Огонь на снегу

Глава 1

1859 год

— Алида!

Услышав резкий оклик и почувствовав удар закрытым веером по затылку, Алида тихо вскрикнула и вскочила. Она так зачиталась, что не услышала, как в спальню вошла ее

тетушка.

— Как всегда бездельничаешь! — строго произнесла герцогиня скрипучим, лающим голосом. — Если тебе нечего делать, я найду занятие. Я уже не раз говорила тебе, чтобы ты не забивала себе голову всякой чепухой!

— Простите, тетушка Софи.

— Вот так-то лучше! — отрезала герцогиня. — Ты намеренно ослушалась меня и прекрасно это знаешь. Где ты взяла книгу?

Немного помолчав, Алида робко ответила:

— В… библиотеке.

Снова удар веером, на этот раз по щеке.

Девушка отступила, закрыв маленькими пальчиками горящий след.

— Сколько раз я тебе говорила, — бушевала герцогиня, — чтобы ты не смела брать книги из библиотеки. Они принадлежат твоему дяде и вовсе не предназначены для юной девушки! — Ответ Алиды читался в ее взгляде, но герцогиня, не дав ей вымолвить и слова, продолжала: — Я знаю, твой отец разрешал тебе читать все, что ты хочешь, но должна повторить в тысячный раз: ни у него, ни у твоей матери не было ни малейшей ответственности за нравственное воспитание дочери! — Герцогиня подчеркнула слово «нравственное» и, скривив губы, добавила: — Это вряд ли может удивить, если учесть, чем занималась твоя мать.

Алида сжала кулаки. Эти слова она слышала часто и уже знала, что будет дальше. Тем не менее она всегда тяжело переживала подобные замечания и всегда хотела защитить мать и опровергнуть жестокие слова, которые о ней говорили.

— И в самом деле, — не унималась герцогиня, — что могла знать о приличиях женщина, опустившаяся до того, чтобы выступать на сцене? Женщина, которую любой мог увидеть за плату, женщина, в которой не было ни капли скромности и деликатности — неотъемлемых черт женского характера?

— Я не должна отвечать! Не должна! — шептала себе Алида. Ей было прекрасно известно, что произойдет, если она осмелится возразить. Переехав два года назад после смерти родителей к дяде и тете, она и помыслить не могла, что кто-то будет так жестоко клеветать на ее матушку. Но вскоре убедилась на горьком опыте: стоит ей начать спорить или даже просто ответить, по ней мгновенно прогуляется дядюшкин хлыст.

Прожив в замке два года, Алида научилась скрывать свои чувства и находила даже некоторое удовлетворение, видя, как удивляет родственников ее безропотность. Однако ей всегда было больно слышать обвинения в адрес ее любимой, доброй матушки и сознавать себя трусихой, не способной дать отпор.

— Книги существуют для мужчин, — продолжала герцогиня. — Женщины должны шить, а девушке в твоем положении, Алида, следует заниматься чем-нибудь полезным.

— Я уже пробовала, тетушка Софи!

— Вот и правильно! Ты нищая! Слышишь, Алида? Нищая! Ты живешь на иждивении дяди и должна по крайней мере помогать мне, чем можешь, а этого-то я, к сожалению, не замечаю!

— Я стараюсь, тетушка Софи.

— Тогда немедленно верни книгу в библиотеку, — приказала герцогиня, — и, если я когда-нибудь опять застану тебя за чтением, обещаю, что дядя очень строго накажет тебя! — Сурово посмотрев на племянницу, она добавила: — Ты, может быть, думаешь, раз тебе восемнадцать лет, то тебя уже нельзя выпороть? Обещаю, если ты будешь вести себя как непослушный ребенок, с тобой и поступят как с непослушным ребенком!

— Да, тетушка Софи. — Алида взяла книгу и направилась к двери.

— Подожди! — окликнула ее герцогиня.

Девушка остановилась и с опаской оглянулась на тетю. Большие глаза на маленьком личике были полны непролитых слез не столько из-за удара веером, оставившего на щеке багровый след, сколько из-за злобы, с которой тетя отзывалась о ее матери. Алида понимала: она не в силах изменить отношение дяди и тети к своим родителям.

