Невинная оговорка

30

Финн отнёс тарелку с рёбрышками, приготовленными для Натана, на кухню. По крайней мере, та любовь, с которой я готовила их, не будет потрачена впустую. Несмотря на то, что Финн уже несколько недель живёт в этой квартире, пол был всё ещё завален коробками. Некоторые кухонные шкафчики были открыты, я их прикрыла.

— Финн, ты практически ничего не распаковал, с тех пор как я в последний раз была у тебя.

— Я делаю всё, что могу. У меня сейчас переходный период, — произнёс он безучастно, будто хорошо заученную фразу, и вышел из комнаты. Затем вернулся с парой шерстяных носков в руках. — Садись.

На одном стуле были свалены в кучу руководство по фотографии, биография Джорджа Штейнбреннера [22] и диск с фильмом Таинственный сад [23]. Второй приютил проигрыватель, коробку с конструктором «Лего» и зелёную армейскую куртку.

— Куда?

Он подошёл ко мне, поднял меня за талию и усадил на рабочую поверхность кухни.

Я захихикала, а его лицо озарила улыбка. Он надел на мою ногу носок, спустив верхнюю его часть до лодыжки. Я ощущала себя, будто скользнула под тёплое одеяло после долгого и холодного дня, и меня не заботило, пострадает ли от этого мой свежий педикюр. Я осознала, что не чувствовала удушающей жары.

— Ты починил обогреватель?

Он мне подмигнул.

— Сегодня утром. С тех пор я в раю. Такое чувство, что этот день может стать лучшим в моей жизни.

Я видела это в его глазах — прямо сейчас он был счастлив.

Он надел на меня второй носок.

— Вот. Или эти носки, или мои кроссовки 44 размера.

— О, я буду в них как на лыжах.

— Да, а в носках — нет, — он широко улыбнулся.

— Это мило, — я обняла его за шею и притянула его к себе для поцелуя. — Спасибо.

— Нет проблем, принцесса, — сказал он и подошёл к тарелке с рёбрами. Хорошо, что он отошел, потому что не уверена, что смогла бы скрыть когда-то очень милое, но на данный момент наводящее уныние воспоминание, которое отразилось на моём лице.

— Я не Принцесса.

— Тогда ты Горошина.

Финн открыл микроволновку, но тарелка была слишком большой и не поместилась бы в ней. Его взгляд молил о помощи.

— Может, съедим только половину?

Закатив глаза, я спрыгнула с рабочей поверхности, игриво оттолкнула его с пути.

— Я не для того часами над ними ворковала, чтобы потом просто подогреть их в микроволновке, — сказала я включив духовку. — Всего пару минут, и они снова будут тёплыми.

— Понятно, — произнёс он, почесав шею сзади. — Я же говорил тебе, что кухня меня ненавидит.

— Кухня подобна женщине, — сказала я, облокотившись на кухонный шкафчик. Не знаю, откуда я это взяла, но продолжила, развивая эту мысль. — Ты не можешь просто завалиться на туда и сразу же успешно приготовить изысканное блюдо. Потребуется время, чтобы исследовать её, изучить её содержимое, поэкспериментировать с приправами и пропорциями.

Он стоял в другом конце комнаты с улыбкой на лице.

— Значит, судя по твоему примеру, ты — изысканное блюдо?

— Нет… — я уже хотела пуститься в более подробные объяснения, но, запнувшись, поняла, что он надо мной шутит. — Я просто тебе говорю, не мешаться под ногами и не бренчать попусту кастрюлями и сковородками.

Он пожал плечами.

— Просто иногда кастрюли и сковородки хотят немного побренчать, иногда к ним присоединяется даже кухонная лопатка…

— Ага, всё понятно, — смеясь, сказала я. — Ты хотя бы знаешь, что из себя представляет кухонная лопатка?

— Хм, — он пошёл прямо на меня, у меня задрожали колени. Воспоминание о том, что случилось в прачечной, всплыло в памяти слишком быстро. Он потянулся за мою спину, и затем продемонстрировал мне его кухонную лопатку. С улыбками на лице мы смотрели то на эту кухонную утварь, то в глаза друг друга.

— Это она? — уточнил он.

— Да.

— Повернись.

— Нет. Давай сначала закончим с едой.

Он не сдвинулся с места, выражение его лица было игривым, но намерения решительными.

