Огонь на снегу

Глава 2

— Это правда! Я еду в Россию!

Алида снова и снова повторяла эти слова, сидя в салоне корабля, державшего путь на Киль.

Только когда они отъехали от замка, Алида перевела дыхание. Ее дядя в любую минуту мог передумать и запретить ей сопровождать Мэри. С того момента, как был назначен день отъезда, и до самого прощания на ступенях замка герцог был ворчлив и раздражителен. Алида понимала его: он был раздосадован своей болезнью, из-за которой не смог сам сопровождать единственную дочь в Петербург и присутствовать на ее бракосочетании. Понимала она и то, что герцогине тоже тяжело отпускать дочь и знать: в следующий раз она увидит ее уже замужней женщиной.

В последние дни герцог стал еще более неприятен, чем обычно, и выбрал Алиду козлом отпущения. Его раздражали любые ее слова и поступки, и она была уверена, что в последний момент он передумает и ей придется остаться.

Когда экипажи наконец выехали на главную дорогу и замок стал быстро удаляться от них, Алида чуть не упала в обморок от радости.

Свершилось! Она свободна! Хоть некоторое время она не будет слышать этот резкий презрительный голос или сносить от герцогини удары веером.

Их сопровождала графиня Орлова, пожилая дама, муж которой служил русским послом при многих дворах Европы.

Она проявила недюжинные дипломатические способности и убедила герцога, что под ее покровительством с Мэри не случится ничего страшного.

В Харидже их встретил морской министр граф Иван Бенкендорф. Увидев его, Алида подумала: как хорошо, что он, в отличие от графини, не остановился в их замке на целых два дня до их отъезда. Как и Мэри, она ожидала увидеть старого адмирала или по крайней мере пожилого дворянина. Но графу Ивану было не более тридцати, и всех поразило его появление в гостиной отеля, где они остановились.

Необычайно красивый, высокий и элегантный, он поцеловал руку графини с грацией, сделавшей бы часть любому джентльмену. Когда графиня представила ему Мэри и Алиду, он поздоровался с ними так галантно, что обеим девушками показалось, будто Россия уже приветствует их.

— Граф Иван вовсе не такой, каким я себе его представляла, — сказала Мэри Алиде, когда они сели на новенький корабль, о котором в самых красноречивых выражениях писалось во всех газетах.

— Графиня объяснила мне, что его величество царь покровительствует молодежи. Многие важные посты в России занимают люди, которым нет еще и тридцати. Родственнику графини графу Орлову всего двадцать девять лет, а он назначен председателем Государственного совета.

Девушки переглянулись, и Мэри улыбнулась:

— Кажется, путешествие будет приятным!

«Оно и вправду приятное!» — решила Алида на третий день пути.

Но действительность оказалась вовсе не такой, как они ожидали.

В первый же день на море начало штормить, и первой занемогла старая Марта.

Мэри бесило, что она лишилась горничной, и Алида пошла проведать Марту. Она с трудом пробралась по длинному коридору к каюте Марты. Несчастная женщина была нездорова и совершенно не могла подняться с койки. Алида устроила ее поудобнее.

— Я должна встать, мисс, — прошептала Марта.

— Лежите, я присмотрю за ее светлостью, — ответила Алида. — Лежите спокойно. Я попрошу стюарда заглянуть к вам на досуге, но, по-моему, сейчас всем нездоровится!

— Я всегда ненавидела море! — чуть слышно пролепетала Марта.

Поставив рядом с ней таз и положив ей на лоб смоченный одеколоном платок, Алида вернулась к Мэри.

— Боюсь, до завтра Марта не встанет с постели, — сообщила она. — Ей действительно очень плохо.

— Ну и хлопот с этой женщиной! — сердито заметила Мэри. — Я чувствовала, что не надо ее брать с собой. Все слуги одинаковы! Увидят легкую рябь и уже готовы слечь!

— Сейчас не легкая рябь, — улыбнулась Алида, глядя, как вещи в каюте скользят от стены к стене.

Но когда позже Мэри побоялась выйти из каюты, Алида искренне удивилась.

