Глава седьмая

После поездки к Антонио приятные события пошли потоком. Утром в пятницу Антонио, как и обещал, ждал ее верхом на Несте. Когда они добрались до дома, Энджи увидела толпу людей. Антонио с жаром выполнил ее поручение.

Энджи вдохновилась идеей устроить медицинские пункты на местах. Многие из ее пациентов жили на фермах, разбросанных в горах. Добраться зимой даже в Монтедоро было для них непосильно. Она наняла Неста и с февраля начала сама ездить по фермам, иногда совершая далекие путешествия. Ее сицилийский диалект улучшался с каждым днем.

Бернардо буквально рвал на себе волосы. Она отказывалась от его предложений сопровождать ее. Из гордости старалась обходиться без его помощи. К тому же у нее, наконец, появилась собственная полноприводная машина. Мэр Донати постоянно был в ее распоряжении. Предлагал свою помощь и отец Марко. Он стал поклонником Энджи, узнав, что однажды она помогла знаменитому боксеру оправиться после небольшой травмы.

Изучив истории болезни, оставшиеся от доктора Фортуно, Энджи начала наступление. Она ездила по району, встречалась с пациентами, брала кровь на анализ и посылала в лабораторию в Палермо. И в результате добилась своего первого потрясающего триумфа. Энджи выяснила, что неутолимая жажда, от которой страдал Сальваторе Вителло и которая сделала его знаменитым на всю округу, просто вызвана диабетом.

Жена Сальваторе плакала от облегчения. Но сам он оказался неблагодарным ворчуном. Слава, которой он упивался, вдруг покинула его. Он поздоровел, но жизнь стала скучной, подчинилась расписанию диет и приема пилюль.

Просыпаясь по утрам, Энджи испытывала чувство растущего удовлетворения. Ведь она реально чего-то добилась. Доставляли удовольствие и вопросы Джинетты. К примеру, трудно ли женщине стать доктором?

А однажды утром произошло событие, не имеющее ничего общего с будничной жизнью. Открыв окно и посмотрев на долину, Энджи заметила огромную птицу, описывавшую круги возле ее дома. Красавица подлетала так близко, что она разглядела — это золотой орел.

Энджи затаила дыхание. А великолепное создание парило на огромных крыльях в лучах раннего утреннего солнца. Орел посылал ей сигнал надежды, который она так долго ждала.

— Я орлица, — прошептала она невидимому собеседнику, который всегда оставался у нее в сердце. — Ты увидишь.

Но не все шло гладко. Так, Нико Сартоне, местный химик, стал врагом Энджи с первого дня. В молодости он мечтал о врачебной карьере. Нехватка денег заставила его бросить учебу. Во времена доктора Фортуно пациенты, обоснованно не доверяя старому доктору, частенько шли за советом к Сартоне. Долгие годы его бизнес преуспевал. Доктор Уэндхем, яркая, молодая, прекрасно образованная, оставила его за бортом процветания.

Как во многих маленьких городках, большинство жителей Монтедоро были родственниками. Это относилось и к семейству Сартоне. Скоро образовалась довольно большая группа людей, не считавшая нужным скрывать свое неодобрительное отношение к деятельности Энджи. Ее иностранный язык, ее брюки, ее стремление жить одной, ее бессмысленные, с их точки зрения, нововведения… Энджи отвечала противникам медицинской заботой о них. Даже Сартоне ни в чем не мог ее упрекнуть. Постепенно некоторые из его сторонников махнули рукой на вражду. Но когда он узнал, что его собственная невестка понесла детей на вакцинацию к Энджи, разразился грандиозный семейный скандал, раскаты которого сотрясали весь город.

Столкнулась Энджи и с другого рода трудностями. Однажды, совершая визиты на муле, она заблудилась и несколько часов кряду в темноте искала дорогу. Ее нашел Антонио, который собрал целую поисковую партию. В тот раз она вымокла под дождем и три дня провалялась в жестокой простуде. Этот инцидент помог укрепить ее растущую репутацию врача. Бернардо не навещал ее, но Стелла каждый день приходила с какими-нибудь подарками.

— Он велел принести вам это вино, — сообщила она в первый день. — Лучшее в его погребе. — Затем голосом, подрагивающим от почтения и восхищения, добавила: — Он очень, очень сердится на вас.

— Поблагодарите его за вино, — с несчастным видом прогнусавила Энджи.

— Когда он позвонит вечером, поблагодарю.

— Его здесь нет?

— Нет, он несколько дней проводит в Палермо, помогая готовиться ко дню рождения синьоры Мартелли. Но он будет звонить, чтобы узнать, как вы себя чувствуете.