— Ладно, — согласилась я и повернулась лицом к рабочей поверхности. — Только будь нежн…

Он шлёпнул меня по попке, не очень больно, я захихикала.

— Лучше? — спросил он.

Я честно ему кивнула.

— Благодарю. Ты вправду знаешь, как порадовать девушку.

— Всегда к твоим услугам, — подмигнул он. — Хочешь, устрою тебе экскурсию по квартире?

Несмотря на то, что мы здесь занимались сексом, я так и не видела его спальни. То, что я прямо сейчас находилась у Финна, уже само по себе подразумевало, что моё решение принято.

— Ладно… только…

— Просто экскурсия. Обещаю, — сказал он, подняв ладони вверх.

Я кивнула, испытывая благодарность, что он смог прочесть мои мысли. Я отправила рёбрышки в духовку и проследовала за ним. Он открыл одну из дверей в маленьком коридорчике. Я сразу же ощутила резкий запах. Пол был застелен клеёнкой и завален банками с краской. Одна стена была наполовину расписана, на ней были изображены лошади.

— Марисса хотела лошадей, — объяснил он.

— Ты сам их нарисовал? — спросила я. Конечно, это не была фреска Микеланджело, но это показывало, насколько Финн предан своей дочери.

— Она делала наброски вместе со мной. Некоторые её вещи уже здесь. Я планировал перевезти остальное после Дня Благодарения.

Я в задумчивости почесала бровь.

— Но теперь уже нет.

— Наш дом продан, поэтому им в любом случае придётся переехать. Ну, то есть, безусловно, я помогу Кендре найти… — какое-то время его взгляд блуждал по комнате. — Мы ещё не обсуждали детали.

Мне стало любопытно, и я заглянула в коробку у двери. Всё это было реальностью: раскраска Холодное сердце, Шопкинсы [24], розовые носочки.

— Не надо, — сказал он, пристально вглядываясь в меня.

— Не надо, что?

— Это бы в любом случае произошло, Сэди. Это не твоя вина.

Я заправила прядь, выбившихся волос, за ухо. Однажды я была маленькой девочкой, у которой были хреновые родители. Пока я росла, я пришла к выводу, что лучше бы мой отец развёлся с матерью и положил конец страданиям их обоих.

— Может, тебе следует немного притормозить? Дать Кендре возможность свыкнуться с этой мыслью?

Он покачал головой.

— Она убедит себя, что я изменю своё решение. Она всегда так делает. Ты бы хотела, чтобы тебя водили за нос?

Если не брать в расчёт последние месяцы, я не сталкивалась с двусмысленностью в наших отношениях с Натаном.

— Думаю, нет.

Он закрыл дверь.

— Не самом деле, тут особенно не на что смотреть, ни в этой комнате, ни во всей остальной квартире.

Стены следующей комнаты были чисто белыми. Справа от письменного стола три большие картины. Это были фотографии, они стояли, прислонившись к стене.

— Это твои работы? — спросила я, входя внутрь.

— Я не настолько претенциозен, чтобы повесить их на стену, — а затем добавил. — Честно говоря, не знаю, куда их пристроить.

На первом фото был изображён солнечный пейзаж и ступеньки Юнион-сквер. Размытый силуэт мальчика-подростка, взмывшего в воздух на своём скейтборде и перелетевшего перила.

Его друзья тоже на скейтах застыли в движении. Женщина, сидящая на ступеньках с сэндвичем в одной руке и электронной книгой в другой. Кто-то из прохожих говорил по телефону, кто-то наблюдал за подростками, кто-то общался между собой. Справа мужчина сидел на складном стульчике в окружении картин с ценниками. Финн сумел в точности и деталях запечатлеть обычный день в парке на станции метро 14 улица.

— Это мой босс в день, когда я уволился с работы, — сказал Финн, привлекая моё внимание к следующей фотографии. Седовласый мужчина сидел, опираясь локтем о стол, он удивлённо приподнял бровь, его губы были плотно сжаты в тонкую линию, а лицо представляло собой топографическую карту его жизни, оно было усеяно оспинами и глубокими морщинами.

Я уставилась на Финна.

— Ты уволился… а потом сфоткал его?

— Я хотел запомнить этот день на всю оставшуюся жизнь. Я принёс камеру с собой в офис и щёлкнул его без разрешения. Технически это не самый лучший мой снимок, потому, что был сделан очень быстро, но выражение лица моего босса говорит само за себя.

