Объятия дьявола

Глава 21

Но Касси не смогла поехать вместе с графом. Когда тот отправился в Геную на встречу с Даниеле Барбаро, сильная простуда уложила ее в постель.

— Только не привози с собой синьора Биссоне, — крикнула Касси ему вслед, — иначе, клянусь, я стану чихать прямо на него!

Энтони нашел Даниеле в маленькой кофейне на Пьяца-де Феррари, квартале-лабиринте узеньких улочек и высоких, лепившихся друг к другу домов, подоконники которых утопали в цветущей мимозе и гвоздиках.

— Есть новости, Даниеле? — осведомился Энтони, как всегда, довольный наружностью Барбаро. Одетый в строгий черный костюм, он слегка сутулился и мог легко сойти за обычного генуэзского торговца или банкира.

— Вчера я получил весточку от своего друга, Лудовико Риальто. Он считает, что на совести Андреа несколько тяжких преступлений, совершенных в Коргоньо.

Коргоньо находился не более чем в двух днях пути от Генуи.

— Похоже, это животное к тому же еще и глупец. Когда найдете его, Даниеле, не забудьте сообщить. Помните, вы ни в коем случае не должны его убивать. Вам нужны еще люди?

— Нет, синьор.

Граф заказал вина и подождал, пока подобострастно склонившийся слуга не отошел подальше.

— Не забудьте, у него должна быть такая же татуировка, как у его приятелей, — змея, обвившая меч. Я узнал от Теодора Коцци, моего агента в Риме, что подобную метку наносили себе члены шайки наемных убийц, прославившиеся своими злодеяниями лет десять назад. Он пообещал узнать, что сталось с ними. Если окажется, что тот человек в Коргоньо не Андреа, возможно, труды Коцци увенчаются успехом.

Даниеле вытер густые усы.

— Так или иначе, — спокойно пообещал он, — я в любом случае уведомлю вас, ваша светлость.

Граф направился к тому месту, где оставил своего жеребца, и уже хотел заплатить державшему поводья мальчику, когда сзади послышался томный женский голос:

— Антонио, как чудесно снова видеть тебя! Обернувшись, он увидел Джованну в платье из абрикосового бархата. На него восторженно глядели огромные глаза, на мягких губах играла манящая улыбка. Рядом стояла горничная, нагруженная свертками.

— Графиня, — сухо пробормотал Энтони, кланяясь. Но Джованна протянула руку, и он едва прикоснулся губами к тонким пальчикам. Графиня тихо рассмеялась и кивком головы отпустила горничную.

— Я так устала, Антонио. Ты не проводишь меня до дому?

Граф, раздраженно стиснув зубы, посмотрел вслед удалявшейся служанке. Оставить Джованну одну, без сопровождающих, по крайней мере невежливо.

— Хорошо, — коротко бросил он и предложил ей руку.

— Синьор Монтальто говорил, что ты часто бываешь в Генуе, Антонио.

— Да. Надеюсь, мой компаньон здоров?

— Он уже стар. Разве может старик похвастаться здоровьем? — Джованна, улыбнувшись, пожала плечами. — Но как ты живешь, Антонио? Вот уже несколько месяцев я тебя не видела.

— Как тебе уже сообщили, Джованна, я часто езжу в Геную, а остальное время провожу на вилле.

Ей хотелось расспросить его подробнее, но Джованна решила выждать, пока они не окажутся у нее дома. Женщина легонько погладила его рукав, и остаток пути они шли молча.

— Не хочешь попробовать моего вина? — осведомилась она, как только они ступили в вестибюль.

— Пожалуй, не стоит, Джованна.

Энтони снова поклонился и повернулся, чтобы уйти. Но графиня загородила ему дорогу, обвила руками его шею и спрятала лицо у него на груди.

— Боже, как я тосковала по тебе! — прошептала она.

Энтони, однако, взял ее за руки и отстранил от себя.

— Уверен, графиня, что десятки ваших поклонников пойдут на все, лишь бы добиться вашей благосклонности. Но я не из их числа.