— Сейчас и ходить-то опасно! Еще сломаю ногу, и все пропало! — объяснила Мэри.

Лицо ее побледнело, и Алида подумала, не заболела ли в самом деле ее кузина. Предосторожности ради она решила посоветоваться с графиней и направилась к ней в каюту.

— Я не выйду из каюты, — сказала графиня, уже успевшая лечь в постель. — Вам не следует обедать одной за капитанским столом, — продолжала графиня. — Попросите стюарда принести обед в вашу каюту.

— Хорошо, сударыня, — вежливо согласилась Алида и, сделав реверанс, оставила графиню одну.

Ей очень хотелось выйти на палубу и поглядеть на разбушевавшуюся стихию, но она побоялась огорчить их опекуншу. Поэтому она слегка перекусила в своей каюте и стала просматривать газеты, купленные графом Иваном перед отплытием.

На следующий день шторм усилился. Волны поднимались зеленой стеной и с силой ударялись о палубу корабля. Алида поняла, что, как бы храбра она ни была, выходить на палубу — безумие.

Тогда она направилась в большой салон, надеясь найти там кого-нибудь из пассажиров и скоротать время за беседой.

Мэри, несмотря на презрение к слугам, страдающим морской болезнью, лежала в своей каюте с закрытыми глазами. Алида чувствовала, что и сама держится с помощью одной лишь силы воли.

Графиня не выходила из своей каюты.

Графа Ивана тоже нигде не было видно, и Алида решила, что он развлекается в обществе офицеров корабля. Каково же было ее изумление, когда стюард сообщил ей, что тот тоже сидит у себя в каюте.

— У графа Ивана не может быть морской болезни! — воскликнула Алида. — Он же морской офицер!

Стюард засмеялся:

— Это не значит, что он хоть раз выходил в море, мисс! Иностранцы не так любят море, как мы, а высокий титул еще никого не спасал от морской болезни, когда на море шторм.

Теперь засмеялась и Алида.

Стюард был невысоким лондонцем с живыми глазами, и, хотя она знала, что тетя осудила бы ее за беседу с ним, ее очень забавлял его простонародный юмор. Вскоре она поняла, что стюард, как и многие англичане, немного презирает иностранцев.

— Все они, русские, одинаковы, — признался он. — Водка и турецкие сигары — вот все, что им нужно. И конечно, икра, когда она есть!

— А здесь на корабле есть икра? — поинтересовалась Алида. Она несколько раз пробовала икру, живя с отцом за границей, и сейчас ей скова захотелось полакомиться.

— Нет, мисс, наша, настоящих британцев, привязанность — устрицы. Но в Петербурге вы вдоволь покушаете осетровой икры. Жирная гадость, вот что я о ней думаю, и не стоит таких денег!

Алида наслаждалась каждым моментом путешествия и смеялась по каждому пустяку, как не смеялась со времени смерти родителей.

Она стояла в пустом салоне и смотрела на волны, перекатывающиеся через палубу. Ей казалось, что их бешеная сила передается ей.

— Доброе утро, мисс Шенли! — услышала она голос за спиной и, обернувшись, увидела капитана, крупного бородатого человека, направляющегося к ней.

— Доброе утро, капитан, — улыбнулась она.

— Должен заметить, мисс Шенли, вы самая отважная пассажирка на борту корабля. Лишь немногие смельчаки находят в себе мужество добраться до бара, а в салоне вы совсем одна!

— Я пришла сюда полюбоваться штормящим морем. Это зрелище захватывает!

— Я рад, что вам нравится, — ответил капитан. — Большинство людей не любят шторм и боятся его.

Алида улыбнулась в ответ и вдруг заметила, что капитан не один. Рядом с ним стоял сухощавый, довольно бледный молодой человек с высокими скулами и грустными темными глазами.

Он смотрел на девушку, и капитан, внезапно вспомнив о его присутствии, почти виновато произнес:

— Разрешите представить: господин Таченский — мисс Алида Шенли.

Молодой человек поклонился, Алида присела в реверансе. Капитан собирался что-то сказать, но к нему подошел стюард и протянул листок бумаги.