— Он выглядит злым и раздражённым.

— Так оно и было, из-за фото и моего ухода. Я, было подумал, что он разобьёт мою камеру, но он просто сказал мне выметаться.

— А тебе не было страшно увольняться? — поинтересовалась я. Кабинет его босса был роскошным, абсолютно белым с остроугольной мебелью и видом на реку. Его наградами была завалена целая полка.

— У меня в крови бушевал скорее адреналин, чем страх.

— Почему ты это сделал?

Он не ответил, я повернулась, посмотреть на него.

— Я просто хотел перемен.

— В последнее время в твоей жизни случилось много перемен.

Он пожал плечами.

— Кендра любит постоянно указывать на это. Я работаю сам на себя, сам себе хозяин. Я не понимаю, в чём проблема.

— Ну, я думаю, когда у тебя есть семья и маленький ребёнок…

— Я никогда их не подведу. Финансово так точно. Я прилично зарабатывал и смог многое отложить. Я не поддался соблазну покупать всякую материальную ерунду, как мои коллеги, — доказывая свою правоту, он указал на практически пустую комнату. На полу стояли две коробки, подписанные инструменты и офис. — Ты сама прекрасно всё видишь.

Наши взгляды медленно переместились к последней фотографии, на которой молотый кофе был рассыпан на, казалось, знакомом полу.

— Этот снимок был сделан здесь?

— Ага, — усмехнулся он. — Подтверждение того, что на кухне я, как слон в посудной лавке. Кендра обычно готовит мне кофе.

— Также поступает и Натан. Даже когда кофе на две кружки не хватает, он варит одну и оставляет её для меня.

Несмотря на то, что все эти три фотографии вызывают те или иные эмоции, ярко выраженной связи между ними не было. На письменном столе лежала ещё кипа фотографий 10 на 15 см. На верхней, был изображён терьер, привязанный к скамейке в парке. Что было изображено на остальных, можно было определить по торчащим кончикам — палец, покрытый морщинками, ржавая велосипедная цепь, лепесток розы.

Я заметила, что Финн на какое-то время умолк.

— Извини, — сказала я, осознав, что мой последний комментарий был о Натане. — Мне не следовало углубляться в детали.

— Почему нет?

— Это странно.

— Всё, что с нами происходит, довольно странно. Если мы не сможем об этом разговаривать, это может навредить нашим отношениям.

— Это зрелое замечание.

— Ведь это логично?

Мне стало бы легче, если бы отпала необходимость задумываться и редактировать каждое моё высказывание.

— Логично, — согласно кивнула я.

Он подошёл поближе и крепко меня обнял.

— Я хочу, чтобы ты чувствовала себя комфортно и могла говорить о том, что чувствуешь. Даже если сначала будет трудно это сделать. Я понимаю, любовь не может испариться за одну ночь.

— Ты всё ещё любишь Кендру?

— Я говорил о вас с Натаном.

— Понятно, — моргнув, произнесла я. Даже если это не совсем приятно, не думаю, что хотела бы, чтобы он внезапно разлюбил Кендру. Любовь не может резко угаснуть после стольких лет брака. — Так любишь её или нет?

Он отвёл взгляд. Ему понадобилось время, чтобы ответить, будто он не знал, что сказать, или ещё недостаточно над этим поразмыслил.

— Конечно, люблю. Она же мать моего ребёнка. Она моя жена уже почти восемь лет. Но мои чувства к тебе совершенно иные, к Кендре я никогда такого не испытывал, — он сжал меня в объятиях.

Ткань нашей короткой истории с Финном блестящая, сотканная из новых жизненных переживаний, романтики, похоти — но больше всего из открывающихся возможностей. Как новое начало. С Натаном же меня связывают нити более крепкие, но поблёкшие. Они долгое время удерживали нас вместе. Они выдержали споры, несчастье, разочарование, но были также и приключения, и минуты абсолютного счастья. Как, например, в тот день, когда Натан с боем вытащил меня из постели после снежной бури на прогулку. Всю дорогу до Центрального парка я на него дулась, укутанная в шарф, вязаную шапку и перчатки. Натан на этом настоял, а я ворчала.

