Одинокий орел по имени Бернардо

Глава двенадцатая

Весна перешла в лето, и туристы заполонили Монтедоро. Но немногие из них находили дорогу на боковую улицу, где жила Энджи. Там по ночам стояла такая тишина, что каждый шаг по каменной мостовой гремел почти как оркестр.

Стояли странные дни. Ей казалось, что она живет в затерянном мире. Несколько раз Энджи смотрела в долину, чтобы увидеть золотого орла, махавшего крыльями и подлетавшего совсем близко к ней. В один памятный день птица повернула голову и, казалось, посмотрела ей прямо в глаза и издала громкий крик, который эхом разнесся по горам. А потом улетела.

Для Энджи в ее состоянии повышенной восприимчивости он прозвучал как возглас приветствия.

Она сделала это. Она доказала себе, что может быть орлицей.

Энджи не смогла бы объяснить, что так рано разбудило ее в то утро. Что заставило подойти к парадной двери. Там никого не было. На мгновение мелькнул силуэт головы, повернутой в ее сторону. Потом голова поспешно исчезла. Абсолютная тишина. Но что-то было не так. Она немного постояла, прислушиваясь и гадая, что же случилось. Потом закрыла дверь.

Впечатление чего-то странного продолжалось и на следующий день. Она рано проснулась, почувствовав тошноту. Последнее время это случалось часто. Когда слабость прошла, она быстро в одиночестве позавтракала и открыла утренний прием. Но никто не пришел. Она заглянула в приемную. Пусто.

Конечно, погода стоит прекрасная, успокаивала она себя. Никто не болеет. Но эти слова не снимали тяжесть с сердца. Не смягчали боль. Она ради этих людей сунула шею в ярмо, а они бросили ее.

Энджи выглянула в окно. На залитой солнцем улице по-прежнему никого.

И вдруг раздался грохот. Она взглянула в дальний конец улицы. И вовремя. Как раз в этот момент раскрашенные кареты, которыми правили Бенито и его сын, пересекали дорогу и вскоре исчезли за строениями. Странно. Обычно эта улица не входила в их маршрут.

Не начались ли у нее галлюцинации? Энджи взяла себя в руки и вернулась в дом. Надо выполнить миллион дел, строго напомнила она себе. А для этого мозг должен быть включен на полную мощность.

Но к делам она так и не приступила. Все же у нее, вероятно, крыша поехала. Иначе как бы она услышала звук трубы?

Она снова выглянула наружу. На этот раз ошибки не было. Она слышала громкий и чистый звук трубы и грохот барабана, сопровождавшие процессию. Длинная лента поднималась с самого низа улицы.

Но каким образом здесь оказалась Баптиста? Она ехала в карете Бенито, возглавлявшей процессию. Энджи закрыла глаза и потрясла головой. Снова открыла глаза. Карета по-прежнему грохочет, приближаясь к ней. И в карете Баптиста. А рядом с ней сидит Хедер.

Процессия все ближе и ближе. И теперь можно узнать людей, которые вышагивают по обе стороны раскрашенной кареты. Отец Марко и мэр. А с другой стороны — сестра Игнатия и мать-настоятельница. Когда они поняли, что она видит их, все радостно замахали руками. У всех в руках гирлянды цветов, будто это праздничный день. Замыкает процессию городской оркестр. Музыканты играют с большим энтузиазмом, хотя немного фальшивят.

Наконец карета остановилась перед ее домом. Теперь она увидела, что ряды людей тянутся далеко вниз по улице.

— Что… что происходит? — растерянно спросила она.

Никто не ответил. Но отец Марко, широко улыбаясь, шагнул в сторону, и Энджи увидела человека, которого не сразу заметила.

— Папа! — воскликнула она. — Что ты тут делаешь?

— Я приехал на твою свадьбу, дорогая. — Он обнял ее. — Братья посылают тебе свою любовь. К сожалению, они не смогли успеть при таком поспешном объявлении…

— Поспешном объявлении? — воскликнула она. — Вы объявляете о моем замужестве… и ничего не говорите мне… Так вот, я не собираюсь выходить замуж!

— Signorina, вы должны, — с жаром произнес мэр. — Каждый, кто сегодня здесь, скажет вам, что вы должны.

— Должна? — повторила она. — Что вы имеете в виду под словом «должна»?

Выше по улице началось какое-то движение. К ним направлялись трое мужчин: Бернардо в середине, братья по бокам. Все в своих лучших костюмах. Энджи напрягла глаза, пытаясь прочесть выражение лица Бернардо. Но увидела только спокойствие. Он не был похож на человека, которого похитили и силой доставили сюда.