— Извините, мисс Шенли, — произнес он и спешно удалился.

— Вы русский, господин Таченский? — поинтересовалась Алида.

— Нет, слава Богу! — ответил тот. — Я британец, но родился в России.

— Я так и думала, — заметила Алида, пораженная горячностью его слов.

Поняв, что допустил грубость, молодой человек извинился:

— Простите меня, но я не смог бы поехать в Россию, если бы ваша страна любезно не позволила мне принять британское подданство после пятнадцати лет жизни в Англии.

— И теперь вы возвращаетесь на родину? — спросила Алида.

— Я хочу разыскать матушку, — резко ответил господин Таченский.

Посмотрев на него, Алида подумала, что этот человек немало выстрадал. Об этом говорили мрачноватый взгляд и резкие морщины на лице, слишком ранние для его возраста.

— Ваша матушка не могла уехать с вами? — осведомилась она. Молодой человек не ответил, и, помолчав немного, Алида быстро произнесла: — Извините мою назойливость, мне просто интересно все, связанное с Россией. Поймите, для меня увидеть страну, где вы родились, — увлекательное приключение.

— Тогда будем молиться, — ответил господин Таченский, — чтобы вы увидели только князей и дворцы, а не истинную Россию!

— Но я хочу увидеть именно настоящую Россию, — не замедлила ответить Алида. — Я хочу познакомиться с русскими людьми и побольше узнать об их жизни, их трудностях, испытаниях и несчастьях.

Господин Таченский невесело засмеялся:

— Что можете вы узнать о моей запуганной, невежественной родине, вы, молодая женщина, англичанка, воспитанная нянями, окруженная любовью, выросшая в свободной стране? — В его голосе было столько боли и горечи, что Алида отвернулась и стала смотреть на море. — Простите. Я не имею права навязывать свои чувства!

— Вы мне ничего не навязываете, — успокоила собеседника Алида. — Мне интересно беседовать с вами. — Она повернулась к нему и поймала его недоверчивый взгляд.

Немного помолчав, он сказал:

— Я верю в вашу искренность и хотел бы побеседовать с вами, если позволите.

Алида чуть заметно улыбнулась:

— Похоже, здесь нам никто не помешает!

Оглядевшись, господин Таченский убедился, что капитана в салоне нет. Они были одни среди обитых плюшем диванов, позолоченных кресел и мраморных столов.

— Может быть, присядем? — предложила Алида. Она опустилась на диван, и господин Таченский сел рядом с ней.

От девушки не ускользнула его крайняя худоба: пальцы, как клешни, впалые щеки. Она представила себе, как под черным костюмом выпирают его ребра.

Будто угадав ее мысли, он сказал:

— В течение многих лет мне приходилось работать изо всех сил. Я был вынужден работать даже больным, чтобы выжить. Наконец я накопил некоторую сумму — не так уж много, но для меня это целое состояние. Тогда я смог позволить себе это путешествие.

— Я рада за вас!

— Теперь я смогу увидеть матушку, — сказал он.

— Вы покинули Россию по своей воле? — спросила Алида.

Господин Таченский глубоко вздохнул:

— Мой отец был государственным преступником. Вы знаете, что это значит? — Алида покачала головой. — Во время царствования Николая I, отца нынешнего царя, двести пятьдесят государственных преступников были сосланы в Сибирь.

— Так много! — воскликнула Алида.

— Но это еще не все, — продолжал господин Таченский. — Многие из них, особенно поляки, были запороты до смерти. Русские пользуются кнутами, которые разрывают тело до костей!

Алида вскрикнула в ужасе:

— О нет!

— Моего отца, как я понимаю, убили именно так, — мрачно произнес молодой человек.

— Не могу поверить! — воскликнула Алида. — Я знала, что с крепостными в России обращаются очень сурово. Мне также рассказывали и о жестоких наказаниях в армии.

— Это правда! Мой брат служил в армии. От него я узнал что рукоприкладство и порка розгами за малейшую провинность были самым обычным явлением.

— Невероятно! — прошептала Алида.

— Даже в Кадетском корпусе, где учатся только дети аристократов, кадету за курение назначалась порка розгами перед строем.