Каким-то чудом, он знал, что этот день окажется волшебным. Мы катались на коньках, взявшись за руки, глазели в витрины магазинов на Пятой авеню и устроили бой снежками, в котором я проиграла из-за безудержного смеха. У нас с Финном пока ещё не было таких воспоминаний.

Очарование состояло в том, что они ждут нас впереди, но будут иными. И само по себе это новое начало может превратиться в прекрасное воспоминание. Ничто из того, что было или будет не является лучшим, я понимаю, что Финн имел в виду сказав об ином.

Финн выпустил меня из своих объятий.

— Осталась ещё одна комната…

— Ванная что ли? — пошутила я.

Духовка просигналила, мы рассмеялись.

— Вмешательство Всевышнего, — прокомментировал он, поцеловав меня в макушку. — Давай поедим. Пахнет чертовски вкусно.

Идя на кухню, я думала о том, что Финн употребил слово отношения всего минуту назад. Я не сразу заострила на этом своё внимание, значит, меня оно не испугало.

Финн освободил стол и стулья. Я достала тарелки и столовые приборы. Я была знакома с его кухней, так как помогала здесь всё расставлять. Вполне вероятно, что я знаю её даже лучше, чем жена Финна.

— Чем я могу помочь? — спросил он, пока я накрывала на стол.

— Садись. Позволь я обслужу тебя.

Он ни на секунду не отрывал свой взгляд от меня. Я достала две бутылки пива. Я бы лучше выпила ещё вина, но вина у Финна не было, а мысль о том, чтобы сходить к себе за вином, отозвалась болью в груди. Я разложила еду по тарелкам.

— Извини, что без зелени, мне пришлось выбросить салат.

Он схватил меня за руку и усадил к себе на колени.

— Скажи это снова.

Я удивлённо приподняла бровь и задумалась. Я поняла, о чём он просил, но вслух не произнесла.

— Мне пришлось выбросить салат?

Он покачал головой, довольный, ожидающий.

— Позволь я обслужу тебя.

— О да, — он разместил свою руку у меня между ног. — Скажи это снова.

Я стала извиваться, но он крепко меня держал.

— Позволь я обслужу тебя.

Кончиками пальцев он стал дразнить мой клитор. Я резко вдохнула, его взгляд метался от моих губ к глазам и обратно.

— У меня на примете несколько способов, как я хочу, чтобы меня обслужили.

Бедром я почувствовала, как он затвердел. Я накрыла его руку своей, они стали двигаться в унисон. Это было так замечательно, так легко.

Он перевернул свою руку, переплёл свои пальцы с моими и поцеловал костяшки моих пальцев.

— Тебе нужно поесть. Если мы продолжим в том же духе, не могу обещать, что у нас будет возможность поужинать.

Он отвёл от меня взгляд. Его самоконтроль мог рухнуть в любой момент, это было написано у него на лице. Но я ценила то, что он остановился, чтобы сперва меня накормить, поэтому поцеловала его в щёку. Я попыталась встать, но он удержал меня за талию.

— Можешь остаться здесь. Просто сильно не крутись.

Я улыбнулась, легонько толкнув его локтем под рёбра, и перенесла вес своего тела на одно его бедро.

— А как мне кушать и не двигаться?

— Сейчас увидишь, — он взял рёбрышко в руку и сначала дал мне откусить.

Я с удовольствием ещё и слизала сок барбекю с его пальцев.

— Мм-м.

Он же со стоном удовольствия поглощал мясо. А проглотив, пошутил.

— Я не жалею, что обездвижил тебя.

Я хрипло рассмеялась его неожиданной шутке.

— Врунишка.

Мы съели ещё немного рёбрышек. Я уже наелась, поэтому прислонилась к его твёрдой груди, пытаясь устроиться поудобнее, она была каменной.

— Полагаю, ты уже нашёл тренажёрный зал.

— Я записался в Equinox. Я подумал, что будет не совсем разумно записываться туда, куда ходите вы.

Я в удивлении приподняла бровь, но Финн не мог видеть выражение моего лица. Мы с Натаном ещё шутили на эту тему, в этом тренажёрном зале всё было таким же, как и в том, который посещали мы, оборудование и всё прочее, только абонемент стоит в два раза дороже.

— Как часто ты туда ходишь?

— Прямо сейчас почти каждый день. Навёрстываю упущенное.

— Что ты имеешь в виду?