— Это не правда! Я знаю, ты хочешь меня, — выдохнула она, не сводя с него глаз.

— Вы обманываете себя. Это чистая правда.

— Да как ты смеешь! — прошипела она вне себя от ярости.

— Следите за своими манерами, графиня, а заодно сдерживайте свои страсти. Ну а теперь прошу извинить. Он устремился к двери.

— Неужели тебе еще не надоела эта потаскушка? Должно быть, всякий раз, когда ты берешь ее, выпытываешь подробности о том, как она дарила свои милости грязным bravi, и это доставляет тебе особенное удовольствие?

— Изливай свой яд, Джованна, на кого-нибудь другого, иначе я забуду, что ни разу в жизни не ударил женщину.

Энтони открыл дверь и вышел. В спину ударил пронзительный вопль:

— Будь ты проклят, светлейший граф! Ты заплатишь за это!

Граф приподнялся на локте и нежно поцеловал Касси в губы. Глаза девушки, еще затуманенные сном, широко открылись.

— Счастливого Рождества, сага, — тихо пожелал он. Касси зевнула и улыбнулась:

— И тебе счастливого Рождества.

При мысли о Рождестве в Англии ее глаза на мгновение потемнели, и девушка поспешно повернула голову. Ей не хотелось расстраивать его сегодня. Вспомнив о вчерашней партии в шахматы, она сразу повеселела. Вчера Касси впервые удалось добиться ничьей, и она весь вечер нещадно подтрунивала над Энтони.

— О Господи! — внезапно воскликнула она и, откинув одеяло, мгновенно отвела взгляд: Энтони, как всегда, был совершенно обнажен.

— По какому поводу ты призываешь Бога? — осведомился он, перекатываясь на спину и подкладывая руки под голову.

— Это секрет, милорд… Энтони. Ведь сегодня Рождество.

И, лукаво сверкнув глазами, Касси помчалась в гардеробную.

Утро пролетело быстро. Касси стояла рядом с графом, пока тот раздавал слугам деньги и подарки в цветной бумаге для их детей. После легкого обеда они в закрытом экипаже отправились в Геную на Рождественскую мессу в церкви Благовещения на Пьяцца делла Нунциата. Касси впервые присутствовала на католической службе и благоговейно внимала словам торжественной церемонии. И не важно, что она не понимала смысла слов Писания, произносимых по-латыни. Девушка довольствовалась тем, что во всем подражала графу — одновременно с ним вставала на колени и давала те же ответы на латинском. Ей показалось странным, что в такой радостный день все были одеты в черное. Во время проповеди Касси оглядывала древнюю церковь, освещенную сотнями свечей, бросавших таинственные отблески на статуи святых, выстроившиеся вдоль стены. Об английской Рождественской службе напоминали лишь ясли среди вязанок сена, с раскрашенными фигурками Иосифа и Марии, склонившихся над крошечным младенцем — Христом.

На мгновение Касси ощутила себя вырванной из привычной обстановки, чужой и одинокой среди этих людей.

"Больше так продолжаться не может, — подумала она. — Я вдали от всего, что знаю и люблю, в раздоре с самой собой”.

Но в эту секунду граф сжал ее руку, и с последними словами священника их пальцы переплелись.

На обратном пути девушка была задумчива и молчалива.

— Ну, что ты думаешь о здешней мессе, Кассандра?

— Это было чудесно, — кивнула она, прощаясь с мыслями, почему-то больше не причинявшими боли. — Жаль, что я не все поняла. Но, послушай, это так отличалось от… — Она осеклась, смущенно улыбаясь. Граф погладил ее по руке.

— Знаешь, мы стали с тобой единым целым. Я легко могу закончить любую твою фразу Пока Касси снимала черную шляпу с густой вуалью, граф направился в гостиную.

— Иди сюда, выпей бокал горячего вина с пряностями, — позвал он. Но вместо бокала вручил ей большую коробку, перевязанную ярко-красной бархатной лентой. Несколько мгновений она стояла, окаменев, не зная, что сказать. — Счастливого Рождества, Кассандра.

