Окровавленная красота

На следующее утро Томаса вызвали на работу.

Он ушел, не попрощавшись, и отсутствовал десять дней.

И все же я осталась. Не из страха от того, что ждало за стенами замка, а потому, что всякий раз, когда эта мысль хотя бы касалась моего разума, жгучая боль сжимала орган в моей груди, останавливая сердцебиение и перехватывая дыхание.

Я излечила свои израненные чувства, свои тревоги и свою тоску, проводя время с Лу. Но после нескольких часов, проведенных в закрытом помещении, и, несмотря на размеры их дома, летние дни тянулись, и девочке становилось скучно.

— Тебе можно выходить на улицу? — спросила я однажды утром, помогая Мурри прибраться после завтрака. Он пытался остановить меня, но несколько дней назад все-таки сдался, когда я в очередной раз не уступила.

— Конечно. — Лу слизнула остатки желе с пальцев, затем выплюнула его с громким хлопком. — Ой! Ты не знакома с Джеффри, Джорджем и Бабеттой.

Мурри выругался, тарелка выпала у него из рук и упала в раковину.

— Ты в порядке? — спросила я.

— Прекрасно, — сказал он, потянувшись за кухонным полотенцем и вытирая руки. — Мисс Лу, как насчет того, чтобы вы взяли свою шляпу, и мы вместе продемонстрируем ее Джемме?

— Оки-доки.

Я подождала, пока она выйдет из кухни.

— Прости, я забыла, что…

— Нет, — отрезал Мурри, вешая полотенце, а затем развязывая фартук. — Этой угрозы больше нет, и большинство не осмелилось бы войти в этот дом. Но… Я пойду с тобой.

Только когда я увидела трех огромных свиней в загоне площадью в пол-акра позади дома, до меня дошло.

Блинчики, приготовленные Мурри, грозили выскочить из меня, но я изобразила улыбку, когда Мурри приподнял бровь, и поняла, что его недавние колебания были вызваны не столько безопасностью Лу-Лу.

Речь шла о том, для чего они использовали свиней.

Загон был огромен, а рядом с ним стоял сарай, знававший лучшие времена. Вероятно, много лет назад. Деревянные двери были полуоткрыты и воткнуты в покрытую коркой грязи землю, а белая и кремовая краска отсутствовала на большей части фасада.

Лу бросила свиньям маленькое ведерко с объедками, смеясь, когда они фыркнули и заковыляли к забору.

Оставив их есть, мы направились в другую сторону участка, к лесу, разделявшему Верроне и Клейтон-лэнд, Лу-Лу проходила сквозь сорняки, которые были почти выше ее самой.

Мы остановились рядом с местом, что, когда я выглядывала из окна своей спальни, показалось мне плотиной, но на самом деле оказалось заброшенным прудом.

— Почему, — спросила я, прикрыв глаза рукой от яркого солнца, — внутри дом находится в идеальном состоянии со времен его постройки: ни пылинки, ни износа, а здесь?.. — Я замолчала, зная, что Мурри поймет, о чем я говорю.

Лу-Лу перескочила на участок с полевыми цветами.

— Чтобы отпугивать людей.

В словах Мурри был смысл, но мне казалось досадным, что место, о котором я когда-то думала с таким благоговением в моем детском сердце, выглядело так, словно оно было заброшено.

Мы вместе пообедали, а потом поднялись с Лу наверх в гостиную устроить диснеевский киномарафон.

Сразу после ужина Лу-Лу заснула, положив голову мне на колени, и через некоторое время у входа я заметила приближающуюся тень, а за ней показался Томас.

— Привет. — Я попыталась подавить нахлынувшее на меня облегчение, неугасающий пожар и страстное желание, бурлящие в моей крови, вытянув руки, стараясь не разбудить Лу.

Томас остановился, увидев, что девочка спит, затем нахмурился, увидев прилипшую к ее щекам еду.

— Ей шесть. Время от времени можно ложиться в постель испачканной.

