Ничего, кроме обольщения

Глава 42

— Когда ты собираешься сообщить ей? — спокойно спросил брата Джеймс.

Они стояли у поручней судна Джеймса, наблюдая, как «Океанус» пытается к ним подобраться. Этого не произойдет, если только он не позволит.

«Девица Джордж», как хозяин окрестил судно, когда купил его несколько месяцев назад, чтобы отвезти Джорджину в Коннектикут, была названа по имени его жены, но также и в память о «Девице Энн», на борту которой он провел так много лет. Этот корабль был быстрее, но только потому, что Джеймс снял с борта все пушки, пустившись в погоню за «Океанусом». Если бы их атаковали, оставалось только спасаться бегством, но уж тогда судно сможет бежать чертовски быстро.

Плавание без оружия на борту сделало рейс немного более опасным, если учитывать пиратскую вольницу Средиземноморья, но скорости следовало отдать предпочтение, ведь Энтони от нетерпения чуть не бросался на стены. И было от чего. Они сами проинструктировали Бойда о том, как совратить девчонку. Так что теперь делом чести для братьев Мэлори было найти его и Кэти, прежде чем этот Андерсон преуспеет.

Джеймс лишь раз намеренно позволил «Океанусу» приблизиться к ним. Но это моментально привело в бешенство Энтони, потому что он не мог дотянуться до проклятого янки и отвесить ему еще парочку ударов. Кэти, находившаяся сейчас на борту «Девицы Джордж», на палубу не поднималась и угроз Энтони не слышала, и это, в общем, было неплохо. Женщины ведь склонны проявлять сочувствие к парню с разбитым лицом, а физиономия Бойда определенно подходит под такое описание. Возможно, что Бойд как раз на это и надеялся, так как он даже кричал, требовал, чтобы они остановились, и он мог поговорить с девушкой.

Когда Кэти появилась на палубе «Океануса» со своей прислугой и багажом, чтобы перебраться на «Деву Джордж», она не видела, в каком Бойд состоянии, потому что его совершенно беспомощным уже отнесли в каюту.

— Так как же? — поторопил брата Джеймс.

— Я предпочел бы подождать, пока не перестану походить на панду, — пробормотал Энтони.

Джеймс хихикал.

— Но у тебя ведь по его милости только один черный глаз, а не два. Должен признать, парень хорошо себя зарекомендовал. Удивительно, правда? Не думаю, что ты этого ожидал.

— Я никогда не дрался с ним на ринге. Судя по его словам, он надеялся на приглашение. Жаль, что он никогда не упоминал об этом. Я предпочел бы знать заранее, что поединок с ним так затянется.

— Если подумать, то ничего удивительно в его умении и нет, — сказал Джеймс. — В Коннектикуте щенок больше восхищался моими борцовскими навыками, чем вместе с братьями пытался отомстить. Но эти янки довольно ловко орудовали кулаками. Так серьезно мне доставалось только три раза за всю жизнь.

— Их-то было пятеро на одного. Это понятно, приятель. Андерсоны точно не мелкие люди. А как насчет еще двух раз?

— Ты и старики, конечно, — напомнил Джеймс. — Вы отколотили меня, когда я доставил племянницу домой, после того как похитил ее, чтобы прокатить на «Девице Энн».

— Но ты позволил себя побить, потому что чувствовал вину, или так, по крайней мере, ты объяснил свое поражение. Когда был третий раз?

Джеймс усмехнулся:

— Как-то на Карибах в таверне на меня наскочила целая толпа негодяев.

— Ты, наверное, не вовремя открыл рот.

— Так я уже рассказывал об этом?

— Может быть. Но в последнее время на меня сразу свалилось столько ударов, что не припомню.

— Они даже решили, что я мертв. Так меня избили, что им пришлось убрать меня от дока, чтобы скрыть тело. Так я встретил отца Габриэллы и задолжал ему за спасение своей жизни, о долге он напомнил этим летом, попросив, чтобы я поддержал его дочь в течение Сезона. Он и его первый помощник выловили меня из воды.

Энтони рассмеялся:

— Теперь понятно. Ты вскользь об этом упоминал, когда объяснял, почему у тебя в доме находится дочь пирата. Но ведь в этих поединках против тебя выступали самое меньшее три человека, а в одном из них ты вообще сыграл в поддавки. Один на один тебя никто не побивал, даже я.

