Глава 27

Будто бы после нашей первой встречи мне ещё нужны доказательства того, что Тина ди Гаджа совершенно отличается от всех, кого я когда-либо встречала. В понедельник, менее чем через сутки после знакомства со мной, она оставила мне голосовое сообщение, пока я была на занятиях. Мне нравится её необычный акцент: немного итальянский, чуточку американский, возможно, с намеком на испанский. Интересно, откуда она. Может быть, Рио? Или Рим? Такое впечатление, будто все должны это знать, так что я не осмеливаюсь спросить. Это как не знать о Марио Тестино.

– Ладно, – говорится в сообщении, – Вот как обстоят дела, малышка Тедди. Мы ОБЯЗАНЫ встретиться завтра, во вторник. Я поговорила о тебе, горяченькая, и у меня есть НОВОСТИ. Я вернусь в Нью-Йорк в среду, так что надо действовать сейчас или никогда, и я выбираю сейчас. В шесть я пришлю за тобой машину, так что приоденься, сделай личико, и мы проведем тестовую фотосессию у меня в отеле. Фрэнки и Кассандра тоже будут, так что мы повеселимся. ОБОЖАЮ ТЕБЯ.

Она вообще серьёзно? Я звоню Фрэнки, чтобы узнать, в курсе ли та, что происходит, и оказывается, что обо всем уже договорились. У Тины забронирован люкс в отеле Кларидж, там мы все и должны встретиться. Она поговорила обо мне с разными людьми, и они хотят взглянуть на мои фото, но, разумеется, у меня нет ни одной достойной фотографии с новой стрижкой "под Джин Сиберг".

– Когда она сказала "приоденься", что она имела в виду?

– О, ну ты знаешь, одеться круто и броско, – небрежно говорит Фрэнки, будто это не два самых нервирующих слова в мире.

– А "сделай личико"?

– Лёгкий макияж. Ничего экстравагантного. Акцент на глазах. О, и тебе наверняка стоит привести в порядок брови.

Она права. Спустя две недели, мои гусеницы снова невероятно мохнатые. Но у меня завтра занятия в школе, и в нашей Ричмондской Академии нет команды стилистов.

– А что, собственно, она собирается делать?

– О, всего лишь несколько фотографий для разных людей в Нью-Йорке. Пусть Кассандра оценит её задумку. Посмотрим, что из этого выйдет.

– Пожалуйста, скажи мне, что это ненормально.

Фрэнки смеётся.

– Нет, Тед, это ненормально. С Тиной Джи ничего не может быть нормальным. Вот почему люди любят работать с ней. Кстати, они говорят, что Джи – это золото, потому что всё, к чему она прикасается... ну ты в курсе.

Это напоминает мне царя Мидаса. Он превратил собственную дочь в золотую статую, и она умерла. Не похоже на счастливую концовку.

– Э, но я справлюсь? – спрашиваю я.

Фрэнки замолкает на секунду, но её голос звучит твердо и ясно, когда она отвечает.

– Да, ангел. Всё пройдёт удачно. Не беспокойся о мелочах.

Когда возвращаюсь домой, я встречаю в холле маму, натягивающую пальто поверх своей зеленой униформы.

– Как Ава? – спрашиваю я.

– Она остаётся на ночь в больнице, – говорит она с натянутой улыбкой и испугом в глазах. – Я просто схожу проведать её.

Я почувствовала тяжесть на сердце.

– Что происходит?

Мама посмотрела на часы.

– Я не знаю точно. Я думаю, ей сейчас делают переливание.

– Переливание крови?

– Да.

Я представляю себе трубки, кровь и иглы, и Аву, подключенную к..., не знаю к чему. И Ава совсем одна. Мне становится дурно. Я должна её увидеть.

– Можно пойти с тобой?

– Это необязательно, милая, – бодро говорит мама. – Папа скоро будет дома.

– Но я хочу, пожалуйста.

Мама разглядывает моё лицо, которое зеркально отражает тот же страх, что испытывает она. Я не хочу в одиночестве ждать папу дома, не зная, что происходит. Она сдаётся.

– Ладно, – вздыхает мама. – Но сначала прихвати банан. Я не хочу, чтобы ты тоже грохнулась в обморок.

По пути к Авиной палате я стараюсь игнорировать все надписи об онкологии и тот факт, что многие пациенты выглядят исхудавшими и бледными. Я пытаюсь забыть, как Ава выглядела утром, когда её спящее лицо казалось настолько хрупким, что я внезапно захотела наклониться и убедиться, что она ещё дышит.

