Глава седьмая

Как трудно сопротивляться силе природы, маман. Все мои чувства наэлектризованы желанием отдаться ему.

Этот чудесный день, проведенный вместе с Хэвилендом, заставил Мадлен усомниться в его равнодушном отношении к любви, но презрительные замечания по поводу ошибок его кузена все же подтвердили ее худшие подозрения.

Мадлен не удалось хладнокровно обдумать его предложение по пути к мадам Совиль: от переполнявших сознание впечатлений дня ей было трудно сосредоточиться. Хэвиленд же выглядел совершенно невозмутимым, развалившись напротив нее в салоне кареты.

Да и почему бы ему не быть спокойным? Он неустрашим, хладнокровен, привык прямо смотреть смерти в лицо, напомнила себе Мадлен. В то время как она не встречала ничего более опасного, чем норовистая корова, бодающая забор. Ну, кроме барона Эккерби, разве что…

— Нет нужды бес покоиться, — прервал он ее сумбурные мысли.

Это возмутительно! Он, кажется, видит ее насквозь.

— Неужели вы совсем-совсем не нервничаете?

Его легкая улыбка вызвала в ней волнение, никак не связанное с предстоящим делом.

— Когда постоянно имеешь дело с опасностью, страх отступает.

— Вы никогда ничего не боитесь? — спросила она удивленно.

— Конечно» боюсь. Но я научился контролировать чувства. Это вопрос опыта и силы воли. Успокойтесь, дорогая. Не нужно вызывать подозрения мадам Совиль своим взволнованным видом.

Безусловно, он прав. У них заготовлен хорошо продуманный план действий и несколько запасных вариантов на случай, если все пойдет не так. Потайная сумка была закреплена у нее под юбкой. Все должно получиться.

И все же ее сердце забилось чаще, когда карета остановилась. Они прибыли на суаре вдовы Совиль.

По крайней мере, начало складывалось удачно. В салоне уже было человек тридцать приглашенных, в основном джентльмены, но встречались среди них и леди. Мадам Совиль, по словам Рейна, не была безусловно принята в лондонский высший свет, и собрания поэтов, художников и политиков повышали ее самооценку.

Вдова была дьявольски красива, с иссиня-черными волосами и белоснежной кожей, лишь слегка тронутой косметикой. Покрой ее платья подчеркивал роскошные формы, а глубокий вырез притягивал внимание к пышной груди.

Неудивительно, что Фредди был сражен такой роковой женщиной, размышляла Мадлен, пока Рейн представлял ее вдове и извинялся за непрошеное вторжение.

Мадам Совиль была удивлена и польщена тем, что сам граф Хэвиленд соблаговолил почтить своим вниманием ее салон.

— Mais non, это вовсе не вторжение, милорд! — воскликнула она с придыханием. Ее акцент явно свидетельствовал о французском происхождении. — Своим визитом вы оказали мне большую честь.

Очевидно, Мадлен заинтересовала ее в значительно меньшей степени. Окинув девушку оценивающим взглядом, мадам Совиль определенно сочла ее недостаточно элегантной, несмотря на аксессуары, позаимствованные у Рейна.

Зато обнадеживало, что вдова, кажется, без подозрений восприняла объявленную причину ее присутствия — мисс Эллис хотела бы встретиться с земляками своей покойной матери и получить от них нужные сведения для своих уроков французского языка.

— Ну конечно, милорд, — ворковала хозяйка салона, — я с удовольствием представлю вашу спутницу моим гостям сразу же после окончания чтений. И вы обязательно должны сесть рядом со мной. Я на этом настаиваю.

Взяв Рейна под руку, она псовела его к переднему ряду стульев, не обращая внимания на других посетителей. После того, как мадам Совиль усадила графа, Мадлен расположилась по другую его руку.

Хотя девушка и не забыла о цели своего пребывания здесь, ее уязвило то, что она оказалась как будто бы третьей лишней.

А Рейн, отметила для себя Мадлен, безупречно играл свою роль. Он всецело овладел вниманием вдовы, улыбаясь ей обворожительной мужественной улыбкой, заставляющей дамские сердца биться учащенно.