Отец Энджи помог выйти из кареты сначала Баптисте, потом Хедер, которая несла коробку.

— Все правильно, подарок, — заметил Лоренцо. Энджи подошла ближе. Ее полные подозрительности глаза встретились со взглядом Бернардо.

— Ты знал об этом? — спросила она.

Вместо ответа он бросил умоляющий взгляд на Баптисту.

— Ты обещала говорить за меня, — прохрипел он.

— И я буду говорить, — заверила она его. — Но есть такие вещи, которые мужчина должен сказать сам.

— Все устроено, да? — спросила ее Энджи.

— Да, моя дорогая, устроено. И так как множество людей приняли в этом участие, ты должна хотя бы выслушать нас.

Она толкнула мэра, чтобы вывести его из транса, в который он впал, репетируя свою речь. Донати прокашлялся и с решительным видом посмотрел на Энджи.

— С того дня, как вы приехали сюда, вы много работали, чтобы стать членом нашего сообщества, — объявил он, — что мы высоко ценим.

— И я надеюсь продолжать как член сообщества, но…

— Пожалуйста, signorina, — он подвигал бровями, — позвольте мне закончить.

— Очень хорошо, — согласилась она с таким зловещим спокойствием, что он подавился слюной.

— Так… на чем я остановился? С того дня… ох, нет… много работали… нет.

— Вы уже это сказали. — У Энджи скривились губы.

— Да, да, сказал. Или нет?

— Не позволите ли мне завершить? — пробормотал отец Марко.

— Конечно, нет, — сказал, будто ужалил, Оливеро. — Я мэр. Это моя работа.

— Так не было решено.

— Извините, было решено.

— Я буду руководить свадьбой…

— Если не считать, что у вас нет невесты, — маленький мэр многозначительно развел руками. — И если вы будете перебивать, у вас никогда не будет невесты…

Во время продолжавшегося комического скандала Энджи встретилась взглядом с Бернардо. Он от души забавлялся. Она сжала губы, чтобы громко не расхохотаться. Ее рассмешили и выходки двух мужчин, и радость от происшедшего чуда. Чего ты не могла бы достигнуть одна, совершили твои друзья и семья, собравшись вместе. Так и должно быть.

— Signorina, — снова вступил мэр, — я здесь для того, чтобы сказать вам: если вы не развяжете узел, не разрешите ситуацию, вы не выполните свой долг пред Монтедоро.

— Что вы имеете в виду под выражением «разрешите ситуацию»? У вас что, сомнения, что я хороший врач?

— Лучше вас у нас не было, но… — Мэр готов был провалиться сквозь землю.

— Вы имеете в виду, что я беременная и незамужняя?

— Если вы настаиваете… — Он сглотнул.

— А как насчет его долга? — Она показала на Бернардо.

— Он хочет выполнить свой долг, — вмешался священник. — Но вы создаете трудности.

— Заткнись! — в ярости закричал Оливеро. — Заткнись, заткнись! — Он взял себя в руки и обрел нормальный тон. — Мы ваши друзья, — обратился он к Энджи. — Мы любим вас и хотим, чтобы вы остались с нами. Но вы еще не совсем понимаете наших обычаев. Вы не знаете, как знаем мы, что, если вы не замужем, рано или поздно вам придется оставить нас. И мы сделаем все, чтобы предотвратить такую катастрофу.

— Но это не так просто, — еле сдерживая смех, проговорила Энджи. — Разные бумаги, бюрократия, гражданская церемония…

— Об этом мы уже позаботились, — с триумфальным видом объявила Баптиста.

— Мне неприятно разрушать всеобщее любовное согласие, — с преувеличенной серьезностью заметила Энджи, — но я не сказала «да».

— Ну так скажи, — подбодрил ее Лоренцо. — Тогда мы все пойдем веселиться.

Подошел Бернардо.

— Скажи «да», — попросил он. — Забудь мою глупость. Забудь, что мне не хватило отваги и мудрости, чтобы довериться нашей любви. Я не понимал, что за любовь надо бороться. Что в мире нет ничего более стоящего борьбы, чем любовь. Теперь я это знаю. Прошу тебя, будь моей женой.

Как ярко сияет солнце, подумала она. А еще совсем недавно все казалось ей сумеречно-мрачным. Наступила тишина. Будто весь мир ждал ее ответа. А она вдруг онемела, не в силах выговорить ни слова. Только ласково касалась его лица и улыбалась сквозь слезы. Он не стал дольше ждать и заключил ее в объятия. Вопреки складу своего характера. Замкнутый человек, Бернардо никогда не показывал своих чувств на людях. Но сейчас он целовал и целовал ее посреди улицы. Их окружала толпа, люди бросали в воздух шапки и цветы и в восторге выкрикивали приветствия.

