Новое поколение

9

Ленир понятия не имел, как оказался на кровати под цветастым пологом. Но, как бы то ни было, выспался неплохо, и затылок после вчерашнего падения уже не болел, и остатки хмеля за ночь выветрились. Ноги, правда, чуток затекли — спал-то не снимая сапог, и одежда измялась. Но до того ли, когда, открыв глаза, боишься пошевельнуться оттого, что чувствуешь рядом живое тепло и к плечу прильнула голова в ажурном чепце?

— Теперь я просто обязан на тебе жениться, — прошептал эльф, губами потянувшись к розовому кружеву.

— А занавесочку мне подаришь? — перегаром дохнуло из-под оборок.

— Тьфу ты! — принц с досадой отпихнул от себя заспанного огневика.

— Совет да любовь, — пропела от печи Эйли. — Вы тут пока о дне свадьбы сговоритесь, а я пойду воды наберу.

Опершись о край кровати лапами, на постель с любопытством заглядывала мантикошка, на голове у которой, в аккурат между ушей, умостилась удивленно вращавшая глазами саламандра. А кто-то рассказывал, белочка в таких случаях приходит…

— Чего толкаешься? — Эвил, кряхтя, приподнялся и сел, опершись на завешенную гобеленом стену, зачем-то поправил на голове чепчик и лягнулся в ответ так, что эльф чуть не скатился на пол.

— А ты чего тут… это?

— А сам?

Ленир рывком сел. Пригладил волосы и наморщил лоб, пытаясь припомнить события прошлого вечера.

— Много вчера выпили? — спросил думавший о том же маг.

Эльф вспомнил выставленные в рядок чарки-свечки, и как хлопком гасил голубой огонек и опустошал одну за другой. Две, три, четыре… восемь, девять… двенадцать…

— Много, — кивнул он, сбившись со счета.

— И?

— И ты проиграл.

— Это я помню, — недовольно отмахнулся Эвил. — Дернули хоры с тобой связаться! Лучше бы Гаса дождались…

— Так мы дождались.

— И?.. Ик…

— Ты попросил его одолжить нам оружие, чтобы мы могли продолжить спор. Очень вежливо попросил, должен заметить. А он назвал тебя нетрезвым… м-м-м… Как-то нехорошо назвал. Ты обиделся. Несильно. Совсем чуть-чуть… Думаю, волосы у него скоро отрастут…

— Илот Всемогущий, — огневик со стоном закрыл лицо ладонью. — Я подпалил Гаса?

— Он первый начал. Очень невоспитанный тип. Меня он тоже, кстати, назвал остроухим… хм… да… Я тоже обиделся.

— Ты-то хоть огнем не швырялся.

— Так я же не умею, — пожал плечами эльф. — Но кто-то оставил у стены посох… Такая хлипкая палочка, сломалась уже после второго удара.

— А Гас?

— У него очень крепкая голова, мне кажется. Когда на него вылили ведро воды, он, как ни в чем не бывало, поднялся и пошел…

— Куда?

— Не знаю. Но вряд ли туда, куда ты его послал.

— Ужас, — прошептал Эвил, натянув чепец на глаза. — Мы подпалили и отдубасили Гаса? И его свора выпустила нас живьем?

— Мы вообще-то сами ушли. Были там какие-то нервные юноши, кидались на нас с мечами. На нас, безоружных, и с мечами! Это же нечестно!

— Мы сбежали? — спросил упавшим голосом огневик.

— Нет. Сбежали они, после того как мы отобрали у них мечи. А мы еще немного задержались в том достойном заведении, чтобы отпраздновать свою победу и довести до конца наш спор. И ты проиграл. Поэтому привел меня сюда, чтобы объявить Эйли о том, что отказываешься от притязаний на ее руку в мою пользу… Неужели совсем ничего не помнишь?

— Теперь, когда ты рассказал, смутно припоминаю. А что это был за фейерверк? Ну, такое: ух, вверх и бабах — в разные стороны!

— Это была моя шапка вообще-то, — проворчал принц.