— Неужели это правда? — не поверила Алида.

— Да, правда. Брат рассказывал, что врач обычно присутствовал при порке и приказывал прекратить наказание только тогда, когда считал, что у мальчика вот-вот остановится сердце!

— Но я думала, что хоть дворянам в России живется свободно!

— Конечно, над ними не издеваются, как над простым народом. Брат видел, как судили обычных солдат. — Помолчав, он медленно произнес: — Приговор был таков: тысячу человек ставили в две шеренги лицом друг другу и каждому давали розгу толщиной в палец.

— Пожалуйста, замолчите! — умоляла Алида.

— Приговоренного, — безжалостно продолжал господин Таченский, — прогоняли сквозь строй три, четыре, пять, а то и семь раз, и каждый солдат наносил ему удар розгой. — Он с горечью закончил: — Если человек погибал под розгами, экзекуция продолжалась над его телом.

Алида заткнула уши.

— Я не могу… больше этого слышать, — запинаясь, произнесла она.

— Вы хотели узнать Россию, — отрезал господин Таченский. — Вот я вам и рассказываю. Англичанам нас не понять. Вы отзывчивы и способны сострадать, но в вашей стране больная собака видит больше сочувствия, чем умирающие от голода дети в России. — Немного помолчав, он добавил: — Помню, в детстве я слышал, как в селе Борисове засекли до смерти сорок четыре крепостных, столько же ослепили и тринадцать человек изувечили. — Посмотрев на бледное лицо Алиды, он продолжал: — За пять лет до моего отъезда из России, в 1844 году, еврейских детей старше шести лет отняли от родителей и определили на воинскую службу в самых дальних уголках страны.

— Но зачем? — не поняла Алида.

— От них требовали принять христианство. Тех, кто отказывался, нещадно истязали.

— Но это же зверство!

— Тысячам девушек — иудейкам и католичкам — приходилось еще хуже. Их заставляли удовлетворять похотливые желания солдат.

Алида слабо вскрикнула:

— Но не может… не будет же народ терпеть такую жестокость? Я слышала, кое-где крепостные поднимали бунты.

— С пустыми руками против пушек? — усмехнулся молодой человек. — Вы хоть понимаете, что из шестидесяти миллионов жителей России пятьдесят миллионов — крестьяне? Из них почти сорок миллионов — крепостные.

— То есть фактически рабы?

— Они полностью принадлежат своим хозяевам. Крепостного можно купить, продать или подарить на Рождество!

— Это же бесчеловечно!

— Конечно бесчеловечно! Но кого волнует, что происходит в России? Да и как в Европе могли знать о нашей жизни, если Николай I сам контролировал газеты, отказывался строить железные дороги и вообще препятствовал всякому прогрессу?

— Но новый царь, конечно, не таков?

— Так мне говорили, но я не поверю, пока не увижу это собственными глазами! И все же если моя матушка жива, я постараюсь взять ее с собой в Англию.

— Я буду молиться, чтобы вы нашли ее!

— Скорее всего ей пришлось жестоко голодать. Немногие отваживаются помогать семьям государственных преступников, навлекших на себя гнев царя.

— Но вам все-таки удалось убежать!

— Я нелегально покинул Россию с помощью друзей моего отца, которым посчастливилось избежать ареста. Моя мать была очень больна и не могла бежать со мной. Меня привезли в Англию, где я с тех пор и живу. Но я считал дни, часы и даже минуты до тех пор, пока смогу вернуться и отомстить за отца!

Его голос звучал довольно зловеще, и Алида незамедлительно спросила:

— Вы анархист?

— Именно так по-английски называется человек, который стремится создать общество без всякого правительства. Да, если хотите, я анархист. Но я скорее считаю себя человеком, восстающим против несправедливости, жестокости и садизма.

— Вы имеете право на подобные чувства, но я ни в коем случае не оправдываю убийство и всяческое кровопролитие.

— Где же выход?

— Попытаться просветить власть предержащих. В России, наверное, немало европейски образованных людей, желающих, чтобы их страна шла в ногу со всей Европой.

