Невеста принца

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ

Еще солнце не спряталось за горизонт, как Чандлер Хэзлетт в сопровождении родственников и охраны покинул замок Сент-Джеймс. Неудачливого жениха деликатно попросили взять с собой Анни Треваррен, но он ответил отказом.

Наблюдая за его отъездом, Рафаэль вздыхал. Он не мог ни в чем винить Хэзлетта, который пережил сокрушительный удар по своей гордости.

— Ничего себе денек, — прокомментировал Люсиан.

Рафаэль не ожидал увидеть брата, но и не удивился его появлению. Беда не ходит одна.

— Ты предупреждал меня о Федре и Барретте. Я должен был бы прислушаться.

Люсиан стоял рядом, упираясь ногой в амбразуру в стене.

— Полагаю, в этом тоже есть смысл, — тотчас же отозвался он. — По крайней мере, она за пределами Бавии или скоро будет. Федра в безопасности с Барреттом.

Рафаэль невесело хмыкнул.

— Ты прав, — согласился он. — Но в безопасности ли Барретт с нашей сестрой?

Люсиан вымученно усмехнулся.

— Что ты будешь делать без него?

Рафаэль не сразу ответил. С исчезновением Барретта у него появилось ощущение, будто ему отсекли правую руку. Впрочем, теперь у него было время подумать, и он понял, что с ним поступили не так уж жестоко. Барретт пытался говорить с ним о своей любви к Федре, а он не принял его всерьез. Почему-то он был совершенно уверен, — что Барретт признает, как признавал он, невозможности — союза принцессы и простого солдата.

— Возможно, даже лучше, что его нет, — ответил принц после долго молчания. — Зачем Барретту болтаться на виселице рядом со мной? Бавия — моя страна, а не его.

— Действительно, зачем? — согласился Люсиан. — А что ты будешь делать с Анни Треваррен, если ты не против моего вопроса?

Рафаэль внимательно посмотрел на единокровного брата.

— Против, — сказал он — Но я отвечу. Не знаю. Из-за своего уязвленного самолюбия Хэзлетт не позволил Анни взойти на его корабль. ТВ гавани стоит еще один, но я не могу доверить охрану никому, кроме Эдмунда Барретта или ее отца, и я не могу оставить замок.

— Головоломка, — заметил Люсиан. — Полагаю, меня ты не считаешь достойным сопровождать твою возлюбленную мисс Треваррен?

— Да я скорее доверю это вождю мятежной армии, — любезно ответил Рафаэль. — Но это не значит, что ты не можешь уехать один. Твоя нелюбовь ко мне не спасет тебя от них.

— Мне слишком поздно начать доказывать верность и братское сочувствие?

Знакомая просительная нотка в голосе Люсиана болезненно задела Рафаэля, напомнив ему о мальчугане, каким когда-то был его брат. Рафаэль и сейчас считал его ребенком, которого, как и Федру, он не слишком хорошо знал.

— Да, — ответил Рафаэль. — Поздно.

Люсиан помолчал, наблюдая, как солнечные лучи пляшут на глади моря.

— Пусть будет так, — произнес он в конце концов.

Он повернулся и пошел прочь, оставив Рафаэля на командном посту.

Анни ждала приговора в своей комнате. Баулы и сундуки были упакованы, но никто к ней не шел. В восемь часов вечера появилась Кэтлин и принесла на подносе ужин. Девушка не поднимала глаз, пока несла поднос и ставила его на маленький столик возле камина.

— Кажется, ты тоже на меня злишься, — проговорила Анни, страдая от одиночества.

Кэтлин подняла глаза.

— Злюсь? О нет, мисс. Я боюсь за вас. Мятежники больше не будут ждать, и они совсем не такие плохие солдаты, как могло показаться. Они уже в замке, и их очень много. Вы даже не поверите.

