Никто об этом не узнает

5

Эта идиотка так ничего и не поняла! А ведь он же прямым текстом сказал, что за жизнь ее ждет в гимназии. Еще и отцу нажаловалась. Хотя чему тут удивляться после ее откровений для прессы?

Отец в воскресенье целый час своего бесценного времени посвятил ему. Распинался, какой Максим гад, подонок и сволочь. Как опозорил семью в пятницу перед целым светом. Как посмел угрожать бедной девочке. И далее по списку. Ну и ожидаемое резюме: еще один проступок, даже нет, проступочек, — и с вещами на выезд.

Этим закрытым пансионом он его пугал второй год. Или третий. Однако все угрозы Максим пропускал мимо ушей, а вот мать реагировала болезненно, рыдала горючими слезами, пока отец не сдавался: «Хорошо, но это был последний раз». Пятничный демарш вновь был строго объявлен «последним разом».

Но все это мало волновало Максима. Гораздо хуже, что эта дура деревенская все-таки пойдет в его школу, в его класс.

«Ну что ж, — раздраженно вздохнул он, — сама напросилась. Пусть теперь пеняет на себя».

В понедельник он даже не поехал в гимназию с отцовским водителем, зная, что и она будет там же. Вместо этого с утра пораньше рванул к Ренату и до школы добирался в мансуровском «Таурусе».

У школы их уже поджидала родная компания.

— Ну что? Где она? — спросили чуть ли не хором. В глазах каждого — знакомый злой азарт.

— Едет, — буркнул Максим, не зная, что его больше тяготит: неизбежное и скорое появление этой дуры или уготованный для нее прием.

Пока стояли на крыльце, он то и дело поглядывал за ворота, высматривая черный «Кадиллак». Однако водитель, как ни странно, опаздывал. Потом они зашли в класс, но ее все не было.

— Макс, зацени! — Кристина Фадеева, растопырив пальчики на правой руке, показала ему и заодно всем колечко из белого золота с крупным бриллиантом. — Мать вчера презентовала.

— Шикарно, — одобрил Максим, взглянув лишь мельком.

Зато девчонки тотчас ее облепили со всех сторон.

— Вау! Красота какая!

— Крис, кольцо офигенное!

— Вот бы мне мать такие подарки делала ни с того ни с сего, — мечтательно вздохнула Вика.

— А кто сказал, что ни с того ни с сего? — усмехнулась Кристина. — Я его, можно сказать, заработала.

— То есть? — хихикнули подружки. — Дома полы помыла вместо домработницы?

— Пфф! Короче, слушайте и учитесь, — заговорщически начала Кристина. — Стала я замечать, что мать повадилась пару раз в неделю куда-то ездить среди дня, часа на три-четыре, иногда и дольше. Спросила ее однажды, куда, мол, поехала. Она наплела что-то про салон. А я-то знаю, в какой она всегда ездит. Позвонила им — и точно, не было ее там. В другой раз взяла такси и проследила. И вуаля: мамочка-то, оказывается, шашни завела с каким-то типом. Сидели в кофейне на Карла Маркса, чирикали, так мило за ручки держались.

— Ну ты Шерлок Холмс! — восхищенно протянула Диана.

— Так вот, мать возвращается, а я ее встречаю. Где была, спрашиваю. Она нагло врет, что у своего стоматолога. А я ей с улыбкой: «А стоматолог твой случайно не в кофейне на Карла Маркса принимает?» Надо было видеть ее лицо! Короче, чтоб я отцу ничего не рассказала, купила мне вот это колечко.

— Так ты теперь за отцом проследи. Вдруг еще что обломится, — хмыкнул Максим.

— Ну а что такого? — вскинулась Кристина, уязвленная его насмешливым тоном. — Какого черта она с непонятным мужиком крутит, пока отец бабки зарабатывает? Ну что ты так смотришь? А если бы ты свою мать застукал с каким-то левым мужиком? Что бы ты сделал?

Максим не стал отвечать. О такой ерунде, да еще в сослагательном наклонении, ему даже думать не хотелось. Он взглянул на время — без десяти девять. А ведь водитель привозил их обычно чуть ли не за полчаса до начала занятий. Может, все-таки в последний момент они переиграли и ее не будет?