— Я пришла сообщить тебе нечто, что несомненно обрадует тебя, — медленно произнесла герцогиня, — однако твое поведение заставляет меня задуматься, не стоит ли попросить Мэри изменить свое решение.

— Изменить решение? — переспросила Алида.

— Твоя кузина добра и великодушна к тебе, хотя, видит Бог, ты этого не заслуживаешь. Она хочет, чтобы ты, Алида, поехала с ней в Россию.

— В Россию? — опять переспросила Алида, не веря своим ушам.

— Не повторяй, как попугай, каждое мое слово! — в раздражении закричала герцогиня. — Через неделю она отправится в Россию, и там будет сообщено о ее предстоящем бракосочетании с его светлостью князем Воронцовым.

— О тетушка, как замечательно! — воскликнула Алида. — Надеюсь, она будет счастлива!

— Не сомневаюсь, Мэри будет счастлива с таким выдающимся человеком, — согласилась герцогиня. — И она просит — по-моему, зря — позволить тебе сопровождать ее на правах компаньонки и быть с нею до самой свадьбы.

— И я должна отправиться с ней… на следующей неделе? — спросила Алида.

— Вот именно, — подтвердила герцогиня. — Но мне кажется, Мэри жестоко ошибается. Лучше бы она взяла с собой кого-нибудь из своих подруг. Например, леди Пенелопу Беркли, очаровательную, воспитанную девушку. Но она почему-то хочет, чтобы ехала ты. — По голосу герцогини можно было понять, что ее удивляет просьба Мэри.

У Алиды возбужденно заблестели глаза.

— Это очень мило со стороны Мэри, — сказала она, — и я, разумеется, постараюсь быть ей полезной!

— Надеюсь! — отчеканила герцогиня. — Не многим молодым женщинам представляется такая возможность. Могу только молить Бога, Алида, чтобы ты не подвела.

— Конечно, тетушка Софи.

— Сомневаюсь, чтобы ты могла отличить хорошее от дурного, учитывая, чья кровь течет в твоих жилах, — злобно заметила герцогиня. — Но ты недолго пробудешь в Петербурге, потому что великая княгиня Елена, у которой остановится Мэри, разумеется, захочет, чтобы свадьба состоялась побыстрее, и ты сразу же вернешься домой самой дешевой дорогой.

— Да, тетушка Софи.

Герцогиня оглядела племянницу с ног до головы.

— Полагаю, — нехотя произнесла она, — тебе потребуется еще несколько платьев, хотя ума не приложу, как дядя отнесется к подобным излишествам.

— У меня очень мало приличных платьев, — согласилась Алида. — Я пыталась подогнать старые платья Мэри, но она ведь гораздо выше меня.

— Она, безусловно, очень видная девушка, — ответила герцогиня, — тогда как ты, Алида, совершенно незаметна. Мы пошлем в деревню за миссис Харбен, и она сошьет тебе несколько дневных, а может быть, и одно-два вечерних платья. — Прежде чем Алида могла поблагодарить ее, герцогиня продолжила: — У нас не будет времени, даже если мы и могли бы позволить себе большее. Кроме того, на тебя никто не обратит внимания, и, надеюсь, у тебя хватит ума не высовываться! — Помолчав, она очень выразительно добавила: — Хотя ты и едешь туда на правах компаньонки, на самом деле ты будешь не более чем старшей прислугой, выполняющей распоряжения Мэри и заботящейся о ее комфорте.

— Я понимаю, тетушка Софи.

— Я сейчас же пошлю грума в деревню, чтобы уже сегодня вечером миссис Харбен была здесь. Думаю, лучше всего, если все твои платья будут спокойного, скромного серого цвета.

Алиде очень хотелось возразить, но она вовремя опомнилась, «Что толку спорить?» — подумала девушка. Она прекрасно понимала, что герцогиня намеренно унижает ее, заставив ощущать себя незаметной служанкой.

Алида очень любила яркие краски. С каким бы удовольствием она надела на свой первый бал платье гиацинтово-голубого, теплого желтого или фиалкового цвета, или уж хотя бы просто белое!

Но она знала, что тетушка права, наказывая ей вести себя как служанка: ведь именно эту роль ей и пытались отвести, как только она появилась в замке. На себя у нее почти не оставалось времени.