Господин Таченский улыбнулся:

— Вижу, вы неплохо разбираетесь в этих вопросах. Обещаю вам, мисс Шенли, не кидать бомб, пока не спасу свою матушку!

— Если вы ее найдете, вам трудно будет вывезти ее из России?

— Придется сделать это нелегально.

— Вы хотите сказать, что вам попытаются… помешать?

— Конечно, как только узнают, кто я такой! Мое имя в черном списке тайной полиции.

— Это ужасно!

— В России нет человека, который не боялся бы тайной полиции.

— Тогда я буду молиться, чтобы вы не попали к ним! — Алида все еще до конца не понимала, шутит он или говорит серьезно. В порыве сочувствия она положила руку на его плечо. — Мне очень жаль вас, правда! Если бы я могла хоть чем-то помочь вам!

Он бросил на нее беглый взгляд и поднес ее руку к губам:

— Да знаете ли вы, как много значило для меня поговорить с вами, рассказать вам о наболевшем? Какое облегчение я теперь чувствую!

— Рада, что смогла вам помочь, — просто произнесла Алида.

— Вы действительно помогли мне! — ответил он и снова поцеловал ее руку.

Его искренность не вызывала сомнений,

Вдруг Алида почувствовала, что за ними кто-то наблюдает. Подняв глаза, она увидела графа Ивана, вошедшего в салон и направляющегося к ним. При его приближении господин Таченский встал и, не сказав ни слова, несколько неуклюже вышел из салона.

Граф Иван подошел к Алиде.

— О чем вы говорили с этим человеком? — поинтересовался он. — У него не было никакого права целовать вам руку.

— Он просто поблагодарил меня за сочувствие, — объяснила Алида. — Он так много страдал.

— Не такая уж он важная персона. Почему только он едет первым классом?

— Значит, у него есть на это средства, — заключила Алида, видя, что графа Ивана удивляет ее тон. Однако он сел на диван рядом с ней и вежливо поинтересовался:

— Как здоровье леди Мэри? Надеюсь, сегодня она будет обедать вместе с нами.

— Ей намного лучше, Я попытаюсь убедить ее выйти хотя бы в нашу гостиную.

— Капитан говорит, что шторм утихает, — заметил граф Иван.

В нем все было элегантно: и одежда, и зачесанные назад волосы, и заколка с черной жемчужиной, украшавшая его необыкновенно изысканный галстук.

После недолгого размышления он попросил:

— Постарайтесь убедить леди Мэри выйти к обеду и сесть за капитанский стол. Ваша гостиная находится рядом с каютой графини, и наши голоса могут нарушить ее покой.

Алида удивленно взглянула на него. Конечно же, не забота о покое графини побуждает графа Ивана собраться на обед за капитанским столом.

Позже, войдя в каюту Мэри, Алида поняла, что граф уже сам успел попросить Мэри сделать усилие и выйти к обеду.

Мэри сидела в постели в голубом атласном халате, и ее золотые волосы красиво раскинулись по белым подушкам. Она выглядела прелестно.

— Где ты была, Алида? — недовольно спросила она, увидев кузину. — Я так долго ждала тебя!

— Прости, Мэри, — оправдывалась Алида. — Я ходила в салон полюбоваться на волны. Кстати, граф Иван просил убедить тебя выйти сегодня к обеду.

— Он уже написал мне, и я намерена выполнить его просьбу. Распакуй чемоданы. Я хочу надеть лучшее платье!

— Да, конечно, — согласилась Алида и, немного поколебавшись, добавила: — Граф Иван предлагает нам пообедать в салоне за капитанским столом. Он считает, что, обедая в нашей гостиной, мы можем побеспокоить графиню, которой все еще нездоровится. Но по-моему, этого не следует делать!

— Ну и что? — отозвалась Мэри. — Граф Иван заботится о нас, и мы сделаем так, как он предлагает.

— Да, разумеется, — согласилась Алида и принялась распаковывать чемоданы.

К тому времени как она спустилась в обеденный салон, на море стало значительно спокойнее. Салон, украшенный красным ковром и сияющими золочеными зеркалами, считался одним из самых роскошных на корабле. Граф Иван уже ждал их за капитанским столом. Когда девушки вошли, все головы повернулись в их сторону: ведь многие пассажиры еще не осмеливались выходить из кают.