Анни без всякого аппетита смотрела на принесенную Кэтлин еду. Ей не хотелось есть, но она знала, что должна есть ради своего ребенка. Теперь ей многое придется делать не так, как хочется, а так, как надо для пользы малыша.

Она села за стол и жестом предложила Кэтлин присоединиться к ней.

— Они ждали, когда закончится свадьба? — спросила она.

Кэтлин взяла второй стул.

— Многие были в числе приглашенных, мисс, — печально ответила она. — Они называли себя друзьями принца. Его кузены. — Она замолчала. — Брат.

Анни со стуком поставила маленькую китайскую чашечку на стол.

— Ты думаешь, Люсиан?..

Кэтлин положила руку Анни на плечо, потому что она уже была готова сорваться с места.

— Не стоит беспокоить принца, — сказала она. — Его высочество давно знает правду.

— Проклятый Люсиан, — прошептала Анни, ощущая жгучую боль от его предательства, хотя оно совершалось и не по отношению к ней.

— Он в самом деле гнилое яблоко, — согласилась Кэтлин. — Но по нему вы не должны судить об остальных мятежниках. Они — обычные люди, вроде Тома Уолкрика.

При упоминании этого имени девушка залилась румянцем.

Сердце Анни встрепенулось, но тут же успокоилось. Значит, тогда, в лазарете, она была права — Кэтлин влюблена в Тома. Неужели нужны еще доказательства?

— Кэтлин, ты тоже из них?

— Нет, — последовал торопливый ответ, и Анни ей поверила. — Но они не сомневаются в победе, мисс, и их вождь назначил цену за голову принца. Они говорят, его повесят еще до конца месяца.

Перед глазами Анни возник Питер Мэтленд на эшафоте. Она опять увидела, как он проваливается в люк. Вот и Рафаэль тоже…

Анни откинулась на спинку кресла, не в состоянии даже притронуться к еде, и закрыла лицо руками.

— Ради Бога, Кэтлин, что мне делать?

Кэтлин убежденно ответила:

— Вы должны сказать принцу о ребенке, — заявила она. — Я знаю, вы хотели это сделать в подходящий момент, но такой момент может никогда не наступить.

Анни медленно встала и кивнула.

— Правильно, — пробормотала она. — Я скажу ему. Сейчас.

— Да поможет вам Бог, — ласково пожелала ей Кэтлин.

После недолгих безуспешных поисков внутри замка, Анни рискнула выйти во двор и увидела Рафаэля на крепостной стене.

Все еще в рубашке и бриджах, она торопливо поднялась по каменным ступеням и, пройдя вдоль зубчатой стены, остановилась рядом с ним.

— Мой корабль приплыл? — спросила она.

— Нет. Но я не теряю надежды, что твой пират-отец заберет тебя отсюда.

— Тебе следует больше бояться Патрика Треваррена, чем мятежников, — сказала Анни дрогнувшим голосом. — Он потребует, чтобы ты поступил с его дочерью по правилам.

Только теперь Рафаэль повернул голову и посмотрел на нее.

— Не сомневаюсь, Патрик будет взбешен, когда узнает, кому достался драгоценный цветок. Но ради твой безопасности будем надеяться, что он появится раньше моих подданных.

Анни закусила нижнюю губу и тотчас выпалила:

— Говорят, они уже здесь, в стенах замка. Мятежники, я имею в виду.

Рафаэль кивнул.

— Не сомневаюсь.

— И Люсиан…

Он поднял руку.

— Я знаю, что мой брат — Иуда. Пожалуйста, не заставляй меня еще раз выслушивать это.

Анни не могла больше молчать о том, что должна была сказать в первую очередь, но ее ужасно расстраивало, что ее замечательная новость немного напоминает дубинку. Тогда она на секунду задержала дыхание, словно пловец перед прыжком в холодную воду и…

— У меня будет ребенок.