— Я могу искупать ее, — сказал он, наклоняясь, чтобы убрать несколько золотистых локонов с ее липкого лица.

— Не нужно. Я проведу мокрым полотенцем по ее лицу и рукам, когда она будет в постели, если это успокоит тебя.

Тогда Томас, наконец, посмотрел на меня, и я увидела, как темные круги залегли у него под глазами, делая голубизну его глаз еще более яркой.

— Мурри сказал, что ты ходила посмотреть на свиней.

— Верно. — Я прикусила губу. — Знаешь, мой папа всегда говорил, что нужно остерегаться человека, у которого есть свиньи.

Его взгляд был прикован к моим губам.

— Твой папа умный человек.

— Бабетта — моя любимая.

Том, смотря на меня, нахмурил брови. Если бы я собиралась озвучить причину, по которой эти животные находятся здесь, он был готов подождать.

Но когда понял, что я ничего не скажу по этому поводу, выровнялся во весь свой огромный рост и собрался уходить.

— Я скучала по тебе, — выпалила я.

Казалось, весь кислород в комнате исчез, когда его тело окаменело.

Затем, медленно, Томас развернулся и шагнул ко мне, схватил меня за подбородок, повернув мое лицо к себе. Насмотревшись вдоволь и поняв по моему взгляду, что я сказала правду, и как я крепко обхватила его запястье, он прижался губами к моим.

Через десять блаженных секунд, когда я почувствовала, как мое сердце сжалось и начало немного заживать, он отстранился от меня, прошептав:

— Я рад, что ты все еще здесь, маленькая Голубка.

Некоторое время спустя, после того как Лу была уложена в постель с чистыми лицом и руками, к ее большому разочарованию, оттого она шлепала меня и капризничала, пока я приводила ее в порядок, я отправилась на поиски своего монстра.

Дверь в его комнату была открыта, но Томаса внутри не оказалось. Не было его и в кабинете, и в библиотеке.

Обыскивая нижний этаж, я услышала голоса, доносящиеся из кухни.

— Это не та труба. Эй, отойди с дороги, — сказал Томас.

Стоя в дверях, я наблюдала, как Мурри выполз из-под кухонной раковины и, скорчив гримасу, поднялся, опираясь на столешницу в качестве опоры.

— Все в порядке? — спросила я.

— Что-то забивает трубу. У меня такое чувство, что это остатки пищи, но я не могу отвинтить присоску.

Том, который успел переодеться в джинсы, футболку и тапочки, придвинул сумку с инструментами поближе, ныряя под раковину.

Мурри с отвращением посмотрел на свои руки и выбежал из кухни.

Я подавила смешок и подошла, присаживаясь рядом с Томасом на черно-белый пол.

— Привет, Монстр.

— Привет, Голубка.

— Где ты был? — Улыбнулась я.

— Ты действительно хочешь это знать?

— Вообще-то, да. Я также хотела бы знать, почему ты не попрощался со мной.

Он не торопился с ответом, и я наблюдала, как его рубашка задралась выше, обнажив прядь темных волос над джинсами, к которой так и подмывало прикоснуться.

— У меня была работа в Аризоне, но найти ее было нелегко.

Я кивнула в ожидании продолжения.

— И я не попрощался, потому что вел себя, как капризный ребенок, который, казалось, не смог добиться своего.

— Ты был не так уж плох, — сказала я, растягивая слова.

— Лгунья, — поддразнил он и прикоснулся тапочком моей босой ноги. — Могу я тебя кое о чем спросить?

Я толкнула его локтем в ответ.

— Конечно.

— Твой федерал, ты тоже по нему скучаешь?

О.

— Эм. Ну, честно говоря, — мышцы его ног выглядели напряженными, пока Томас ожидал моего ответа, — с тех пор, как ты поцеловал меня в тот первый раз в библиотеке, я почти не думала о нем.

— И ты любила его?

От этого вопроса у меня волосы встали дыбом.

— Любила.