В вечернем костюме граф Иван выглядел неотразимо, а Мэри в платье из голубого атласа (как раз под цвет ее глаз), украшенном голубым же тюлем, ни в чем не уступала ему.

Алида прекрасно понимала, что в своем скромном сером платьишке, оживленном лишь газовым воротничком, она напоминает маленького серого голубя на фоне двух райских птиц.

Через несколько минут девушка увидела, что Мэри и граф полностью поглощены друг другом и никто не обращает на нее внимания. Она поискала глазами господина Таченского, но его не было. Место возле нее оставалось свободным, и за все время обеда она не произнесла ни слова, и тем не менее Алида была довольна уже тем, что отправилась в путешествие, и не искала веселой компании, страдая от одиночества.

Обед подошел к концу. Мэри с графом Иваном поднялись в верхний салон, а Алида, воспользовавшись случаем спросила капитана, есть ли на корабле книги.

— Книги? Меня не часто спрашивают о книгах, — ответил капитан. — Но у нас найдется что почитать. Книги, мисс Шенли, вы найдете в игорной комнате. — Улыбнувшись, он добавил: — Не бойтесь, идите туда одна, если действительно хотите взять книгу. Сейчас на море еще довольно неспокойно, и сомневаюсь, чтобы кто-то сидел за картами.

Поблагодарив капитана, Алида бросилась догонять Мэри и графа, молясь о том, чтобы кузина не хватилась ее. Однако волновалась она зря. Войдя в салон, девушка увидела Мэри с графом, оживленно беседующих в дальнем конце. Алида не посмела мешать им и тотчас же удалилась.

Спросив стюарда, как пройти в игорную комнату, она нашла там довольно интересное собрание книг и вернулась в свою каюту. Прежде всего она написала Мэри записочку, чтобы та позвала ее помочь раздеться, когда надумает ложиться спать.

Надев капотик, девушка удобно устроилась в постели и взялась за чтение. Книга захватила ее, и когда Алида посмотрела на часики, подаренные отцом к ее дню рождения, она удивилась, что уже так поздно. Было три часа утра!

«Должно быть, Мэри легла спать, не разбудив меня», — решила она. Однако это было очень непохоже на ее кузину, и Алида тихо открыла дверь, чтобы убедиться, что все в порядке.

Мэри с графом Иваном стояли в коридоре у дверей соседней каюты и самозабвенно целовались.

Алида очень осторожно закрыла дверь.

«Не может быть, чтобы Мэри вела себя так: ведь она помолвлена с князем Воронцовым!» — вертелось у нее в голове. Граф Иван, конечно, не злоупотребит своим положением опекуна юной англичанки, которую он сопровождает в Россию!

Алида глубоко вздохнула.

«Так вот почему Мэри не хотела, чтобы с ней ехал кто-то другой! Должно быть, она влюбилась в графа Ивана. Но что будет, когда она встретит князя?» — думала девушка.

— Невозможно, чтобы все произошло так быстро, но ведь русские известны своей необузданностью! — говорила она себе.

Вероятно, граф Иван влюбился в Мэри с первого взгляда. Алида попыталась вспомнить все до мельчайших подробностей с тех самых пор, как он встретил их в отеле в Харидже.

Когда они ехали в экипаже и когда он помогал им взойти на борт «Девушки из Гулля», Алиде показалось, что он был очень внимателен к Мэри, но она отнесла это на счет вежливости. С Алидой же граф Иван обращался, как она и ждала, с меньшим почтением. Он не помогал ей ни сесть в экипаж, ни выйти из него, и даже, припомнила Алида, однажды пропустил Мэри в дверь, а ей пришлось следовать за ним.

Она чувствовала в графе Иване что-то неприятное, несмотря на его красоту и элегантность. Может быть, суровое выражение лица или резковатый голос?

— Наверное, я чересчур строга, — одернула себя Алида.