Несколько секунд Рафаэль выглядел так, будто Анни столкнула его со стены. Он долго молчал, и для Анни перестала вертеться земля, померкли звезды, и луна с солнцем рассыпались в пыль.

— Ты ошиблась, — с трудом выговорил он.

Анни покачала головой.

— Повторяющиеся обмороки?..

Анни кивнула.

— Есть и другие признаки. Это правда, Рафаэль. Что ты теперь будешь делать?

Ответ Рафаэля ошеломил ее.

— Женюсь на тебе, — ответил он и, схватив ее за руку, потащил к лестнице.

— Отыщи священника и приведи его в часовню, — крикнул он стоявшему впереди солдату.

Неожиданно он повернулся и посмотрел Анни в глаза.

— По крайней мере, у тебя есть подходящее платье, есть вино и свадебный торт, если его не пожрала проклятая саранча.

— Рафаэль…

Он тащил ее вниз по лестнице.

— Никаких девических возражений, — бросил он через плечо. — Мой ребенок должен иметь хотя бы имя, если не отца.

Анни, похолодев, остановилась как вкопанная.

— Что значит «если не отца»?

Рафаэль потащил ее дальше.

— Мы обсудим это позже, мисс Треваррен. А сейчас давайте венчаться.

После этого началась такая спешка, что у Анни не было ни малейшей возможности сказать свое слово, ибо Рафаэль бросил ее посреди двора и скрылся в часовне. Через мгновение раздался звон колоколов, и обитатели замка высыпали наружу узнать, что случилось.

Многие, наверное, решили, что принц сошел с ума, когда он высунул голову в проем колокольни и закричал, что через час в замке Сент-Джеймс состоится королевская свадьба.

Анни хотела этой свадьбы больше всего на свете, но, надевая великолепное платье Федры и фату, она ощущала лишь пустоту в сердце. Рафаэль вел себя как сумасшедший, и, кроме того, он женился на ней из-за ребенка.

Он даже не пообещал уехать вместе с ней из замка и скрыться во Франции, и не предложил разделить с ним будущее.

Спустя полчаса Анни в великолепном подвенечном уборе проследовала по главной лестнице и через большой зал в сопровождении Кэтлин и двух гвардейцев Рафаэля. Двор и часовня были забиты людьми так же, как и на утреннем «спектакле», и у Анни возникло странное чувство, что время повернуло вспять.

Однако на этот раз все было реально. Гремел орган, Рафаэль стоял возле алтаря, рядом с ним — тот же священник. Люсиан поймал ее взгляд, когда она неуверенно помедлила у порога, и Анни увидела такую злобу на его лице, что по спине у нее побежали мурашки.

— Идите к нему, — легонько подтолкнула ее Кэтлин.

Анни робко шагнула к жениху, переполненная ужасом и восторгом. Она боялась будущего и в то же время надеялась на чудо. Рафаэль подал ей руку, и это было знаком того, что он готов поддерживать ее весь остаток пути.

Даже когда она встала рядом с Рафаэлем и ощутила его рядом, такого сильного и уверенного в себе, Анни больше всего на свете не хотела, чтобы это был сон. Если, проснувшись, она опять окажется одна в своей комнате, ей этого не вынести.

Анни вслушивалась в каждое слово, которое произносил священник, украдкой поглядывая на Рафаэля. Священник обратился к собравшимся, спрашивая, нет ли у кого-нибудь возражений против того, чтобы эти двое людей объединились в священном союзе, и Анни затаила дыхание.

Хотя на скамейках тотчас началось шушуканье, достаточно было Рафаэлю обернуться и бросить на прихожан предупреждающий взгляд, чтобы никто ничего не сказал.

Анни ответила, когда наступил ее черед, и постаралась думать только о свадебной церемонии.

Наконец священник объявил Рафаэля и Анни мужем и женой и сказал:

— Поцелуйтесь.

Рафаэль наклонился к ее губам и прошептал:

— Моя принцесса Анни.

