Никому не доверяй

34

Броуди ехал к «Виноградникам Фараллон», проклиная себя всю дорогу. И как он позволил Тори втянуть его в дела Алекса?! Он не желает вмешиваться в жизнь человека, которого едва знает. Ладно, ладно, Алекс его брат, и он неожиданно разоткровенничался с ним. Но Броуди совершенно не мог себе представить, чтобы Алекс пожелал выслушивать что-либо дурное о Рейчел, как бы осторожно он ему это ни преподнес.

«Совокупляйтесь, но не размножайтесь», – прочитал он вслух надпись на заднем стекле фургона «Фольксваген» выпуска семидесятых годов, который ехал перед ним.

Улыбнувшись, Броуди покачал головой и сосредоточился на ведении машины. Он не мог избавиться от мыслей о Тори. Сегодня утром, чтобы уйти от нее, ему понадобилось собрать в кулак всю свою волю. Но у него не было выбора: она отправилась на работу, а он обещал Алексу утром быть у него.

Тори была великолепна – и не только в сексе; он получал огромное удовольствие, просто находясь рядом с ней. Броуди вдруг почувствовал, что, несмотря на уверенность в своем предназначении, ему совсем не хочется возвращаться на службу для получения другого задания.

Такое с ним случилось впервые. Ему нравилось его ремесло, это было делом его жизни – так же как производство вина было делом жизни Алекса.

Броуди выключил мотор, но не спешил выходить из машины. Он рассеянно смотрел на окружающую его природу, размышляя о том, что в жизни Алекса есть не только виноделие. У него есть отец, которого он любит и о котором заботится, и женщина, на которой он хочет жениться. А их ситуацию очень четко определила Тори: у нас есть только настоящее.

«Грустная мысль, – решил он, вылезая из арендованного „Порше“. – Неужели я всю свою жизнь жил только настоящим?..»

Броуди направился к входу в здание винодельни, стараясь отогнать от себя эти мысли. Перед завтраком он переговорил с Лу и обратил внимание, что сегодня утром отец Тори выглядел необычайно счастливым. Но он наотрез отказался говорить что-либо – кроме того, что Кэтрин Вилсон очень милая особа. По блеску в глазах Лу Броуди заподозрил, что их отношения с Кэтрин зашли много дальше, чем он рассказывал.

– В этой чертовой долине у всех есть какие-то секреты, – пробормотал он сквозь зубы.

В холле современного сверкающего здания его встретила строгая брюнетка с дежурной улыбкой.

– Вы мистер Хоук?

Он кивнул.

– Тори Андерсон просила, чтобы вы с ней связались, как только приедете.

– Спасибо, – поблагодарил он, и брюнетка пододвинула ему телефонный аппарат.

Броуди достал из кармана визитную карточку Тори с телефоном офиса и набрал номер. Она ответила после первого гудка, как будто держала руку на телефоне.

– Привет, – сказал он, почувствовав неожиданную радость от одного звука ее голоса. – Что случилось?

– Звонил Эллиот, он разыскивает тебя.

– Я сказал ему, что приеду после ленча.

– Я знаю. Он хотел предупредить тебя, что отправляется в банк просить новый кредит и может задержаться. Дело о покупке дополнительной партии винограда, которое вела Рейчел, провалилось. Хуже того – контейнер с вином, который отправили самолетом во Францию, задержан и вскрыт. Анонимный доброжелатель сообщил, что в нем спрятаны наркотики.

– Похоже на откровенный саботаж. Ты рассказала ему о том, что видела на компьютере Рейчел?

– Нет. У Эллиота и без этого сейчас достаточно неприятностей. Сначала я хочу сама посмотреть на содержимое ее компьютера.

– Правильно. Я постараюсь закончить свои дела с Кэтрин пораньше и пойду с тобой.

Броуди повесил трубку и поблагодарил девушку. После этого она рассказала ему, как пройти в цех, где его ждет Алекс.