Взяв коробку, Касси положила ее на столик, инкрустированный слоновой костью, и, охваченная давно забытым волнением, нетерпеливо дернула за кончик ленты. Она так давно не получала подарков!

Осторожно раздвинув серебряную папиросную бумагу, Касси вынула самый изысканный туалет, когда-либо ею виденный, из темно-синего шелка, переливающегося лунным сиянием. Суженный книзу корсаж и расширяющиеся от локтя рукава были расшиты золотой нитью. Юбка — несколько ярдов тонкой материи — по последней моде должна была надеваться на кринолин.

Касси прижала платье к груди, не в силах встретиться со взглядом графа.

— Оно просто восхитительно! — наконец вымолвила она, застенчиво потупясь.

— Это венецианский шелк. Синьор Доннетти привез его из последней поездки.

— Можно я примерю прямо сейчас?

— Конечно. Я подожду тебя.

Когда Касси через полчаса снова появилась в гостиной, Энтони затаил дыхание. Шелк был точно такого же цвета, как ее глаза, а золотистые нити сверкали, как густые локоны. Касси счастливо закружилась по комнате, забыв обо всем, и, сделав изящный пируэт, низко склонилась перед графом. Белоснежные груди выглянули из глубокого выреза во всем своем великолепии.

— Оно очень идет тебе, — запинаясь, выговорил он.

— Правда?

— Истинная правда, сага.

И тут она сделала то, чего он никак не ожидал: шагнула к нему, приподнялась на цыпочки и поцеловала в губы.

— Вот теперь это больше похоже на Рождество, — пробормотала она, отстраняясь в смущении. — Эллиот всегда дарил мне ужасно неромантические и практичные подарки: удочки, самые лучшие стальные крючки и тому подобное.

На мгновение ее лицо омрачилось, и Энтони понял, что Касси вспомнила о семье, Эдварде Линдхерсте и, конечно, об огромной ели, которая каждое Рождество украшала гостиную Хемпхилл-Холла. Тоскливое отчаяние стиснуло сердце, но ему удалось взять себя в руки и деланно-беззаботно спросить:

— Надеюсь, ты не откажешься поужинать со мной? Чезаре не смог прийти, его уже куда-то пригласили.

— Буду очень рада, Энтони, но не сейчас. Граф вопросительно поднял брови, и Касси, поколебавшись, сунула руку в карман юбки и достала маленькую коробочку.

— Счастливого Рождества, милорд, — робко произнесла она.

Энтони с восторженной улыбкой развернул бумагу, откинул крышку и увидел золотой перстень. В круглой оправе тускло поблескивал черный гагат, в середине которого был вырезан крошечный шахматный король.

— Надеюсь, тебе понравится, — нерешительно начала она, расстроенная затянувшимся молчанием.

— Я всегда буду носить его, Кассандра, — тихо пообещал граф, надевая кольцо на безымянный палец. Девушка нервно засмеялась:

— Поскольку ты с завидным постоянством выигрываешь у меня, я решила, что такое искусство должно быть вознаграждено, и сама сделала эскиз, а Скарджилл заказал перстень у ювелира в Генуе.

— Ты талантливый художник, дорогая, — заверил ее граф.

Она сияющими глазами взглянула на него и не застыла от ужаса, когда он притянул ее к себе и прильнул к губам.

Шагая по дорожкам сада, граф признался себе, что планирует возвращение Касси в свою постель так же тщательно, как обдумывал когда-то ее похищение. Тело Энтони ныло от неутоленной страсти, и он никак не мог справиться с собой.

Граф нахмурился, не представляя, что делать. Он сразу же подавил стремление откровенно заявить Кассандре, что прошло достаточно времени и пора объявить о предстоящей свадьбе. За минувшие несколько месяцев она привыкла доверять ему, и Энтони знал, что Касси нуждается в бескорыстной дружбе, которую он сумел ей предложить. Но подобные отношения не могут длиться вечно. Последнее время он с трудом сохранял самообладание в ее присутствии, и с каждым днем ему все тяжелее становилось обуздывать свою страсть.