Потом он поцеловал ее, но так сдержанно и целомудренно, что Анни широко открыла глаза и в изумлении уставилась на него.

Он рассмеялся и, взяв ее руки в свои, сказал вполголоса:

— Не беспокойся, любовь моя. Впереди у нас брачная ночь.

Отчаяние охватило душу Анни, словно ангел смерти задел ее своим крылом. Рафаэль говорил так, как будто впереди у них нет ничего, кроме этой ночи.

Это было нестерпимо для Анни. Ей всегда было тяжело думать о расставании с Рафаэлем, но теперь, когда он стал ее мужем… Она не могла представить себя отдельно от Рафаэля, и на мгновение ей показалось, что земля уходит у нее из-под ног.

После торжественной церемонии венчания был устроен импровизированный прием в замке. Рафаэль казался оживленным, даже жизнерадостным, пил кубок за кубком и пел веселые песни с друзьями и солдатами. Казалось, его не тревожило, что среди них были его враги.

Анни, со своей стороны, мечтала поскорее остаться наедине с молодым мужем. Она не хотела терять ни одного мгновения.

Все пели и пили. Анни улыбалась и принимала поздравления от людей, которые наверняка злословили на ее счет в темных уголках зала. Когда цыгане заиграли на скрипках, она пошла танцевать с Рафаэлем и танцевала без устали в своем великолепном платье.

Было уже далеко за полночь, когда Рафаэль наконец подал Анни руку и повел ее к каменной лестнице. Под шумные приветствия он подхватил ее на руки и понес на второй этаж. Анни покраснела. Она не всегда заботилась о соблюдении приличий, как того требовали монахини в монастыре святой Аспазии, но на виду у всех отправляться в брачную постель было все-таки неловко.

Рафаэль, однако, не пошел ни в свои, ни в ее покои. Вместо этого он размашистым шагом миновал коридор, и Анни с удивлением заметила, что он ни капельки не пьян. Пение, тосты и шумное веселье были данью обычаю.

— Куда ты меня несешь? — спросила она, считая такой вопрос вполне обоснованным.

Рафаэль улыбнулся.

— Подальше отсюда, — ответил он, опуская ее на ноги и шутливо хмурясь. — Ты, я чувствую, уже ешь за двоих.

Анни засмеялась.

— Грубиян! Джентльмен не должен замечать вес дамы.

Он взял ее за руку и пошел вперед, ведя ее за собой.

— Я воздержусь, — произнес он, — от очевидного ответа на это замечание.

Вскоре они вышли к одной из множества боковых лестниц замка и спустились вниз. Они попали в сад, и Анни с удовольствием почувствовала мягкое прикосновение капелек дождя к коже. После жары в переполненном зале и беспрерывных танцев, ощущение было на редкость приятным.

За садом их ждала двуколка, запряженная одной лошадью. Конюх прикоснулся к полям шляпы в знак почтения.

Рафаэль подсадил Анни и сам сел рядом с ней. Потом взял вожжи.

— Запомни, — сказал он, положив монету в крепкую руку, — ты нас не видел.

Конюх засмеялся и вновь прикоснулся к шляпе.

Карета тронулась и покатила через фруктовые сады. Впереди Анни различала очертания леса, иногда она видела блестящую гладь озера. Нетрудно было догадаться, что Рафаэль везет ее в скромный домик, где он преподал ей первый урок наслаждения.

Она положила голову ему на плечо.

В домике все было приготовлено заранее: горели лампы, простыни сияли свежестью, одеяла были откинуты, в камине пылал огонь.

Рафаэль перенес Анни через порог, как требовал обычай, и ее сердце переполнилось радостью, когда она оглядела их уединенное убежище.

— Я хотела бы остаться здесь навсегда, — вырвалось у нее.

Рафаэль, стоявший сзади, поцеловал ее обнаженное, влажное после поездки в тумане плечо.

