Ничей сын

Глава 9

Джо в ужасе смотрела на собственное тело.

— Кэйд? Это ты? Пожалуйста, скажи мне, что я смотрю на тебя.

— Да, ласточка... Это ты в моём теле?

Она кивнула.

— Что с нами случилось?

Кэдиган поднял руки и посмотрел на них. Осознав, что теперь у него женская грудь. Обнажённая! Он схватил простыню, чтобы прикрыться.

Его реакция рассмешила Джо.

— Неловкость не так легко скрыть, согласись?

Он кивнул.

— О, привет! — Она подпрыгнула, когда в районе паха неожиданно затвердело. Поёжившись, Джо прикусила губу. — Значит, вот оно как. Не особо комфортно, да?

— Нет, любовь моя, и особенно, когда это очевидно для окружающих.

С гримасой он скрестил и опустил руки.

— Что?

Скорчившись, Кэйд сжал бицепсы над — своей женской — грудью.

— Как такие маленькие и мягкие штуки могут так мешать?

— Эй, прекращай! Я тоже так могу... Ну, ладно, у тебя не маленький, но всё же! Это грубо! И к твоему сведению, у меня двоечка.

— Двоечка?

— Это означает, что у меня нормальный размер груди. Средний. Они не такие уж маленькие.

Кэйд ухмыльнулся, только на её лице это выглядело далеко не так очаровательно, как на его. На самом деле, крайне жутко смотреть на себя из другого тела.

Как Табита и Аманда с этим справляются? А ей всегда казалось, что сестра-близнец — это круто.

Как же она заблуждалась! Смотреть на себя неприятно. Словно испорченное, безжалостное зеркало указывало на каждый изъян под всевозможными углами.

— Когда вернусь в своё тело, сяду на диету. А ты пока лучше следи за тем, что ешь, приятель! Если наберу хотя бы полкило, я... придумаю, как тебя наказать.

Она потянулась почесать зудящее бедро и съёжилась от обильной растительности, особенно под мышками.

— О Боже, да тут буквально кусты нужно выкорчёвывать! Глубокой депиляцией. Как тебя не бесит повышенная волосатость? Ей место только на голове. — Джо с остервенением начала чесаться, включая лицо и грудь. — У меня словно блохи завелись.

— Ласточка, умерь пыл. Могу поклясться, это не сравнится с тем, что я испытываю в паху. Почему у меня там зудит?

Она перестала чесаться.

— Ах да, в последнее время у меня не хватало денег на восковую депиляцию. Ты прав. Там тоже чешется. Мы квиты. Вроде того.

Она уронила руку на колени и втянула воздух, случайно ударившись.

«Милостивый Бог и все архангелы!»

Изнывая от боли, она перекатилась на бок и застонала.

— Дыши, ласточка. Через мгновение станет лучше.

Скрючившись на кровати, Джо обхватила пах руками, не в силах вымолвить ни слова. Когда боль понемногу стала отступать, она смогла сделать вдох и со слезами на глазах посмотреть на Кэдигана.

— Никогда больше не буду смеяться, когда в кино такое проделывают с парнями. Матерь божья! Я едва к нему прикоснулась! А что будет, если туда реально ударят?

— Урок, который не стоит узнавать. Никогда.

— Да уж! Шуточки в сторону. Береги свои «фамильные драгоценности»! Первым делом я запущу в огромных промышленных масштабах титановые «ракушки». Теперь понятно, почему мужчинам нравились гульфики.

Внезапно Кэдиган побледнел.

— Силы покинули меня. Они остались с моим телом?

«Чёрт, плохо».

Она встретилась с его обеспокоенным взглядом, и сердце тревожно заколотилось в груди.

— Не знаю. А как ты ими пользуешься?

Он пожал плечами.

— Всё равно, что шевелить пальцами. Стоит подумать, и всё исполняется.

Джо закрыла глаза.

— Что теперь?

— Представь нас одетыми.

Она сделала, как велено, а открыв глаза расхохоталась.

Кэдиган ошалело смотрел, во что она облачила себя в его теле: кружевная розовая футболка с V-образным вырезом и джинсы.

— На моём теле это смотрится мерзко. Пожалуйста, прояви хоть толику уважения к моему достоинству. Хорошо? У меня и так почти ничего не осталось, чтобы потерять и его.