А если разобраться, то шапка была даже не его, а Сэллера. Ленир сомневался, что полученную у Буревестника одежду после придется сдавать по описи, но все же было неудобно. Особенно, если учесть, что сам подначивал огневика устроить тот самый «фейерверк». Особенно, после давешних цветочков… К слову, что сталось с розочками, неизвестно. Последнее, что помнил, — это как занюхивал пожухшим букетиком очередную опрокинутую чарку.

— Ох, мать… — Эвил зажмурился и с силой сжал виски. Потом встрепенулся, едва не подпрыгнув на кровати. — Мать, — простонал он уже с другими интонациями, — убьет… Связался же с тобой! А еще говорят, будто эльфы не пьют.

Принц смущенно пожал плечами: мало ли, что говорят. И мало ли, какие у них тут, на Таре, эльфы. На родном Эльмаре пьянство было не в почете, как у детей Элир, так и у их соседей, орков Сумрачного края, но пили и те, и другие. Часто и, бывало, много, но без фанатизма. Легкое вино сопровождало каждую трапезу, и давали его, в малой мере, даже детям: аппетит улучшает, кровь разгоняет. Теплым сладким вином со специями лечили раннюю простуду или же просто грелись. Напитки покрепче употреблялись по случаю, на шумных застольях и горьких тризнах: веселье разжечь или тоску прогнать. У орков принято было даже состязаться в выпивке, но не в том, кто больше в себя вольет, а в том, кто дольше останется на ногах да при памяти: до бесчувствия нализаться считалось у них позором. Только остроухих соседей сыны Сумрака в подобные состязания не звали. По одной простой причине: при всей своей внешней хрупкости и хлипкости те всегда оказывались выносливее в таких испытаниях. И если разобраться, ничего удивительного в этом не было. Ведь если боги наделили кого долгой жизнью, так и позаботились о том, чтобы прожил он эту жизнь, не страдая от мелких хворей, кишечных расстройств и похмелья. Иоллар, имевший в этом вопросе больше познаний, как практических, так и теоретических, неведомо в каких мирах нахватавшись специальных терминах, объяснял как-то брату об особенностях физиологии эльфов, ускоренном метаболизме и ферментах, не только алкоголь, но и яды в умеренных дозах расщепляющих без последствий для организма, но Ленир не взялся бы сейчас повторить все это Эвилу. Во-первых, боялся, что не вспомнит всех тех умных слов. Во-вторых, не хотел, чтобы его обвинили в нечестной победе.

Но огневик и без ферментов нашел, к чему придраться.

Эйли задерживалась, то ли по делам отвлеклась, то ли намеренно дала парням пообщаться без нее, и молодой маг, еще раз заслушав и окончательно припомнив, как они вдвоем, говоря его языком, наваляли первому задире школы и его верной команде, стал разбирать причины своего позорного поражения:

— Вот у тебя вчера что на ужин было?

— Рыба, — не скрывая и не понимая сути вопроса, ответил эльф.

— Во-от! — Эвил поправил сползший на лоб чепчик. — А у меня — основы практической магии, которые мы тут с Эйли дотемна грызли. На пустой желудок и квасу-то много не выпьешь! Так что…

— Предлагаешь повторить? — уточнил Ленир доброжелательно и заметил, как огневик из просто бледного превращается в бледно-зеленого.

— Н-нет… Лучше уж на мечах, как сразу договаривались.

— Как скажешь.

Но что-то говорило, что исход этого поединка ничего не изменит. Ну, не везло Лениру в любви, и все тут! Просто ужас, как не везло. У Иоллара, например, — Ленир во многом на брата равнялся — совсем не так было. Иоллар, когда Галлу встретил, с первого взгляда понял, что это навсегда. И она — тоже поняла. С первого взгляда. Принцу всего лет десять было или чуть больше, когда Лар ему это рассказывал, но запомнил он эти рассказы на всю жизнь. И еще тогда решил, что у него так же будет: с первого взгляда и навсегда. С первым взглядом проблем не было, Ленир только так и влюблялся. И навсегда, наверное, мог бы, но прагматичность, унаследованная, видимо, от отца, подсказывала, что без взаимности навсегда как-то недальновидно. А с взаимностью ну никак не выходило.