— Вряд ли его это беспокоит, — мрачно проворчала Энджи.

— Очень даже беспокоит, — знающим тоном запротестовала Стелла и ушла, оставив Энджи находить утешение в кашле.

Он мог бы позвонить мне, сердито подумала она. Не хочет, но мог бы.

Она получила подарки и от других. Пирог от монахинь, свежеиспеченный хлеб от экономки отца Марко, имбирный кекс от жены мэра Донати и столько бутылок вина, что хватило бы заполнить погреб маленькой таверны. Вина в основном были домашние.

Энджи помнила о дне рождения Баптисты. Это и всегда было большое событие, но в этом году приобрело особое значение. Жена Ренато стала новым членом семьи. Хедер один раз навестила подругу, пару раз они болтали по телефону. У Хедер много времени уходило на работу в фирме Мартелли. В отделении, которое занималось оптовой торговлей фруктами и овощами. Она несколько раз ездила в командировки за границу, и Британия теперь считалась «ее» районом.

Благодаря мерам предосторожности, принятым Энджи, в Монтедоро только трое заболели гриппом и все выздоровели. Но едва она вышла на работу после простуды, двое детей подхватили корь, хорошо еще, что оба жили в городе. Даже когда кризис болезни миновал, Энджи дважды в день продолжала навещать их. Между тем дата большого семейного события приближалась, а ее шансы поехать в Палермо таяли.

Там, внизу, в Палермо, люди наслаждались мягкой сицилийской зимой, хотя и дождливой. Здесь, в горах, погода быстро портилась. Наступили холода. Небо грозило снегом. Она позвонила Баптисте и нехотя объяснила, почему не уверена, что сможет приехать.

— Конечно, моя дорогая, пациенты прежде всего, — моментально поддержала ее Баптиста. — Когда погода улучшится, ты приедешь вниз, и мы с тобой хорошо и долго посидим за ленчем.

Бернардо вернулся из Палермо и зашел к ней с кратким визитом, чтобы справиться о здоровье. Он словно бы выполнял свой долг и хотел поскорее отделаться. Но при этом предложил отвезти ее в Палермо на день рождения Баптисты.

Она приняла предложение и наслаждалась, представляя, как они проведут время вместе: перед глазами возникла сияющая огнями Резиденция, музыка, танцы, возвращение домой…

Утром в день праздника Бернардо заехал, чтобы забрать ее, и нашел Энджи в унынии.

— Я не могу уехать, — объяснила она. — Ты не передашь мой подарок Баптисте?

— Но это же день ее рождения. Она только тогда счастлива, когда все собираются вокруг нее.

— Я не рискую оставить Монтедоро. Я уже видела падающие снежинки. А что, если непогода закроет дорогу? Значит, я несколько дней не смогу вернуться? Что здешние люди подумают о докторе? Я поговорила с Баптистой, она согласилась со мной. Но тебе надо ехать быстрее.

— Это безумие. Доктор Фортуно, когда хотел, уезжал на несколько дней.

— Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь замечал его отсутствие, — сухо возразила Энджи. — Может быть, он был милым старичком, но доктор он ни к черту не годный. Он оставил мне свои книги и медицинские журналы. Все это тридцатилетней давности. Наверное, он мог лишь оказывать первую помощь и ничего больше. Держу пари: он застрял в Монтедоро только потому, что никто не хотел здесь работать.

— Сюда, в самом деле, заманить доктора не просто.

— Тебе надо поехать в университетский город и кого-нибудь найти там. Есть много ярких молодых докторов, которые не возражали бы начать здесь, если кто-нибудь окажет им финансовую помощь. Ты бы мог предложить им такую помощь. Впрочем, сейчас у «твоего народа» есть я. И в случае необходимости я всегда на месте.

— А что будет, — он остановился на пороге, — когда ты наешься по горло и захочешь уехать в места получше? Что они тогда будут делать?

— Может быть, я не захочу уехать.

— Захочешь. В конце концов. И кто сможет позволить себе купить это место, когда ты наставила здесь столько нового оборудования?

— Пожалуй, ты прав, они не смогут. Значит, мне придется остаться. А сейчас иди. Передай мою любовь Баптисте.

Вечером пошел снег. Из окна спальни она наблюдала за белыми хлопьями, понимая, что к утру дорога вверх станет непроходимой. Она правильно сделала, что осталась. Эта мысль должна была бы улучшить настроение, но завывающий ветер не способствовал этому.

