Новенькая для дикого. Закрытая школа.

46

— Ну и почему?

Алёна смущённо потирает нос и исправляется: — Не знаю почему именно. Но мы можем узнать, - сжимает моё плечо, будто успокаивая.

Сбрасываю её руку. Начинающая алкашка этого и не замечает.

Трещит, как трещотка: — Я довела Свиридова, он напился и проговорился. Прикинь! Выдал мне имя парня, которой связан как-то с этим… - под моим снисходительным прищуром, девчонка тушуется.

Не понимает чему адресовано снисхождение и начинает оправдываться за всё: — Чего ты? Ну, да. Я виновата. Признаю вину, переборщила. Надо было меньше его спаивать. Допился до невнятного бухтения, потому узнала мало.

— Хорошо. Что за имя он тебе сказал?

Прямо не перестаю удивляться изобретательности Колесниковой.

Зачем ей узнавать что хотят от меня мажоры?

Чисто совмещает приятное с полезным?

И Свиридову гадость сделала, и про дикого с Ледовым узнала...вроде как.

— Какое имя? - разбегаются в кучку бухие зенки.

— Что тебе Максим сказал. Соберись, Алёна.

— А. Имя. Да. Ох, что-то я перепила. Ох, Варя. Плохо мне. Ты запомни имя, вдруг я завтра забуду.

— Чтобы мне его запомнить, ты должна его назвать.

— Антон, - откисает на моём плече, дыша алкогольным паром опять же в мою сторону.

Отворачиваю её голову в другую. И Колесникова послушно стала говорить туда, не вдуплив, что что-то поменялось.

— Свиридов мямлил, что в нём вся проблема.

— В Антоне?

— Т-ха. Из-за него дикий и принцесса ледяная, на тебя охоту открыли.

— Во-первых, дикий её недавно закрыл. Во-вторых, - загибаю второй палец и через долю секунды разгибаю.

Для кого стараюсь?

Колесникова даже не видит, что я делаю. Надеюсь, она меня хотя бы слышит.

— Нам имя не даёт ни ши-ша. Дикий и Ледов в этого Антона втюрились одновременно, что ли? Он их попросил за мной побегать? Кто быстрее и резвее это делать будет, тот и получит его. Так?

— Ну-у-у-у, - призадумывается «ночная бабочка».

— Я придумала эту версию только что. Алёна! - тычу пальцем в её спутанные волосы.

— Да. Извини, - заваливается она на бок, благодаря мне.

Благо - влево падала. Если бы прямо, сомневаюсь, что я бы её словила и она не проломила бы лоб. Или лбом пол.

Уж как повезло бы.

— Не может быть этого. Ты права, - осоловев похоже вконец, надувает щеки Колесникова.

— В-третьих! - произношу, видя, что информация вроде до её мозга доходит.

— Думаешь Антон - редкое имя? И на всю Россию есть лишь тот Антон, что как-то связан со мной? - язвлю.

Алёна собирает глаза в кучку.

— Всё, - говорю, не добившись нормальной реакции.

— Иди спать. У тебя буквально на лице нарисовано невменяемое состояние.

Колесникова покладисто стекает на пол. Проползает на корячках до матраца. И закрыв глаза, вроде засыпает на нём.

Или, если чему-то улыбается...не спит?

Занавесив окна, поставила будильник на семь. И настроилась поспать часика три с копейками.

Но спустя неопределённое время с пола от коматозницы слышу робкое: — Можно и фамилию узнать.

Шуршание. Скребки триллерные и Алёна без предупреждения взбирается на кровать.

Отдавив мне все внутренности, пробирается к стеночке.

Пробралась.

Выдернула из под меня одеяло. Безмятежно раскидала по моему лицу свои волосы и нагло засопела.

Я же из-за того, что она мне локтём по шеи проехалась надсадно хрипела, и никак не могла прекратить.

Чем матрац не угодил?

Ну, чем?

Пинок в спину размышления обрывает.

Господи ты, Боже мой.

Зацепившись за тумбочку - удаётся, по счастливому стечению обстоятельств, не упасть.

Добыв телефон, грохнувшийся из-за произошедшей свистопляски за тумбу, направляю фонарик на Колесникову.

Она легко уходит от раздражителя, закрывшись одеялом по самую макушку. И беззаботно продолжает спать себе дальше.

Как в воду глядел водитель.

Надо было бежать из эдема мне. Надо, но не убежала вовремя. Теперь же поздно.

***

Стоя над кроватью, борюсь с противоречием, возникшем в душе.

Как хочется не будить её.

Вчера мало того, что по органам мне потопталась, так её матрац мне их добил.

Как и может на этом чудовищном представителе, пыточных приборов, спать?

Мазохистка.

— Алёна. Вставай, - трясу её за плечо спустя немного добавочных терзаний.

Вспомнила, что пусть я и знаю её вто…третий день пошёл, но она ведь меня в беде никогда не бросала. И по возможности всегда помогала.

Ту же варежку вспомнить.

Поэтому, если не развалюсь сегодня на части - прощу ей ночку в течении которой, мучилось ни одно тело.

Душу мою так же немножко задел убийца «матрасовая».

Ба-ба-х, бряцнули глухо кости Колесниковой.

Плохо испытывать удовлетворение, когда другим плохо, но солгу сказав, что её падение не стало бальзамом на душу.

— Что? Утро уже? Ничего не помню. Что вчера было? - размазывает потёкшую тушь по лицу пьянь.

— Семь тридцать. У тебя двадцать минут, чтобы привести себя в порядок.

— Варь. Х-м. Почему я на твоей кровати спала? Мы не… - обводит меня полностью одетую испуганными лупалками.

— Ты была настолько дохлая, что смогла лишь столкнуть меня с кровати и на ней продрыхнуть до, как я уже сказала, семи тридцати.

— Да?! Столкнула?! Ой. Извини, - принимая помощь, цепляется за руку Алёна и криво, косо встаёт.

— Пьяная я всегда неадекватно себя виду. Но вчера… Нужно было играть до конца, в общем, - вспоминает что-то, встряхнув вороньем гнездом.

— Я больше ничего не натворила? - вскидывает брови «Брежнева» подруга.

— Нет. Нет, - напряжённо оскаливаюсь.

— Ты иди в ванную. Боюсь, тебе все силы придётся призвать, чтобы привести себя в божеский вид.

— Ты о чём?

Экономя время, просто подвожу её к зеркалу.

— Иисус Христос, - вздрагивает Колесникова.

— Что-ж ты раньше не разбудила? За что и хвататься. Ой, опоздаю. Ой-ё-ёй, - роясь то там, то сям, набирает она в руки целую охапку всякого и убегает с этим в ванную комнату.

— Скажи, когда будет без пяти, - кричит, находясь там.

— Скажу, скажу, - заверяю, набирая номер по памяти.

— Да? - слышу его хриплый голос спустя несколько секунд.

Зачем я ему звоню? Что творю? Сумасшедшая!