Новенькая для дикого. Закрытая школа.

37

Мне нужно лишь причесаться и сменить пижаму на форму.

Я и Алёна встали за полчаса до прихода дикого. И могли бы заранее пойти на учёбу, избежав встречи с ним.

Было бы прекрасно, если бы он поцеловал дверь и ушёл ни с чем.

Но сами того не зная, мы сыграли ему на руку.

Решили, что десять минуточек сна не помешает.

Не помешали.

До сих пор его хриплое - мой мышонок в голове стоит.

Едва не вырвав сместитель, удалось его включить.

Задержав дыхание, умылась холодной водной.

Не помогло. Руки так же тряслись, а сердце стучало в висках.

Когда же я успела нагрешить, что судьба подослала ко мне демона, второго ранга.

Один день. Всего лишь один день с диким лишил спокойствия.

Жизнь, как бы банально это не прозвучало, разделилась на до и после.

До - было беззаботно и спокойно. Теперь - нервно и драйвово.

Хочу обратно. Хочу к спокойствию.

Для него мне нужно убить бешенного парня?

Сам он не останет?

Глубоко вдохнув, прикрываю веки.

Зачем терзаюсь вопросами?

Надеюсь, что найду ответы на потолке?

Глупость. Будто мне его прилипучести в жизни не хватает.

Надо прекращать думать о нём. Надо.

А как?

***

С прискорбием зашла в комнату. И сразу вынесла на повестку дня насущный вопрос.

— Ты будешь меня навещать, когда я уеду в дурку, из-за неизвестности, и поэтапно сводящего меня с ума дикого?

Алёна, восседающая на моей кровати, в полном обмундирование, закатила глаза.

— Я буду на соседней койке валяться из-за Свиридова. До сих пор спина болит, - жалуется, сводя брови к переносице.

— Он же тебя несильно нагнул… - зажимаю рот.

Я это ляпнула?

И смогла же.

Что со мной?

— Прости. Прости. Наклонил.

— Да-а чего извиняешься? - отдаёт мне на удивление спокойная Колесникова рюкзак.

Отходит к столу.

— Он реально меня нагнул, - порывшись в пакете, выуживает, на свет божий, два стаканчика холодного кофе.

Подумав немного, подзывает к себе и добавляет почему-то в мой рюкзак крендельков.

— Но ничего. Новый день и новая возможность отомстить, - Алёна воинственно присасывается к трубочке, отдавая второй стакан мне.

Принимаю его.

☕Миндально-ванильный капучино, читаю название.

— Не стой столбом, - окликает недовольно у двери подруга.

— Не хочу бежать по коридорам. Хочу, как королева, пройти, - поясняет, видя мою заинтересованность её спешкой.

— Будешь задерживать мою воображаемую процессию, я тебя стукну.

— Хорошо. Не буду, ваше величество, не буду, - забрасываю лямку на плечо.

И следую за настроенной на победы королевишной.

Мне бы её уверенности.

Щепотки хватит. Моя чё-то высыпалась вся давным-давно.

Вышли. Я прокрутила ключ. Алёна ушла чуть вперёд и я хотела пойти за ней.

Но вслушиваюсь в аккорды и не могу пройти мимо знакомой мелодии, воспроизведённой на гитаре, не смогла.

Прирастаю к полу и впитываю в себя глубокий тягучий, как патока, голос.

Я, как мальчик, попадаю в плен твоих флюидов. Но не замечаю перемен, горечь и обида. Что случилось, сам не свой, не могу поверить. Ты играешь мою роль. Ты так красива, невыносимо...

Не знала, что он СТОЛЬ прекрасно и завораживающее поёт.

— Что с тобой? - оборачивается Алёна, заметив, что я за ней не иду.

— У меня галлюцинации или...

— А, - проглатывая кофе, беспечно машет стаканчиком она.

— Не галлюцинации, если ты имеешь ввиду, что я имею ввиду.

— Дикий поёт. Да?

— Ага. Вы же соседи, поэтому мы и слышим. Забыла?

Оцениваю дверь идентичную моей, но с цифрой 111.

Почему мы с ним очутились близко друг от друга?

Знак судьбы?

— Не... - сглатываю ком в горле. —...забыла.

— Ему нередко нравиться побесить с утреца. Постоянно играет. Мания. Представляешь, - подойдя ко мне, шепчет Алёна.

— Тебе придётся под его бренчание каждый божий день просыпаться. Свихнуться можно.

Не знаю. Мне нравится. Я не против просыпаться под звуки его гитары...

Тьфу ты.

Врезать бы себе оплеуху, но Алёнка неправильно понять может.

— Клянусь. У Дикого хобби - раздражать людей, - крутит глазами та, выражая крайнюю степень осуждения.

— Сегодня вторник…х-м, - тасует факты в памяти и найдя нужный, рассказывает: — Репетиция через двадцать минут у него. Хоть забренчись, - укоряющее качает головой.

Но я не могу никак уяснить одно: — То есть он не пойдёт на английский?

Алёна заторможенно моргает.

— А зачем? - искренне не вдупляет она.

— Он его лучше нашей англичанки знает. Как никак его второй родной язык. Семья Дикого в Америке лет десять жила. Потом отцу стукнуло в голову что-то. Вернулся в Москву.

— Дикий вообще на английский не ходит?

— Почему?! Приходит на часик в неделю к Таисии Фёдоровне. Напишет ей для отчётности контрольных и нормалёк. Он больше кружок Филиппа Викторовича посещает.

С Таисией Фёдоровной я догадалась. Учительница английского. Но... — Кто такой Филипп Викторович?

— Учитель танцев. Ленка, кстати, партнёрша Дикого. Знала?

Качаю головой. Я и в общем не знаю кто эта Ленка.

Разве я видела её?

— Два в одном. И танцует с ней, и её танцует.

Шевелю извилинами, пытаясь сложить пазл.

— М-м. Ты про «Барби»?

— Ты её Барби зовёшь? - Алёна звонко рассмеялась и лишь, по случайном везению, не захлебнулась кофе.

— Она похожа на куклу. Светлые волосы, аккуратные черты лица. Ходила бы во всём розовом - не отличить было бы. Но, слушай, Алён, неловко. Я, как забияка. Даю клички людям.

— Её Лена Адамцева зовут. Но не уговоривай я её теперь не иначе, как Барби, называть не буду.

— Алё-ё-ён.

— Барби и точка, - потешается Колесникова.

— Ладно. Зови. Я найду что-то, чем смогу тебя шантажировать, - наставляю палец на неё.

— И наставлю тебя на путь истинный.

— Угу. Удачки, - сжимает кулачок подруга.

— Мне и самой интересно чем меня можно шантажировать.

— Откуда ты про дикого столько знаешь? - быстро меняю тему, чтобы она не надумала усилить оборону и начать конспирироваться.

Обязательно отыщу что-нибудь эдакое. Прямо заразилась энтузиазмом.

— За достоверность не отвечаю. Всего лишь слухи. Опоздаем, Варька. Пошли.

Смотрю на сто одиннадцатую и еле-еле поспеваю за вцепившуюся в меня девушку.

Но, периферийным зрением, удаётся подметить, что дверь внезапно распахивается настежь.

Дикий, успевший переодеться во всё чёрное, закрывает её. Не на ключ. Позволяет захлопнуться самой.

И, молчаливой устрашающей фигурой, надвигается на нас.

Ну, и какого чёрта опять начинается?