— Ты не в счет. Мы достаточно мудры, чтобы разрешить наши разногласия, не поубивав друг друга.

— Конечно. Нельзя ведь раздражать наших жен.

— Так когда ты собираешься все ей рассказать? — проронил Джеймс, чтобы застигнуть Энтони врасплох и получить, наконец, ответ, но тот бросил на брата хмурый взгляд и предупредил:

— Не дави на меня. Такие проблемы быстро не решаются. Вряд ли девочке понравится, если ей скажут, что человек, которого она все эти годы считала своим отцом, на самом деле им не является.

— Но ведь он все равно останется человеком, воспитавшим ее. Разве, узнав правду, она будет любить его меньше?

— Конечно, нет, но, чтобы она ни говорила, это будет для нее потрясением. Аделина и ее муж лгали Кэти. И они оба мертвы, так что она никогда не узнала бы правду. Эти Миллардсы не потрудились сообщить девочке, — с явным отвращением закончил Энтони.

Джеймс явно чувствовал то же самое:

— Летиция Миллардс призналась, что вряд ли пустит Кэти на порог. Проклятье, нас она вообще не собиралась принимать. Чертовски неприятная, скрытная женщина.

Братья вспомнили тот день, когда посетили Миллардсов. Они провели не более десяти минут в том доме, им даже пришлось прорываться внутрь с боем, когда сама Летиция открыла им дверь. Женщина сразу же попыталась захлопнуть ее у них перед носом. И она наотрез отказалась разрешить им повидать свою мать.

Она подтвердила то, о чем сообщала в записке: что Кэти была внебрачной дочерью Энтони, но они не собирались верить ей на слово. Женщина была слишком сердита. Лицо ее побагровело при одном только взгляде на Энтони. Она завизжала, чтобы они убирались. И даже не узнала Джеймса.

Но любопытство Джеймса не давало ему покоя. Он прямо спросил:

— Что вы имеете против моей семьи?

Она пробурчала в ответ:

— Да кто вы такой?

— Один из Мэлори, которых вы, кажется, презираете.

Разгневанная фурия фыркнула и велела слугам выкинуть незваных гостей за порог; попытка сделать это имела для несчастных плачевные последствия: лакей растянулся на полу, а дворецкий едва спасся бегством.

Братья пришлось снова пройти мимо Летиции, чтобы подняться по лестнице на второй этаж и пообщаться с ее матерью. Гостеприимная хозяйка продолжала кричать, что ее мать не настолько здорова, чтобы принимать визитеров. К сожалению, она говорила правду.

Комната вся пропахла лекарствами, свечным дымом и болезнью. Здесь царил полумрак, ни один луч не мог пробиться сквозь плотно задернутые шторы. И старая леди в кровати казалась скорее находящейся без сознания, чем спящей. Молоденькая горничная сидела около кровати и вязала. Казалось, состояние Софи ее нисколько не волнует, но редко когда прислуге есть дело до здоровья нанимателей, ведь у простых людей одна работа ничуть не лучше другой.

Конечно же, эта мегера Летиция последовала за ними наверх. Все еще разъяренная, но признавшая свое бессилие хоть как-то предотвратить их вторжение, она, по крайней мере, прекратила вопить.

— Не будите ее. Она страдает от простуды в течение недели и вряд ли достаточно сильна, чтобы победить болезнь, — прошипела Летиция. Было очевидно, что женщина любила мать, но слишком уж опекала ее. Это было понятно. По мнению дочери, у Софи осталась только она одна. Эта любовь была губительной, она подавляла; заточая мать в душной темноте комнаты, Летиция зашла слишком далеко.

— Мне кажется, свежий воздух скорее пошел бы на пользу больной, — заметил Джеймс.

Летиции их советы были не нужны:

— В это время года слишком холодно, чтобы открывать окно.

— Нет света… — пробормотала с кровати Софи Миллардс.

Летиция, оправдываясь, быстро запричитала:

— Полумрак поможет тебе уснуть, мама, а сон — лучший лекарь.

— Я и так слишком долго спала и слишком много вдыхала дыма от этих свечей. Если сейчас день, дайте мне света. — Она приказала служанке отдернуть шторы. — Хочу посмотреть, кто зашел меня проведать.