Какая неудача, что тетя вошла в ее спальню так неожиданно и застала ее за чтением книги, взятой в библиотеке! Даже имя латинского классика на обложке не смягчило гнев герцогини, полагавшей, что чтение — пустая трата времени и женщина должна работать руками, а не головой. Но сейчас даже запрет брать книги из библиотеки не казался ей катастрофой, ведь ей предстояла поездка в Россию вместе с Мэри!

От Алиды не ускользнуло возбуждение, царящее в доме с тех пор, как было получено письмо великой княгини Елены, тети русского царя. Все взволнованно перешептывались, и она понимала, что в отношении Мэри строятся какие-то планы. Конечно, ей никто ни о чем не рассказывал, тем более кузина. Но Алида была умна и прекрасно видела, как хочется герцогине устроить для единственной дочери выгодную партию.

Герцог Бекемстедский, прозванный «молящимся герцогом» за ханжество и мнимую пристойность, женился на внучке принца Фридриха Рейхенштейнского. Герцогиня никогда никому не позволяла забыть о своем королевском происхождении, хотя Рейхенштейн — бедное и очень незначительное немецкое княжество. Но она состояла в родстве, пусть и отдаленном, со многими коронованными особами Европы и загорелась желанием добиться для Мэри положения в обществе, достойного ее необыкновенной красоты.

К сожалению, в Европе среди молодых наследных принцев оказалось мало подходящих женихов, и герцогиня наконец написала в Россию великой княгине Елене, до замужества принцессе Вюртембергской, Ответ, как она и ожидала, был самый благожелательный.

Когда герцогиня наконец отпустила Алиду, девушка стремглав помчалась по коридору. Она жила в самом холодном и неблагоустроенном крыле дома, рядом с комнатами старших слуг, а Мэри — в более современной части здания, где занимала уютную спальню и гостиную с окнами в сад.

Как и предполагала Алида, кузина отдыхала после ленча, лежа в шезлонге: только в это время Алида была свободна от непрерывных приказаний Мэри.

Войдя в гостиную и взглянув на девушку, лежавшую на шелковых подушках под вышитой шалью, Алида в который раз подивилась красоте кузины. Золотые волосы, фарфорово-голубые глаза и ярко-розовый румянец на белой коже в сочетании с почти классическими чертами лица, несомненно, делали леди Мэри Шенли образцом английской красоты.

Алида закрыла дверь и подошла к кузине:

— Тетушка Софи только что сообщила мне замечательную новость, Мэри! Как мило, что ты берешь меня с собой в Россию! Я до сих пор с трудом верю в это и не могу выразить, как я тебе благодарна!

— Я так и думала, что ты удивишься, — заметила Мэри резким голосом, совершенно не гармонирующим с ее прекрасным лицом.

— Не представляю себе, почему ты выбрала меня, — робко произнесла Алида, — но все равно я тебе очень благодарна!

Мэри высокомерно взглянула на кузину.

— Ты действительно так глупа? — насмешливо спросила она. — А я думала, тебе понятно, что у меня нет никакого желания брать с собой постороннего человека! Человека, которому дадут указание присматривать за мной, чтобы я вела себя должным образом — молилась, как ханжа, и пела псалмы! — Мэри неприятно рассмеялась. — Папа уже сделал мне первый свадебный подарок. Что он мне подарил, как ты думаешь? Библию! — Алида молча смотрела на кузину, а та продолжала: — Если ты поедешь со мной, тебе придется выполнять все мои приказания, а иначе после свадьбы я отошлю тебя назад к папе с таким длинным списком твоих проступков, что он засечет тебя до бесчувствия. — Помолчав, она добавила: — Я беру тебя, Алида, не из большой любви, а потому, что хочу впервые в жизни насладиться свободой и приятно провести время!

— А разве, выезжая в Лондон, ты плохо проводишь время? — спросила Алида.

— Ты что, слабоумная? — удивилась Мэри. — Как тут позабавишься, когда мама постоянно рядом, наблюдает за каждым моим шагом и заставляет меня рассказывать ей все, о чем я говорю с мужчинами? — Она сжала губы. — Мама отпугивает любого интересного мужчину, с которым я хотела бы потанцевать! Она не спускает с меня глаз! Если ты думаешь, что это приятно, то, уверяю тебя, я предпочла бы тюрьму!

