Ни любви, ни жалости

Глава 33

Вероника

Спокойный, но полный явственной угрозы голос вдруг раздается прямо за моей спиной.

— Варь, Вероника вроде нормально сказала… Сядь на место!

Воронов… Я даже не слышала, как то-то вошел в класс. Демид в мгновенно установившейся абсолютной тишине проходит дальше и опускается за свой стол. По рядам бегут волны возбуждения. Все уже, конечно же, успели рассмотреть ссадины на лице Ворона. Заметили, но как реагировать не знают. Переглядываются растерянно. И лишь Фил, тупица, тут же начинает громко ржать.

— Ворон, ты что ли подрался с Сапегой? – заходится от хохота еще сильнее. – Она тебе накостыляла, и ты теперь на её стороне? Защищаешь?

Секунда, я даже не успеваю моргнуть, как Фил валяется на полу, а его опрокинутый стул оказывается у самой стены.

— Дёма?!! – в голосе Бокаревой столько возмущения, что меня прям начинает трясти. – Ты что?!! – она, наверняка, пытается понять, не сошел ли Ворон с ума. Меня защищает, а своего друга, наоборот.

Демид тут же поворачивается к Алене. Обжигает её колючим взглядом.

— Ты, как староста, лучше занялась бы другими вопросами. Куришь в туалете со своими подружками, а потом сдаешь их Красуцкой? Вот и продолжай в том же духе! Да, Петренко? Тебе ведь понравилось дома сидеть? Еще недельку-другую захочешь отдохнуть, попроси об этом Аленку, - ядовито улыбается. – Она устроит.

— Что?.. Ты... Нет!!! Воронов… Ты рехнулся? – лицо Бокаревой заливает такой густой румянец, что сомневаться невозможно: это именно она сдала Настю Красуцкой.

Петренко лишь удивленно хлопает глазами. Силится что-то сказать, но в этом момент в класс заходит учительница. Здоровается со всеми, пытаясь понять, что у нас происходит.

— Мария Антоновна, - обращается к ней Демид. – Можно мне еще одну минутку? Не всё сказал.

Я чувствую, что сейчас произойдет что-то, касающееся меня. И я боюсь! Смотрю на Ворона, умоляя взглядом не делать этого. Он считывает мою просьбу, но отрицательно кивает головой. Он уже всё решил для себя.

— Последнее предупреждение, - оглядывает каждого из одноклассников. Особое внимание уделяет Бокаревой, Петренко, сестрам Швецовым, Сумской и Филу, который уже успел подняться с пола. – Если еще кто-то словом или делом обидит Сапегу… - он не договаривает, но и так всё и всем становится понятно.

Не чувствую облегчения. Опускаю глаза. Мне кажется, сейчас все ещё сильнее возненавидели меня.

— Ну, что же… Мы еще поговорим о том, что у вас здесь произошло, после урока в кабинете у директора, - предупреждает Мария Антоновна. – Пока же перейдем к новой теме.

Выдыхаю. Смотрю на Демида. Он смотрит в ответ. Не скрываясь, не таясь. Взгляд абсолютно не тот, что был раньше, когда он зверем на меня зыркал. Знаю, что все остальные замечают наши переглядывания, но в данный момент, когда сердце замирает от сладкой боли, всё остальное перестает существовать: одноклассники, учительница, гимназия. Есть только он. Есть только я.

Мы…

Демид

Переиграл самого себя. Не удержался. Поставил на место Бокареву, хотя вчера думал о том, что нужно как-то по-хитрому её переиграть. Сделать так, чтобы словить её с поличным. Спланировать всё через того же наивного Богомолова. Получается, зря только ему наживку забросил. Ладно… Плевать. Главное, что меня услышали. А услышали точно. Словил каждый удивленный недоверчивый взгляд. И еще один полный ненависти… Филлипа. Хотя нет, два. Фила и Аленки. Они, наверное, оскорблены в своих «светлых» чувствах. Пусть их засунут себе куда подальше. Я предупредил!

Смотрю на Веронику. Внутри шевелится что-то огромное. Оно душит, мешает дышать, мешает видеть. Словно погружаюсь в какую-то пучину. И выплывать из неё абсолютно не хочется.

— Демид…

Не сразу понимаю, что меня кто-то зовет. Сморгнув, обвожу взглядом пространство.

— Демид.. - повторяет Мария Антоновна. Смотрит в сторону входной двери. Та открыта, и там в проходе стоит секретарь Красуцкой.

— Воронов, пройди в кабинет директора.