— Так вы что, просто учились вчера? — спросил он зачем-то Эвила.

— Мучились. У нас зачет на следующей длани, готовились. Засиделись до темноты. Я уже домой шел, так тебя встретил… На свою голову! А что?

— Да так. Я думал, вы… Думал, она тебе нравится.

— Она мне нравится, — маг отвел глаза и, не зная, куда руки девать, снова поправил на голове чепец. — Но я ей пока не говорил…

— Имеешь в виду до вчерашнего вечера?

— У-у… — Эвил закусил губу и, что было дури, приложился затылком о стену. Дури было много, и парень болезненно скривился.

— Я это… Пойду уже, — решил Ленир.

— Да и я, наверное, тоже.

Огневик подполз к краю кровати и свесил вниз ноги в вязаных носках. Носки были смешные, ярко-полосатые, и эльфу подумалось, что такие может купить или самолично связать только любящая мать, привычно забывающая о том, что ее чаду уже давно не пять лет.

— Зато теплые, — буркнул Эвил, заметив сопровожденный улыбкой взгляд эльмарца. — Сапоги мои где?

— Не знаю.

Как мага разули при попытке вытащить из сугроба, Ленир помнил. А куда после задевали его обувь — нет. Но можно было предположить, что Эйли заботливо поставила сапоги где-то около печки.

Поделиться догадкой принц не успел: распахнулась дверь, и на пороге вместо хозяйки возник незнакомый мужчина, немолодой уже, но с виду крепкий, высокий и плечистый. Пока он с удивлением взирал на гостей, эльф бегло окинул его взглядом, отдельно задержался на толстой суковатой палке, которую человек держал в руке, и враз припомнил рассказы Рина.

— Сейчас пойдем… — бормотал себе под нос не до конца протрезвевший и потому не осознающий грозящей им беды огневик.

— Какое там пойдем, — прошептал Ленир, не сводя глаз со строгого дядьки. — Побежим!

Он сцапал замешкавшегося Эвила за шкирку, подтолкнул к двери и сам вылетел следом, едва не сбив с ног так ничего и не успевшего сказать мужика. На крыльце еще и пнул затормозившего вдруг мага под зад:

— Беги, дурак!

Ох, какой это был бег! По колючему морозцу, без шубы, без шапки, по трескучему снежку!

Сначала лидировал получивший ускорение на старте Эвил, а когда уже выскочили за распахнутые ворота на ведущую к дороге в город тропу, Ленир обошел огневика на повороте, лихо срезав по внутреннему кругу. Не автодром, конечно, за ограждения не вылетел, лишь провалился в глубокий снег у обочины выше голенища, почувствовал, как сыплется в сапог холодное и влажное, но скорости не сбавил.

— Стой! — орал сзади отставший маг. — Стой, дурилка длинноухий!

Может, он кричал совсем и не «дурилка», но амулет перевел именно так, насмешливо и обидно.

— Стой, говорю! — Эвил нагнал его и ухватил за плечо. — Чего бежим-то? Куда?

— Куда? — Ленир осмотрелся и убедился, что за ними никто не гонится. — Уже никуда. Уже убежали.

— От кого?!

Эльф на пробу поводил рукой перед лицом мага: а как и вправду ослеп?

— Ты что, дядьку не видел?

— Ну, видел. Дядька, да. А зачем было от него убегать?

— Значит, ты его палку не видел, — понял принц.

— Палку? — выпучил глаза Эвил. — Палку?! — огневик расхохотался. — Ногу он в прошлый почин подвернул, вот и ходит с палкой. А так — нормальный дядька. Я у Эйли, между прочим, не первый раз ночевать остаюсь, и ничего. Она тогда в дом идет спать, и дядька ее, естественно, знает.

Ленир обиженно надулся. Хотел ведь, как лучше!

— Вот ведь угораздило меня, — уже не смеялся, а возмущался огневик, прыгая с ноги на ногу. — Свалилось чудо заморское на мою голову! Вечера ему не хватило, так он мне поутру решил пробежку устроить! Бежим, бежим! А ничего, что я без сапог?