— Прости. — Она сменила одежду на белую мужскую рубашку, а потом ухмыльнулась. — Однако хочу заметить, что в кольчуге я выгляжу довольно сексуально. Потрясный вид.

Кэдиган фыркнул.

— Тебе так кажется, но твои мышцы такие слабые, что я не могу даже руку поднять. Ласточка, как ты живёшь с такой беззащитностью? Ух, ад!

Джо изящно потянула за рукав кольчугу.

— Ну, во-первых, я не разгуливаю в сорокапятикилограммовой броне каждый день. И не спроста мой кавалер такой крутой.

От её слов Кэйд замер.

— Кавалер?

Джо съёжилась от того, что нечаянно ляпнула.

— Прости, я не хотела торопить события.

Кэдиган улыбнулся.

— Мне нравится, как звучит. Только сейчас я больше похож на твою даму сердца. Уфф! Это всё такое тревожащее.

Зашипев, Кэйд приложил руку к животу, а потом поморщился и застонал.

— О, да. ПМС. Отстой, согласись?

— Такая жалящая боль как от бега.

— Да, только умноженная на сто. Просто дыши медленно. Через пару секунд всё пройдёт.

Пока он следовал её совету, Джо переодела его в более удобную рубашку и джинсы.

Протянув руку, она коснулась ладонью его (или вернее своего) лица.

— Ты прав. Это сбивает с толку, и всё же... — Она наклонилась, намереваясь его поцеловать. — Не против попробовать кое-что извращённое?

— Я не совсем понимаю, о чём ты.

— Мне всегда было любопытно, что чувствует мужчина, занимаясь любовью. А ты не задумывался, каково женщине?

— Нет, не очень. У меня не так много опыта. И, если судить по моим наблюдениям, женщинам любовные утехи нравились меньше, чем мне.

Странная нотка прозвучала в его тоне.

— Что? Ты им платил или как?

Он покраснел.

— О Боже, так и есть! — Она покачала головой. — Кэйд, есть большая разница между сексом с проституткой и увлечённой тобой женщиной.

— Мне об этом не известно, ласточка. Ты единственная, кто прикасался ко мне не ради денег или покровительства.

От его слов у неё защемило в груди. В голове не укладывалось, как женщины могут не хотеть такого мужчину? Проклятье, если уж на то пошло, то на месте проститутки она сама бы ему заплатила. Сложно представить, как такой привлекательный и великолепный мужчина ежеминутно не отбивается от толпы поклонниц.

— Я всегда буду хотеть тебя, Кэдиган, и только во имя любви. Мне всё равно, как ты выглядишь, и где мы находимся.

Она снова поцеловала его и уложила обратно на кровать.

Джо попыталась снять с них одежду с помощью своих сил, но безуспешно, и вместо этого старомодным способом стащила с него джинсы и футболку.

Кэдиган вздрогнул, когда щетина царапнула кожу.

— Напомни мне, что ради тебя нужно не забывать бриться.

Она вопросительно посмотрела на него.

— Что?

Кэдиган коснулся пальцами её губ.

— Ласточка, я вообразить себе не мог, насколько моя щетина травмирует твою кожу. Хуже наждачной бумаги.

— Да, но мне нравится.

Она провела подбородком по груди и обхватила губами сосок.

Кэдиган резко втянул в себя воздух, когда по его телу пробежал озноб.

— Да, теперь я тебя понимаю.

Она рассмеялась. Пока он не наклонился, чтобы обхватить восставшую плоть ладонью.

У Джо перехватило дыхание от пронзившего её изысканного наслаждения, когда он нежно сжал и прошёлся пальцами по всей длине.

— Теперь я точно знаю, как мне к тебе прикасаться. Ничего себе! Никогда не думала, что эта ласка доставляет парням такое удовольствие.

Кэйд кивнул.

— К сожалению, у меня было много время для самостоятельной практики.

Когда до Джо дошёл смысл сказанного, она в потрясении замерла.

— Разве ты не должен был к этому времени ослепнуть от блаженства?

Смеясь, Кэдиган поцеловал её.

— Ну, говоря откровенно, чем ещё коротать время. Сколько играть в кости, пока не лишишься рассудка?