Его молчание сказало мне, что Томас считал иначе, но я решила проигнорировать это и перевела разговор, задав вопрос о том, что меня интересовало с тех пор, как он ушел:

— Когда ты впервые поцеловал меня, в моей машине…

— Он поставил «жучки» в твою машину.

— Верно. — Я почувствовала укол разочарования, хотя подозревала о наличии жучков.

— Но, Голубка?

— Хм? — Я уставилась на свои ненакрашенные ногти на ногах.

— Я хотел поцеловать тебя, так что можно сказать, что я воспользовался этим. Но второй поцелуй? Он произошел потому, что я желал его.

Улыбка тронула мои губы, а ноги подкосились, стоило мне только потеряться в воспоминаниях, соединяя воедино все, казавшиеся загадочными, кусочки.

— Вот почему ты сказал не звонить тебе, верно?

— Верно. — Послышалось лязганье пряжки ремня, прежде чем он продолжил: — Мне любопытно. Что в нем такого, что так легко заманило тебя в ловушку?

Я хотела возразить, что все было не так просто, но тогда я бы солгала. Я облажалась, поспешно доверившись. Все было так просто и так сложно одновременно.

— Ты действительно хочешь это знать?

Услышав свои же слова, Томас издал тихий смешок.

— Вообще-то, да.

Я улыбнулась, но улыбка быстро погасла от воспоминаний о тех первых нескольких неделях с Майло.

— Он был просто, я не знаю… больше, чем жизнь. Мечта.

Томас фыркнул. Что делал очень нечасто, отчего я слегка улыбнулась.

— Ты была очарована.

— Очарована?

— Да. Увлечена. Сражена любовью. Одурманена. Влюблена.

Я нахмурилась от этой правды, которая что-то тронула в моей душе.

— Я должна была понять, что все слишком хорошо, чтобы было правдой.

— Ты не настолько неуверенна в себе.

— Нет. Просто мы с самого начала были в разных мирах. Я не задавалась этим вопросом, просто побежала прямо к нему. Открыто. Охотно. Глупо.

Томас на мгновение замолчал, его тело застыло. Затем он пробормотал:

— Возможно, ты и была работой, но ему не нужно было соглашаться на это. Он бы разрушил тебя еще до того, как произнес вслух слово «обязательство». — Томас застонал, а затем выругался — еще одна понравившаяся мне редкость. — Федерал хотел тебя. В его глазах ты была беспроигрышным вариантом.

Приподнявшись, я наклонилась вперед и выглянула из-за дверцы.

— Хотеть — это не значит любить, не так ли?

Томас зашевелил рукой, отчего его мышцы напряглись, и он положил что-то на место, осторожно выскользнув из-под раковины. Мусор, зацепившийся за волосы, со шлепком упал на пол, и за ним последовал гаечный ключ.

Он закрыл дверцу и прислонился к ней спиной, глядя на меня.

— Это не так, но некоторые могут утверждать обратное.

Слова сформировались и застыли у меня на языке, пока я наблюдала, как Томас встал и унес мусор с собой в мусорное ведро, а затем помыл руки.

Отбросив ящик с инструментами в сторону, он на мгновение постоял, и я почувствовала его взгляд на своей макушке, но не подняла глаз.

— Могу я тебя кое о чем спросить?

В ответ он протянул руку, и я вложила в нее свою. Я почувствовала тепло его кожи, когда он без особых усилий поднял меня с пола. Обхватив ладонями мое лицо, он посмотрел в мои глаза, ожидая ответа.

— Ты сказал, что я могу уйти. — Он закрыл, а затем открыл глаза, когда я продолжила: — Но я не хочу. Пока нет, но мне нужно позвонить отцу и сестре.

Посмотрев на меня долгим взглядом, он прижался губами к моему лбу, затем отступил назад, поднял гаечный ключ, поместил его в коробку с инструментами и положил телефон на столешницу.

Я поджала губы, сдерживая улыбку, и смахнула слезу, готовую скатиться по моей щеке.