В отличие от мрачного подземелья, которое представляли собой винные подвалы Хоука, здесь все было оборудовано ультрасовременной техникой, включая телекамеры электронного слежения, которые располагались через равные промежутки на потолке. Алекс находился в помещении, где все оборудование сверкало нержавеющей сталью на фоне крутящихся приводных ремней конвейеров. Вся стена до самого потолка была заставлена дюжиной дубовых бочек. В отличие от всего остального здесь, они казались благородно старыми и потертыми.

– Я сейчас тебе покажу, как разливают вино, – сказал Алекс с энтузиазмом, когда один из рабочих подкатил очередную бочку к конвейеру.

– Они огромные. Сколько же бутылок в них входит?

– В каждой ровно двадцать пять ящиков вина. Эти вина самые старые в нашей коллекции и самые лучшие.

Броуди увидел, как рабочий вскрыл бочонок и после этого отлил немного вина в маленький фужер, размером в половину кофейной чашки. Алекс сделал два глотка, затем, очень глубоко втягивая воздух, понюхал его и опять сделал маленький глоток.

– Попробуй. – Он протянул бокал Броуди.

Он взял бокал и осторожно понюхал вино. Его ноздри наполнились легким, но терпким ароматом.

– Правильно, вино надо сначала нюхать, чтобы ощутить его букет, и лишь затем пить маленькими глотками, чтобы почувствовать аромат.

Броуди сделал небольшой глоток и почувствовал, как язык приятно защипало. Вкус был отличный. Действительно, вино было прекрасным, но он все равно отдавал предпочтение виски.

Броуди допил бокал.

– Вино очень хорошее, действительно очень хорошее, даже в такую рань.

Алекс рассмеялся и подал знак рабочему подсоединить бочонок к разливочной машине. Они стояли рядом и смотрели, как умная современная машина разливала вино в бутылки.

– Бочки выглядят очень старыми, как будто их уже давно используют, – заметил Броуди.

– Конечно. Новая бочка стоит около шестисот долларов. Мы стараемся использовать их максимально долго. Кстати, именно дуб придает вину необходимый аромат.

Алекс рассказал о некоторых основных моментах приготовления вина. Броуди показалось при этом, что его брат был несколько рассеян, как будто одновременно думал о чем-то другом. Впрочем, он мог и ошибаться, поскольку познакомился с Алексом только накануне вечером.

– Знаешь, если бы ты хорошенько занялся этим делом, то, может быть, открыл бы в себе талант винодела, – сказал Алекс с улыбкой.

Броуди отрицательно покачал головой. Он не представлял себя живущим здесь, даже если бы вся долина принадлежала ему. Тори призывала его к этому. Да что там говорить, больше чем призывала – почти просила. Ему нравилось здесь, но он совершенно не мыслил себя виноделом. Может быть, потом, когда он закончит службу в «тюленях», он попытается приобрести новую специальность здесь, в долине.

Может быть… Но если это и произойдет, то в очень далеком будущем.

Они осмотрели различную технику; Алекс с гордостью демонстрировал ему всевозможные машины и оборудование, подчеркивая, что они намного современнее и производительнее, чем у Хоуков. Некоторые машины были придуманы самим Алексом, и Броуди искренне аплодировал ему.

Потом Алекс повел его во двор, где специальная машина укладывала деревянные ящики с бутылками готового вина в огромные грузовики-холодильники. Броуди посмотрел на часы и удивился, как много времени прошло. «Ну, – сказал он себе, – или сейчас, или никогда!»

– Как у тебя дела с Рейчел? – спросил он как бы между прочим.

При этом Броуди подумал, что у него совершенно нет опыта доверительного общения с людьми. Он вспомнил, что почти никогда ни с кем не говорил на личные темы.

Алекс нахмурился и стал смотреть в сторону.

– Боюсь, что у нас ничего не выйдет, – мрачно сказал он и, помолчав, добавил: – Никогда не путайте хороший секс с любовью.

Угу. Броуди не мог не вспомнить прошедшую ночь.

– Мы с Рейчел были вместе много лет. Но когда я обратился к ней с просьбой стать моей женой… – Алекс потряс головой, как бы отгоняя неприятные воспоминания, – она меня ошарашила.

«Она сказала, что любит Эллиота», – подумал Броуди.

– Ты когда-нибудь слышал о Кевине Пате? – неожиданно спросил Алекс.