Джо наигранно поцокала языком.

— А ты умолчал об этом сокровище, когда я спрашивала, как ты коротаешь время?

— Это не то, в чём можно признаться при первой встрече с незнакомкой. «Привет парень, чем любишь заниматься в одиночестве? Конечно же, сбивать семя в простынь.…» Изволь, мне такие признания не по душе.

— Сбивать семя в простынь, — повторила она, а затем рассмеялась. — Мне очень нравится, как ты объясняешься.

— Как вомбат на кукурузном поле.

Теперь они оба смеялись.

Пока она не поцеловала его снова.

Вдохнув пьянящий аромат, Кэдиган содрогнулся от пробуждённых в нём эмоций. Счастья. Радости. Тепла. Защищённости. Веками он жил словно закованный в кокон. Ничего не чувствуя. Без смеха. Одна сплошная борьба за выживание.

Но Джозетта стала солнечным лучиком в кромешной тьме. Глотком свежего воздуха для опалённых лёгких.

Кэдиган застонал, стоило твёрдой плоти проникнуть в податливое лоно.

— Невероятно, скажи? — выдохнула она ему на ухо.

И да, и нет. Честно говоря, он не знал, как описать свои ощущения.

— Это так странно, ласточка.

— Да, с этим не поспоришь. Неоднозначные ощущения. Вроде ты, а вроде нет.

И всё же не услада тела делала этот момент уникальным, а обволакивающее сердце тепло от осознания, что его обнимает та, которой он дорог. Возлюбленная, которая смотрит на него без капли презрения или страха.

Или, того хуже, со скучающим безразличием.

Именно по этой причине он избегал интимной близости. Он знал, что все женщины, за исключением Этлы, следят за ускользающими в часах песчинками, выжидая окончания времени, или когда он закончит и покинет их.

И хотя Этла делила с ним ложе, Кэйд всегда во время их близости чувствовал её сдержанность. Страх. Но поскольку он никогда не спал ни с кем, кроме проституток, то считал, что причина в её благородном происхождении и невинности.

Но никак не в холодной, слепой ненависти. Или же в безжалостных амбициях, заставивших её воспользоваться его отчаявшимся истерзанным сердцем, дабы обезопасить себя и свою семью, хотя в тайне она всё время желала ему смерти и погребального костра.

А сейчас всё по-другому. Джозетта отдалась ему открыто. Безоговорочно.

С искренним смехом и любовью.

И самое главное, дело тут не в простой страсти.

Непостижимо, но он действительно нравился ей.

Но для его вида это смертельно опасно. На протяжении многовековой истории погибелью демонов становились ласковые руки возлюбленных. Он сам едва не лишился жизни по этой причине.

Сейчас…

Он не мог подавить в себе жажду обладания. Потребность почувствовать, как Джо прикасается к его плоти.

«Джозетта приведёт к моей безвременной кончине. С другой стороны, может оно и к лучшему?»

Прикрыв глаза, Джо уткнулась лицом в шею Кэдиган. Самый странный момент во всей её жизни. Неудивительно, что мужчины так этого жаждут. Её окутало абсолютным теплом. Нежной мягкостью. Комфортом. Но дело не только в этом. С ним она чувствовала себя в такой безопасности. Всецело принятой. Именно он вытаскивает её из адской трясины, в которую превратилась её жизнь.

Да, это казалось бессмысленным. У неё по-прежнему нет дома. Нормальной работы.

И всё же она знала, что пока Кэйд рядом, он сделает всё, чтобы обеспечить её кровом, и будет защищать до последнего вздоха.

— Я люблю тебя, Кэдиган.

— И я люблю тебя, ласточка. Ты даже представить не можешь, насколько сильно. — Едва слова сорвались с губ, как он застонал в экстазе.

Джо не смогла сдержать смеха, а потом отдалась вихрю чувственного наслаждения. Хотя до конца не была уверена, как к этому относиться.

Да, опыт потрясающий. И тем не менее, довольно странный.

Тяжело дыша и донельзя довольная, она откатилась от него и начала смеяться.

— После этого меня можно считать лесбиянкой или просто очень самовлюблённой?

— Лесбиянкой?

— Женщина, которую привлекают женщины.