— Я получил твое сообщение. Рад, что дождь прекратился.

Озадаченная, я уже собиралась спросить, о чем он говорит, но потом вспомнила.

Мой телефон. Вероятно, он был у Томаса.

— Как Кора? — спросил отец.

— Кора? Эм, хорошо, — сказала я, медленно расхаживая по ковру. Поскольку я не знала никого по имени Кора, поэтому сменила тему: — Итак, я знаю, что ты будешь не в восторге от услышанного, но… — Улыбка, что коснулась моих губ, прозвучала в моем голосе. — Я вроде как встретила кое-кого.

Папино молчание заставило мое сердце бешено заколотиться, и я остановилась.

— Ты уверена, что готова к этому? — Он тяжело выдохнул. — Потому что я не уверен, что готов.

Все также улыбаясь, я выглянула из открытой двери своей спальни.

— Думаю, я была готова к нему уже давно, но мне просто было необходимо получить жизненный урок.

Папа рассмеялся.

— А этот парень, он друг Коры?

Подойдя к подоконнику, я раздвинула занавески. Серебристая луна освещала верхушки деревьев, и я могла представить своего отца в двухэтажном фермерском доме по другую сторону этих деревьев, пьющего вторую чашку чая за ночь в своем кресле перед телевизором.

— Нет, конечно.

Папа зевнул.

— Что ж, я молю бога, чтобы у этого парня было больше манер и уважения, это все, что я могу сказать. — Он проворчал что-то о Майло себе под нос, затем вздохнул. — Но ты знаешь…

— Что, по твоему мнению, любой мужчина для меня недостаточно хорош. — Я рассмеялась. — Я знаю.

В его голосе слышалась улыбка, когда он сказал:

— Ты всегда была слишком милой для обычного Джо. Когда ты возвращаешься домой?

Зная правду о романе мамы, я хотела пробежать через лес и сжать его в объятиях. Но необходимость уважать его желания пересилила мое желание, как бы больно это ни было.

— Я не знаю, — призналась я. — Но я позвоню тебе, как только разберусь со всем.

— Обязательно. И приведи сюда этого нового парня. Мне нужен предлог, чтобы снова отполировать свои пистолеты.

Смеясь, я сказала:

— Люблю тебя, папочка. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Джемми.

Я повесила трубку, затем уставилась на заставку на телефоне Томаса. Это была фотография Лу-Лу, сделанная ранее в этом году. Она была одета львом для недели книг, крошечные ушки находились поверх повязки на голове, а на щеках были нарисованы бакенбарды.

Пытаясь вспомнить номер своей сестры, я на мгновение задумалась о том, что еще найду в его телефоне. Покачав головой, я не придала своим мыслям особого значения, и снова прижала телефон к уху. Томас все равно не стал бы хранить ничего компрометирующего.

— Алло? — прозвучал растерянный голос моей сестры.

— Привет, это я.

Она, казалось, проверила номер.

— Ты купила новый телефон?

Я позвонила на домашний телефон, чтобы поговорить с папой, и поэтому он не смог увидеть, откуда я звоню. Но я не подумала об этом, разговаривая с сестрой, и внутренне пнула себя.

— Нет, он заряжается. Я остановилась у подруги и воспользовалась ее смартфоном.

— Ты остановилась у подруги.

— Угу, — перевела я разговор в другое русло. — Как дела? Как мальчики?

— Они маленькие говнюки, но хорошие. У какой подруги ты остановилась?

Дерьмо.

— Кора, из школы.

— Я не помню никакой Коры.

Двойное дерьмо.

— Она пришла после того, как ты уже окончила школу.

Я крепко зажмурилась, пока Хоуп не сказала:

— Тогда ладно. Итак, что вы, ребята, делаете?

— Э-э, ходим по магазинам и все такое. В основном просто тусуемся.

Она захохотала.