— Мэри! — Алида не верила своим ушам. — Я и понятия не имела, что ты так относишься к матери!

— Почему? Я научилась вести себя в присутствии мамы и папы так, как они хотят. Но, слава Богу, папа не может ехать со мной в Петербург из-за артрита, а мама никогда не оставит его! Я буду свободна от них и намерена вкусить все прелести жизни!

Алида глубоко вздохнула:

— О Мэри, жаль, что я не знала этого раньше. Теперь мне, кажется, гораздо легче.

— А при чем тут ты? — резко спросила Мэри. — Твоя песенка была спета в тот момент, когда твой отец женился на актрисе.

— Мама была не актрисой, — возразила Алида, — а балериной. Это не одно и то же.

— Для папы нет никакой разницы, — уверенно ответила Мэри. — Она в его глазах была блудницей, и ты прекрасно знаешь, что мои родители никогда не простят твоему отцу женитьбы на подобной женщине, а тебе — того, что ты появилась на свет!

— Да, я знаю, — вздохнула Алида.

— Так что ты можешь быть мне полезной и отблагодарить меня за доброе дело только одним: в точности выполняй все мои приказания.

— Ты же знаешь, я с удовольствием, — согласилась Алида.

— Вот и хорошо, — сказала Мэри. — И еще учти, ты должна помогать мне с гардеробом. Мама настаивает, чтобы я взяла с собой эту ужасную старую Марту! — Тяжело вздохнув, она пояснила: — Конечно, мама хочет, чтобы Марта шпионила за мной и докладывала обо всем, что я делаю! Может быть, мне удастся тихонько закопать ее в снег, пока никто не смотрит!

Алида засмеялась:

— Боюсь, это будет трудно даже в России!

— Не уверена, — возразила Мэри, — я много слышала о жестокости русских.

— А князь Воронцов?

Мэри пожала плечами:

— Откуда, мне знать? Я никогда не видела его.

— Ты никогда не видела… его? — с трудом переспросила Алида.

— Нет конечно, — ответила Мэри, — наш брак устроили мама и великая княгиня Елена.

— Но тебя не пугает, что князь может оказаться ужасным стариком?

— Не смеши меня, Алида! — усмехнулась Мэри. — В высшем обществе браки всегда так устраиваются. О князе Воронцове мне сказали, что ему двадцать девять лет и он сказочно красив. Он близкий родственник великой княгини Елены, а она, как тебе известно, тетушка царя.

— Надеюсь, ты будешь счастлива, — тихо промолвила Алида.

— Не верю, что князь окажется строже папы, — задумчиво проговорила Мэри. — Даже если он, как говорит мама, «добрый человек», я уверена, мы не будем молиться дважды и день и трижды в неделю читать Библию!

— Думаю, при русском дворе очень весело, — предположила Алида.

— Что ты об этом знаешь? — грубо осадила ее Мэри.

— Папа рассказывал, да и я много читала о России, — ответила Алида. — Это страна больших контрастов — огромного богатства и ужасающей нищеты.

— Ну, нищета меня не коснется, — засмеялась Мэри. — Князь, насколько я понимаю, очень богат, и, если у него несколько дворцов, а я не сомневаюсь в этом, мы не будем без необходимости вмешиваться в жизнь друг друга.

Алида раскрыла от удивления рот:

— Мэри! Что бы сказала тетушка Софи, услышь она тебя?

Мэри снова рассмеялась:

— Ты боишься маму, да? Ты ведь в отличие от меня так и не научилась держаться с ней. Вот и сейчас у тебя след на щеке. Чем ты так досадила ей?

— Я читала, — призналась Алида.

— Ума не приложу, зачем ты читаешь назло маме и папе, раз они тебе запрещают? Лично я не буду забивать себе голову всяким старьем. Я хочу жить своей жизнью! Хочу иметь прекрасные платья, драгоценности и мужчин — дюжины и дюжины мужчин, влюбленных в меня!

— Это будет нетрудно, ведь ты так красива, — искренне произнесла Алида.

На мгновение голубые глаза Мэри, казалось, немного смягчились, но она тут же резко сказала:

— Что толку быть красивой, если сидишь здесь неделями, месяцами, годами и не встречаешь ни одного мужчины?