– Фамилия звучит знакомо… – Через минуту Броуди вспомнил: – Ты имеешь в виду компьютерного воротилу.

– Именно его. Тупица, который каким-то чудом стал миллионером. – Алекс не скрывал своего презрения. – Кевин предлагал мне «дело, которое может обогатить на всю жизнь». Он собирается заняться производством вина и обещал выделить мне долю в деле, если я стану у него управляющим. Я послал его к черту, чуть не набив морду. Мы надоело ишачить на идиотов, которые ни бельмеса не смыслят в виноделии!

Судя по тому, что Броуди слышал об этом Пате, набить морду – это именно то, чего больше всего заслуживал этот самовлюбленный сноб.

– Не успел я заикнуться об этом Рейчел, как знаете что она сделала? Она связалась с Патом и предложила работать на него! Я понял – для нее выйти за меня замуж – худшее, что может случиться в жизни.

Про себя Броуди подумал, что пуля пролетела мимо Алекса, но, конечно, не сказал этого вслух. Он вообще решил не упоминать Эллиота, раз Рейчел и без того ушла из жизни Алекса. Но, судя по тому, что ему рассказала Тори, она намерена разорить Эллиота.

– Алекс, наконец-то! Я везде ищу вас. – К ним быстро подошла уже знакомая Броуди строгая брюнетка. – Звонил Эллиот Хоук. Ваш отец упал в обморок на работе. Мистер Хоук вызвал «Скорую помощь» и отвез его в больницу в Юнтвилль.

«Да, здесь я родился», – размышлял Броуди по дороге в больницу, куда он вез Алекса. Жестокая новость потрясла Алекса, и Броуди не позволил ему вести машину по извилистым дорогам через Сент-Хелен и массу других маленьких городков в Юнтвилль, где находилась лучшая в здешних местах больница.

Всю дорогу Алекс молчал, лишь изредка подсказывая, где можно срезать дорогу и проехать более коротким путем. Броуди не знал, о чем говорить в такой ситуации, – разве что рассказать ему об их матери.

– Последние месяцы жизни мама знала, что у нее неизлечимый рак, – начал Броуди, выезжая с автозаправки. – Но она до самой последней минуты не вызывала меня. Я был на задании на Ближнем Востоке, и мне пришлось спешить изо всех сил. Ее вид меня просто поразил. Когда я уезжал, она выглядела совершенно здоровой.

– Где она тогда жила?

– В Сарасоте, Флорида. Как только я стал прилично зарабатывать, я купил ей там маленький домик. Ей нравилось западное побережье Флориды.

Броуди хорошо помнил, как увидел на больничной койке совершенно разбитую старую женщину. «Мама? Не может быть! – подумал он тогда. – Эта дряхлая старуха не может быть моей матерью, произошла какая-то ошибка…»

– Она очень быстро сдавала, – продолжал он, готовя Алекса к самому худшему. – После того, как я приехал, она прожила еще только два дня.

– Ты, вероятно, очень любил ее…

– Да, – согласился Броуди, паркуясь на автостоянке. – Я любил ее, но я ее не знал.

– Как я буду жить, если что-нибудь случится с отцом?.. – пробормотал Алекс.

Броуди знал, что если Альдо умрет, то его часть наследства Хоука достанется семействам Бардзини и Рит-тво. Без финансовой поддержки со стороны Альдо Алекс не сможет купить «Виноградники Фараллон». Но Алекс сейчас имел в виду совсем другое. В его голосе звучала неподдельная боль. Броуди было ясно, что в этот момент он совершенно забыл о винограднике.

Эллиот встретил их в маленькой комнатке на втором этаже.

– Доктор все еще у него. Он там уже довольно давно.

– Как это произошло?

– Мы начинали второй цикл ферментации. Я что-то сказал, но Альдо не ответил. Он посмотрел на меня невидящим взглядом и упал. Мы делали ему искусственное дыхание, чтобы помочь продержаться до прибытия «Скорой помощи».

Алекс кивнул:

– У него рак простаты. В последнее время он стал чувствовать себя все хуже и хуже.

Эллиот вздрогнул.