— Навсегда — это слишком долго.

Анни вздрогнула и повернулась к нему.

— Почему ты женился на мне?

Он нагнулся и прикоснулся к ее губам.

— Не спрашивайте, принцесса. Я люблю вас, и, если эта ночь — все, что дарит нам судьба, постарайся сделать ее такой прекрасной, чтобы сохранить о ней самые нежные воспоминания.

Анни не могла говорить, ее глаза были полны слез, а сердце разрывалось от горько-сладостных чувств, которые она никогда не испытывала прежде, и которым не было названия. Она затрепетала, когда Рафаэль повернул ее к себе спиной и начал расстегивать маленькие пуговки на платье.

Справившись с задачей, он потянул тонкую ткань вниз сначала с плеч, потом с талии и бедер. Великолепное платье легло у ее ног блестящим облаком, и Анни, прежде чем переступить через него, повернулась лицом к Рафаэлю.

Она стояла в отблесках пламени, и Рафаэль пожирал ее глазами. Анни поднялась на цыпочки, поцеловала его легчайшим из поцелуев.

Он застонал, когда Анни храбро сняла с него фрак и галстук, отстегнула и отбросила прочь тугой воротничок. Когда она распахнула его рубашку, он сжал ей руки и притянул ее к своей груди.

— Анни… — хрипло проговорил он.

Она тряхнула головой.

— Не надо, Рафаэль. Не говори ничего ни о завтрашнем дне, ни о следующей неделе, ни о следующем годе.

Рафаэль прижал ее руку ко рту и поцеловал в ладонь, зажигая огонь в ее крови. Он молча прокладывал губами путь от запястья с нежной кожей до атласного углубления в локте, и Анни трепетала всем телом.

Почти неслышно она проговорила его имя.

Но он отверг быстрое соединение, о котором она умоляла его, и продолжал находить и целовать самые чувствительные и нежные местечки на ее теле. Когда он наконец положил ее на кровать, то принялся целовать ямочки под коленями, сводя ее с ума.

Рафаэль снимал с Анни последние одежды, но делал это так долго, что, когда Анни осталась без ничего, она дрожала, как в лихорадке.

Принц торопливо сорвал с себя одежды и в танцующих бликах пламени показался Анни похожим на торжествующего удачу дикаря, возвращающегося с охоты. Анни потянулась к нему, и он упал на нее, уткнувшись лицом ей в шею, как бы впитывая ее запах и запоминая нежность тела. Мгновением позже он, издав хриплый первобытный крик, скользнул ниже и приник к ее соску.

Анни вскрикнула от восторга, и ее тело выгнулось, приветствуя и приглашая его, но Рафаэль не спешил закрепить их супружество. Он медленно поглаживал ей бок, бедро, ноги, не отпуская, но ни на мгновение не выпускал из внимания ее Грудь.

Она уже только молча перекатывала голову по подушке, но Рафаэль лишь передвинулся к другому соску и начал его жадно покусывать.

Анни совсем обезумела, когда он коснулся губами ее живота. Она заметалась, как дикое существо, вырвавшееся на свободу, когда он взял ее ртом, и, вцепившись в его волосы, старалась прижать его к себе еще крепче.

Он оторвался от нее за секунду до того, как она готова была взорваться изнутри, и посмотрел на нее своими темно-серыми глазами, в которых ничего нельзя было прочитать.

— Рафаэль, — выдохнула она, изумленная, что может еще что-то сказать. — Я люблю тебя. Я очень хочу тебя.

Рафаэль поднялся над ней, и от его рта, когда он поцеловал ее, исходил запах ее плоти. Прикосновение, вначале легкое, быстро перешло в сражение, в котором не могло быть победителя.

С еле слышным стоном он опять оторвался от нее и пристально посмотрел ей в глаза. Она почувствовала, как его крепкая трепещущая плоть упирается в нее.

— Анни? — спросил Рафаэль.