— Зато в шапочке, — ввернул эльф, ткнув пальцев в кружевной чепчик, который Эвил так до сих пор и не снял.

— Иди ты!

Огневик, вроде и не сильно, толкнул принца в плечо, но тот не удержался на ногах и упал лицом в снег, спугнув выискивавших что-то на запорошенных грядках ворон. Ругнулся, помянув рогатых демонов, приподнялся на локтях, да так и остался лежать.

— Эй, ты чего? — окликнул его маг. — Будет уже! Вставай!

Ленир аккуратно встал на четвереньки и отпятился.

— Туда глянь, — сказал он Эвилу, указав на место, рядом с которым осталась вмятина от его головы. — Ничего не замечаешь?

— Ну-у… Следы? Так это вороньи следы.

— Вот вороньи следы, — эльф кивнул на путаные цепочки «елочек». — И вот вороньи следы. Разницу видишь? Эти — неглубокие, ровные. А эти поглубже и снег в них как будто подтаял. И что это значит?

— Что? — огневик не успевал за ходом его мыслей.

— То! Значит, что этот след оставила обычная ворона, а вот этот — теплая. Понял теперь?

— Феникс!

— Он самый, — гордо согласился Ленир. Жаль, Рин не видит, как он сам, без всяких приборов и заклинаний отыскал злосчастную птаху.

Осталось определить, какая из трех вспорхнувших не березу ворон оставила подтаявший след.

Сумрак предлагал вернуться к ним, на Алеузу, отдохнуть и привести себя в порядок, но отец вдруг, словно почувствовал что-то, заторопился домой. Витар сразу понял, отчего. Понял и испугался, что теперь папе точно будет не до него. Но тот вновь поднял его на руки, прижал к груди, и так, не отпуская, прошел с ним и во врата, и в портал к дому, поставив на ноги, лишь когда были уже на месте, в теплом пустом и странно тихом холле их тарского особняка.

— Беги к себе, — велел он сыну. — Я сейчас узнаю, что тут, и…

Витар и до лестницы дойти не успел, как на втором этаже открылась ведущая в комнаты дверь, и в проеме показалась Лара.

— С возвращением. У нас все под контролем, — сообщила она. — Мама тоже здесь.

— Хвала небу, — облегченно вздохнул отец. — А как…

Но место девушки в дверях уже заняла сама причина тревог.

— Сэл! — держась за живот, мачеха шагнула к взбежавшему по ступенькам мужу, но тут заметила замершего у перил ребенка, босого, взъерошенного, кутающегося в широкий докторский халат, и схватилась за сердце. — Боги пресветлые! Что?.. Где вы были?

— На Тиопе, — выдавил Витар, потупившись, а подняв глаза, наткнулся на укоризненный взгляд отца.

— На Ти… Сэллер!

От этого гневного окрика отважный Буревестник попятился, отшагнув на ступеньку ниже.

— Тебе разве не нужно сейчас лежать? — попытался он отвлечь жену от неприятной темы.

— Я собираюсь рожать, а не умирать — не нужно укладывать меня прежде времени! — прорычала она. — Ты с ума сошел?! Потащить его туда! О чем ты думал?.. М-м…

Женщина поморщилась от боли.

— Может, тебе все же лучше прилечь?

— Нет, — она покачала головой. — Время еще есть, и на ногах мне легче… Но ты-то как мог? Зачем?!

Витар поглядел на входную дверь: он точно знал, что Сумрак и тэр Эн-Ферро зашли сразу за ними, но теперь в холле никого не было. И понятно — побоялись угодить хозяйке под горячую руку.

— Не нужно ругать папу, — выступив вперед, попросил мальчик. — Он не виноват. Это я… — он хлюпнул носом. — Я сбежал. Хотел домой, а попал туда…

— Сбежал? — она снова прижала руку к груди и закусила губу. По тому, как она смотрела на него, Витар понимал, что она знает о том, что произошло на Тиопе много лет назад. И о том, что случилось сегодня, тоже догадывается. Повернулась к мужу: — Сэл, оставишь нас на минутку?

