Охотники: Фантом

Глава 4

Мало что изменилось, это больше всего удивило Елену. Она понадеялась, что Стражи восстановят Феллс-черч. И они не подвели.

Последний раз она видела город, когда, наверное, четверть домов была в руинах. Они были сожжены или разгромлены, какие-то уничтожены полностью, какие-то только наполовину, полицейская лента угнетающе болталась на останках от входных дверей. Вокруг и за пределами разрушенных домов выросли деревья и кустарники и невероятно вытянулись, виноградные лозы скрывали развалины, придавая улицам маленького городка вид древних джунглей.

Теперь Феллс-черч был, в основном, таким, как его помнила Елена. Картинка на открытке – безупречный южный городок с домами с глубокими верандами, окруженными ухоженными цветниками и большими старыми деревьями.

Светило солнце и воздух был теплым, обещая жаркий и влажный летний день Вирджинии.

В нескольких кварталах отсюда доносился приглушенный шум гозонокосилки, и воздух был наполнен запахом скошенной травы.

Дети Кинкейдов из дома на углу вытащили свой бадминтон и перекидывали воланчик туда-сюда, самая младшая помахала Елене и Стефану, когда они проходили. Все возвращало Елену назад, в те долгие июльские дни прошлого лета ее жизни, когда ей все было знакомо.

Хотя Елена не просила вернуть ее старую жизнь. Ее точные слова: я хочу новую жизнь, сохранив мою подлинную прежнюю жизнь. Она хотела бы, чтобы Феллс-черч был таким как сейчас, месяцы спустя, как если бы зло никогда не появлялось в городе в начале ее выпускного года.

Но она не представляла, насколько могут раздражать эти мелкие перемены. Домик в колониальном стиле посреди следующего квартала был выкрашен в поразительный оттенок розового и старый дуб перед лужайкой был вырублен и заменен цветущим кустом.

"Хах." Елена повернулась к Стефану, когда они проходили мимо дома. "Миссис Макклоски должно быть умерла или переехала в дом престарелых." Стефан беспомощно посмотрел на нее. "Она бы никогда не позволила им выкрасить свой домик в такой цвет.

Там должно быть новые жильцы",- объяснила она, слегка дрожа.

"Что такое?",- сразу отозвался Стефан, восприимчивый к ее настроению как всегда.

"Ничего, просто..." Елена старалась улыбаться, заправляя локон шелковых волос за ухо. "Она обычно кормила меня печеньем, когда я была маленькой. И странно осознавать, что она могла умереть по естественным причинам, пока мы отсутствовали."

Стефан кивнул, и они молчаливо пошли к центру Феллс-черч. Елена обратила внимание, что ее любимый кофейный магазинчик превратился в аптеку, она схватила Стефана за руку.

"Стефан. Смотри."

К ним направлялись Изобел Сэйту и Джим Брайс.

"Изобел! Джим!"- закричала Елена радостно и побежала к ним. Но Изобел напряглась в ее объятиях, и Джим выглядел удивленным.

"Оу, привет?"- сказала Изобел, сомневаясь.

Елена тут же отпрянула. Упс. В этой жизни она даже незнакома с Изобел? Они же были в школе вместе, само собой. Джим выводил в свет Мередит пару раз до того, как начал встречаться с Изобел, и Елена не могла быть хорошо с ним знакома. Но, возможно, она даже не общалась с заучкой Изобел Сэйту до появления кицунэ в городе.

Елена напряженно думала, пытаясь сообразить как выкрутиться из этого и не показаться сумасшедшей. Но теплая волна счастья поднялась в ее груди, удерживая от восприятия проблемы слишком серьезно. Изобел была в порядке. Она столько страдала в руках кицунэ: сделала себе жуткие проколы, так сильно разрезала свой язык, что даже после освобождения от рабства кицунэ говорила невнятно.

Хуже всего, богиня кицунэ находилась в доме Изобел все это время, притворяясь бабушкой Изобел.