Впрочем, ее добрые намерения будут напрасны. Ничего не случится. Никому не понадобится помощь. Несколько дней она проведет под снегом одна. А могла бы радоваться празднику в Палермо.

Только бы ветер утих, мелькнуло в голове. Она безостановочно ходила по комнате. Надо бы лечь в постель. Но разве уснешь в эпицентре такого атмосферного буйства?

Прошел целый час, прежде чем она задремала, но вскоре проснулась от жуткой тишины. С улицы не долетало ни единого звука. Подойдя к окну, она взглянула вниз, в долину. Но перед ней возникла картина словно бы совсем другого мира.

Сколько хватало глаз, всюду лежал снег. А дальше все исчезало в густом тумане. Белая мгла расползалась дальше и дальше и, наконец, отрезала вершину горы от долины. Монтедоро будто плавал над облаками. Зрелище, конечно, волшебное. Но и жуткое ощущение полной изоляции. Бернардо предупреждал ее об этом. Но он не говорил, что оставит ее одну в таком тумане. Впервые она начала понимать, что он определил расстояние между ними. И сердце чуть не покинуло ее. Прилив надежды и оптимизма, занесший ее сюда, вдруг показался глупостью. Кто она? Испорченная молодая женщина, убежденная, что любое ее желание будет выполнено, стоит только попросить.

Энджи встала и приготовила себе завтрак. Весь день она будет одна-одинешенька, потому что дала Джинетте несколько свободных дней. Надо проверить, все ли готово в кабинете к приему пациентов. Но, выглянув на улицу, она увидела вокруг лишь нетронутый снег.

Энджи включила Интернет и большую часть дня провела, просматривая медицинские журналы и вылавливая последние новости.

«Иди в ногу со временем, — говорил ей отец. — Если открытие сделано сегодня, ты должна знать о нем завтра. Не плетись в хвосте. Отставание — самый верный способ умертвить мозг».

Она всегда считала самой захватывающей эту часть своей работы. Но теперь читала только глазами, ничего не запоминая. Надо отметить несколько статей «на потом», решила Энджи, когда мозги начнут работать.

В полдень она приготовила себе перекусить и налила в бокал вино, присланное Бернардо. Но лучше бы она этого не делала. Вино только усугубило ее одиночество. В доме стояла жуткая тишина. Энджи снова посмотрела на снег: ни следа вокруг. За весь день никто не выходил на улицу. Все укрылись по домам. Зимний свет быстро потускнел, в домах начали зажигаться огни.

Она обошла дом, стараясь не прислушиваться к одиноким шагам по каменным плитам, затем задернула занавеси. В спальне снова открыла окно, бросила последний взгляд на долину, пока та совсем не скрылась в темноте. И застыла, уставившись вниз. В самом ли деле она что-то заметила, или это только игра воображения?

Ей показалось вдруг, что она различает темную тень, возникшую из тумана. И Энджи не ошиблась. Кто-то там внизу пытался карабкаться вверх по крутой, покрытой снегом дороге в Монтедоро. Какой безумец отважится идти пешком по горной дороге в такую погоду?

Она буквально сверлила глазами темноту, не упуская из виду спотыкавшуюся фигуру. Но вскоре темнота стала непроницаемой, и фигура исчезла.

— У него даже нет фонаря, — проворчала она. — Идиот!

Так или иначе, там, внизу, находился кто-то, нуждавшийся в ее помощи. Эта мысль даже принесла что-то вроде облегчения. Надев брюки, теплые сапоги и пальто, она взяла тяжелый рабочий фонарь и вышла на улицу.

На крутом склоне трудно было сохранять равновесие, и она продвигалась мелкими шажками, держась за стены. Но вот, наконец, и огромные каменные ворота, въезд в город. Она включила фонарь и направила его на изгиб горной дороги. Никого. Ползя вниз сантиметр за сантиметром, она кричала и помахивала фонарем. Но при таком ветре вряд ли ее голос доносился до путника. А может, он уже потерял сознание?

Энджи спускалась по дороге все ниже и ниже, и тревога ее росла. В отчаянии вглядываясь в даль, она продолжала кричать. И, наконец, увидела его. Он сидел на обочине дороги, положив руки на колени, и поднял голову, только когда она добралась до него.

— Вы ушиблись? — выдохнула она, глядя ему в лицо. — Бернардо!

— Что ты тут делаешь? — Он удивился не меньше ее. Губы у него онемели от холода и едва шевелились.

— Я увидела тебя из окна. Почему ты идешь пешком и даже без фонаря? И где твоя машина?

— Мне пришлось оставить ее внизу у дороги. Ехать в таком тумане опасно. А фонарь у меня есть, только батарейки сели. — Он говорил с паузами. Дыхание прерывалось.