Буревестник замешкался, но жена не дала ему возможности ответить отказом.

— Сделай Витару горячего чая. Да и ванна не помешает.

Отец ушел, а мальчик остался на лестнице. С ней. Уже не ведьмой, но еще и не…

— Витар, послушай… — она сбилась, глубоко вдохнула, выдохнула и продолжила: — Я понимаю, что в последнее время у нас с тобой были проблемы. И, наверное, в этом моя вина. Прости, пожалуйста. Но даже если ты сердит на меня, твой отец тут ни при чем. Можешь думать что угодно обо мне, можешь не считаться со мной, не разговаривать и вообще делать вид, что меня тут нет, но твой папа не заслуживает такого отношения. Он тебя очень любит. Никогда не бросит и никому не позволит обидеть…

Она еще что-то говорила, но Витар уже не слушал. Просто смотрел на нее так, словно увидел впервые, не моргая, не отрываясь, и мысленно красил белые, рано поседевшие волосы, теплым гречишным медом…

— Я приготовил чай, — выглянул на лестницу отец.

— Да-да, конечно.

Она отвернулась, пряча горечь в глазах, — ведь за все время, что они были вдвоем, мальчик так ничего и не сказал.

А он хотел сказать, не много — всего одно слово, но понимал, что еще не готов. Потом, позже. Может быть, уже сегодня, но позже. А пока просто подошел и молча уткнулся лбом ей в плечо. Она вздрогнула, нерешительно погладила слипшиеся на макушке волосы, и Витар подумал, что будь он на пару лет младше или девчонкой, то обязательно расплакался бы.

— Сэл, чай… — напомнила женщина, сцепив зубы. — Идите. А мне… Мне, наверное, лучше все же прилечь…

Тут же возникшая рядом Лара подхватила ее под руку.

— У нас все под контролем, — повторила она.

— А я…

— Иди с Витаром, — оттолкнула рванувшегося к ней мужа роженица. — Не нужно тебе видеть меня такой…

— Я уже всякой тебя видел, — удержал он ее руку.

— Вот именно. Но даже у твоей выдержки есть предел.

Отец и сын остались одни. Витара ждал чай, а затем — ванна, но он не спешил: были вещи и поважнее.

— Пап, я…

— Да? — Буревестник оторвал взгляд от закрывшейся за женой двери.

— Мне кажется, я понял. Про принцессу…

— Знаешь, малыш, — не дал закончить идущий, — я тоже кое-что понял. И про принцессу, и про то, что случилось с нами тогда. Ведь повернись все иначе, я мог никогда не попасть в один проклятый небом мир.

Потом опять появилась Лара, ухватила мальчишку за руку и потащила куда-то по длинному коридору, бубня на ходу о том, что времени мало, и гости скоро придут, а они тут разговоры разговаривают, как будто другого случая не будет…

— Ты разве не должна быть там? — спохватившись, спросил у девушки нагнавший их уже у комнаты Витара отец.

— Нет. Там мама и Рин. Согласись, от целителя Пилаг в таких делах больше толку, чем от некромантки.

— Тут же Лайс! Он…

— Я знаю. И он тоже считает, что Рин справится. А меня попросили помочь одному из вас привести себя в порядок, и я подозреваю, что речь шла о Витаре. Но тебе тоже не мешало бы переодеться. Хочешь, потом зайду?

Отец сказал, что и сам справится. А вот у Витара отказаться шансов не было: если уж Лара бралась за что-то, то всегда доводила дело до конца.

Она втащила его в комнату, а оттуда, не дав и прикоснуться к ожидающей на столике чашке, — сразу в наполненную паром ванную, непонятно когда и кем приготовленную.

— Раздевайся, я отвернусь.

Пока она не смотрела, Витар влез в теплую воду и спрятался под густой душистой пеной.

— Гадость какая, — девушка подняла сброшенный на пол халат, и тот исчез, обернувшись быстро растаявшим дымком. — Закрой глаза.