Однако, вспомнив разговор с господином Таченским, она спросила себя: «А что если и граф Иван обращается со своими крепостными так же, как описывал этот русский? Неужели он способен на все жестокости, о которых я не могла спокойно слушать?»

Но она догадывалась, что так и есть, и ей была ненавистна сама мысль о том, что граф Иван целует Мэри.

Минут через пять раздался прерывистый стук в дверь, и на пороге каюты появилась Мэри. Закрыв за собой дверь, она посмотрела в зеркало. Отражение, несомненно, доставило ей удовольствие. Обычно Мэри выглядела холодной и величавой, в лице ее всегда присутствовала какая-то жестокость, не ускользавшая от внимательных глаз Алиды. Теперь же она вся сияла. Румянец на щеках, блеск в глазах и мягкий изгиб рта — все выдавало в ней женщину, которую недавно целовали.

— О Алида! — мечтательно произнесла она.

— Ты довольна? — спросила Алида.

— Я никогда не представляла, что мужчина может так волновать! Он говорит, что без памяти влюблен в меня!

— Но, Мэри, — в ужасе воскликнула Алида, — что ты собираешься делать?

— Ты о чем? — не поняла кузина.

— О графе Иване.

Мэри вздохнула:

— Будем надеяться, что ночь быстро пройдет и утром я снова увижу его!

— Я не об этом! Что будет, когда мы приедем в Петербург?

Мэри обернулась и удивленно посмотрела на кузину.

— А что будет? — спросила она.

— Но, Мэри, разве ты забыла, что выходишь замуж за князя Воронцова?

Мэри пожала плечами:

— Так и будет. Причем тут Иван?

— Но, Мэри, князь может узнать!

Мэри засмеялась:

— Я все предоставлю Ивану. Он признался, что влюблялся во многих женщин, но никогда в жизни не встречал такой красавицы, как я! Он был сражен, увидев меня, и влюбился неистово и безнадежно! — Она воскликнула: — О, Алида, это так чудесно, а впереди у нас еще целых семь дней! Ну разве не замечательно?

— Будь осторожна, — предостерегла ее Алида. — Что если графиня узнает?

— Остается только молиться, чтобы плохая погода помешала ей покинуть каюту, — равнодушно ответила Мэри. — Детали меня не волнуют. Все, чего я хочу, — это видеть Ивана, слышать его голос и чувствовать, как он целует меня!

Она говорила почти восторженно, и Алида спросила:

— А ты не можешь выйти за нею замуж? Лучше всего сказать князю правду, и если он порядочный человек, то не станет мешать вашему счастью.

— Выйти за него? — засмеялась Мэри. — Дорогая моя Алида, граф Иван уже женат! По счастью, его жена живет в деревне и редко бывает в Петербурге.

— Женат? — воскликнула Алида, не веря своим ушам. — Мэри, если ты знала это, как ты могла… как ты могла позволить ему целовать себя?

— Позволить ему? — переспросила Мэри. — Спроси лучше, как я могла помешать ему! Но какое это имеет значение, будь у него хоть пятьдесят жен! Он любит меня!

— Это нехорошо, — резко произнесла Алида, — Ты должна понимать, что это нехорошо. Кончится тем, что вы оба будете глубоко несчастливы.

Мэри снова засмеялась:

— Ты такая же щепетильная пуританка, как пана! Дорогая моя Алида, твое дело будет покрывать нас, помогать мне видеться с Иваном при любой возможности и делать так, чтобы графиня ни о чем не догадалась.

— Как? — нервно спросила Алида.

— Я для того и взяла тебя с собой, — ответила Мэри. — Ты будешь помогать мне, или я отошлю тебя домой, можешь не сомневаться! — И уже более резко: — Ты здесь для того, чтобы быть мне полезной, и ты будешь мне полезна! Я уже сказала Ивану, чтобы все записки он посылал в твою каюту. Если одна из нас и потеряет репутацию, то только не я! Пойдем, поможешь мне раздеться. И перестань меня воспитывать. Я и дома наслушалась этих нравоучений и не собираюсь слушать еще и твои проповеди! Понятно?

— Да, Мэри, — кротко ответила Алида, последовав за кузиной.