— Ты же бываешь в Лондоне!

— Два месяца в году, — парировала Мэри, — и все два месяца под неусыпным наблюдением мамы! А в год моего первого выхода в свет с нами был еще и папа! Меня заставляли молиться и постоянно читали нотации. — Она невесело засмеялась: — Меня на ночь даже запирали в спальне, чтобы какой-нибудь пылкий поклонник не мог забраться ко мне на третий этаж! — С этими словами Мэри поднялась с шезлонга и бросила на пол вышитую шаль. — Мне даже больно говорить об этом! — воскликнула она. — Я видела, как весело проводят время другие девушки моего возраста. Они кокетничают на балу, им делают предложения руки и сердца! Они даже целуются! А я все время как под охраной эскадрона солдат!

Алида машинально подняла с пола шаль, сложила ее и положила на край шезлонга.

— Ну теперь все кончено, Мэри, — сказала она. — На следующей неделе ты уезжаешь.

— Да, — согласилась Мэри. — Папа никогда не отпустил бы меня одну, если бы не боялся русской зимы. О Господи, только бы ничего не помешало мне уехать!

— Я уверена, все будет в порядке, — успокоила Алида кузину. — Мы, конечно, едем не одни?

— Естественно, не одни, дурочка! — несколько презрительно ответила Мэри. — Княгиня прислала в Англию специального человека, а по приказу царя нас будет сопровождать морской министр.

— Великолепно! — воскликнула Алида.

— Надеюсь, это какой-нибудь дряхлый адмирал! До Киля мы поплывем на английском корабле, а там пересядем на царскую яхту «Ижора», которая и доставит нас в Петербург.

— Даже не верится! — воскликнула Алида. — Неужели это правда? О Мэри, как мне отблагодарить тебя?

— Веди себя прилично до нашего отъезда, — ответила Мэри. — Если ты чем-нибудь рассердишь папу, он скорее всего, не отпустит тебя. — Увидев страх на лице Алиды, она продолжила: — Тогда со мной поедет эта маленькая злючка Пенелопа или ужасная Элизабет Хоутон. Мама всегда любила ее за лесть. Я не верю ни одной из них! — Немного смягчившись, она добавила: — Так вот, Алида, соглашайся со всем, что говорит мама. Будь почтительна с папой и, ради Бога, помоги Марте собрать мои вещи!

— Обязательно, Мэри! — почти промурлыкала Алида.

— Надеюсь, ты поедешь со мной не в таком виде! — заметила Мэри.

Она критически взором окинула выцветшее, шитое-перешитое платье, из которого Алида давно выросла. Герцог не тратил на племянницу лишних денег.

— Тетушка Софи сказала, что миссис Харбен сошьет мне несколько новых платьев, — тихо ответила Алида, — но она хочет, чтобы все они были серыми.

Мэри тряхнула головой и засмеялась:

— Ну разве это не похоже на маму? Даже в России тебе придется ходить в дерюге! Правда, думаю, никто не заметит, во что ты одета. Все будут смотреть на меня! — Она удовлетворенно вздохнула и подошла к зеркалу. — Хорошо, Алида, — сказала она, — что, хотя ты и красива, как все Шенли, мы ни в чем не можем соперничать друг с другом!

— Конечно же, не можем, — ответила Алида, — как же иначе?

— Мы кузины, но ты даже не похожа на англичанку. Волосы у тебя, как у твоего отца, а вот глаза неизвестно чьи!

— Моя матушка была австриячкой, ты же знаешь, — почти прошептала Алида.

— Ну да, конечно, и она прекрасно выделывала пируэты на сцене, — презрительно произнесла Мэри. — Интересно, сколько любовников она сменила, прежде чем встретила твоего папу и стала женой английского джентльмена!

Ничего не ответив, Алида бросилась по коридору прочь из комнаты. Ее маленькая, скромно обставленная спальня была единственным местом в замке, где она могла побыть одна и не слышать колкостей и насмешек злобных родственников.

Она закрыла дверь, бросилась на постель и уткнулась лицом в подушку.

— О мама, мама! — шептала она. — Как они могут так говорить о тебе? Почему они не верят, что ты была замечательной, доброй женщиной, какой я тебя помню?