А бедный Джим... Заразившись от Изобел, Джим отрывал от себя куски и поедал собственную плоть. И вот он здесь, красивый и легкомысленный, хотя немного смущенный, как всегда.

Стефан широко улыбнулся и Елена не переставая хихикала. "Простите, ребята, я просто... так счастлива видеть знакомые лица из школы. Знаете, я похоже скучаю по старой славной школе Роберта Е. Ли. Кто бы подумал?"

Это было довольно неубедительное объяснение, но Изобел и Джим засмеялись и закивали. Джим неловко откашлялся и сказал: "Да, хороший был год, не так ли?"

Елена снова засмеялась. Не смогла помочь самой себе. Хороший год.

Они немного поболтали и Елена мимоходом спросила: "Изобел, как поживает бабушка?"

Изобел беспомощно посмотрела на нее. "Моя бабушка?"- сказала она. "Ты меня с кем-то перепутала. Обе мои бабушка умерли давно."

"О, я ошиблась." Елена попрощалась и ухитрилась сдерживать себя до того, как Изобел и Джим покинули пределы слышимости. Потом она взяла Стефана за руки, притянула к себе и подарила ему беззвучный поцелуй, ощущая удовольствие и ликование, передающиеся друг другу.

"Мы сделали это",- сказала она, завершив поцелуй. "Они в порядке! И не только они." Став более серьезной, она всмотрелась в его зеленые глаза, такие серьезные и добрые. "Мы сделали что-то по-настоящему важное и удивительное, да?"

"Да",- согласился Стефан, но она не могла не заметить что-то жесткое в его голосе, когда он говорил.

Они шли, держась за руки, не обсуждая это, они направились на окраину города, пересекая Викери Бридж и взбираясь на холм. Они повернули к кладбищу, мимо разрушенной церкви, где скрывалась Кетрин, и спустились в маленькую лощину, где была более новая часть кладбища.

Елена и Стефан присели на аккуратно постриженную траву рядом с большим мраморным надгробием с вырезанной надписью "Гилберт" на лицевой стороне.

"Привет, мам. Привет, пап",- прошептала Елена. "Простите, что так долго не была."

Раньше, в ее прошлой жизни, она часто навещала могилу родителей, просто чтобы поговорить. Она чувствовала, будто они могут как-то слышать ее, что они желают ей добра из какой-угодно высшей сферы, где они оказались. Это всегда улучшало настроение, когда она рассказывала им о своих проблемах, а до того ее жизнь получалась такой сложной, она рассказывала им все.

Одной рукой она нежно прикоснулась к именам и датам, вырезанным на надгробии. Елена склонила свою голову.

"Это моя вина, что вы погибли",- сказала она. Стефан издал мягкий шумок несогласия, и она обернулась посмотреть на него. "Так и есть",- сказала она, обжигая взглядом. "Стражи так мне и сказали."

Стефан вздохнул и поцеловал ее в лоб. "Стражи хотели убить тебя",- сказал он. "Сделать одной из них. Но вместо этого нечаянно убили твоих родителей. И здесь не больше твоей вины, чем если бы они стреляли в тебя и промахнулись."

"Но я отвлекла отца в ответственный момент и создала аварию",- сказала Елена, сжимая свои плечи.

"Так сказали Стражи",- ответил Стефан. "Но они и не хотели, чтобы прозвучало, что это их ошибка. Они не любят признавать, что совершают ошибки. Но остается фактом, что несчастный случай, погубивший твоих родителей не произошел бы, если бы там не было Стражей."

Елена опустила глаза, скрывая слезы, заполнившие их. Слова Стефана были правдой, думала она, но она не могла заткнуть хор "моявинамоявинамоявина" в своей голове.

Несколько диких фиалок росли слева от нее, она сорвала их, рядом с пятнышком из лютиков. Стефан присоединился, передавая ей веточку водосбора с желтыми цветами в форме колокольчика, чтобы добавить к ее крошечному букетику полевых цветов.