Мадлен стиснула зубы. Но это не от ревности, твердила она себе. А только из-за угрозы срыва их плана, если вдова не отвяжется от графа весь вечер.

* * *

Чтобы у хозяйки не возникло даже малейших подозрений насчет истинной цели их визита, Рейн без устали развлекал ее своими неоднократно отработанными приемами вроде лести. Соблазнение служило важным инструментом в его шпионском арсенале, и он достиг в этом высочайшего мастерства.

Прекрасная мадам Совиль также владела этим искусством if совершенстве, отметил про себя Рейн, когда ее шаль «случайно» соскользнула с плеч на пол между их стульями. Притворно ахнув, она схватилась за сердце, обращая его внимание на гладкую кожу своей сильно декольтированной груди.

— Comment gauche de moi[6], не будете ли вы так любезны помочь мне, милорд? — попросила она, кокетливо глядя на графа сквозь длинные, подкрашенные тушью ресницы.

— С огромным удовольствием, мадам, — ответил тот со столь же наигранной учтивостью.

Пока Хэвиленд накидывал поднятую шаль ей на плечи, красотка отклонила голову в сторону, открывая ему вид на соблазнительную ложбинку. Она даже на мгновенье коснулась пальцами его руки, подталкивая ее поближе к своей груди.

Но это была игра, правила которой Рейн знал досконально. Услужив даме, он слегка поклонился, обласкав своим теплым дыханием ее шею, отчего вдова еле заметно вздрогнула.

— Негоже скрывать такую красоту, — промурлыкал граф, делая отчаянную попытку не сморщить нос от слишком густого аромата ее духов.

Вдова коротко хохотнула и одарила его томной улыбкой, цель которой была, видимо, очаровать и взволновать его, однако Рейн нашел ее весьма отталкивающей.

Он давно уже не верил в искренность обольстительно красивых женщин. Этот горький урок он усвоил много лет назад с Камиль Жузе. Недвусмысленные попытки французской мадам покорить его приводили к совершенно противоположным результатам.

Рейн внутренне усмехнулся. Хотя он получал мало удовольствия от общества этой красавицы, но был рад скрестить шпаги с достойным противником.

Поэтому, когда вдова многозначительным шепотом поблагодарила его, он любезно улыбнулся в ответ и поинтересовался ее мнением о приглашенных на этот вечер поэтах.

* * *

Через час, когда чтения подошли к концу, гости стали собираться в группки для обмена впечатлениями. Но вдова по-прежнему не отходила от графа ни на шаг. Рейн уже раздумывал, как бы ему избавиться от ее назойливого внимания, но тут на помощь пришла Мадлен, обратившись к нему с просьбой:

— Так хочется пить, лорд Хэвиленд. Не будете ли вы столь любезны принести что-нибудь освежающее?

Он поблагодарил ее взглядом.

— Конечно, мисс Эллис.

Но вдова тут же вмешалась с возражением.

— Для этих целей у меня есть слуги, мадемуазель Эллис. К тому же ужин а-ля фуршет будет подан совсем скоро.

— Ах, лорд Хэвиленд не откажет мне в этой малости, — сказала она легкомысленно, становясь между ним и вдовой. — И я смогу наконец побеседовать с вами, мадам Совиль. Мне бы очень хотелось узнать, кто ваша модистка, чтобы рассказать моим ученицам. Ваше платье восхитительно и носит печать отменного вкуса и великолепного чувства стиля. Кроме того, вы обещали представить меня вашим гостям, вы не забыли?

И взяв ее под руку, Мадлен увлекла вдову в сторону от Рейна.

— И было бы очень мило познакомиться с вашими поэтами. Мой брат тоже пробовал перо в поэзии, но, боюсь, его опыты мало чего стоят…

Рейн улыбнулся, когда щебечущий голос Мадлен стал неразличим среди общего шума. Он внутренне поблагодарил ее за своевременное вмешательство и покинул салон, отправляясь на поиски писем.