Ей хотелось плакать, но она сдержалась. После смерти родителей Алида пролила море слез, но теперь научилась владеть собой. Девушка понимала, что, если будет реагировать на злобные намеки, глупые обвинения и презрительные отзывы о матери, она постепенно станет слабым, незащищенным, бесхарактерным созданием, какой ее и хотели сделать.

Дядя пытался сломить ее дух, как только она появилась в замке, но на его неуважительные замечания о матери она всегда находила достойный ответ.

Он очень хотел подчинить себе племянницу, и вскоре Алида поняла, что ему доставляет удовольствие бить ее не из-за нелюбви к ней, а из чувства мести за брата, женившегося на балерине и запятнавшего тем самым честь семьи.

— Как, — спрашивала себя Алида, — объяснить тебе и дяде, какое сильное, всепоглощающее, красивое чувство связывало папу и маму?

Они полюбили друг друга с первого взгляда и поженились, предвидя все последствия своего поступка, прекрасно понимая, что родственники подвергнут их остракизму и отцу Алиды придется оставить дипломатическую службу и уехать за границу.

Ничто не омрачало любви и счастья, которое они нашли в браке. На долю же Алиды выпало страдать за грехи родителей и терпеть вендетту, развязанную против нее в темном, мрачном замке, ставшем ее домом.

Она с трудом поднялась с постели и подошла к зеркалу.

— Мэри права, — подумала она, — я не похожа на англичанку!

Алида была хрупкого сложения и двигалась с необыкновенной грацией танцовщицы. Ее светлые, как у всех Шенли, волосы обрамляли маленькое личико с огромными темными глазами. Вообще-то, глаза ее были серыми, но иногда, когда ее переполняли эмоции, они становились почти фиолетовыми, как анютины глазки. Окаймленные длинными, темными ресницами, они странно контрастировали с бледным золотом волос.

О ее неанглийском происхождении можно было судить по некоторым чертам лица: высоким скулам, маленькому прямому носу и пленительной улыбке красиво изогнутых губ.

«Я немного похожа на маму», — думала Алида, чувствуя облегчение оттого, что она не имеет ничего общего с родственниками отца.

Девушка глубоко вздохнула.

Приехав жить в замок, она сразу же прониклась неприязнью к этому мрачному жилищу, где, как она поняла сразу, ее не ждало ничего хорошего. Казалось, замок лишал ее сил, угрожающе наваливался на нее, как темный туман, и она не могла освободиться от его непреодолимой власти.

Ее матери религия служила радостью и утешением, для дяди же она была угрозой ада после смерти и физического наказания в этом мире для всех, кого он считал грешниками. Насколько понимала Алида, самым лучшим методом воспитания герцог считал страх.

Алида отвернулась от зеркала и подошла к маленькому окошку, выходящему на север, но не увидела ни деревьев, ни сада, ни даже сентябрьского солнца.

Мыслями девушка уже была в России, представляя себе снега, широкие открытые пространства, башни, шпили, соборы, и где-то в глубине души словно во сне слышала странную, неистовую музыку, волновавшую ее чувства.

— О Господи! — молилась она. — Пусть никто не помешает мне поехать в Россию, Пожалуйста, дай мне убежать отсюда хоть ненадолго!

— Вы закончили, миссис Харбен? — осведомилась герцогиня, ворвавшись в комнату, где деревенская портниха примеряла на Алиде серое хлопчатое платье.

— Почти закончила, ваша светлость, — ответила миссис Харбен, — хотя пришлось нелегко: очень уж срочный заказ.

— Это я прекрасно знаю! — огрызнулась герцогиня. — Но леди Мэри уезжает, и, если платья не будут готовы до последней пуговицы, я вам не заплачу.

— Конечно, ваша светлость. Платья будут готовы, обещаю вам. Даже если моему сыну придется доставить их в пять часов утра по дороге на службу.

Герцогиня проницательным взглядом окинула тусклое серое платье, которое тем не менее не могло скрыть мягкие контуры юной фигурки Алиды.

— По-моему, юбка слишком широка, — сказала герцогиня, не зная, к чему бы придраться.

— Так сейчас носят, ваша светлость, — робко промолвила миссис Харбен.

— Это мне хорошо известно, женщина! — отрезала герцогиня. — Но я хочу, чтобы моя племянница выглядела поскромнее.