Но надежда, едва затеплившись, тут же погасла. Дверь открылась, и в кабинет вошла она. Сделала несколько несмелых шагов и остановилась в нерешительности. Глаза — в пол-лица, а в них сплошной страх.

Разговоры тут же смолкли, и в классе повисла звенящая тишина. Максим переглянулся с Ренатом, посмотрел на девчонок, на Шилова, на остальных. Все до единого впились в нее хищным взглядом, ощупывая по сантиметру, оценивая и подмечая, куда лучше кусать. Подобрались, оскалились. Даже сам воздух в помещении как будто стал другим — тугим, трескучим.

«Дура, еще и показывает всем, как ей страшно, — подумал Максим. — Теперь ей точно несдобровать».

— Никак сеструля Явницкого пожаловала, — первым подал голос Шилов, покосившись на Максима.

«Бэшки» загоготали. Фадеева тут же, не сводя с нее насмешливых глаз, подплыла к Максиму, взяла под руку.

— О, Макс, это и есть та самая доярка, про которую ты рассказывал?

— Та самая, — буркнул он.

— Ну-у-у, Макс, не такое она и страшилище, как ты говорил, — протянул Ренат, обходя ее кругом.

— Эй, доярка, — крикнул Кирилл Ладейщиков с дальней парты, — повернись задом, заценим тебя со всех сторон.

— Ага, — поддакнул Ник, — покажи-ка нам жопу, может, хоть она у тебя получше, чем табло.

Класс дружно грохнул в едином протяжном хохоте.

— Але, колхоз, — выступила Кристина, — ты оглохла или как? Давай-давай, крутись на месте, очень хочется тебя разглядеть как следует, — потом повернулась к Максиму и спросила с усмешкой: — Она тупая? Или непослушная?

Затем Кристина обернулась к классу:

— Ну что, мальчики? Будем дрессировать собачку?

Все одобрительно загудели, зачмокали. Кирилл Ладейщиков встал из-за парты и подал знак Никите Лужину. Тот ухмыльнулся и тоже приподнялся. Но Максим их опередил — убрал руку Кристины и медленно двинулся к доске.

«Да что же ты за дура такая!» — думал. Она, вцепившись в сумку и прижав ее к груди, смотрела на него в ужасе и пятилась, пока не уперлась спиной в доску. Подойдя совсем близко, остановился буквально в шаге. Чувствовал, как за спиной все замерли в ожидании шоу.

— Я же тебя предупреждал, дура.

Она смотрела на него, словно затравленный зверек.

— Пошла вон отсюда.

Она отлепилась от доски и вылетела из аудитории. Класс разочарованно простонал.

— Макс, зачем ты ее прогнал? Надо было сперва преподать ей урок дрессировки, — скисла Кристина. — Или вот Ник с Киром бы…

— Явницкий такое шоу слил… Пожалел сестренку, да, Явницкий? — хмыкнул Шилов.

— Запомни, Шило: она мне не сестра. Это раз. Я вообще никогда никого не жалею. Это два. А шоу сам себе устраивай. Или плати. За просто так тебя никто здесь развлекать не будет. Веек?

— Как скажешь, — усмехнулся Шилов.

Спустя минуту эта дура снова вернулась в класс, но уже в сопровождении Аллочки.

— Ребята, с сегодняшнего дня с вами будет учиться Алена Рубцова, она…

— Да, знаем, знаем, — перебила ее Кристина, — познакомились уже.

— А, ну хорошо, — улыбнулась Аллочка. — Проходи, Алена, садись на любое свободное место.

Но она не двигалась, продолжая неподвижно стоять у доски. Свободных мест в классе было предостаточно, но совсем пустых парт — ни одной. Многие просто предпочитали сидеть поодиночке. Лишь некоторые занимали парту вдвоем, вот как Максим с Кристиной.

— Алена, ну что ты? Смелее, — подбодрила ее Аллочка. — Садись вон к Никите.

— Даже не смей! — встрепенулся Ник.

— Лужин! — выкатила на него глаза классная. — Это что еще за фокусы?

— Я не буду с ней сидеть. Не выношу запаха навоза.