— Ах… Не знаю. Но будь я женщиной, ей бы стал.

Она вопросительно на него посмотрела.

— Правда?

Он провёл пальцем по её изогнутой брови.

— Да. Ты единственная, с кем бы я такое допустил. В конце концов, ты сейчас в мужском обличии.

Она рассмеялась над его нежным поддразниванием.

— Ты заблуждаешься.

— И в этом доля истины.

Она игриво потёрлась носом.

— Мы должны поменяться телами. Хотя мне твоё безумно нравится, но я предпочту находиться в твоих объятиях, а не под кожей. От этого разит душком Ганнибала Лектора, что реально бесит.

— Ганнибала Лектора?

— Персонаж сериалов и книги. На самом деле, не важно. Как вомбат в блендере.

Кэдиган фыркнул.

— Не знаю, что такое блендер, но думаю, мне стоит пожалеть бедного вомбата.

Джо расхохоталась.

— Обожаю твой искажённый взгляд на вещи.

— А я обожаю тебя. — Подхватив ладонь, Кэйд начал целовать её пальцы и сильно нахмурился. — Никогда не осознавал, насколько я безобразен.

— Ты о чём?

Он перевернул её и дотронулся до шрамов на спине. Тогда Джо осознала, насколько глубокие на самом деле его шрамы. Его телу нанесён такой урон, что она едва чувствовала прикосновение рук к коже. Странное, онемевшее ощущение.

Каким истязаниям и пыткам нужно подвергать человека, чтобы отмерли нервные окончания?

— Я урод, — прошептал он. — Неудивительно, что все бежали от меня без оглядки. И не одна женщина меня не возжелала.

Она повернулась к нему.

— Это не так, Кэйд. Ты один из самых красивых мужчин, которых мне доводилось видеть.

Кэдиган коснулся пальцем шрама на шее. В следующею секунду случилось что-то странное.

Перед мысленным взором встала картина, откуда тот появился.

И вот она уже не с Кэйдом в комнате, а тихо лежит на англосаксонской кровати в каменной спальне с ребристым сводчатым потолком. На полу перед большим очагом спят два дирхаунда[23].

Обнажённая и измученная, она или, скорее, Кэдиган, лежал на ложе, слушая потрескивание огня. Он сражался почти целый год в армии своего брата. Не против саксов или мерсийцев.

Против демонов.

Кто-то выпустил на волю большую свору, и они напали на людей. Из-за клятвы, данной Люшесу при вступлении в легион, ему не разрешалось и словом обмолвиться о своих обязанностях.

Его тошнило от крови и сражений. Кэдиган устал приходить на помощь к невинным слишком поздно. Хоронить их останки, снедаемый чувством вины за то, что во многом виноват его собственный отец.

Но Люшес наконец дал ему целую неделю отдыха. Кэдиган немедленно приехал к Этле. Он намеревался обвенчаться с ней, чтобы защитить от ужасов и опасностей их мира.

Он уже просил у её отца позволения добиваться её руки. И получил оное. Первым делом, на следующий день он намеревался щедро осыпать её подарками. Аксамитом[24], драгоценностями и гребнями для волос из слоновой кости, которые заприметил днём ранее.

Уже уплывая в сон, он едва услышал, как открылась дверь. С нервами, измученными войной, Кэдиган перевернулся, готовый к битве, но мгновенно расслабился, увидев ангела.

Облачённая лишь в бледно-зеленую сорочку, а распущенные длинные светлые волосы Этлы струились по пышному телу. С безмятежным выражением лица она медленно приблизилась к нему.

Мгновенно почувствовав жар в чреслах, он вернул кинжал на прикроватную подставку и откинул меха, приглашая разделить с ним ложе.

— Головная боль прошла, любимая?

— Nay, стало только хуже.

— Тогда тебе следует отдохнуть. — Он взбил для неё подушку. — Ложись, я буду охранять твой сон.

Она явно сомневалась. Свет камина играл на её чертах, делая лицо поистине ангельским и милым. Драгоценным. Во всём мире она была его единственным утешением.

— Я только что говорила с отцом.

Желудок сжался от страха, что её отец испортил запланированный сюрприз.

— Неужели?

— Aye. Он сказал, я должна стать твоей невестой.