— Да, — ответила она, откидывая голову и приподнимая бедра, чтобы облегчить своему мужу путь внутрь ее лона. — О да!

Рафаэль ворвался в нее с такой силой, что Анни вскрикнула и еще крепче прижалась к нему.

Завершение королевской свадьбы было великолепным и яростным, как любовная схватка молодых бархатистых пантер где-нибудь в необитаемых джунглях. Тела супругов вновь и вновь соединялись, наливаясь силой, и, наконец, они слились воедино, растворившись друг в друге.

Усталые, они заснули, не разъединяя рук и ног. Наслаждение было таким полным, что они мгновенно провалились в абсолютную темноту.

Когда они проснулись, то вновь любили друг друга с таким неистовством, будто боялись, что их вот-вот разлучат, и вновь возвращались в поглощавшую их тьму.

Ночью дождь прекратился, но на рассвете пошел снова. Рафаэль разжег огонь в камине и вернулся в постель к Анни.

Весь день они любили друг друга и спали, не вспоминая о мире за стенами их заколдованного убежища. Они разговаривали, ели то, что приготовили для них, и открывали друг другу самые потаенные глубины своих сердец.

Это тревожное волшебное время дало Анни все, что она когда-либо просила у неба.

Они спали глубокой ночью, опьяненные вином страсти, когда внезапно раздался грубый стук в дверь.

Анни уселась в постели, а Рафаэль вытащил из-под кровати пистолет.

В следующий момент деревянная доска возле ручки разлетелась в щепки, и дверь с треском распахнулась.

В лунном свете показался разгневанный Патрик Треваррен.

— Черт побери! — взревел он. — Так это правда!

Рафаэль положил пистолет и, чиркнув спичкой, зажег лампу.

— Попридержи язык, Треваррен, и не говори ничего, что может разлучить тебя с твой дочерью. Анни — моя жена.

Анни кивнула, выглядывая из-под простыни.

У нее был красивый отец, высокий, плотно сбитый, с темно-синими глазами и крепкими белыми зубами. Тронутые сединой темные волосы на затылке были стянуты тонким кожаным ремешком.

— Твоя жена? — требовательно переспросил Патрик, закрывая дверь перед своими спутниками, которые, Анни не сомневалась, ворвались бы в домик с вылезшими на лоб от любопытства глазами, если бы могли. — Это правда, Анни Треваррен? Только без твоей чепухи.

— Правда, папа, — до странности смиренно ответила Анни. — Мы с Рафаэлем позавчера обвенчались. Можешь спросить у священника в замке, если не веришь.

— Спросить у священника, — усмехнулся Патрик. — Не похоже, что я смогу это сделать. Им хватает, о чем думать в замке. Скоро там будут мятежники.

Рафаэль скатился с кровати и начал лихорадочно одеваться.

— Что случилось?

— Они идут к замку, только и всего. Похоже, утром будут на месте.

— Увези ее, Патрик, — попросил Рафаэль, заправляя рубашку в штаны и не обращая ни малейшего внимания на Анни. — Прямо сейчас.

Патрик строго взглянул на дочь и повернулся спиной к кровати.

— Надень что-нибудь, дочка. Я хочу, чтобы ты была на борту «Колдуньи» до восхода солнца.

Анни неуклюже повиновалась, не в силах справиться с охватившим ее ужасом.

— Почему никто не пришел за мной? — спросил Рафаэль то ли себя, то ли Патрика, то ли судьбу и хватаясь за пистолет, из которого чуть не застрелил своего тестя.

Патрик смутился.

— Вы были с новобрачной, — кашлянув и слегка покраснев, напомнил он принцу. — Кроме того, они, возможно, сами веселились.

Анни натянула простое платье, которое кто-то (наверное, Кэтлин) принес сюда вместе с едой и чистыми простынями. Она была совершенно спокойна, когда Рафаэль обнял ее и крепко поцеловал.