— Лужин! — вскричала Аллочка, но дальнейшие ее слова потонули в дружном хохоте.

А потом вдруг подал голос Шилов:

— А пусть ко мне садится.

— Эй, Шило, смотри, запахи имеют свойство впитываться. Не провоняй там, — крикнул ему Ладейщиков.

Аллочка взглянула на Шилова с благодарностью.

— Садись, Алена, к Стасу.

Та послушалась. Под улюлюканье и смешки прошла к парте Шилова и села рядом.

— А с тобой, Максим, я хочу поговорить после урока.

— Опять? — скривился Максим.

— Что-то вы, Алла Геннадьевна, слишком часто стали оставлять Макса после уроков для так называемых бесед, — подала голос Кристина. — Это навевает подозрения.

— Ты о чем, Фадеева? — вытаращилась на нее Аллочка. — Что за намеки?

Но Кристина молча смотрела на классную и ухмылялась, заставляя ту еще больше нервничать. Максим улыбнулся подруге и легонько сжал под партой ее коленку.

После урока он все же задержался. Хотя примерно представлял себе, о чем пойдет речь.

— Максим, почему ты позволяешь своим одноклассникам обижать твою сестру?

— Нет у меня никакой сестры, ясно?

— Ну как же… Максим, как ты мог спокойно терпеть, когда твои друзья такое говорили о девушке? Ведь у тебя, я знаю, среди них авторитет… Стой… Неужели… Неужели они это делали по твоей просьбе?

— Да, — равнодушно ответил он.

Ему не нравилась Аллочка. Как женщина, как учитель, как человек. Ничего такого уж плохого, в принципе, она не делала, но отчего-то раздражала безмерно. Он считал ее глупой и, что еще хуже, назойливой и инициативной. А заметив, как легко та выходила из себя, как бурно реагировала на двусмысленности, забавлялся этим чуть ли не каждый урок. Иногда «шутил», заставляя ее краснеть, а порой говорил совершенно жестокие, циничные вещи. Но это было в прошлом году. В одиннадцатом классе бывшие забавы почему-то утратили для него привлекательность. Аллочку он почти не трогал, грубил, лишь когда она сама цеплялась. А вот сейчас вдруг захотелось ее шокировать. И получилось. С минуту она смотрела на него, округлив глаза. Затем тряхнула кучерявой головой:

— Не могу поверить. У меня просто это не укладывается в голове. Есть ли вообще предел твоей гнусности?

Затем она отошла к окну и, выдержав паузу, сухо сказала:

— Я хочу поговорить с твоим отцом.

— С ним все хотят поговорить, — хмыкнул Максим.

— Я прекрасно знаю, — взволнованно говорила Аллочка, вцепившись руками в подоконник, — что он занятой человек, но прежде всего он отец и он должен знать…

Максим взглянул тоскливо на ее спину и вышел из класса, не дослушав.

В кабинет истории он явился за пару минут до звонка. Еще из коридора уловил крики вперемешку с хохотом, а когда открыл дверь, его чуть не сшибла с ног Алена. Вылетела пулей и помчалась куда-то по коридору. Он успел лишь заметить, что ее лицо было испачкано какой-то белой субстанцией.

— Что это было? — спросил он, проходя на место.

— Да пощипали немного доярку, — хихикнул Никита Лужин.

— А потом решили показать, как мы ей рады, — добавил Кирилл Ладейщиков. — Девчонки пирожное для нее купили в столовке, только она не оценила наше гостеприимство.

— Короче, давайте без фанатизма, а? — повернулся Максим к своим. — Руками не будем ее трогать, о’кей?

— Макс, ты же сам хотел, чтобы она от нас свалила поскорее, — резонно заметил Кирилл. — Или уже не хочешь?

— Хочу, но можно же и без рук.

— Не-е-е, без рук неинтересно, — протянул Ник.

— И неэффективно, — добавил Ренат. — А так, может, уже завтра ее не будет. Если сделаем все как задумали.

— В смысле?

— Идея Крис, — Ренат подмигнул Кристине. — Пусть она и рассказывает.