— Ты ушибся? — спросила она.

— Я подвернул лодыжку.

— Обопрись на мое плечо.

— Я могу справиться без…

— Делай, как говорю, — твердо приказала она. — Мне надо доставить тебя домой, пока ты не замерз до смерти.

Он состроил гримасу, но подчинился. Опираясь одной рукой на низкую стену, а другой на нее, он ухитрился выпрямиться. Так началось их медленное восхождение до Монтедоро. У Энджи роились в голове вопросы. Много ли он прошел пешком? И почему он здесь? Впрочем, об этом еще будет время подумать. Она видела, что он на исходе сил.

Наконец, к ее большому облегчению, показалась дверь дома.

— Я пойду к себе, — объявил Бернардо, когда она открыла дверь.

— Изволь делать то, что велит тебе доктор, — сердито отчеканила она. — Мне нужно осмотреть твою лодыжку. И я предпочитаю сделать это в медицинском кабинете.

Больше он не пытался спорить.

Вообще-то она привела его не в медицинский кабинет, а в парадную комнату. Помогла снять куртку, мягко подтолкнула к софе, а сама направилась в кухню. Через минуту она вернулась с тонкостенным бокалом, до половины заполненным золотисто-коричневой жидкостью.

— Бренди, — кратко бросила она. — Тебе надо оттаять. Один Бог знает, как это тебе нужно.

Пока он пил, она пошла за махровым халатом, который специально купила на четыре размера больше: ей нравилось закутываться в него.

— Твоя одежда промокла насквозь, — сказала она. — Все сними и положи сюда. Начинай. Я не смотрю. Сейчас принесу тебе еще бренди.

Когда она вернулась, он уже сидел в халате. Энджи начала осматривать ногу.

— Сколько же времени ты шел пешком? — воскликнула она, коснувшись его замерзшей лодыжки.

— Не знаю. Несколько часов.

К ее облегчению, лодыжка не была ни сломана, ни вывихнута. Он просто ушиб ее и перегрузил во время трудной дороги.

— Когда ты ушиб ногу? — спросила она, ощупывая опухоль.

— Почти сразу.

— Нельзя было идти дальше. Что это нашло на тебя? Почему ты не вернулся? Почему не попросил кого-нибудь по мобильному, чтобы за тобой приехали?

— Я хотел дойти до Монтедоро, — раздраженно ответил он. — В тот момент это почему-то показалось мне хорошей идеей. Перестань меня пилить!

— Лицо все в ссадинах, голова разбита, — продолжала она. — Как это случилось?

— Я шел по самой крутой части дороги, когда вдруг упал. Кругом лед. Я скользил вниз несколько метров. — Бернардо показал руки с содранной кожей и глубокими порезами. Он поранил их, когда пытался ухватиться за камни, которыми вымощена дорога.

Встревоженная Энджи осмотрела его, но переломов костей, слава богу, не обнаружила. Она промыла ссадины и порезы и наложила на голову стягивающий пластырь. С закрытыми глазами он откинулся назад. Похоже, тепло, голод и две большие порции бренди одновременно подействовали на него.

Энджи спокойно отправилась в кухню и принялась готовить что-нибудь поесть. Она стряпала и постоянно поглядывала на него. Уже давно она не чувствовала себя такой счастливой. Он мог говорить что угодно, но она знала: он вернулся, потому что в Монтедоро была она. Он не хотел оставлять ее одну.

Бернардо подскочил, когда она коснулась его плеча.

— Горячий суп, — предложила Энджи.

— Мне надо домой. — Он тер глаза.

— Суп, — не допускающим возражения тоном сказала она, вручая ему тарелку и ложку.

Убедившись, что он начал есть, она взяла свою тарелку и села за низенький столик лицом к нему. После супа она предложила второе. Что-то простое, согретое в микроволновке, но и это он съел. Весь его вид говорил, что он слишком устал, чтобы разбираться в тонкостях кулинарии.

Едва он кончил есть, как в кухне зазвонил телефон. Это была Баптиста, голос звучал встревожено.

— Не знаешь, Бернардо благополучно добрался до дома? — спросила она. — Когда испортилась погода, он настоял, что ему надо ехать.

— Он здесь, — успокоила ее Энджи. — Появился с час назад.

— С час назад? Но он уехал утром.

— Ему пришлось часть пути пройти пешком.

— Повезло ему, что остался жив. Теперь я перестану тревожиться. Я знаю, с тобой он в безопасности. До свидания, моя дорогая. Может, этот год будет счастливым для тебя.

