепую причину отказаться от знакомства с женщиной: у нее есть ребенок».

Сидя в полном одиночестве посреди улицы, он громко рассмеялся. Он мог бы найти миллион причин, лишь бы не сближаться с женщиной, но умолчать о главной: он боялся, как бы кто-нибудь не узнал, что он уже не мужчина.