— Конечно, ваша светлость, — покорно согласилась портниха. — Сделать юбку поуже?

— Теперь уже некогда, — возразила герцогиня, — И поторопитесь, миссис Харбен! Повторяю, я ничего не заплачу вам, если платья не будут готовы вовремя!

С этими словами она вышла из комнаты, держа, как обычно, любимый веер в руке, и Алида удивилась, что миссис Харбен не отведала его на себе. Как и она сама, все служанки в доме боялась веера, который герцогиня постоянно носила с собой и которым без малейших колебаний пользовалась как орудием наказания.

— Ваши платья будут готовы, мисс Алида, — заверила миссис Харбен, как только дверь захлопнулась за герцогиней.

— Я в этом не сомневаюсь, миссис Харбен, и очень вам благодарна за усердную работу. Вы, должно быть, трудились над ними допоздна!

— Расцветочку бы повеселее, мисс! Какой стыд, что такая юная леди, как вы, будет одета в такие мрачные наряды. Последний раз я шила платье такого цвета леди, которой было уже за шестьдесят!

— По крайней мере, у меня будет хоть что-то новое! — ответила Алида, пытаясь взглянуть на это обстоятельство с менее печальной стороны.

— Я вам скажу, что я сделала, мисс, — заговорщически прошептала миссис Харбен. — Вы мне очень нравитесь, и я сшила вам несколько муслиновых воротничков и манжет, вы сможете пришить их сами, когда уедете отсюда. Они будут хорошо оттенять вашу кожу и сделают платья не такими мрачными!

— Это очень мило с вашей стороны! — воскликнула Алида.

— Это подарок! — сказала миссис Харбен. — Мне очень хотелось сделать вам на прощание подарок.

— Не могу выразить, как я вам благодарна! — воскликнула Алида, понимая, что при всем желании она не в состоянии уплатить портнихе за воротнички и манжеты.

— А у вечерних платьев, — все еще шепотом продолжала миссис Харбен, — я сделала вырез гораздо ниже, чем велела ее светлость: как раз по моде! У меня нашлось немного легкого газа, которым я украшала платье леди Сибли, когда она была в трауре. — Миссис Харбен с опаской взглянула на дверь. — Я пришила его вокруг ворота, — продолжала она, — а манжеты из него получились просто прелестные.

— О, миссис Харбен, это чудесно! Иначе можно подумать, что платье не закончено!

— Да, вот еще что, мисс, — прошептала портниха так тихо, что Алида едва расслышала ее.

— Что? — насторожилась она.

— На прошлой неделе я сшила леди Сибли новый кринолин, а старый она велела мне выбросить. Он немного погнут с одной стороны, но если вы хотите, мисс…

— Миссис Харбен, вы ангел!

Алида понимала, что без кринолина будет выглядеть ужасно старомодной, и это угнетало ее больше, чем скучный цвет ее платьев.

У Мэри был широкий кринолин из настоящего китового уса, поэтому все ее платья великолепно сидели на ней. Кринолин превращал самое обычное платье в последнюю парижскую модель, достойную прекрасной императрицы Евгении, с легкой руки которой расточительные и капризные дамы Второй империи узнали это новинку.

Когда Алида робко спросила, нельзя ли и ей сшить небольшой кринолин, герцогиня была непреклонна.

— Разумеется нет! — отрезала она. — На девушке твоего положения кринолин неприличен. Меня и на любой другой леди возмущает это нововведение, но Мэри, конечно, должна быть одета по моде! — Осмотрев Алиду с ног до головы, она язвительно добавила: — Подобные фривольности не для тех, кто должен искупать чужие грехи.

Миссис Харбен вынула из своего большою черного мешка кринолин из китового уса, без которого с 1857 года ни одна леди в Англии не могла считаться одетой прилично.

— О миссис Харбен, позвольте мне поцеловать вас! — воскликнула Алида.

— Спрячьте его скорее, мисс. Ее светлость больше никогда не даст мне заказа, если узнает, что я дала вам кринолин!

— Я отнесу его к себе в спальню под платьями, которые вы мне сшили, и спрячу на дно чемодана. Но как мне отблагодарить вас?