— Мотаясь между работой, Кендрой и Мариссой, в Коннектикуте я не мог уделять тренировкам столько времени, сколько хотел, — он запил еду пивом. Когда он сделал глоток, его тело качнуло меня вперёд-назад. — Я ещё бегаю по набережной Ист-ривер. А ты бегаешь?

— Нет, — ответила я, умолчав о том, что Натан пытался привлечь меня к бегу, но бег меня изматывает, не зависимо от выбора местности.

— Давай завтра вместе побежим. Если выйти пораньше, там будет практически безлюдно.

Там такая красотища!

— А сейчас не холодно для бега?

— О, там чертовски холодно, — сказал он, издав смешок. — Но не волнуйся, малышка, я тебя согрею.

Кончиком пальца я выписывала восьмёрку на его бедре. По какой-то причине, когда Финн говорил о беге, он уже не казался таким уж изматывающим, наоборот, очень даже весёлым занятием.

— И что потом?

Он не замешкался ни на секунду.

— Потом мы закажем весь завтрак в закусочной. Набьём желудок картофельными оладьями до отказу, пока нам не станет совсем плохо. Мы будем мило макать их в яичницу — глазунью и кормить ими друг друга, пока нашей официантке не станет совсем плохо.

Я очень широко улыбнулась, меня распирало от радости, я уже почти смеялась.

— А потом?

— Ну, возможно, нам всё-таки удастся вернуться сюда. Мы будем наевшимися и потными.

— Наевшимися и потными? — я сморщила нос. — Вот какой парочкой мы будем в твоём представлении?

— Оставайся со мной, — сказал он и посмотрел в направлении гостиной. — В прихожей я с радостью сорву с тебя всю одежду, закину тебя на плечо и отнесу в душ. Я возьму тебя там, потом на кухне, потом по всей квартире. А потом уже наступит обеденное время, и мы пойдём куда — нибудь развлечься. Тебе нравится Музей Естествознания?

— Думаю, да. Я уже давно там не…

— Он самый лучший. Там очень интересно, совсем не претенциозно. А потом купим на улице хот-доги и немного прогуляемся пешком.

— Хот-доги? После такого-то завтрака?

— Счастливые люди едят очень много, знаешь ли.

Мы одновременно рассмеялись. Когда его дыхание пришло в норму я спросила.

— Что дальше? — я повернулась посмотреть на него. — Подожди, дай угадаю. Пицца?

Он чмокнул меня в носик.

— Если это то, чего ты хочешь.

Я снова повернулась лицом к столу. Его тарелка была уже почти пустой, моя — всё такая же полная.

— Это просто замечательная фантазия, Финн. Спасибо.

— Ей не обязательно оставаться фантазией. Только скажи.

Меня не удивило его предложение, но в каком же мире живёт Финн, если считает, что мы можем осуществить это уже завтра? Мне нравится, что он хочет провести со мной целый день, но мы говорим о серьёзных вещах, и нужно реально на них смотреть.

— Я говорю о том, что мне завтра нужно на работу. Ты же знаешь об этом? Завтра ведь четверг.

— А мне нужно ехать в Коннектикут, — он пожал плечами. — Я могу всё отменить, а ты можешь взять выходной.

— Допустим, — уступила я, хотя это было невозможно, ведь я уже взяла выходной сегодня. — А что дальше? Я же не могу постоянно брать выходные.

Он притих. Я ждала его ответа, но вскоре стало ясно, что он не собирается отвечать.

Я разрушила то весёлое настроение, в котором мы только что пребывали, но это к лучшему. Нам следует подумать, как сложится наша жизнь за пределами этой квартиры, не за закрытыми дверями.

— Как обстоят дела с твоей работой? — спросила я.

Он передвинулся подо мной.

— Если ты волнуешься о финансах, то не стоит, я и раньше распоряжался семейным бюджетом, так что с этим я разберусь. А пока у меня есть сбережения и инвестиции.

— Я не волнуюсь, просто мне интересно, — своей ступнёй я погладила его по ноге, чтобы показать, что я не собираюсь его пилить по этому поводу. — Ты хочешь зарабатывать на фотографиях? Как идут дела с тех пор как мы в последний раз говорили об этом? А что с тем заказом, который ты получил?

— Эта работа связана с книгами, — ответил он уже веселее. — Хотя я в ней не уверен.

— Почему? — моя голова уютно устроилась под его подбородком.