Навстречу графу шел Льеполо. Энтони натянуто улыбнулся:

— У тебя все хорошо, Льеполо?

— Да, ваша светлость. Марина сказала, что я найду вас здесь. Прошу прощения, милорд, но я хотел сказать, что виноградные лозы, заказанные вами во Франции, благополучно прибыли.

— Превосходно, Льеполо.

Говоря по правде, графу было все равно, даже если эти чертовы лозы никогда не примутся! Однако приходилось поддакивать Льеполо и делать вид, что это его интересует.

— Вино!

— Что, ваша светлость? — нерешительно осведомился винодел.

Граф широко улыбнулся и хлопнул его по согбенной спине.

— Прости, Льеполо, но у меня срочные дела. Он повернулся и быстро отошел, оставив обескураженного мужчину смотреть ему вслед.

Граф нашел Касси, сидящей за туалетным столиком, уже одетую к ужину.

— Почему бы нам не поужинать здесь, на балконе?

— Как хочешь, — улыбнулась девушка. — Чезаре не придет сегодня?

Граф не стал упоминать о наспех нацарапанной брату записке, в которой просил Чезаре повременить с визитом.

— У него неожиданно возникли другие планы. Что же, его можно понять.

После того как Марина принесла блюда, граф жестом отпустил ее и всецело занялся Касси. Весь вечер он развлекал ее веселой беседой, не забывая наполнять бокалы легким фруктовым вином с виноделен Парезе.

— Взгляни, разве эта полная луна не ослепительна, Кассандра?

— Вы правы, милорд, — кивнула она, поднимая голову. Ночь была ясной, и на небе появились мириады звезд.

— Это напоминает мне о вечерах, проведенных на борту “Кассандры”.

Касси окинула его строгим взглядом:

— Но повар здесь гораздо лучше, по-моему.

— А я думал, Артуро прекрасно готовит осьминогов, — пошутил граф, снова наливая ей вина.

Осьминог!

Касси судорожно сглотнула и подозрительно уставилась на свою тарелку с устрицами.

— Ваши шуточки иногда просто неуместны, — фыркнула она.

— Допивай вино, Кассандра, тогда во рту не останется неприятного вкуса.

Когда Марина вернулась, чтобы убрать со стола, Касси уже сидела рядом с графом на диване: щеки девушки раскраснелись, глаза весело блестели. Она, смеясь, упрекала Энтони:

— В самом деле, милорд, ваша декламация оставляет желать лучшего! Неужели сонеты Шекспира нужно читать с таким неподобающе веселым выражением?! Вам следовало бы вложить в исполнение куда больше драматизма!

— Терпение, мадам, я должен привыкнуть к высокопарным фразам английского барда! Еще вина? Касси хихикнула и протянула бокал:

— С каждым глотком я все сильнее привыкаю к вину Парезе!

Дождавшись, пока она осушит бокал, граф отложил переплетенный в красный сафьян том и повернулся к ней. В его глазах сверкнули знакомые искры, которые давно уже не зажигались. Энтони легонько коснулся пальцем ее щеки, и Касси смутно распознала желание у него во взгляде.

— По-моему, милорд, — медленно произнесла она, — вы пытаетесь напоить меня.

— Но ты уже пьяна, Кассандра. — Он взял у нее бокал и с сожалением вздохнул:

— Говоря по правде, сага, я надеялся тебя соблазнить, после того как немного одурманю.

— Ты хочешь, — непонимающе охнула девушка, — соблазнить меня?

— Конечно. Разве ты не догадалась еще в ту минуту, когда я выбрал самый трогательный сонет?

Касси отвернулась и пробормотала заплетающимся языком:

— Это было так давно. И я боюсь.

— Меня?

Девушка медленно покачала головой:

— Скорее себя.., и своих чувств к тебе, если…

— Если мы снова будем любить друг друга?

— Да.