— До свидания, Баптиста. И… спасибо.

Она положила трубку и, улыбаясь, вернулась к Бернардо. Он растянулся на софе и спал как убитый. Она тихо убрала тарелки и накинула на него одеяло.

Энджи легла спать, но дверь между спальней и парадной комнатой оставила открытой. В сгустившейся тьме она не могла его видеть, но слышала дыхание. Лежала и прислушивалась, пока не заснула.

Проснулась она внезапно. Темнота по-прежнему была непроницаемой. Но кто-то спотыкался и бормотал во тьме. Она быстро выскользнула из-под одеяла, пошла в направлении этих звуков и уже собиралась включить свет, когда откуда-то взявшаяся рука обвила ее шею. В следующее мгновение на нее почти всей своей тяжестью навалился Бернардо. Инстинктивно она подхватила его обеими руками.

— Что ты делаешь в моем доме? — пробормотал он. — О боже, как болит голова!

— Наверно, это бренди, — ласково объяснила она.

— Я никогда не пью бренди.

— Ты пил бренди сегодня вечером. Тебе нужно было выпить.

— Мне нужна моя кровать. Не могу найти спальню.

— Пойдем со мной, — прошептала она. — Я уложу тебя спать.

Сантиметр за сантиметром Энджи вела его к спальне. Полупроснувшийся, он, не сопротивляясь, двигался с ней. По-видимому, сейчас он воспринимал ее присутствие как нечто нормальное. Она поддерживала его до самой кровати, а потом дала упасть на нее и заботливо укрыла стеганым пуховым одеялом. Через мгновение он уже крепко спал.

Огромное пуховое одеяло закрывало всю постель. Для нее тоже оставалось место под ним. Энджи осторожно забралась под одеяло, не коснувшись Бернардо. Ей очень хотелось обнять его, но она не рискнула поддаться искушению. Им предстояло пройти еще долгий путь. Но сердце пело, потому что она знала: он вернулся к ней.


* * *

Проснулась она от непривычной тяжести на груди. Открыв глаза, Энджи увидела, что это голова Бернардо. И еще он крепко держал ее рукой. Будто наконец нашел что-то такое, что ему необходимо. На Бернардо не было халата. Очень, очень нежно Энджи рискнула коснуться его волос. И тотчас отдернула руку, опасаясь разбудить Бернардо.

Она так сильно скучала по нему в Англии. Но когда вернулась на Сицилию и поселилась в броске камня от него, боль стала невыносимой.

Внешне все шло хорошо. Несмотря на его предупреждения, она добилась большого успеха у пациентов. Они поняли, что от ее сверхсовременного оборудования и сверхсовременных методов лечения болезней в выгоде остаются они. Эти люди дали ей шанс. Даже Бернардо пришлось признать, что они уважительно относятся к ней.

Вдобавок она испытывала удовлетворение при мысли о том, что ей удалось его удивить. Она бросила ему вызов, он не знал, как справиться с ней. И это послужит ему на пользу!

Но в самом существенном ничего не изменилось. Они так же далеки друг от друга, как и прежде: вежливость, случайные улыбки — вот и все; и еще прибавилось мучение: видеть его каждый день и гадать, что он думает и чувствует.

Истинный барьер оставался непреодолимым. Если бы ему только гордость не позволяла взять деньги у женщины, она могла бы это понять. Но его отвращение к се богатству пришло из темной глубины его существа. С этим она не могла бороться, потому что он не позволял.

А сейчас он принадлежит ей, и она воспользуется этими бесценными минутами. Ведь неизвестно, долго ли будет продолжаться такое счастье. Какое приятное ощущение от его кожи. Он шевельнулся и теснее прижался к ней. Она рискнула запустить руку в его волосы.

Энджи почувствовала движение его губ. Голос прозвучал совсем слабо. Она напряглась, чтобы услышать. Он что-то пробормотал. Ее имя? Надолго затаив дыхание, она прислушивалась, но так ничего и не услышала.

А ведь должно было быть так, как сейчас. Такая жизнь должна была быть у них. Всегда вместе, любящие друг друга. Все проблемы решаются вместе. И ничто не разделяет их.

Энджи вздернула подбородок. Она приехала сюда, чтобы бороться. И он будет ее, она не позволит ему уйти.

Он снова что-то прошептал, и она почувствовала жар его дыхания на своей коже.

— Да, мой дорогой, — пробормотала она, обнимая его сильными, готовыми защищать руками. — Мы выиграем. Слышишь? Чего бы мне это ни стоило, мы обязательно выиграем.

Загрузка...