– Что?! Он никогда не говорил мне!

Алекс ничего не ответил. Его обычно гордо развернутые плечи опустились, сейчас он еше больше был похож на отца, который ссутулился из-за того, что много десятков лет работал наклонившись.

– Если бы я знал, я бы никогда не позволил ему работать…

– Поэтому он и не говорил тебе ничего. Ты можешь представить моего отца сидящим без работы?

Слушая их разговор, Броуди пытался придумать какой-нибудь мягкий способ сказать Эллиоту, что Алекс – его брат по матери. Даже сейчас, перед лицом смерти, он ощущал некоторое недоброжелательство между ними.

Медсестра открыла дверь.

– Доктор хочет видеть вас, – обратилась она к Эллиоту.

Алекс вышел вперед.

– Я его сын. Я только что приехал.

Медсестра увела Алекса, а Эллиот в отчаянии рухнул на стул, спинка которого тут же треснула от неожиданной тяжести.

– О боже, я не могу поверить в это! Не могу представить «Хоукс лэндинг» без Альдо. Он сделал для компании даже больше, чем мой отец.

Броуди сидел на соседнем стуле и изучал брата, который смотрел прямо перед собой невидящим взглядом.

– Мне бы очень хотелось помочь ему, но что я могу сделать? Альдо прекрасный человек. Алексу повезло, очень повезло.

– Он знает это. Алекс очень любит своего отца.

Дверь вновь открылась, и из палаты вышла медсестра.

– Мистер Абруццо хотел бы видеть вас.

Эллиот вскочил на ноги и подошел к ней.

– Вас обоих, – сказала она, глядя на Броуди.

Они долго молча шли по длинному коридору, пока медсестра не остановила их около кабинета интенсивной терапии.

– Подождите, пожалуйста, здесь.

Броуди подумал, что, возможно, совершает ошибку, но внутренний голос подсказывал, что он должен все рассказать именно сейчас.

– Кстати, Эллиот, о родителях… Я думаю, что тебе пора об этом узнать. Наша мать была женой Альдо.

– Сейчас неподходящее время для шуток! – прорычал Эллиот.

– Я понимаю. И это не шутка.

– Ты говоришь серьезно? — остолбенев, воскликнул Эллиот.

– Абсолютно серьезно.

– Боже! Я не знал… Я даже никогда не подозревал!

– Может быть, сейчас ты будешь говорить с Альдо последний раз. Постарайся понять, как он страдал все эти долгие годы. Прости его.

– Простить его? Я люблю этого старого чудака! – Эллиот зло посмотрел на Броуди. – Но почему, черт возьми, никто не рассказал мне об этом раньше?

– Мне кажется, все боялись Джана. – Броуди подождал несколько мгновений, надеясь, что огонь злобы погаснет в глазах Эллиота. Не погас. – Как бы то ни было, получается, что Алекс – твой единоутробный брат.

Реакция Эллиота была даже сильнее, чем ожидал Броуди.

– Черт меня побери! Ну конечно! – Скорчившись, он без сил прислонился к стене, как будто кто-то сильно ударил его в живот… – Алекс знает?

– Он знает это уже много лет, но Джан не… Вновь появилась прежняя медсестра.

– Мистер Абруццо очень слаб. Постарайтесь не волновать его.

В маленькой комнате, опутанной проводами и заставленной какими-то приборами, за занавеской около кровати стоял Алекс, держа руку своего отца. Позади кровати светились несколько мониторов, которые показывали пульс, давление и другие жизненно необходимые параметры человеческого организма.

Эллиот молча смотрел на человека, который практически научил его ремеслу. Жена Альдо была их матерью! Он все еще не мог свыкнуться с этой мыслью, а Броуди не успел рассказать ему детали. Почему ему никогда это не приходило в голову?

Алекс неожиданно оглянулся, их взгляды встретились, и Эллиот сник. Его брат… Конечно! Сходство легко угадывается. Правда, он не такой широкоплечий, как они с Броуди, но схожие черты очевидны… если ты их ищешь.