Кэдиган едва сдержал ругательство.

«Как вовремя ублюдок выбрал время! Но я думал, она обрадуется, а не опечалится».

— Я не собираюсь принуждать тебя, любимая. Я думал, ты хочешь за меня замуж.

— Почему ты так решил?

Страдание в её голосе ранило сильнее, чем когти демона. Сбитый с толку он пытался понять противоречие её слов и поступков.

— Ты отдала мне свою девственность. Встречала любезностями и теплотой, когда бы я ни навещал тебя. Я считал, ты делала это из любви ко мне.

— Любви? — усмехнулась она. — Как можно полюбить такое чудовище?

Эти слова были сродни резкой пощёчины.

— Чудовище? Я рисковал всем, чтобы спасти тебя и твоих близких. Я проявлял к тебе только нежность.

Как только он вступил в легион брата, Люшес запретил ему принимать участие в любых человеческих битвах. Они сражались во имя высокой цели и не должны были рисковать собой из-за никчёмной человеческой политики.

Любое нарушение присяги строго каралось. Люшес не терпел неподчинения ни от кого, а к собственному брату предъявлялись ещё более высокие требования, и Кэдигана наказывали гораздо суровее.

И всё же, когда он наткнулся на Этлу и её семью, прячущихся в канаве в то время, как его собственные люди сожгли дотла их мерсийский дом, Кэдиган нарушил все данные ранее клятвы.

Ради неё.

Страх Этлы затронул струны в сердце, о существовании которого он даже не подозревал. Там, в поле, он успокоил её и пообещал позаботиться о том, чтобы их никто не нашёл. Поклялся защитить от всех бед.

Он сражался со своим собственным народом ради дочери врага. Расы, сделавшей всё возможное, чтобы уничтожить его. Тех, кто безжалостно сжёг его монастырь и вырезал беспомощных монахов.

Он сопроводил её семью в убежище. Заплатил за жильё и еду скудной монетой и убедился, что они в целости и сохранности добрались к знатным родственникам на севере.

— Отец заставил меня отдаться тебе, чтобы ты продолжал помогать нам. Но я едва переносила твои прикосновения. У меня волосы на теле встают дыбом от тебя.

Эти слова разили не хуже боевого копья.

— Теперь они хотят продать меня как мебель, иначе отец выгонит меня зарабатывать на хлеб проституцией. Я сказала ему, что лучше стану ублажать прокажённых, чем впущу тебя в своё тело. Батюшка заявил, что убьёт меня в случае отказа.

В её глазах горела чистая, неподдельная ненависть.

— Ненавижу тебя!

Она бросилась на него.

Только когда Кэдиган ощутил вонзившийся в шею кинжал, он понял, что Этла спрятала оружие в складках юбки.

Собаки остервенело лаяли, а она с дикими криками наносила ему удар за ударом.

Даже тогда Кэдиган всего лишь пытался освободиться от её ударов и укусов собак. Он оттолкнул предательницу в миг, как дверь распахнулась и ворвались трое её братьев.

— Он изнасиловал меня! — рыдала Этла, показывая своим братьям кровь на себе, которая принадлежала Кэдигану. — Помогите! Он собирался расправиться со мной этой ночью!

Ему следовало перенестись отсюда прочь. Но Люшес заставил его поклясться, что он никогда не будет раскрывать своих способностей смертным, которые боялись магии. Более того, он не трус и терпеть не мог ложных обвинений. Особенно столь мерзких.

— Я этого не делал!

— Лжец!

Её старший брат бросился в атаку первым.

Пока они били и полосовали его обнажённое тело, он совершил ошибку, взглянув на Этлу, которая наблюдала за происходящим с садистским удовлетворением.

— За содеянное, я хочу получить его сердце! — закричала она. — Я не выйду замуж за демонического ублюдка!

Из-за её жестоких проклятий и отвержения сердце в его груди будто разорвалось надвое. Ярость, подобно которой он не испытывал с того дня, как увидел руины монастыря, пронзила его насквозь и пробудила демона, которого Кэдиган изо всех сил старался сдержать в клетке.

Он поклялся брату, что не станет использовать свои силы. В этом не было необходимости. С навыками, отточенными на сотнях полей сражений, Кэдиган отбивался от братьев Этлы, пока не встал над их мёртвыми телами.