* * *

По мере того как Мадлен тянула время, занимая внимание мадам Совиль, последняя все более выказывала раздражение ее непрошеным обществом. Но девушка не упускала инициативу и продолжала оживленно беседовать с француженкой. Между делом она бросала взгляд на большие напольные часы, мысленно поторапливая Рейна и стараясь ничем не выдать своей обеспокоенности.

Когда, наконец, граф появился с двумя бокалами вина — для нее и вдовы — она почувствовала облегчение. А когда в ответ на ее вопрошающий взгляд он незаметно кивнул в знак того, что нашел письма, у нее гора свалилась с плеч.

— Прошу прощения за то, что заставил ждать, леди, — его голос звучал елейно. — Повстречал давнего знакомого.

Исполнение своей роли так вымотало Мадлен, что она была почти рада, когда граф вновь принялся ухаживать за мадам Совиль.

Они вместе провели ужин, но когда Рейн объявил о намерении покинуть суаре сразу же после трапезы, вдова изобразила на лице крайнюю разочарованность.

— Ну неужели вам необходимо уходить так рано, милорд?

— Боюсь, что так. У мисс Эллис завтра утром урок, и я должен доставить ее в Чизвик. Нам предстоит долгий путь.

Вдова бросила на Мадлен раздраженный взгляд, затем опять улыбнулась Рейну.

— Всегда рада видеть вас у себя, лорд Хэвиленд. Вы — желанный гость в любое время.

С поклоном он приложился к руке, протянутой вдовой для поцелуя.

— Благодарю вас, мадам, с радостью буду ожидать нашей следующей встречи.

Откланявшись, Рейн взял Мадлен под руку, и они покинули салон, направляясь к ожидавшему их экипажу.

* * *

Мадлен заговорила только тогда, когда Рейн уселся напротив нее в карете.

— Надо полагать, вы нашли письма?

— Да, но на это потребовалось больше времени, чем я предполагал, — ответил он, в то время как экипаж тронулся. — Они действительно были заперты в шкатулке для драгоценностей, спрятанной в белье вдовы. Вы прекрасно справились с задачей, — добавил граф, одобрительно глядя на Мадлен.

Ее щеки вспыхнули от похвалы.

— Я с трудом дождалась вашего возвращения, нервы еле выдержали. Боюсь, я не гожусь для шпионской деятельности.

— А я в вас не сомневался, дорогая, — сказал Рейн, улыбнувшись.

— Такой лжи я еще никогда не слышала, — ответила она шутливо. — Вы ведь сначала не верили, что от меня может быть польза. Даже не хотели меня с собой брать.

— Да, но не потому, что не верил в вашу смелость. Я беспокоился о вашем благополучии, эта совсем другое.

Девушка тоже улыбнулась.

— Хотела бы я видеть лицо вдовы Совиль, когда она обнаружит подлог.

— Поверьте, при этом лучше быть подальше от разъяренной мадам — она вам глаза выцарапает, — ответил он серьезно.

— Да, пожалуй, вы правы.

— Что ж, будем надеяться, все письма у нас, — сказал граф, задергивая занавески на окнах кареты.

Он снял свой пиджак, аккуратно вытащил из потайных карманов стопку бумаг и принялся их бегло осматривать.

— Фредди должен сам проверить, но, похоже, здесь все его послания.

Нагнувшись, Рейн спрятал письма в саквояж и оттуда же достал коричневый плащ Мадлен.

— Вы, наверное, хотите переодеться.

Но Мадлен вовсе не хотелось снимать чудесную серебристую шаль и милые аксессуары и снова надевать свой невзрачный плащ. И вообще, ей было грустно осознавать, что этот вечер подошел к концу. Правда, вернуться в Дэнверс-холл с украшениями Рейна в прическе девушке тоже не улыбалось.

Она принялась снимать обруч, но не так легко было вытащить шпильки, укрепляющие все на своих местах.

— Садитесь рядом, дорогая, я помогу вам привести себя в порядок, — сказал Рейн, видя ее неловкие попытки.

Мгновение она пребывала в нерешительности, но затем все же повиновалась.

— Мне, признаться, очень нравится, что вы без головного убора, — сказал он, вытаскивая из ее прически шпильки. — У вас такие замечательные волосы.