Мальчик и не думал спорить. Только теперь, дома, он понял, как сильно устал и как рад тому, что вернулся. Безропотно позволил Ларе вылить себе на голову ковш воды и взбить на волосах высокую мыльную шапку. Было даже приятно, когда ее пальцы массировали кожу за ушами и на висках.

— Хочешь, ракушку подарю? — девушка шутливо мазнула ему по носу пальцем в пене.

— Зачем?

— Действительно, тебе уже ни к чему, Ветерок. Да и папе твоему — тоже.

Витар хотел узнать у нее, что это за ракушки, в которых им с отцом уже нет нужды, и с чего это вдруг он — какой-то Ветерок, но Лара без предупреждения надавила ему на плечи, и он оказался под водой, лишь в последний момент успев закрыть рот.

— Дальше сам, а я пока приготовлю чистую одежду.

После она высушила ему волосы, причесала, помогла с тугими пуговицами на рукавах новой, кажется, даже не из его гардероба, рубашки, прошлась одежной щеткой по коротким, чуть ниже колен, штанишкам из черного бархата и, приподняв над полом с неожиданной для девчонки силой, прямо-таки вдела его в начищенные до блеска туфли.

— Вот теперь тебя не стыдно и гостям показать.

Что за гости ожидались, он не понял. Пока же в гостиной были только Сумрак, тэр Эн-Ферро и отец, поглядев на которого Витар понял, что тот зря отказался от помощи.

Нет, переодеться-то Буревестник переоделся. Нарядился в парадный китель с галунами и лентами, под него надел рейтузы для верховой езды и комнатные туфли, мало того, что разные, так еще и обе левые. А в остальном все было в полном порядке, и отец, как обычно, являл собой образец абсолютного спокойствия: сидел за маленьким столиком у камина и, как ни в чем не бывало, пил чай прямо из пузатого заварочного чайничка, время от времени подсыпая сахар в вазочку с вишневым вареньем.

— Боги всемогущие! — всплеснула руками Лара. — Вы-то куда смотрите? Папа! Лайс!.. О-о, Лайс, хвост!

— А папа-то тут при чем? — проворчал недовольно Сумрак. — С папой даже не поздоровались, между прочим!

— А что — хвост? — оглянулся себе за спину тэр Эн-Ферро. — Нормальный хвост.

Девушка в отчаянии посмотрела на Витара, и мальчик беспомощно развел руками: он тут не помощник. Разве что может сбегать наверх и поискать для отца парные туфли. Но это вряд ли сильно повлияет на ситуацию.

А тем временем кто-то уже звонил в дверь.

— Ну, ладно, — сердито прищурилась Лара.

Она потерла ладонь о ладонь и громко хлопнула. Перед глазами замелькали разноцветные искорки.

— Так-то лучше! Я открою, а вы не вздумайте здесь ничего испортить. И кто-нибудь, отберите у Сэла заварник!

Витар поглядел на отца. Тот по-прежнему держал в руке открытый чайничек и, казалось, не знал, отхлебнуть ли еще немного или все же поставить его на стол, на котором теперь вместо присыпанного сахаром варенья разместились блюда с крохотными канапе и тарталетками с разными начинками, закупоренные бутылки с вином и ряд сверкающих чистотой бокалов. И сам Буревестник выглядел иначе: китель сменил простой сюртук из тонкой серебристо-серой ткани, рейтузы — удобные домашние брюки, а туфли были новые и, как положено, — правая и левая. Если бы не пресловутый заварник, так он действительно смотрелся бы уверенно и непринужденно.

Сделав над собой усилие, мужчина встряхнулся и отставил чайник. Освободившаяся рука тут же сжала ладонь присевшего рядом сына.

— Лихо, — присвистнул тэр Эн-Ферро, разглядывая широкие штаны, под которыми спрятался его хвост.

— А то, — Сумрак поправил черную полумаску. — Только не спрашивай, как она это делает.

По произошедшим в облике взрослых изменениям Витар понял, что предстоят «дела мирские». То есть, придут местные, тарские друзья семьи, ничего не подозревающие о вратах, идущих и хвостатых тэрах.