Этла закричала, как баньши.

— Чудовище! Сын Погибели! Дьявольское отродье! Изверг! Ты мне противен!

Её оскорбления слились воедино, когда он пришёл в себя и увидел, что натворил. Ужас от содеянного захлестнул и разбил ему сердце.

«Я чудовище. Рождённый только для того, чтобы отнимать жизни».

Разбитый и оцепеневший, Кэдиган одевался, когда наконец пришёл её отец и позвал своих солдат арестовать его. Но Кэдиган знал, что даже если его повесят, он не умрёт, а откроет смертным правду, которую им не надлежит знать.

Посему он сбежал из зала и вернулся в лагерь брата.

В тот момент, когда Кэдиган вошёл в палатку, чтобы рассказать Люшесу о произошедшем, и брат увидел его, то побледнел. Его яркие глаза из голубых стали зелёными, а затем тёмно-красными, как у демона.

— Что ты наделал?

— Он убил людей, — прошептала Мизери, одна из подстилок Люшеса, материализовавшись рядом с ним. — Смертных, пытавшихся защитить свою сестру, которую он хотел заполучить себе.

Люшес осуждающе уставился на него.

— Это правда?

— Aye, но...

Люшес ударил его наотмашь.

— Никаких «но»! Ты поклялся никогда больше не проливать кровь смертных. Так ты соблюдаешь свои священные клятвы?

Кэдиган сдержал ярость.

— Они напали на меня первыми.

— В тебе течёт кровь Паймона! Ни один смертный не сможет по-настоящему навредить тебе. Ты это знаешь! С разбитым носом или подбитым глазом ты выживешь.

Кэдиган хотел возразить, но Люшес прав. Ему следовало воспользоваться силами и уйти, а не оказывать сопротивление.

— Прости меня, брат. Я ошибся.

Люшес покачал головой.

— Нет, это я ошибся, хоть на минуту подумав, что ты нечто большее, чем безмозглое животное, которым рождён. Ты мне противен! Не могу поверить, что доверился тебе.

Эти слова разбили Кэдигану сердце.

— Пожалуйста, Люшес... — Брат схватил его за горло, оборвав поток слов вместе с воздухом.

Кэдиган задохнулся от пронзительной боли. Не зная того, Люшес сдавил рану, нанесённую Этлой.

— За преступления против Господа Бога и за моё преданное доверие, я осуждаю тебя на изгнание в земли твоей матери. Живым ты не ступишь больше в мир людей. Ты проведёшь вечность, помня о содеянном и сожалея о собственных деяниях. Ты больше не один из нас. Приговор вынесен, и ты изгнан из мира людей. На веки вечные.

Кэдиган попытался высвободиться из хватки. Умолял не отправлять его в земли теней. Пытался рассказать Люшесу, почему его нельзя там заточать. Это чудовищная ошибка. Хуже, чем попасть в руки их отцу. Если Моргана когда-нибудь узнает его секрет, мир людей будет уничтожен.

Но всё было бесполезно.

Люшес швырнул его в маленькое зеркало, которое держал подле кровати.

Вместо того, чтобы упасть на него, Кэдиган провалился сквозь зеркальную поверхность... в адское царство Земли за завесой.

Он колотил в стекло, умоляя об освобождении.

Люшес холодно отвернулся и закрыл портал, чтобы никогда более не смотреть в лицо брату.

Преданный, с кровоточащими ранами, Кэдиган поднял с земли свой шлем и храбро пошёл навстречу дыре, в которую его бросили.

Он не успел далеко уйти, как его одолела армия фейри Морганы и притащила в цепях во двор Камелота.

Пышногрудая белокурая ведьма попыталась соблазнить его своими уловками и телом. Но Кэдиган понимал, что лучше не верить ни единому слову из уст ведьмы.

— Сын Бригиты. Поведай нам, где твоя мать спрятала щит твоего деда.

Он отказался отвечать, и ведьма перешла к пыткам.

Кэдиган молил о смерти. Желал её миллион раз. Но желанное освобождение от мук не наступало. Ни капли пощады. Не для таких, как он.