"Деймон никогда не доверял Стражам",- сказал он тихо. "Ну он - они не сильно задумывались о вампирах. Но после всего, что..." Он потянулся за высоким стеблем "кружева Королевы Анны" (цветок дикой моркови), растущим у соседнего надгробия. "Деймон очень тонко чувствует проявление лжи - ложь людей самим себе и ложь которую они говорят другим людям. Когда мы были маленькими, у нас был наставник - священник, не меньше, - которого я любил, и которому доверял мой отец, и которого Дамон презирал. Когдам этот человек сбежал с золотом моего отца и молодой девушкой из города, Дамон был единственным кто не был удивлен." Стефан улыбнулся Елене. "Он сказал что глаза наставника были фальшивыми. И он говорил слишком гладко." Стефан пожал плечами. "Мой отец и я никогда не замечали этого. Но Дамон заметил.

Елена робко улыбнулась. "Он всегда знал когда я не была полностью честна с ним". Она увидела вспышку из своих воспоминаний: глубокие черные глаза Дамона держали ее, его зрачки расширились как у кошки, его голова склонилась набок когда их губы встретились. Она отвернулась от теплых зеленых глаз Стефана, которые так отличались от темных глаз Дамона и закрутила стебель "кружева королевы Анны" вокруг остальных цветов. Когда букетик был завязан, она положила его на могилу родителей.

"Я скучаю по нему", мягко сказал Стефан. "Был момент, когда я мог бы подумать.. что его смерть может принести облегчение. Но я так рад, что мы объединились - что снова были братьями - до того, как он умер". Он нежно коснулся подбородка Елены и поднял ее голову так, что ее глаза снова встретились с его. "Я знаю, ты Любила его, Елена. Это нормально. Ты не должна притворяться."

Елена тихонько ахнула от боли.

Как будто темная дыра была внутри нее. Она могла смеяться и улыбаться и восхищаться восстановленным городом; она могла любить свою семью, но все время была эта тупая боль, это ужасное ощущение потери.

Наконец, дав волю своим слезам, Елена упала в объятия Стефана.

"О, моя любимая",- сказал он, его голос прервался, и они заплакали вместе, находя утешение в ощущении тепла друг друга.

Мелкий пепел падал долгое время. Теперь все наконец улажено и маленькая луна Загробного мира была покрыта толстым, липким слоем пыли. Здесь и там опалесцирующая жидкость на обугленной черноте была похожа на радужные разводы на нефтяном пятне.

Все бездвижно. Теперь, когда Великое Дерево рассыпалось, ничего живого здесь не было.

Гораздо ниже поверхности разрушенной луны лежало тело. Его отравленная кровь перестала течь и он лежал, не двигаясь, не чувствуя, не видя. Но капли жидкости, впитываясь в его кожу, питали его, и тихий звук волшебной жизни монотонно застучал.

Время от времени вспышки сознания пробуждались в нем. Он забыл, кто он такой и как он умер. Но там, где-то глубоко внутри него, был голос, ясный, приятный, хорошо ему знакомый, который говорил ему: "Сейчас открывай глаза. Давай иди. Давай иди. Иди." Это было утешение, и его последний проблеск разума задержался на мгновение дольше, просто услышать это. Он не вспомнил бы чей это голос, хотя что-то в этом напоминало о солнечном свете, золоте и ляпис-лазури.

Давай вставай. Он ускользал, последний проблеск тускнел, но все было хорошо. Было тепло и уютно, и теперь он был готов идти. Голос будет поддерживать его всю дорогу в... в куда бы он ни шел.

До того, как последняя вспышка разума почти угасла, другой голос - резче, повелительнее, голос кого-то, кому он привык подчиняться - заговорил в нем.

"Ты нужен ей. Она в опасности."

Он не мог подняться. Пока нет. Тот голос мучительно теребил его, поддерживая жизнь.

С резким толчком все зашевелилось. Как если бы его выдернули из мягкого, уютного места, он неожиданно сильно замерз. Все болело.

В глубине пепла его пальцы дернулись.