— Не надо бояться себя, любимая. Ты ведь уже не отождествляешь меня с Андреа, верно?

— Ты прав. Но что, если я стану омерзительна себе самой?

— Впервые слышу от тебя подобное признание, Кассандра.

Касси беспомощно пожала плечами и криво улыбнулась:

— Я впервые пьяна.

Он нежно прижал девушку к себе и осторожно приподнял ее подбородок. Касси сжала его руку и поцеловала в губы.

Энтони торопливо расстегнул ряд крошечных пуговок на лифе, провел ладонью по розовым соскам. Касси мгновенно замерла.

— Взгляни на свои груди, дорогая.

Касси невольно опустила глаза и ошеломленно уставилась на себя. Упругие холмики набухли и ныли, словно он их гладил. Энтони шептал нежные слова мягким и ласкающим голосом, оставаясь при этом неподвижным, гипнотизируя Касси взглядом. Девушка торопливо сжала разошедшиеся края лифа.

— Ты хочешь меня, Кассандра, признайся.

— Я не знаю, чего теперь хочу, — прошептала она, припав к его груди. Энтони снова приподнял ее подбородок и пристально посмотрел в полные смятения глаза.

— Я покажу тебе, сага!

Он стал целовать ее, страстно, исступленно, наслаждаясь жаром трепещущих губ, не забывая ловко раздевать девушку. Касси не противилась, выгибаясь ему навстречу. Энтони рывком притянул ее к себе, вдыхая сладостный запах волос. Однако ему пришлось все же на минуту отпустить ее, чтобы раздеться самому. Он молча проклинал вынужденную разлуку.

Но когда Энтони остался обнаженным, именно Касси протянула к нему руки, снедаемая неутолимой жаждой. Сознание того, что скоро, очень скоро он подарит ей опьяняющее наслаждение, сводило ее с ума. Его ладонь скользнула по ее животу, пока пальцы не отыскали скрытый розовыми створками упруго-податливый бугорок.

— Ты совершенна, неотразима, ослепительна, Кассандра.

— И ты тоже, — шепнула она. Он подхватил ее на руки и поднял:

— Обними меня ногами.

Касси, держась за его плечи и пытаясь сохранить равновесие, повиновалась, хотя не поняла, что он задумал, но тут же ощутила, как его пальцы, продолжая ласкать крохотный бутон, раскрывают набухшие лепестки и его плоть ищет вход. Он мощно ворвался в нее, и Касси тихо вскрикнула, зарывшись лицом в ложбинку у него на груди. Он вторгался все глубже и глубже, сильнее стискивая ее бедра. Касси плотнее сжала ноги, задыхаясь от удивительных ощущений, и впилась в его губы, но так и не смогла вместить его в себя и в отчаянии откинулась назад. Энтони пошатнулся и упал на кровать, а Касси распростерлась сверху.

— Так, значит, миледи решила вернуться к более привычной позе, верно?

Он усадил ее верхом на себя.

— Что ты придумал? — запротестовала Касси, трепеща от неудовлетворенного желания.

— Терпение, любовь моя, — шепнул он и потянул Касси вперед, пока пылающий цветок не оказался над его губами.

— О нет! — вскричала она, сгорая от внезапного стыда. Но он крепко держал ее.

— Верь мне, дорогая, — вкрадчиво пробормотал он, — ты испытаешь неземное блаженство.

Его язык, пересохший от возбуждения и страсти, медленно погрузился в самую сердцевину багряного бутона. В тишине комнаты раздавались лишь стоны Касси. Энтони довел ее до грани экстаза, а затем снова насадил на себя.

Он сам не сдержал крика, почувствовав, как по ее телу прошла судорога и она забилась в конвульсиях. Вцепившись пальцами в ее бедра, он с силой потянул Касси вниз, наконец, вошел до конца, и боль поглотили волны невероятного наслаждения, разрывавшего ее.

— О Боже, — прошептала она наконец, бессильно обмякнув.

Энтони тихо рассмеялся и прижал к себе ее покорное тело.