Все эти годы пример Алекса висел над ним как злой рок. Алекс всегда был старше и талантливее, ему все легко давалось, в то время как Эллиоту приходилось в тяжких мучениях шаг за шагом постигать искусство виноделия. И при этом они были братьями.

– А, вы уже все здесь, – еле слышно произнес Альдо, когда, открыв глаза, увидел трех молодых людей вокруг своей больничной койки. – Хорошо.

– Не разговаривайте слишком много, – предупредила медсестра.

– Я только… хочу сказать… моим мальчикам… – Обессилев, он опять замолчал.

«Мои мальчики»… Из глаз Эллиота потекли слезы. В голосе Альдо было столько любви и нежности, которых он никогда не видел от родного отца!

– Мы знаем, Альдо, – сказал Броуди. – Мы все знаем о матери.

Старик закрыл глаза, и горькая слеза потекла по его щеке.

– Я любил Линду всем сердцем. Я… я хотел рассказать вам…

Алекс сжал его руку:

– Все в порядке, пап. Они понимают, что Джан не позволял тебе все рассказать.

Альдо медленно открыл глаза. Они смотрели в никуда и, казалось, подернулись какой-то пеленой.

– Я не об этом. Я хочу рассказать вам, как умер Джан.

Броуди остолбенел. История принимала странный и непредсказуемый оборот. Какие открытия их еще ждут?

Альдо посмотрел на Эллиота, затем перевел взгляд на Броуди.

– Ваш отец был гордым, очень гордым человеком. Он ненавидел свою беспомощность и постоянно говорил, что хочет умереть. Я знаю, он просил Марию…

– Он и меня просил помочь ему умереть, – сказал Эллиот. – Но я никогда не считал, что он говорит это серьезно.

– Папа, ты хочешь сказать, что Джан покончил с собой? – спросил Алекс. – Почему же он не дождался приезда Броуди?

– Послать вызов Броуди была твоя идея, а не Джана.

Броуди сам поражался своему спокойствию. Из того, что он узнал о Джане Хоуке, он понял, что этот человек не страдал сентиментальностью. Ни он сам, ни Эллиот сами по себе совершенно не интересовали его. Недаром же Джан выбрал Эллиота только потому, что он родился более крупным.

Монитор, фиксирующий ритмы сердца, загудел. Медсестра подбежала и быстро сделала Альдо какой-то укол. Затем подошла к монитору и стала внимательно изучать его показания.

– Может быть, нам лучше уйти? – предложил Эллиот.

– Нет! – закричал Альдо. – Вы должны выслушать меня. Вы, может быть, догадались, что Джан страдал манией преследования. Она была у него всегда, сколько я его помню, но в последнее время она стала усиливаться. Особенно после того, как его разбил паралич.

Медсестра вышла, но все успели заметить выражение крайней озабоченности на ее лице.

– Джан постоянно старался спрятаться от всех нас, как будто забывал, что сам просил убить его… Однажды Мария рассказала мне о завещании. Это навело меня на мысль. – Он посмотрел на своего сына, и легкая улыбка осветила его лицо. – Я вдруг осознал, что всю свою жизнь работал на Хоука. А что я получил за эти долгие изнурительные годы тяжелого труда? Перед смертью мне нечего оставить моему сыну.

– Я никогда не ждал от тебя…

– Я знаю, знаю. Но мне очень хотелось. Я боялся, что умру раньше Джана. Я обсудил это с Марией. Мы решили, что, когда в очередной раз Джан скажет, что он хочет покончить с собой, мы не будем мешать ему. Мы будем наблюдать и ждать, что произойдет.

Броуди замер, почти догадавшись, к чему идет рассказ умирающего, и на мгновение ему даже захотелось уйти, чтобы ничего не слышать. Но он всегда считал, что лучше знать правду – какой бы она ни была.

– Джан намеренно разогнал свою коляску в направлении бассейна. Мы шли за ним, прячась за кустами. Коляска перевернулась на полной скорости, и он свалился в бассейн, ударившись головой о его край. Он тут же погрузился в воду. – Альдо закрыл глаза; слезы текли по его щекам, а голос был так слаб, что им пришлось наклониться почти к самому его лицу. – Мы могли спасти Джана, но мы не стали этого делать.