— Поспеши, — за дело взялась практичная Хедер. — Мы должны тебя соответствующе одеть.

— Но у меня нет ничего подходящего!

— Конечно, нет. Поэтому я и привезла тебе кое-что. — Хедер взяла Энджи за одну руку, Баптиста за другую, и так они ввели ее в дом. За ними последовали, казалось, почти все женщины города. Появилась Стелла и привела Джинетту, следом пришла мать Франческа и сестра Игнатия. Все сияли от восторга, радуясь результату их доброго заговора.

Хедер побывала в бутике свадебных нарядов, оставила там размеры Энджи и привезла ей три платья на выбор. Со всех сторон посыпались советы, но последнее слово осталось за матерью Франческой. Ее авторитет в этом деле бы непререкаем. Она выбрала платье из мягкого кремового шелка и крохотную вуаль с желтыми розами.

Теперь все ждали мальчика, посланного к флористу. Он вернулся через несколько минут с букетом желтых роз для невесты и десятью такими же, но маленькими, букетиками для подружек невесты.

— Десять подружек? — удивилась Энджи.

— Мы выбрали десять, но рвались все, — призналась сестра Игнатия.

— По-моему, у нас есть еще одна, — сказала Энджи. Перед нею стояла Элла, малышка с деформированным лицом, и с умоляющим выражением поглаживала красивое платье.

Энджи вынула из букета одну розу и протянула девочке.

Перед парадным входом Энджи ждала раскрашенная карета. Невеста и ее отец сели в нее, Элла устроилась между ними. Бенито подобрал поводья, и карета загрохотала по камням мостовой. За ними следовала вторая карета, с Баптистой и Хедер, и за нею длинная процессия.

Первая остановка — городская ратуша. Их там ждали. Энджи начала понимать, что весь город участвовал в исполнении плана. Она узнавала людей, которым пришлось прийти издалека. Вот Антонио Серванте и его мать Сесилия. Благодаря курсу лечения, витаминным уколам, она снова могла ходить. Пришел и Сальваторе Вителло, когда-то знаменитый своей способностью глушить алкоголь ведрами, а теперь «исправившийся» благодаря Энджи. Присутствовал даже Нико Сартоне, состроив доброе лицо.

Гражданская церемония, в которой мэр Донати чувствовал себя на высоте, закончилась. По закону они уже были мужем и женой. Но предстояла еще церковная служба. Теперь отец Марко чувствовал себя на высоте. Орлиными очами он следил за женихом и невестой. Бернардо слишком близко притянул к себе Энджи для поцелуя.

— Никаких фиглей-миглей! — громовым голосом объявил отец Марко. — До тех пор, пока вы в церкви.

— Но она уже… — начал кто-то, не подумав. Рев добродушного смеха заглушил его слова.

Энджи почувствовала, как напрягся Бернардо, и тут же присоединилась к смеявшимся, после чего с удовлетворением обнаружила, что он расслабился и даже улыбнулся.

В церкви доктор Уэндхем предложил дочери руку и повел ее к алтарю. У алтаря Энджи забыла обо всех, кроме Бернардо. Он был бледный, нервничал и так крепко держал ее за руку, будто она была единственная, в ком он мог не сомневаться в этом шатком мире. Она впала в оцепенение. Они с Бернардо прошли такую трудную, каменистую дорогу, что почти потеряли направление. Но теперь, наконец, обрели друг друга.

Праздник устроили на центральной площади Монтедоро. Накрыли дюжину длинных столов. Постелили снежно-белые скатерти, сиявшие на ярком солнце. Куда ни кинь взгляд, повсюду цветы. Много цветов было из теплиц Федерико Марселло, который сидел рядом с Баптистой и держал под столом ее руку.

Сперва были речи, каждый хотел сказать свое слово, наконец, пришло время резать торт. Потом заиграл оркестр, и невеста с женихом под аплодисменты пошли танцевать.

— Я думал, тебе будет тут плохо, — бубнил Бернардо в ухо молодой жене. — Но я ошибался. Они сделали для тебя все. Лишь бы не потерять тебя.

— Не только для меня, — возразила Энджи. — Они твои друзья, твоя семья. Они сделали это для тебя. Ох, дорогой, разве ты не видишь? Они протягивают тебе руку. Не пора ли тебе подойти к ним и тоже протянуть руку?

Он не ответил. Она не настаивала. Хватит и того, что он задумался над сказанным.

— Я сегодня делал все правильно? — озабоченно спросил он.