Пока в один день нападение не отвлекло его охранников, когда те несли его обратно в камеру. Кэдиган бежал из Камелота в поисках единственного убежища, о котором смог подумать.

По ненадёжной земле, избегая гончих Морганы, шпионов и солдат, он добрался до острова Авалон.

На краткий миг он вздохнул с облегчением, увидев сияющий замок, где жили выжившие рыцари Мерлина и Артура, продолжая сражаться со злом Морганы.

Пока не появился Адемар с тремя рыцарями и не преградили ему путь. Обнажив мечи, они заставили Кэдигана отступить.

— Что тебе здесь нужно, демоноид?

— Мне нужно увидеть пенмерлину[25].

Адемар вонзил кончик меча в кожу у горла Кэдигана, так что выступила кровь.

— Мы не пускаем сюда собак Морганы.

Измученный и с кровоточащими после пыток ранами, Кэдиган сдался на их милость.

— Я варемерлин. У меня щит Дагды… Я должен показать его пенмерлине, прежде чем Моргана вновь подвергнет меня пыткам.

Тогда он сделал то, чего никогда не делал в своей жизни.

Умолял.

— Пожалуйста, сжальтесь надо мной! Мне нужно убежище. Хотя бы на одну ночь дайте мне спокойно приклонить голову, чтобы я мог немного прийти в себя.

Адемар отшвырнул его в ответ.

— Лжец! Ни один хранитель не отдал бы предмет, принадлежащий Артуру, в руки демона! Ты за дурака меня держишь?

Кэдиган пытался спорить, но они призвали больше рыцарей и оттеснили его обратно в земли серых теней. И там он провёл тысячу лет, пытаясь избежать демонов, посланных за ним отцом, и тварей Морганы. Большую часть времени ему это удавалось.

В противном случае он терпел их пытки, а потом снова находил способ сбежать. И всё это время Кэдиган молча хранил клятву, навязанную ему без его согласия. Клятву матери, которая бросила его через час после рождения.

И всё это ради брата Эврига, который отдал ему щит Дагды, когда король забрал его на войну.

— Он принадлежал твоей матери. Она сказала мне, что я должен отдать щит тебе, если ты когда-нибудь будешь вынужден покинуть монастырь. Чтобы ты ни делал, мальчик, никогда не позволяй злу завладеть им. Поклянись!

Джо не могла дышать, пока воспоминания Кэдигана прокручивались в её голове. Вся тяжесть пережитого им невообразимого кошмара легла ей на плечи, грозясь раздавить.

— Джозетта?

Она притянула его к себе.

— Мне так жаль.

— Что ты сделала?

У неё глаза заволокло слезами.

— Я сожалею не о содеянном мной. А за то, что сделали с тобой. — Она зарылась руками в его волосы и крепко прижала к себе. — Я вытащу тебя из этого ада, Кэдиган. Не знаю как, но клянусь, я сделаю это.

— Желаю удачи, ласточка. Если откровенно, я немного устал от всего.

На этот раз ей не нужно было догадываться, о чём речь. Она точно знала, насколько сильно он устал. Как подавлен и сломлен духом. И всё же он никому не открылся. Никогда. Он нёс свои внутренние шрамы с тем же достоинством и грацией, как и те, что изуродовали тело.

Внешние шрамы, которые на самом деле напоминали о внутренних каждый раз, когда он их видел.

«Это не важно, чёрт дери».

Теперь она с кристальной ясностью знала ужасающую правду.

— Мой сильный, свирепый воин, — прошептала она ему в губы.

Прежде чем он успел ответить, стены вокруг них замерцали.

Кэдиган отстранился, намереваясь вступить в бой, а затем выругался, вспомнив, что он не в своём теле и без сил.

«Волосатые яйца Альфреда[26]!»

В комнате появился Гвин с одним из демонов, не безызвестным Кэдигану прислужником его отца.

— Что происходит?

Гвин не обратил на него внимания.

— Теперь у неё есть его воспоминания и кровь. Но она не сможет сражаться или использовать его силы против тебя. — Король хлопнул демона по спине. — Приятного аппетита.

— Чертов ублюдок! — прорычал Кэдиган.

Кэдиган бросился на короля фейри, но прежде чем смог дотянуться до него, комната сдвинулась, и его с силой вытолкнуло из неё.