— Я люблю вас, Анни Треваррен Сент-Джеймс, — проговорил он. — Берегите моего сына.

После этого он повернулся и решительно вышел вон, а Анни хотела броситься за ним, но отец остановил ее.

Анни, рыдая, рвалась из его рук, но Патрик только крепче прижимал ее к своей груди.

— Что делать, дорогая. Я знаю, знаю. Я все знаю. Но я не могу позволить тебе броситься в пасть льву.

Анни залилась слезами и вновь попыталась высвободиться из его рук, но Патрик схватил ее в охапку и вытащил из домика. Карета стояла во дворе, но лошади уже не было. На ней ускакал Рафаэль.

В отдалении, среди деревьев, их ждали другие лошади и молчаливые люди.

— Папа, — взмолилась Анни, когда отец усадил ее в седло и сам устроился сзади, ты должен остановить Рафаэля. Пожалуйста! Они убьют его.

— Я вернусь и сделаю для него все, что смогу, — пообещал Патрик, тронув лошадь. — Но в первую очередь надо увезти тебя отсюда, и чем сильнее ты будешь сопротивляться, тем больше времени на это уйдет.

Анни затихла, потом тихо заплакала.

Отряд пробрался в замок через лаз, который нашла Анни, и убежал тем же путем, проведя лошадей по очереди через двое ворот. Спускаясь по склону холма, они встретили одинокого всадника.

Патрик быстрым движением поводьев развернул своего коня, чтобы оказаться между Анни и незнакомцем.

— Кто ты такой? — спросил он тоном, не допускающим возражений. — Назови свое имя.

— Эдмунд Барретт, — ответил знакомый голос. — Я служу принцу, и, если вы его враги, лучше убейте меня, потому что я назад не поверну.

В Анни проснулась надежда, и она торопливо проговорила:

— Мистер Барретт — самый близкий друг Рафаэля, папа. Он ему нужен.

— Тогда проезжай, — согласился Патрик, — но будь осторожен. Этой ночью в замке Сент-Джеймс тебя ждут неприятности.

— Для меня это не новость, — решительно ответил Барретт.

— Погодите, — взмолилась Анни, когда капитан дворцовой стражи собрался уже ехать дальше. — Что с принцессой? Она в безопасности? Здорова?

Анни показалось, что мистер Барретт улыбнулся, хотя из-за темноты она не была в этом вполне уверена.

— В безопасности, здорова и в ярости, — ответил муж Федры. — Моя жена в Париже с моими друзьями, учится терпению.

Анни кивнула и с удовольствием, вопреки всему, представила себе забавную картину, которую нарисовал Барретт.

— Желаю удачи, сэр, и благодарю за возвращение.

— Иначе и быть не могло, — ответил Барретт, элегантно отдал ей честь и поскакал к замку.

Анни стало спокойнее. Теперь она знала, что Рафаэль не один. Конечно, мистер Барретт мало что сможет сделать, и вполне вероятно, что он погибнет вместе с принцем вместо того, чтобы спасти его.

Сильные руки Патрика крепко держали дочь, пока лошади спускались вниз по склону холма и мчались по берегу в противоположную от Моровии сторону. Перед самым рассветом они добрались до отмели, где их ждала лодка.

Измученная и почти безразличная ко всему, Анни уже не сопротивлялась, когда ее перенесли в лодку. Приказав людям ждать и следить за лошадьми, как за самым ценным, что у них осталось, Патрик сдвинул шлюпку с песка, ловко вскочил в нее и взялся за весла.

Анни Треваррен была спасена, но в эти мучительные, отчаянные минуты она не думала о своем спасении.

— У тебя ребенок, — мягко, но твердо напомнил ей Патрик, пока они плыли по темной воде, в которой отражались звезды. — Думаю, этой причины достаточно, чтобы цепляться за жизнь сердцем, руками и даже зубами.