— Вы отблагодарите меня тем, что приятно проведете время, мисс, — ответила миссис Харбен. — И помяните мои слова, там, в России, остальные барышни вам и в подметки не будут годиться, если только вы будете выглядеть счастливой и довольной!

— Конечно же буду! Я с таким удовольствием снова побываю за границей, я всегда мечтала увидеть Россию!

— Ну вот, ваша мечта и осуществится! Может быть, там вы найдете себе симпатичного мужа, как и леди Мэри, и вам не придется возвращаться в Англию.

Алида промолчала, но глаза ее помрачнели. Ей вспомнился вчерашний разговор.

После обеда все сидели в гостиной. Герцогиня в очередной раз повторяла, как повезло Алиде, что она едет в Россию, хотя могла бы остаться дома и заниматься полезным делом.

— Я вам очень благодарна, тетушка Софи, — коротко, но слегка взволнованно произнесла Алида. — Уверена, что Россия удивительная страна, я неплохо знаю ее историю

— Надеюсь, ты будешь держать при себе свои знания! — огрызнулась герцогиня. — И пожалуйста, не навязывай никому свои суждения и не делай глупых замечаний: это поставит Мэри в неловкое положение! Смотри не забывай об этом! — несколько недоверчиво добавила она.

Не желая затевать ссору, Алида сменила тему:

— Может быть, в чем-то мне повезло больше, чем Мэри: ведь я еду просто попутешествовать, а Мэри предстоит выйти замуж за незнакомого человека. Мне на ее месте было бы очень страшно.

— На ее месте? — неожиданно заговорил дядя, сидевший по другую сторону камина. Алида испугалась: она думала, что герцог спит. — Что ты имеешь в виду? — осведомился он. — На ее месте?

— Я имею в виду… если бы мне предстояло выйти замуж, — запинаясь, пояснила Алида.

— Тебе об этом нечего беспокоиться. Ты никогда не выйдешь замуж!

Она растерянно посмотрела на дядю:

— Никогда не выйду замуж, дядя Септимус?

— Никогда. Я все обдумал, Алида, и решил, что не должен допускать, чтобы порочная кровь, которая течет в твоих жилах, передалась твоим потомкам. Я твой опекун и ни сейчас, ни после не дам согласия на твой брак! — Замолчав, он посмотрел в ее бледное лицо. — Тебе еще повезло, — продолжал он, — что ты можешь жить в замке и прислуживать своей тетушке. Когда она перейдет в лучший мир, ты проведешь остаток своих дней за всякими благочестивыми делами. Не сомневаюсь, есть немало сиротских домов, где оценят твои незаурядные таланты.

Алида промолчала. По тону дядиного голоса она поняла: он нарочно провоцирует ее, надеясь, что она станет протестовать и умолять его.

Но в глубине души она почувствовала страх.

Как вынести мрачную, беспросветную жизнь в замке, не имея ни малейшей надежды на будущее и никаких шансов покинуть это место? Втайне она всегда верила, что в один прекрасный день встретит человека, которого полюбит так же, как любили друг друга ее родители, и это изменит всю ее жизнь. Она мечтала, что человек, которого она полюбит, будет не только сильным и властным, но также умным, нежным, добрым и понимающим. Он будет походить на ее отца и принадлежать только ей. Они полюбят друг друга, потому что так предначертано свыше.

А сейчас дядя, словно угадав мысли племянницы и желая лишить ее последней надежды, сообщает о своем решении, зная, что причиняет ей боль.

— Ты поняла, что я сказал? — громко спросил он, и голос его раскатился по всей комнате.

— Да, дядя Септимус.

— Ты поняла, что никогда не выйдешь замуж? Ты не сможешь стать достойной женой, и я никому не могу тебя навязывать!

— Да, дядя.

— А когда будешь в России, не упоминай о позоре, который навлек на нашу семью твой отец. Я не хочу, чтобы всем стало известно, что мой брат так унизил меня, взяв в жены особу сомнительного поведения. Слышишь? Никому не говори!

— Да… дядя Септимус.

— Этот поступок — пятно на чести семьи! Никто из посторонних не должен об этом знать, и только ты до конца дней будешь искупать грех своих родителей!

Герцог замолчал, и Алида бесстрастно ответила:

— Я… понимаю, дядя Септимус.