— Я хочу всё делать правильно, а для этого мне нужно более новое оборудование, если я хочу быть более конкурентоспособным. Я хочу превратить тот офис в студию. Уже прошло много времени с тех пор, как я занимался этим профессионально, сейчас я чувствую себя любителем.

Я посмотрела ему в глаза. Я была одновременно рада и обеспокоена тем, что он хотел осуществить свою мечту. Я не много знала о биржевом рынке, но слышала, что иногда случаются обвалы, и если он вложил туда деньги, надеюсь, он знает, что делает. Не так-то просто отказаться от такой стабильной работы. Я, например, никогда не смогу так поступить. Но я прекрасно помню того длинноволосого художника, которого я повстречала в кофейне, и моё сердце наполняется радостью. Я поцеловала его подбородок.

— Сделай это. Когда ты снимал меня, ты был великолепен.

Он улыбнулся. Внешне он оставался спокойным, возможно волнение бушевало где-то внутри. Вся его жизнь в одночасье перевернулась с ног на голову: он ушёл с работы, его браку пришёл конец. Но и не менее значимые вещи также меня интересовали, например, то, что он посещает чрезмерно дорогой тренажёрный зал при отсутствии доходов.

Я немного отодвинулась.

— Могу я задать тебе вопрос, который может тебе не понравиться?

— Валяй.

— Может, у тебя кризис среднего возраста?

Он издал сдавленный смешок, погладил меня по волосам и притянул меня для поцелуя.

— Я люблю, когда ты ошарашиваешь меня такими вещами.

Я подождала, пока он прекратит ухмыляться.

— Так да или нет?

Он возвёл взгляд к потолку и вздохнул.

— Вообще-то я даже и близко не прожил половину жизни. По крайней мере, я на это надеюсь.

— Ты знаешь, о чём я.

— Ну, если ты хочешь это так обозвать, то полагаю, что да. Хотя я не рассматриваю это с данной точки зрения. Я думаю, что раньше я ходил во сне, а теперь я, наконец, смотрю на мир открытыми глазами. Я никому не обязан своему счастью, даже Мариссе. Когда она увидит, что я не стал жертвовать своей мечтой ради сохранения брака, когда придёт время и настанет её черёд, она будет знать, как это делается.

Я изучала его лицо, оно было гладким, но всё же контуры первых морщин уже проглядывали. По правде говоря, я не понаслышке знаю, какие перемены коснулись его жизни, но ведь так легко забыть, что все эти преобразования начались ещё до того утра, когда мы встретились в коридоре.

— Что подтолкнуло тебя открыть глаза? — спросила я. — Этому поспособствовало какое-то событие?

— Что-то вроде того, — фыркнул он. — Я могу, конечно, тебе рассказать, но ты можешь подумать, что я какой-то святоша.

— Я вообще не в праве никого судить.

Он коротко кивнул и погладил меня по бедру.

— Мой босс со своими партнёрами несколько раз в год делали «вылазки в свет», чтобы зажигать. Они напивались, заваливались в стрип-клубы, кутили, курили сигары, в общем, отрывались по полной. И они нанимали этих…, ну эскорт, на ночь. Эти женщины поднимали их самооценку и их… — он замолк. — Ты сама всё поняла.

Я подавила порыв поднести руку к лицу от изумления. Я не могла представить себе Финна с его романтическими идеалами, участвующего в таком. Я была уверена, что он никогда не присутствовал в компании таких женщин. Такое поведение ему не свойственно.

Он покачал головой.

— В любом случае, если кто-то вроде меня получал приглашение поучаствовать в таком, это было, как получить привилегию. Если ты отказывался, то тебя считали тряпкой. А тряпки не поднимаются по карьерной лестнице. Знаешь, кто мне об этом сказал?

— Ну, не Кендра же.

Он рассмеялся.

— Нет, её отец. Он был одним из них, только работал в другой фирме. Для него было важнее, чтобы я получил повышение, чем остался верен его дочери.

— Финн, это просто отвратительно, — нахмурилась я.

— Я знаю, — он успокаивающе сжал моё колено. — Я этого не делал.

— Я знаю. Но тебя приглашали?

Он кивнул.