— Да все гениальное просто, — просияла она. — У нас же шестым физра. Вот сразу после урока и подловим ее прямо в раздевалке. Мы вас запустим. Постараемся подгадать тот момент, когда она переодеваться будет. Вот и позабавимся вдоволь. И никто нам не помешает. Можно будет…

Но Кристина не договорила: в класс вошел историк. Практически вместе со звонком. А минут через пятнадцать после начала урока к ним пожаловал и сам директор. Завел в аудиторию Алену, уже умытую и причесанную, и удалился. Максим удивился: как же так, что он даже никому ничего не стал выговаривать? Или она не пожаловалась? Поразительно! Совсем на нее непохоже. А то ведь у нее теплая вода под языком не держалась. Хотя, может, ее просто запугали?

Она сидела за второй партой в первом ряду у прохода. Прямо и неподвижно, будто кол проглотила. Максим с Кристиной занимали четвертую в среднем ряду. Со своего места он видел ее в профиль.

В открытую на нее он не смотрел, лишь время от времени украдкой поглядывал, слушая вполуха треп Кристины.

Она вообще дышит? Оцепенела? Сильно ее обидели? Пощипали… Зная Лужина, под этим «пощипали» можно было предположить что угодно. «Да, черт, она сама виновата, — говорил себе Максим. — Захотела красивой и легкой жизни? Так получай!»

На перемене между четвертым и пятым уроком Максим поймал ее в коридоре. Ухватил за локоть, она вздрогнула, дернулась, но держал он крепко. Грубо оттащил в сторону. Гвалт стоял невообразимый: чертовы семиклашки носились по этажам с дикими воплями, поэтому пришлось наклониться к ней совсем близко, буквально чуть ли не в ухо орать.

— После этого урока вали домой. А еще лучше прямо сейчас. Поняла?

— Но у нас же шесть уроков…

— Дура! Делай, как тебе говорят.

— Но я не найду дорогу домой, — залепетала она. Максим ее едва слышал, больше разбирал по губам.

— Отцу позвони, скажи, что заболела. Он водилу пришлет. Все, вали давай.

К облегчению Максима, она и впрямь не пришла ни на пятый, ни на шестой урок. Хоть тут ума хватило. Зато остальные выглядели крайне разочарованными: такая забава сорвалась.

— Сбежала коза… Ну ничего, завтра еще покуражимся над ней, да, Макс? — спросила Кристина.

— Уже покуражились, — ответил он мрачно. — Короче, амигос, пусть пока живет. Лучше будем ее просто игнорить, чем так…

— У-у-у, это скучно, — скривилась Кристина.

— Что, реально жалко стало колхозницу? — удивился Ренат.

— Мне себя жалко, — возразил Максим, пытаясь скрыть за усмешкой смущение. — Она стукнет отцу, и меня точно сошлют. Я просто в пятницу выступил слегка перед гостями. Сильно огорчил папулю. Он и так мне все воскресенье мозг клевал. В общем, надо, чтобы отец немного успокоился.

— О-о-о! — простонала Кристина. — Эти предки вечно лезут в нашу жизнь и все портят. Хорошо хоть, я со своей матерью разобралась, и она теперь у меня как шелковая.

— Макс, а ты говорил, что твой батя на этой неделе по области поедет, — напомнил ему Ренат.

— Да, в четверг вроде должен отчалить.

— Ну и что? Будем у тебя собираться?

— Можно. Лучше в пятницу сразу после школы. Мать с Темой как раз к деду свалят.

— О! Круто! — просияла Кристина, чмокнув на радостях Максима в щеку.

— А меня? — наклонился к ней Мансуров. — Если б не я, он бы, по ходу, зажал вечеринку.

— Да, Ренатик, ты молодец, — Кристина поцеловала и его. А потом и Ника, и Кирилла, лукаво поглядывая при этом на Максима. Но тот уткнулся в телефон: младший опять одолевал его эсэмэсками. Где ты? С кем ты? Когда домой? Достал!

Вечером, когда Максим вернулся домой, выяснилось, что эта дура и правда разболелась. Затемпературила ни с того ни с сего. Даже врач приходил. «Тем лучше, — решил он. — В школу ходить не будет, хотя бы какое-то время».