— По-моему, немножко поздно спрашивать меня об этом. Нет? — Она засмеялась и коснулась его лица.

— Я был в отчаянии. Как я ни умолял тебя, ты говорила «нет». Но я не мог бы жить без тебя. Наверно, я заставил тебя согласиться.

— Я могла отказаться.

— Нет. Ведь жители города приняли твердое решение связать нас крепким узлом. Весь Монтедоро сделал за меня всю предсвадебную работу.

— И мы, — вставил Лоренцо. Он стоял за спиной брата и бесстыдно подслушивал.

— Где бы ты был без своих братьев? — спросил Ренато. Держа жену в объятиях, он в танце приблизился к ним.

— И не только братьев, — вступила Энджи. — Я догадываюсь, что ты…

— Да, я попросил Баптисту помочь. И она так легко согласилась, будто я один из ее собственных сыновей.

— Это ни о чем тебе не говорит? — спросила Энджи, когда они вернулись к столу.

— Полагаю, что говорит, — задумчиво протянул Бернардо.

Доктор Уэндхем внимательно разговаривал с Эллой, сосредоточенно глядя на ее поврежденное лицо.

— По-моему, я могу помочь этому ребенку, — спокойно сказал он, обернувшись к дочери.

— Да, папа. Я как раз собиралась просить тебя об этом, — тихо ответила Энджи.

— Я полагаюсь на тебя, ты все устроишь. Сделай в Палермо рентген и пришли мне. Наверно, лучше, если я приеду сюда делать операцию. Тогда я смогу заодно и тебя навестить.

— А счет пришлете мне, — быстро вставил Бернардо.

— Мой дорогой мальчик, — доктор Уэндхем ласково посмотрел на него, — одно из преимуществ богатого человека в том, что можно не брать плату, если не хочешь. С кем я должен теперь танцевать?

Он ушел, и через минуту они увидели, как он кружит в танце жену мэра.

— Он и вправду сделает операцию бесплатно? — повернулся Бернардо к Энджи.

— Он постоянно это делает.

— Я так во многом был не прав.

— Это неважно, amor mio. У нас есть время все сделать правильно.

— Да, — смущенно согласился он.

— Тебе решать, но, по-моему, пора все рассказать Баптисте.

— В такой момент… ведь это большой риск…

— Не думаю, что это риск.

— Пойдем вместе. Я не смогу без тебя.

Баптиста наблюдала, как молодожены вместе поднялись и направились к ней. Бернардо сел рядом и взял ее руки в свои.

— Как я могу отблагодарить тебя за то, что ты сегодня сделала для меня? — мрачно спросил он. — Нет слов…

— Нет, одно слово есть, — перебила его Баптиста. — Все эти годы я мечтала, чтобы ты принял от меня материнскую любовь. Не забывал свою настоящую мать, но с любовью относился и ко мне. Это был счастливый день, когда ты пришел ко мне за помощью. Я всегда любила тебя как родного сына. Если бы только ты мог просто поверить этому…

— Но как я могу принять твою любовь, — лицо Бернардо выражало смертную муку, — зная, что у меня нет на нее права? Есть одно… если бы все эти годы ты знала правду…

— Какую правду, сын мой? — Она с нежностью смотрела на него.

— Что я ответствен за гибель твоего мужа. — Бернардо заскрипел зубами. — В тот день я убежал. Я намеревался спуститься в Палермо, хотел увидеть, где он живет, увидеть его жену и другую семью. Я ревновал его, потому что мы, мать и я, должны были прятаться. Я так сюда и не дошел, повернул назад. Но тем временем они на машине поехали искать меня. Случилась авария, и они погибли.

Бернардо говорил и заставлял себя смотреть на Баптисту. Он ждал, когда на лице ее появится отвращение.

— Так вот как это было, — она улыбнулась ему. — Винсенте не мог вообразить, почему ты вдруг исчез.

— Так ты знала об этом? — спросил потрясенный Бернардо. — Но как он мог? Он же погиб на дороге.

— Да, но прежде, чем поехать тебя искать, он позвонил мне. Он хотел предупредить, что вернется домой поздно, потому что они с твоей матерью должны найти тебя.

— Вы вдвоем говорили обо мне? — ошеломленно пробормотал Бернардо. — Ты знала?

— Я знала о второй семье Винсенте почти с самого начала. Я спросила его об этом. Не проклиная, а просто давая знать, что нет необходимости во лжи. Мы откровенно поговорили, как друзья. И с тех пор он всегда был открыт для меня. Я знала, когда он посещал вас. Ох, мой дорогой мальчик, это шокирует тебя? Между мной и Винсенте не существовало секретов.