Мадлен напряглась и от его лести, и от упоминания головных уборов. Она пока еще не решалась постоянно носить чепец, приличествующий старым девам. Это значило бы, что ее молодые годы безвозвратно прошли вместе с надеждами на любовь и замужество.

К счастью, Рейн не стал развивать эту тему и дальше действовал молча. Мадлен чувствовала, как нежно он касается ее головы. Она постаралась держаться прямо, не давая этим приятным прикосновениям расслабить себя, но в покачивающейся карете это было тем более нелегко.

Прошло несколько минут, прежде чем граф снял с нее обруч и гребни, приведя ее вид в подобающий для того, чтобы предстать перед обитателями Дэнверс-холла.

— Порядок, — сказал Рейн, оглядывая девушку.

— Спасибо, — прошептала она и отодвинулась от него.

Он слегка улыбнулся, будто бы поняв причину ее покорности.

— Но это же еще не все. Давайте сниму шаль.

Забрав накидку, он упрятал ее в свой саквояж вместе с обручем и гребнями.

Мадлен осталась в одном платье, но, как ни странно, по всему ее телу разлилось тепло. Причина этого, конечно, была в близости Рейна, в его изучающем взгляде.

Только Мадлен собралась пересесть на свое место, как он задержал ее, легко дотронувшись до ее руки.

— Мешочек для писем все еще у вас под юбкой, помните?

У нее вдруг перехватило дыхание.

— С этим я справлюсь сама, — едва вымолвила она.

— Жаль, — ответил он мягко.

Наклонясь вперед, Мадлен нащупала у себя под юбками мешочек и отстегнула его от подвязки. Затем сунула его в саквояж и расправила подол платья. Но и после этого Рейн не позволил ей вернуться на прежнее место.

Вместо этого он нежно откинул ее на спинку сиденья и заглянул в лицо.

Мадлен затаила дыхание, гадая, не воспользуется ли Хэвиленд их вынужденным уединением, чтобы склонить ее к капитуляции.

Его слова тут же подтвердили ее опасения.

— Но и это еще не все, милая, — прошептал граф. — Я хочу показать вам, почему вы должны тщательно рассмотреть мое предложение.

Мадлен слабо покачала головой.

— Я уже давала вам свое согласие это сделать.

— Но я сомневаюсь в серьезности вашего обещания.

Он нежно провел пальцем по ее губам, отчего по телу девушки рассыпались жгучие искорки. Затем Он наклонился к ней так близко, что она ощутила тепло его дыхания.

Мадлен бросило вжар от осознания того, что граф собирается поцеловать ее. Она попыталась совладать со своим участившимся сердцебиением, подаваясь в сторону. Но когда он преодолел отделявшее их расстояние, она уже была не в состоянии пошевелиться.

Рейн медленно облизал ее нижнюю губу, языком принуждая рот девушки открыться, и проник внутрь, лаская нежно и неспешно, отчего Мадлен окончательно обмякла. Нависнув над ней, граф целовал ее с томительной обстоятельностью, пока она не нашла в себе силы и не уперла ладони ему в грудь.

— Я знаю, что вы задумали, — пожаловалась она срывающимся голосом, — опять будете подрывать мою обороноспособность.

Он одарил ее той улыбкой, от которой таяло сердце.

— Обязательно буду, о чем вас честно предупреждаю. Я не из тех, кто легко отступается.

Ее не нужно предупреждать, она и так уже знает, каким Рейн бывает коварным. Боже мой, его прекрасное лицо совсем рядом, и нет никакой возможности сопротивляться этим искусительным губам. А ее чувства предательски подталкивают безраздельно отдаться в их власть.

Все же Мадлен предприняла еще одну попытку отразить его натиск.

— Я полагала, вы рыцарь и придаете большую важность благородству. Но совсем не по-рыцарски пытаться меня соблазнить.

— А я делаю это для вашей пользы, дорогая. Я собираюсь выпустить наружу ту скрытую страсть, которая томит вас изнутри.

— Какую еще скрытую страсть? — у нее пересохло во рту.