— Отказ от повышения лишь отсрочит неизбежное. Эта система работает без перемен, в ближайшее время так точно, — но какое-то время он затих, казалось, потерялся в своих мыслях. — У меня было два варианта: либо принять правила игры или перейти работать в другую фирму, чтобы получить повышение. Я пообщался со многими сотрудниками. И знаешь, к какому выводу я пришёл — все сотрудники в моей, и в других фирмах тоже, ненавидели такую жизнь. Конечно, они не говорили об этом открыто, но это было правдой, как для них, так и для меня, — он фыркнул. — Я ненавидел сложившееся положение вещей. Было время, я верил, что буду заниматься искусством, найду любовь всей жизни и положу мир к её ногам, чтобы её осчастливить. Не единожды меня посещали мысли, что переспать с проституткой, это всего лишь было частью сделки. Не то, чтобы мне насильно приходилось засовывать свой член в кого-то — прости — или я бы никогда не добился успеха. Это больше касалось самой сферы, где я работал… и что я не мог понять, как совместить работу с тем, чтобы никого не обидеть и при этом сделать свою семью счастливой.

Я почувствовала укол совести. Он ушёл с работы, чтобы стать лучше.

— Мне так жаль.

Он вздохнул.

— Чертовски разочаровывает, когда жизнь складывается не так, как ты этого хочешь. Но я делаю всё возможное, чтобы всё было именно так.

— Ты ни о чём не жалеешь?

— Нет. По крайней мере, пока. Когда я снова тебя увидел, это было похоже на свет в конце туннеля. И, если я смогу пройти через этот туннель, то буду вознаграждён.

— Или наказан, — сказала я. — Может, нам не суждено быть вместе.

Он уверенно покачал головой.

— Я в это не верю. Может, я сделал что-либо хреновое в жизни, но я не плохой человек.

— Натан тоже не плохой.

— Может, для него это тоже будет наградой. Может, он хочет вырваться из брака с тобой, но чувствует себя привязанным.

Я с трудом сглотнула. Финн не может знать, как его слова напугали меня, как больно было их слышать. Когда мой отец хотел уйти от мамы и Эндрю, он узнал, что мама была беременна мной. Я закрыла для него эту дверь. Не то, чтобы он очень порядочный, но он был близок к тому, чтобы уйти от беременной жены. Но никогда так этого и не сделал. Их брак состоял лишь из пьянок, драк и азартных игр.

Финн поудобнее уселся на стуле, а я на его коленях.

— Он сегодня в боулинге, ведь так?

Я играла с воротничком его хлопковой футболки. Неважно где сейчас был Натан, суть от этого всё равно не менялась.

— Это уже не важно.

— Потому, что его здесь нет, — понимающе сказал Финн. Большими пальцами он оттянул вниз мою нижнюю губу, затем отпустил. — Когда ты хмуришься, я тоже хмурюсь.

— Извини, тебе, наверное, нелегко об этом говорить.

— Я могу с этим справиться, — ответил он, и добавил. — До определённого уровня.

— Спасибо, — я чмокнула его в губы. — Уже поздно.

— Ещё не очень.

Я взглянула на электронные часы на духовке.

— Уже почти девять.

— Часы спешат на пару часов.

Улыбнувшись, я закатила глаза.

— Мне завтра на работу.

— Мы ещё не закончили экскурсию по квартире. Да ладно тебе. Неужели не интересно?

Я не могла себе вообразить его спальню. Есть ли там признаки того, что это спальня и Кендры тоже? Есть ли там изысканно украшенная кровать в цвет дивана?

Я не могла понять, зачем всё время смотрю на часы, мне ведь совсем не хотелось домой. Я не хотела выслушивать извинения Натана, или, ещё хуже, его молчание. По всей видимости, лучшее, на что я могла надеяться получить от него это парочка грязных словечек и качественный, жёсткий перепих. Вот и всё, чем он меня наградил за эти последние месяцы.

Финн сжал мои бёдра, и я встала. Он протянул мне свою руку.

Это было нечто большее, нежели приглашение взглянуть на его спальню, он просил меня остаться, выбрать его, жить с ним счастливо. Моя уверенность в Натане в последнее время всё больше и больше подрывалась. А сейчас я уже не была уверена, что вообще её чувствую. Пришло время взглянуть правде в глаза. Я обещала, что никогда не буду силой его удерживать.

Он не хочет сохранить наш брак, и даже если я этого хочу, я не могу его заставить. И опять же, может, я уже больше этого не хочу.

Я приняла руку Финна.