— Но ты же его жена…

— В сердце есть место для разного вида любви. Твоя мать сделала его счастливым. Это было такого рода счастье, какого я не могла ему дать. — Она любящими глазами посмотрела на Федерико, сидевшего рядом с ней. — Другой мужчина оставался моей великой любовью. Винсенте об этом знал. Муж был моим самым близким другом. Однажды он заставил меня дать обещание, что, если с ним что-нибудь случится, я позабочусь о другой его семье. Я с радостью дала обещание. И горжусь тем, что сдержала его… насколько ты позволил мне сдержать его.

— Когда ты пришла за мной в тот день… я думал, ты ненавидишь меня. — Бернардо страшно побледнел.

— Мой дорогой, если бы ты мог видеть себя… Двенадцатилетний мальчик, уверенный, что он мужчина, и твердо решивший не плакать. Когда я попыталась обнять тебя, ты стоял негнущийся, словно шомпол. Я поняла — предстоит трудная работа. Но мне и в голову не приходило, что все эти годы ты будешь так чуждаться меня. Откажешься от имени отца и от своей законной доли его наследства. Я надеялась, что придет время, когда мы сможем поговорить. Печально, но оно так и не пришло. Но в сердце я всегда любила тебя как мать.

— Мама… — медленно выговорил Бернардо.

Долгожданное слово. На губах у Баптисты заиграла чудная улыбка.

— Если… ты можешь простить… — запинаясь, пробормотал Бернардо.

— Это ты должен простить… себя. Когда ты это сделаешь, то сможешь стать полноправным членом нашей семьи. И ты, и твоя мать.

— Не понимаю. Как она может?..

— Тебе известно, что у Мартелли есть своя маленькая часовня в кафедральном соборе. Я планирую сделать там мемориальную доску в память Марты Торнезе. Тогда и она станет одной из нас.

Бернардо вдруг обнаружил, что не может говорить. Баптиста поняла это. Она заключила его в объятия. Они с Энджи молча переглянулись. Впереди его ждет еще много срывов. Наверно, они будут всегда. Но под защитой двух женщин, которые любят его, он справится с трудной дорогой.

— Наша семья все растет, — сказала Баптиста, вытирая слезы. — Свадьба в прошлом году, свадьба сегодня, двое детей на подходе… — она сделала драматическую паузу и взяла за руку Федерико, — и еще одна свадьба.

Ее слова встретили одобрительный гул. Баптиста наблюдала, какова будет реакция Бернардо. Она уже знала, что Ренато и Лоренцо рады за нее. Но Бернардо был большим пуританином, чем они.

— Ты имеешь в виду, что это?.. — спросил он.

— Моя великая любовь, мужчина, о котором я тебе говорила. Наконец мы будем женаты.

— Как ты всегда хотела, — правильно понял ее Бернардо.

— Да, — подтвердил Федерико, вмешавшись в разговор, что он делал крайне редко, — как мы всегда хотели.

— Я рад за вас. — Бернардо пожал ему руку. — И за тебя, мама. — Он поцеловал ее.

— Мне нравится подготавливать свадьбы, — радостно объявила Баптиста. — И я определенно еще не закончила это занятие.

Наступило молчание. Лоренцо вдруг понял, что все смотрят на него, и заерзал на месте. С растущей тревогой он огляделся.

— Кто? Я? — воскликнул он. — Ни за что!

— Брат, будь смелее, — увещевал его Ренато, одной рукой обнимая Хедер. — Когда привыкнешь, это не так плохо. О-ох! — Жена ткнула его пальцем в ребра.

— Забудь об этом, — твердо возразил Лоренцо. — Я буду обдумывать десять лет. А до тех пор — ни за что! Ты меня слышишь? — Встревоженный, он оглядел улыбающиеся лица. — Вы меня слышите?

— Подождем — увидим, — улыбнулась Баптиста.

Полночь. Гости разошлись. Улицы почти пустые. При полной луне, держась за руки, гуляет пара. Они почти не разговаривают. Они больше не нуждаются в словах.

— Я ничего не знаю о людях, — наконец заговорил он. — И ничего не знаю о любви. Кроме того, что испытываю ее к тебе и нашему ребенку. Я все понимаю как-то не так. Тебе придется помочь мне в этом…

— Не уверена, что смогу, — задумчиво произнесла она. — Я тоже ничего не знаю о любви. То есть я думала, что знаю, но это была только влюбленность. Я обнаружила, что любовь может быть трудной и жестокой и заставляет плакать от боли.

— Ты о чем-нибудь жалеешь?

— Нет. Но я тоже во многом была не права.

— Мы будем искать дорогу вместе, — сказал кто-то из них.