— Вы хорошо знаете, о чем я говорю. Неудовлетворенный голод, снедающий вас, рвется наружу, ведь опасность подстегивает его, как афродизиак.

Да, так и есть, Мадлен должна была признать это. Его сильнодействующие поцелуи вкупе с переживаниями этого вечера заставили ее тело дрожать от желания. Внутри кипели чувства, лишавшие ее рассудка, а ленивая улыбка Рейна обессиливала еще больше.

— Позвольте, я покажу вам, какой станет страсть, когда вы будете моей женой, милая.

Она не милая ему. Это не более, чем фигура речи… попытка подчинить ее волю своей и сломить ее сопротивление. Но от этого взгляда в висках стучало все сильнее. И, вне всякого сомнения, она хотела, чтобы он поцеловал ее еще раз. Безумно хотела.

И когда он исполнил ее невысказанное желание, Мадлен замерла, позволяя его губам овладеть своими безраздельно. Эта атака имела еще более разрушительную силу, чем предыдущая. Нагло и горячо он насиловал ее губы.

От этого нескончаемого поцелуя сердце бешено колотилось, а в голове оглушительно шумела кровь. Она потеряла всякое чувство времени и реальности, пока не ощутила, как его пальцы скользят по ее бедрам…

Мадлен задохнулась, когда поняла, что он задрал подол ее платья и нижней сорочки.

Хватая его за руку, она одновременно оторвалась от его губ, вмиг возвращаясь из сладостного забытья.

— Что вы делаете? — возмутилась девушка.

Граф взглянул ей в глаза.

— Собираюсь продолжить с того места, на котором мы остановились на балу, Мадлен. Мне еще много вам надо показать.

Дерзкий тон, которым это было сказано, помноженный на темный блеск желания в его глазах, убедили ее в тщетности протеста.

И она не издала ни звука, когда он опустился перед ней на колени и стащил вниз ее подвязки и чулки. Невероятно, но она позволила ему проделать эти вольности и, более того, не остановила, когда он склонился и поцеловал голую кожу внутренней стороны ее правого колена и, двигаясь вверх, ласкал каждый сантиметр чувствительного тела на своем пути.

Он задержался на отметине, оставленной застежкой, нежно пощипывая и поглаживая ее губами и языком. Мадлен слабо застонала от этой ласки, а Рейн продолжал свое продвижение. То, что он делал, было вопиющим, шокирующим развратом, но она полулежала, откинувшись на подушки сиденья, не находя в себе сил сопротивляться.

Когда он сдвинул ее юбки еще выше, до самого пояса, обнажая все ее женские таинства, она непроизвольно развела бедра в стороны.

Рейн шумно выдохнул, одобряя этот отклик, и, склонившись, втянул в себя аромат ее желания.

Затем, как будто бы зная тело Мадлен лучше, чем она сама, он безошибочно нашел средоточие ее женской чувствительности, спрятанное под темными кудрями пухлой возвышенности, и принялся дразнить медленными, осторожными прикосновениями языка самую отзывчивую ее плоть.

Ощущение, подобное разряду электричества, заставило тело Мадлен выгнуться в предельном напряжении. Она со стоном погрузила пальцы в его черные локоны, сминая их судорожным сжатием и не понимая, чего она хочет больше — оттолкнуть от себя его голову или удерживать этот развращающий язык там, где он находится.

Но он все решил за нее, немного отклонившись назад, чтобы скомандовать:

— Сиди смирно, милая, и дай мне наслаждаться ублажением тебя.

Дрожащая Мадлен повиновалась. Она сползла еще ниже, в то время как Хэвиленд продолжил легкими толчками, согласуя их ритм с раскачивающимся экипажем, волновать ее сокровенный орган. И когда он проник языком глубже в потаенные складки, девушка негромко вскрикнула от невероятного жара, который он пробудил внутри нее. Яркая вспышка вожделения, родившаяся где-то глубоко внизу, разлилась по всему телу испепеляющей жаждой.