Первым появился незнакомый мальчику эльф. Надменный черноволосый лар'элланец вплыл в гостиную, подметая пол расшитым лазоревыми звездами подолом белого шелкового платья, поверх которого был наброшен богатый плащ темно-синего сукна, и остановился в центре комнаты. Неспешно поворотился и свысока оглядел помещение и всех присутствующих. Отец остался сидеть, и Витар тоже не стал вставать с софы, хоть приличия требовали встретить гостя стоя. Не дождавшись подобающего приема, тот как будто смутился и произнес на саальге, что знал о том, что ему не будут рады в этом доме, но думал, что счастливое событие — хороший повод забыть прежние разногласия. Лишь тогда Буревестник кивнул в ответ и сказал, что сам уже давно не помнит о былом.

Вслед за лар'элланцем в гостиную вернулась Лара в обществе красивой молодой дамы. У незнакомки были густые медные локоны, забранные в высокую прическу, и ясные голубые глаза. В этот раз отец поднялся, чтобы приветствовать гостью, и Витар с ним. Женщина что-то сказала на ухо папе, ласково потрепала мальчишку по волосам и ухватила под руку эльфа, который рядом с ней перестал казаться таким уж холодным и заносчивым. Подошедший к ним Сумрак поцеловал даме руку и сказал, что счастлив встрече через столько лет. Потом добавил, что прошедшие годы никоим образом не отразились на красоте голубоглазой тэсс, а материнство даже пошло ей на пользу. Женщина покраснела, рассмеялась, назвала Сумрака бессовестным льстецом и добавила, что на пользу ей скорее пошла жизнь вдали от войн и придворной суеты, а от материнства пока больше хлопот, и сегодня она лишь чудом смогла вырваться из дома. Оттаявший эльф включился в разговор и сказал, что им действительно очень повезло, что какая-то Талли согласилась посидеть с малышкой, потому что никто другой с этим не справился бы, но теперь он переживал, что по возвращении обнаружит во дворце несколько новых комнат. Красивая тэсс отмахнулась от его опасений, сказав, что главное, чтобы старые никуда не девались.

Витар ничего не понимал из этих разговоров, но ему нравилось радостное оживление, сменившее напряженную тишину.

Не успели первые гости рассесться, как Лара вновь побежала открывать. Эльф насмешливо изогнул бровь, прислушавшись, а отец сердито сказал, что блокаду в своем доме устанавливать не позволит. Когда распахнулась дверь, в гостиную ввалился бородатый дядька в черном плаще, зло поглядел на всех вместе и на каждого в отдельности, тяжело вздохнул и сделал кому-то в коридоре знак, что можно войти. Появившегося на пороге мужчину лет сорока, статного и широкоплечего, с собранными в короткую косичку русыми волосами, встречали почтительными поклонами и глубокими реверансами. Даже Витар без подсказок согнулся пополам. Вновь прибывший замахал руками, сказал, что он тут неофициально, и цикнул на хотевшего что-то вставить бородача. Он по-родственному обнялся с эльфом и поцеловал руку его спутнице. А когда та назвала его величеством, пригрозил, что станет звать ее бабушкой, если она сделает это еще раз. Бородатый путался под ногами и чуть ли не во рты ко всем заглядывал. Величество закатил глаза и попросил кого-то на потолке избавить его от этого недоразумения, но молитва была услышана чуть ниже, Ларой. Она под каким-то предлогом деликатно оттащила подозрительного типа к двери в библиотеку, и уже через минуту все забыли, что этот смурной дядька вообще приходил. А величество предложил откупорить вино и выпить за кузину и ее прекрасную семью.

Только успели наполнить бокалы, как пришла еще одна гостья. На этот раз, не величество и даже не высочество, а просто тэсс Милара, папина подруга еще со времен учебы. Она с порога заявила, что не стоит недооценивать тайную разведку Кармола, никогда бы не прозевавшую прибытие в королевство столь важных особ, и ее собственное желание в числе первых поздравить друга с прибавлением в семействе. С «важными особами» она поздоровалась почтительно, но без лишнего трепета, а потом шепнула отцу, так что и Витар услышал, что когда столько лет варишься в этом котле уже не обращаешь внимания на титулы. Буревестник спросил у нее, кого еще ждать, и она ответила, что сообщила Дану и Али — эти имена Витар хорошо знал и обрадовался. Тэр Данвей должен был вот-вот появиться вместе с женой, и мальчик предвидел грандиозный фейерверк, а тэсс Алатти сперва собиралась дождаться не ночевавшего дома сына и по-быстрому его убить.