— Прекрати нести чушь, Джемайма. Ты почти никогда не разговариваешь со своими старыми друзьями и ходишь по магазинам только тогда, когда тебе нужны вещи или книги. Где ты и зачем лжешь?

Что сказать, что сказать, что сказать.

Я решила быть настолько честной, насколько это возможно.

— Помнишь того парня, о котором я тебе рассказывала?

— Тот странный?

Я нахмурилась.

— Он не… — Затем громко выдохнула. — Хорошо, да. Он.

Я стала ждать, пока она сама сложит пазл, давая себе небольшую передышку.

— Так ты с ним?

— Да.

— И почему ты никому не сказала? Чувствовала, что еще слишком рано? Или боялась, что все снова разрушится?

— Вроде того, но это еще не все. — Я облизнула губы, опускаясь на кресло, стоящее у окна. — У тебя найдется время для длинного рассказа?

— Позволь мне налить себе бокал вина.

Когда она оказалась готова меня выслушать, я рассказала ей все. Все, кроме того, что Томас забрал меня с собой, и чем он зарабатывал на жизнь.

Оправившись от шока, она спросила:

— По какому делу он вел расследование?

— Не знаю, он не сказал, — солгала я.

— Наверное, нельзя разглашать. И все же, что за гребаный мудак.

Улыбнувшись, я согласилась с ней. Затем рассказала ей о том, что случилось с мамой, как это коснулось родителей Томаса, и взяла с нее обещание не рассказывать об этом папе.

— Да, — сказала она после паузы, чтобы переварить услышанное. — Лучше, чтобы он не знал о нашей осведомленности. Очевидно, он скрывал это от нас для нашего же блага и для его.

Я погрызла ноготь на большом пальце.

— Как ты думаешь, она бы нас бросила?

Хоуп промолчала на протяжении минуты.

— Я бы хотела сказать, что нет, но когда ты любишь кого-то, то совершаешь какое-то безумное дерьмо, — съязвила она. — Например, позволяешь своему парню притворяться, что у него отношения с другим человеком ради работы, или лжешь своей семье, чтобы спрятаться в замке в лесу на несколько недель.

Я рассмеялась, наслаждаясь тем, что напоминание о Майло больше не причиняло боли.

— Серьезно. — Она рассмеялась. — Твоя жизнь. — Затем она понизила голос: — Так это что, всего лишь один гигантский трах-фест?

— У него есть дочь, и нет, мы… узнавали друг друга получше.

— О, точно, — промурлыкала она. — Немного странно, что ты с сыном мужчины, которого мама любила, но не могла быть вместе. Немного извращенно. — Она глотнула вина. — Мне это нравится.

— Ты не расстроена? — спросила я с оттенком недоверия.

— Из-за мамы? — она усмехнулась. — Мне было грустно много лет, но я отпустила это. И знаешь что? Я рада, что тогда ничего не знала. Подростком я была бы намного хуже, это точно.

— Верно.

— Эй, — усмехнулась она. — В любом случае, ты не можешь держать меня в неведении. Подожди, просто отправь его фотографию.

— Нет, но ты сможешь встретиться с ним и увидеть воочию. — От одной мысли, что Томас и Хоуп окажутся в одной комнате, я поспешно добавила: — Однажды.

— Ты такая зануда. Даже фото с голым членом нет…

— Ты замужем, — прошипела я.

— И что? Я все еще могу смотреть, — фыркнула она. — Не то, чтобы Джейс такого не делал. Брак не делает тебя слепым, ради всего святого.

Я позволила ей еще немного поболтать, пока тишина за дверью моей комнаты не стала еще гуще, и мои мысли не начали возвращаться к мужчине в спальне наверху. Затем я сказала, что позвоню ей через несколько дней, и попрощалась.

Взяв ночную рубашку и чистые трусики, я поплелась по коридору в ванную и приняла душ, прежде чем подойти к двери спальни Томаса с телефоном в руке, обнаженной душой и моими сосками, выступающими бисеринками на фоне черной ткани, прилипшей к моему влажному телу.