Николайо Андретти

41

Прощение — это отказ от надежды на то,

что прошлое могло быть другим.

Опра Уинфри.

МИНКА РЕЙНОЛЬДС

Одевшись, я застаю Николайо в кабинете его дома, где он сидит, уставившись на блуждающие капли краски на потолке.

— На что ты смотришь? — спрашиваю я его.

— Ни на что, — отвечает он с милой и беззаботной ухмылкой на лице. — Просто… раньше я был таким злым.

Я знаю, каково это. Иногда я задаюсь вопросом: как я могла быть такой злой? И как эта злость покинула меня? Но, стоя рядом с Николайо, я понимаю, что именно спокойствие смогло погасить во мне ярость, и это спокойствие я обрела в объятиях Николайо, переплетя свою душу с его.

Он поворачивается и смотрит на меня, его взгляд темнеет по мере того, как он рассматривает мои изгибы под облегающим изумрудно-зеленым коктейльным платьем, в которое я одета.

— Готова идти?

Я киваю, и мы вместе отправляемся за Миной. Когда мы входим в групповой дом, я чувствую на себе пристальные взгляды всех окружающих. Родители, братья и сестры, дети и персонал — все останавливаются и смотрят на Николайо, некоторые с интересом, но большинство — со страхом.

— Прекрати, — шепчу я.

— Что прекратить?

— Этот взгляд. Ты пугаешь людей.

— Какой взгляд?

— Тот, который говорит, что ты убьешь любого, кто ко мне прикоснется.

Его глаза еще больше потемнели.

— Но я убью любого, кто прикоснется к тебе.

— Они же дети, — говорю я в раздражении.

— Не все из них. — На мой взгляд, он вздыхает и натягивает на лицо тревожно-красивую улыбку. — Отлично.

Его улыбка прекрасна и привлекает слишком много женского внимания, поэтому я стону и говорю:

— Это еще хуже.

— Ревнуешь? — Его глаза блестят от удовольствия и удовлетворения.

Я вздыхаю.

— С тобой невозможно победить.

Он наклоняется к моему уху.

— Не могу не согласиться. Прошлой ночью ты звучала как победительница, когда кончала на мой член и называла меня своим богом.

Я игриво отпихиваю его от себя, смеясь, и открываю дверь в зал Мины после того, как мы отметились.

Увидев нас, Мина кричит:

— Николайо! — практически полностью игнорируя меня.

Я закатываю глаза и слегка улыбаюсь, когда Николайо идет обнимать ее. Мина одержима им, и я думаю, что он занял мое место как ее любимый человек в мире, но я не возражаю. Пока Мина оживленно болтает с Николайо, Эрика находит меня и идет рядом со мной, наблюдая за этой сценой с улыбкой на лице.

— В последнее время она счастлива. Ты заметила?

— Да, — вздыхаю я, наблюдая за яркой улыбкой Мины.

Она достигает ее глаз, заставляя их сиять.

— Я тебе не очень нравлюсь, да? — спрашивает Эрика, впервые за четыре года нашего знакомства затронув эту тему.

— Раньше ты мне не нравилась.

— А сейчас?

— Я учусь прощать.

Похоже, в последнее время это часто происходит.

— Я не плохой человек, ты же знаешь.

Я киваю, потому что знаю это. Может быть, не тогда, но сейчас я вижу все более ясно. Я не такая злая, как раньше. Я навсегда завязала с золотоискательством и отложила поступление в юридический колледж до тех пор, пока не буду уверена, что стать юристом — это то, что я хочу сделать со своей жизнью. Ашер предложил мне пройти стажировку в любом подразделении его компании, чтобы понять, что мне нравится и что не нравится, и я думаю, что приму его предложение.

Рядом со мной Эрика говорит:

— Раньше я была в приемной семье.

У меня расширяются глаза от этой лакомой информации, потому что я всегда считала, что у нее есть деньги. Как социальный работник, она, вероятно, получает невысокую зарплату, но всегда хорошо одета: сумки Hermés Birkin, туфли на каблуках Louboutin, дизайнерская одежда и украшения с бриллиантами.

Она продолжает:

— Но когда я была в возрасте твоей сестры, одна семья взяла меня к себе. У них были деньги, но никакие деньги в мире не могли заставить мою приемную мать забеременеть, поэтому они усыновили меня. А я была девочкой, которой все было нипочем. Я была отстранена от мира и стремилась оттолкнуть всех, даже если они пытались мне помочь. Мне потребовалось время, чтобы повзрослеть, и в этом мне очень помогли родители и друзья, но, в конце концов, я это сделала. И теперь я счастлива. Каждый день счастливее предыдущего. — Она поворачивается ко мне лицом. — Когда я встретила тебя, Минка, ты была такой же, как я в молодости. Усталой. Злилась на весь мир. Но сейчас ты другая. Ты счастлива. Рада за тебя.

И с этими словами она уходит.

Проблема в воспитании себя? Ты быстро взрослеешь, но не взрослеешь полностью. И пока я стояла и слушала, как Эрика говорит, я подтвердила то, что уже подозревала: возможно, я наконец-то выросла. Может быть, я наконец-то развиваюсь.

— Что она сказала? — спрашивает Николайо, осторожно приближаясь ко мне.

Я улыбаюсь ему.

— Ничего такого, чего бы я уже не знала.

Запихнув инвалидную коляску Мины в фургон, который Николайо купил для тех случаев, когда мы возим Мину на прогулки, а это случается каждые выходные, мы втроем направляемся в школу Мины. Мина покидает нас, чтобы отправиться за сцену, а мы с Николайо занимаем место в первом ряду рядом с Бастиано, Ашером, Люси и, черт возьми, даже Эйми.

Я беспокоилась, что не смогу перестроиться с дуэта матери и сестры на дуэт только сестры Мины, но я смогла. И когда через несколько минут занавес отдергивается и Мина произносит свою первую реплику, я понимаю, что, возможно, не знаю, что буду делать со своей жизнью, но я знаю, что, что бы я ни делала, рядом со мной будет моя семья — Николайо, Ашер, Люси, Эйми, Бастиано и Мина.

Я наклоняюсь к уху Николайо и шепчу:

— Я была права, когда говорила, что мы будем счастливы.