Голос старой леди не был похож на предсмертный стон, однако выдавал ее сильную усталость и был охрипшим от сильного кашля. Горничная послушно открыла окно и впустила в комнату свет. Посетители увидели, как бледно лицо Софи. Не может быть, чтобы они успели так вымотать старушку. Если бы Летиции можно было верить, они не стали бы подниматься. Но ярость этой фурии и явно холодный прием заставляли сомневаться во всех ее словах. И потом, чтобы узнать все, что им нужно, много времени не понадобится.

Энтони пришел к тому же заключению и перешел к делу:

— Хотя это было уже довольно давно, леди Софи, но, возможно, вы помните, что я ухаживал за Аделиной до ее отъезда из Англии двадцать с небольшим лет назад.

Старуха, прищурившись, взглянула на Тони, а потом произнесла:

— Ваше лицо трудно забыть, сэр Энтони. Просто невозможно. Так вы, значит, этим занимались?

— Прошу прощения?

— Вы, оказывается, ухаживали за моей дочерью. Остальная часть моего семейства была под впечатлением, что ваши намерения были не столь благородны, что вы просто забавлялись с ней.

Щеки Энтони слегка покраснели. Но поскольку он продолжал считаться отъявленным повесой, его положение не позволяло по достоинству ответить на оскорбление, даже если обвинение в данном случае было далеко от истины. Он просто сказал:

— Я собирался жениться на ней.

К этому времени Джеймсом полностью овладело нетерпение — его просто распирало от любопытства. Энтони мог бы отказаться обременять больную женщину неприятными воспоминаниями, но не Джеймс. Он готов был сам задать вопрос, но это было уже не нужно.

— Понятно, — протянула Софи, ее тон, как и выражение лица, выдавал грусть. — Тогда, возможно, вы будете рады узнать, что она выносила ваше дитя.

— Я уже сообщила ему, мама, — вмешалась Летиция. — Хотя и знала, что мне он не поверит.

Леди София вздохнула, но все-таки ответила — неодобрительно, вероятно она говорила об этом дочери не впервые:

— Твое отношение, Летти, пробуждает сомнения.

Джеймс чуть было не усмехнулся, но сдержал себя. Энтони, только что услышав подтверждение и на сей раз поверив, что Кэти действительно его дочь, снова был потрясен.

Все же брат Джеймса смог обуздать свои эмоции достаточно, чтобы выдохнуть:

— Спасибо, леди София. Надеюсь, вы скоро поправитесь. Возможно, тогда мы сможем обсудить все подробнее.

— Хотелось бы верить, сэр Энтони.

Потом они позволили Летиции вытолкать себя из комнаты. И, сопровождая их вниз по лестнице, эта мегера прошипела:

— Не вздумайте еще раз прийти. Эти воспоминания делают ее несчастной. Маме не нужны огорчения в ее возрасте.

Братья Мэлори не стали возражать. Они получили ответ на свой вопрос, но Кэти-то о своем происхождении ничего не знала. А между тем, девчушка не подвергла сомнению замечание Энтони, что они должны были забрать ее. Она просто перешла на борт «Девицы Джордж» и до сих пор оставалась в каюте, которую ей предоставили. Даже не спросила, почему они последовали за ней. Девушка казалась сердитой, вероятно, все ее мысли занимал сейчас Андерсон. Но она, очень может быть, еще заинтересуется причинами их прибытия.

Джеймс решил: чтобы выяснить, как его брат разрешит эту задачку и как его новая племянница все это воспримет, — стоит подождать. Не раз он ловил себя на мысли, что немного нервничает, ожидая ее реакции. Можно представить, каково сейчас Энтони.

Хотя ее родители были англичанами, Кэти все же родилась и воспитывалась в Америке. Несмотря на то что Джеймс был женат на американке уже восемь лет, он все еще иногда не мог уловить особенности их мышления. Иногда? Проклятье, очень часто! Так что весьма вероятно, девчонке не понравится быть частью семейства Мэлори.

Трудно представить, но такое и впрямь было возможно. Особенно если учесть, что родные сестра и брат этого Андерсона вошли в их семью, а Кэти явно еще не простила Бойда за то, что тот принял ее за преступницу. Или теперь она злится на него по другой причине? Это не удивило бы Джеймса. В конце концов, этот янки был бедовым парнем.