Вымотавшийся за последние сутки Витар начал задремывать, прижавшись к отцовскому плечу, и в полусне ему виделась варящаяся в огромном котле тэсс Мила и тэсс Алатти, гоняющаяся с огненным мечом за своим сыном Эвилом.

Наверное, он совсем уснул бы, если бы папе не понадобилось зачем-то отойти к величеству, а черноволосый эльф, пользуясь этим, не решился подсесть к мальчику и заговорить. Сперва лар'элланец уточнил у него, действительно ли он Витар, а получив утвердительный ответ, сказал, что в таком случае он может звать его пра-пра… в общем, дедушкой. Витар, конечно, удивился, но счел, что дедушки лишними не бывают. Вот дедушка Энгус, например, всегда балует его подарками…

Дедушка и бабушка пришли сразу за тэром Данвеем и тэсс Рисой, и были удивлены тем, что они не первые и не единственные гости. Бабушка пыталась как-то «организовать это спонтанное празднование», но папа представил ее величеству и пра-пра, и она надолго утратила способность говорить. А дедушка сказал, что поскольку теперь родителям будет не до него, Витар нуждается в утешительном призе, и хотя мальчик понимал, насколько ошибочны предположения почетного Верховного судьи, от подарков отказываться не стал. Дед Энгус пообещал ему новый арбалет в случае рождения мальчиков и подседельного кера, если это окажутся девочки. Услыхавший это Сумрак удивился такой несправедливости и поинтересовался, почему это девочки оцениваются больше, чем мальчики, аж в целого кера, но к бабушке вернулся дар речи, и она сказала, что никакой несправедливости нет и она очень хотела бы, чтобы это были все же девочки, потому что ей уже хватило за жизнь несносных мальчишек.

Папа разговаривал с гостями, улыбался, но когда никто, кроме Витара, не видел, вздыхал и шепотом делился с сыном тем, что в женитьбе на принцессе есть свои минусы. А еще обещал узнать, кто «их всех» позвал, и оторвать доброжелателю голову. Витар подумал, что это, наверное, Лара, но отцу говорить не стал: Лара ему нравилась с головой.

Потом появился сидэ Миаллан. Вообще-то Витару, как идущему, эльф давно разрешил называть себя просто Гайли, но мальчишка пока не отваживался на панибратский тон. Пра-пра удивился, увидев среброволосого, но тот сказал, что у него отпуск, и тут он неофициально, как и величество. А Витару сообщил на ухо, что в такой ситуации доктор не помешает. Мальчик предложил сидэ Миаллану пойти наверх, но эльф рассмеялся и сказал, что он — совсем другой доктор, и внизу от него будет больше толку. Затем поинтересовался, как давно у папы проявились первые «симптомы». Витар не знал, что это такое, и Гайли перефразировал вопрос: спросил, давно ли отец ест тарталетки вместе с салфетками. Тарталетка была первая, и салфетку папа тут же выплюнул, но Витар припомнил заварник и поглядел на часы. Оказалось, что прошло всего полчаса, и мальчик сам удивился, как много всего случилось за это время, кроме самого главного.

Стоило об этом подумать, как в гостиную зашел Рин. Все повернулись к нему, и тэр Эн-Ферро спросил, все ли в порядке. Рин сказал, что нет, и гомон смолк, а папа побледнел. Тогда Рин помахал перевязанной рукой и сообщил, что она его укусила — разве же это нормально? Все облегченно выдохнули (и Витар — тоже) и на несколько голосов уверили молодого карда, что да. Рин обиженно надулся, отобрал у величества бокал, залпом выпил и снова ушел.

А Витар все-таки уснул…