Но я рада, что пришла сюда. Войдя в палату Авы, мы увидели, что она мирно лежит в постели у окна, а трубка с багровой кровью тянется под её пижаму, где входит в Авину грудную клетку. Кровь поступает из пакета, висящего на стойке позади Авы. Не так жутко, как я себе представляла. Сестра все ещё выглядит усталой, но к коже вернулся нормальный оттенок, а Ава открывает глаза и улыбается, увидев нас.

– Ты пропустила самое интересное, Ти, – говорит она тихо, со злым блеском в глазах. – Тут была эта огроомная игла. Они взяли мою линию Хикмана[26] и...

– Уфф! Захлопнись! Ты вредина.

Она ухмыляется.

– Как все прошло, милая? – мама суетится вокруг Авы, взбивая ей подушки. – Что сказал врач?

– Понятия не имею, – отвечает Ава, откидываясь назад на подушки.

Нервно фыркнув, мама выходит из палаты, чтобы поговорить с медсестрами.

Я стою возле кровати Авы, пытаясь выглядеть расслабленно, будто и не знаю, что в этой палате лежат подростки с раком. Словно я постоянно делаю такие пугающие вещи, и это на самом деле совсем не страшно. Взгляд Авы становится добрее.

– Можешь передать мне мой телефон? – просит она. – Он выключен целую вечность, и я не могу его достать.

Я вытаскиваю его из Авиной сумки, которая лежит в тумбочке рядом с ней, и помогаю проверить сообщения, потому что она сама сейчас не в состоянии нажимать на кнопки.

– Оооо! Джесси! – говорит она. – Хорошо, открой вот это.

В сообщении оказывается видео. Я запускаю его и держу экран так, чтобы было видно нам обеим. На видео парень Авы, выглядящий великолепно со своими выгоревшими волосами и в красных плавках, стоит на палубе под безоблачным голубым небом, улыбаясь в камеру, и поёт глупую, но мелодичную "Выздоравливай скорее" песню о переливании. Это было бы мило, если бы он не стоял посреди четверки девушек в красных бикини, обхвативших друг друга руками и подпевающих. Как ему вообще в голову могло прийти, что это подбодрит Аву, представить себе не могу.

– Я уверена, они просто друзья, – говорю я неубедительно.

– Ага. Как-то так.

– Которая из них Барби?

– Вот эта.

– Я понимаю, что ты имела в виду.

Она вздыхает и запихивает телефон под подушку.

– Итак, что насчёт тебя, Ти? Какие новости от Тины? Я всем рассказываю, что ты модель.

– Тяжело!

– Ну так...? – настаивает она.

– Ну, по сути, Тина действительно позвонила. Она хочет, чтобы завтра вечером я приехала в Кларидж, сделать несколько фотографий, которые она потом покажет в Нью-Йорке.

Здесь, в такой обстановке, это звучит абсурдно. Но она сама спросила.

– Ха! Я же говорила! – Ава усмехается. Теперь, внезапно, она выглядит намного лучше, но меня снова начинает мутить.

– Я не могу этого сделать, – объясняю я. – Фрэнки говорит, что я должна выглядеть круто и броско. И избавиться от этого... – Я указываю на мои брови-гусеницы. – И мне нечего одеть. И всякий раз, когда я пытаюсь сделать дымчатые глаза, я похожа на пугливую панду. И я…

– Но ты хочешь? – перебивает Ава.

– Да. Хочу. Но…

– Я выпишусь завтра утром. И я буду переполнена сияющими эритроцитами. Сыграю роль твоего визажиста и стилиста, когда ты вернёшься из школы, идёт?

– Правда?

– Разумеется. Но, – добавляет она сурово, – свои брови ты должна выщипать сама. Если мы отложим это на завтра, покраснение не успеет сойти.

– Что? Пинцетом? Сама?

В этот момент я осознаю, что повысила голос. Оглядываюсь на остальную часть палаты и замечаю несколько лиц, глядящих на меня с симпатией.

Ава одаряет меня насмешливой улыбкой.

– Они видят твою голову и думают, что мы говорим о твоей следующей химиотерапии. Просто выщипай несколько волосков, Ти. Бооже.

– Хорошо, выщипаю, – обещаю я. К этому моменту я уже полностью пунцовая. Ава наслаждается собой. – Но ты серьёзно? Ты поможешь мне?

Она откидывается назад со знакомым блеском в глазах. – Попробуй остановить меня. Я видела, как ты собираешься на вечеринки. Я тебе просто необходима.

Загрузка...