Продолжая распалять Мадлен, Рейн раздвинул ее бедра еще шире и, взяв обнаженные ягодицы в ладони, приподнял ее, усиливая свои жгучие ласки. Энергичный натиск его языка сменялся убаюкивающими поцелуями теплых влажных губ. Мадлен всхлипывала, бессильно раскинувшись под ним и подставляясь его порочному рту, что деспотически распоряжался ее телом в надежде утолить эту яростную жажду. Но напряжение страсти все нарастало, пока наконец не разрешилось взрывом, сотрясающим все ее существо и заполнившим тело лихорадочным огнем.

Оглушенная, Мадлен приходила в себя, хватая воздух ртом и ощущая в дрожащих конечностях удивительную слабость.

Ничего не говоря, Рейн натянул на нее чулки и опустил юбки, после чего вернулся на свое сиденье с невозмутимым видом, как будто не доставил ей только что невообразимое удовольствие, подобного которому ей никогда в жизни испытывать не приходилось.

Мадлен еще долго лежала, не владея ослабшим телом, раздавленная ураганом, который он в ней только что пробудил. Внимательно за ней наблюдая, граф убрал прядь волос с ее влажного виска.

— Что же вы молчите? — спросил он тоном пытливым и заботливым одновременно.

Она закрыла глаза и простонала.

— Вас что-то беспокоит, любовь моя?

О да, беспокоит. Он опять парализовал ее способность мыслить здраво.

— Вы меня беспокоите, — выдохнула она, садясь прямо.

Граф улыбнулся невероятно чувственной улыбкой.

— А вы меня. Я безумно желаю вас, Мадлен.

— Вы только желаете, чтобы все было по-вашему.

— И это тоже. Но вы невероятно меня волнуете.

Рейн взял ее руку и положил на вздыбившийся гульфик своих бриджей.

— Удивительно, я так возбуждаюсь, всего лишь целуя вас. А слыша ваши стоны удовольствия, совсем теряю голову.

Известие, что она возбуждает его так сильно, взволновало и встревожило Мадлен.

— Удивительно то, что вы совершенно меня не слушаете. Я не выйду за вас, — сказала она, отдергивая свою дрожащую руку.

— Однако вы меня так скомпрометировали, что теперь могли бы и выйти.

— Я… скомпрометировала вас? — засмеялась Мадлен. — Вы меня силой принудили, лорд Хэвиленд.

— Нет, конечно, — взяв ее за подбородок, он заглянул девушке в глаза. — Но я собираюсь назвать вас своей женой, дорогая. И вы могли бы любезно избавить меня от необходимости длительных ухаживаний.

Она вздрогнула. Рейн привык добиваться того, что хочет, а в данном случае он хочет ее. Но это вовсе не значит, что она должна пойти у него на поводу.

Он покачал головой, будто бы прочел ее мысли.

— Вы не имеете права отказываться прямо сейчас. Я выполнил свою часть нашего соглашения, поэтому, я считаю, вы должны обдумывать свое решение, по крайней мере, неделю.

Мадлен замолчала, размышляя, как же она сможет сопротивляться ему так долго. Однако, он прав, она должна честно выполнить свою часть сделки.

— Хорошо, неделя.

Но ее ответ все равно будет «нет», так поклялась она себе, впрочем, не совсем твердо. Даже если отказ заставит ее позже горько сожалеть. Мадлен слишком зависима от него эмоционально. Если они поженятся, он наверняка полностью завладеет ее сердцем, но никогда не ответит ей взаимностью.

Не глядя на графа, девушка схватила плащ, лежащий рядом, и, поскольку единственным ее спасением было находиться на расстоянии от Рейна, пересела в противоположный от него угол кареты.

— Буду благодарна, если вы останетесь на своем месте, — пробормотала она, натягивая плащ.

— Как скажете, милая, — сказал он беззаботно. — Но я доволен тем, что привел вам свой аргумент.

Да, это действительно веский аргумент, думала Мадлен в смятении. Сейчас она, все еще не отошедшая от страстного возбуждения, хотела большего.

И, невзирая на решимость держаться от него как можно дальше, она, застегнув последний крючок на плаще и собираясь вернуться к своей размеренной жизни, уже понимала, что больше никогда не будет той, что прежде.

Загрузка...