Оливия Джоулз, или Пылкое воображение

24

Центральная Америка

С головокружительной быстротой самолет перенес Оливию из операционной стерильности лос-анджелесского аэропорта в дикую цивилизацию Центральной Америки. Напрашивалось сравнение с экспедицией времен королевы Виктории в ускоренной съемке: Бартон или, например, Спик отправляются из Лондона в Африку, в белоснежных кружевных воротниках, но, все дальше и дальше углубляясь в сердце черного континента, теряют рассудок, снаряжение, зубы.

В обшарпанном аэропорту Мехико было настоящее столпотворение. Фланировали мужчины с пышными усами, в ковбойских сапогах и сомбреро, скользили, извиваясь, женщины в туго обтягивающих джинсах и на высоченных шпильках, крошечные топики в блестках чуть не лопались на пышных бюстах, совсем как у телеведущих развлекательных программ. Кстати, эти самые развлекательные программы и мюзиклы на больших плазменных экранах граничили с откровенной порнографией.

Оливия не стала терять времени, и позвонив Салли Хоукинс, объявила ей, что хочет написать статью о дайвинге, но ей нужно для этого несколько дней. Отлично, она будет жить на островах инкогнито и постарается выведать все, что можно, пока никто не догадался, кто она такая. Оливия купила дешевые джинсы и свитер, краску для волос, пошла в душ, выкрасилась в рыжий цвет и приготовила старый паспорт – когда она меняла имя, то смошенничала и сказала, что потеряла его. Итак, теперь она снова Рейчел Пиксли. Обычно при мысли о еде, которую подают в самолете, ее начинало тошнить, но здесь так соблазнительно пахло, что она съела огромную тарелку лепешек с разогретой консервированной фасолью в томатном соусе, с тапиокой и шоколадным сиропом.

Самолет местной авиакомпании «АТАРА» до Ла-Сейбы опаздывал на пять часов, но, казалось, пассажиров это совершенно не беспокоило. Они просто лучились радостью жизни. Когда наконец пестрая толпа заняла свои места в стареньком самолете, начался пир горой, все набросились на отдающие запахом пластика сэндвичи и ядовито-зеленые коктейли с текилой. Сосед Оливии то и дело предлагал ей хлебнуть из бутылки, а она объясняла, что в нее не влезет ни капли, – объелась фасолью в шоколадном сиропе. Через сорок минут полета дурацкий фильм, который пассажиры комментировали с издевательским хохотом, вдруг исчез с экрана, и к ним по системе громкой связи обратился первый пилот, сначала по-испански, потом по-английски:

– Леди и джентльмены. Это командир ваш воздушный судно. Прискорбно сообщу, что наш самолет в проблеме, Ла-Сейба не даст посадку. Летим еще другой места. Будем дальше сообщить. Пока.

Оливия тотчас убедила себя, что самолет захватили террористы. Течение времени замедлилось. Так, говорят, бывает, когда тонешь. Из всех нахлынувших на нее чувств самым сильным было сожаление: она так и не стала настоящей журналисткой, так и не написала ни одной настоящей статьи. Оливия стала было вспоминать «Правила Оливии Джоулз», но потом мрачно подумала: какая разница, все равно умирать. Мелькнула приятная мысль о встрече с родителями и братом, они в ангельских ризах и с крыльями, вот будет слез. Но она тут нее сказала себе: «Катись оно в тартарары, да знай я, что так все кончится, трахнулась бы в последний раз с Феррамо на той яхте».