Оливия Джоулз, или Пылкое воображение

5

Она сидела в кафе на берегу, ждала утреннего звонка от Барри, и ей хотелось одного – чтобы ветер перестал дуть. Было солнечное влажное утро, великолепное, если бы не ветер, который завывал и хлопал тентом за ее спиной. Завтрак Оливия любила больше всего. И чтобы на завтрак был кофе и что-нибудь вредное для фигуры. Кекс. Или копченый лосось, булочка и сливочный сыр. Или блинчики с банановым соусом. И чтобы можно было одновременно пролистывать газеты – как можно больше газет. Но этим утром «New York Times», «Miami Herald», «USA Today» и английские таблоиды лежали на столике, придавленные солонкой. Оливия заказала тост с яблоком и корицей – чтобы уничтожить всякие воспоминания о вчерашнем яблочном мартини. Подобное лечится подобным: яблоко – яблоком, змеиный укус – змеиным ядом...

Оливия верила в то, что к первой мысли, возникшей сразу после пробуждения, стоит прислушаться. Однако этим утром – все из-за этих жалюзи, с которыми она тщетно пыталась вчера справиться, не вставая с постели, – этим утром рассветное солнце Майами, горевшее в полную силу, разбудило ее в пять тридцать, после трех часов сна, и в голове не было ни одной мысли. В таких случаях считалось, что первая мысль после пробуждения – та, что приходит сразу после первого глотка кофе. «Сейчас, уже скоро», – с облегчением поняла Оливия, увидев официантку, несущую ее заказ. Признательно улыбнувшись, Оливия налила чашку, сделала глоточек и принялась ждать прихода утренней мысли.

– Это он. Это Усама бен Ладен, спрятавшийся у всех на виду, после того, как сделал пластическую операцию и сантиметров на двадцать укоротил ноги.

Она полила кленовым сиропом треугольничек тоста (яблоко с корицей), и отрезав кусочек, принялась смотреть, как на тарелку вытекает яблочный сок. Перед мысленным взором возникла сценка: сегодня на вечеринке она увещевает Усаму бен Феррамо:

Убивать нехорошо. Принадлежа к разным народам, мы должны научиться уважать различия между нами и жить в мире.

Усама бен Феррамо, сломленный ее доводами, рыдает и сквозь слезы заявляет, что с джихадом отныне покончено, в будущем он будет, не покладая рук, трудиться во имя мира во всем мире, плечом к плечу с Падди Эшдауном, президентом Картером, этой рыженькой из «Spiee Girls» и прочими, и прочими. Оливию чествуют во всем мире, повышают до статуса международного корреспондента, награждают Пулитцеровской премией... Раздался звонок мобильника.

– Да, – ответила она голосом человека в состоянии крайнего стресса, краем глаза проверяя, нет ли поблизости шпионов «Аль-Каиды». Это звонил Барри.

– Значит так. Numero uno:[4] материал про плавучую гостиницу...

– Да! – радостно подхватила Оливия. – Материал – самое оно! Потрясающе! Люди живут на корабле круглый год, на сушу выбираются вертолетом. Мне надо на это дня два...

Она пристроила телефон на плече, прижала его ухом и нацелилась вилкой на кусок яблочного тоста.

– Материал замечательный! Повторяю – за-ме-ча-тель-ный. Если ты успела заметить, – жаль, но ты, конечно же, не успела, – как раз на прошлой неделе мы посвятили этому целую полосу. В разделе «Стиль жизни».

Рука Оливии с вилкой так и застыла на полпути ко рту.

– В газете, на которую ты работаешь, если тебе известно, есть такой раздел, «Стиль жизни». Именно для этого раздела ты и пишешь свои материалы! Газета называется «Sundy Times». Ты, я полагаю, время от времени ее читаешь? Ты, по крайней мере, знаешь, что есть такая газета – «Sundy Times»?

– Да, – только и могла выдавить из себя Оливия.

– И что там у тебя за «потрясающий сюжет»? Что ты там еще накопала? Майами оккупировано дельфинами, ходящими по суше? Министр информации Ирака подрабатывает ди-джеем в холле гостиницы?

Слава Богу, она не стала вчера отправлять это письмо!

– Ну... Я только начала работу над этим материалом, – промямлила Оливия. – Через пару дней я скажу больше...

– Хватит! Как у тебя идут дела с тем материалом, за которым тебя послали? Специально! Поездки в Майами, знаешь ли, обходятся недешево. Так вот – есть хоть какой-то шанс на то, что ты займешься порученным тебе заданием? Скажи мне?

– Да, конечно. Я именно этим и занимаюсь. Все будет в порядке. Но тут есть зацепки... Материал получится потрясающий. Правда, потрясающий! Всего-то и надо: остаться еще на сутки и пойти на эту вечеринку...

– Нет! Эн. Е. Тэ. Статья «Роскошь Майами» чтобы была сегодня, к шести по вашему времени. Полторы тысячи слов. Без орфографических ошибок. Со всеми запятыми. Не как ты обычно пишешь – понатычешь запятых в тексте, где попало, – и вперед, а по правилам, поняла? И как отправишь статью, не идешь на вечеринку или по магазинам, не знаю уж, как там тебе взбредет в голову развлекаться. Нет, ты отправляешься в аэропорт, садишься на ночной рейс и летишь сюда. Понятно?

Ей потребовалось героическое усилие воли, чтобы не сказать Барри, что:

1. Он только что лишился лучшего материала века.

2. Однажды он пожалеет.

3. По поводу инсинуаций насчет ее знаков препинания: язык – это то, что течет свободно, этим-то он и прекрасен, и нечего его сковывать всякими искусственными правилами и нелепыми значками, которые диктуются не внутренней необходимостью, а дурацкими предрассудками.

– Ладно, шеф, – произнесла она вместо этого, – к шести все будет сделано.

Покуда «Elan» не сказал «нет» материалу про плавучую гостиницу, не мешало бы прошвырнуться до гавани и поглядеть на все это дело вблизи: если из журнала позвонят и скажут, что статью берут, у нее будет еще кое-какая фактура. Заодно, глядишь, попадется какая-нибудь экзотика, которую можно вставить в текст для «Sundy Times». Часы показывали уже девять, но Оливия подсчитала: если вернуться к половине одиннадцатого в гостиницу, у нее будет семь с половиной часов, чтобы написать статью для Барри. И даже – чтобы «прогнать» ее через проверку орфографии. А потом послать Барри. Статья получится – блеск! Точно получится. Всего-то – двести слов в час. А до гавани можно пробежаться! Надо же держать себя в форме.

У этого плана был всего лишь один недостаток: у Оливии начисто отсутствовало чувство времени. И Барри, и Кейт не раз пеняли ей на то, что ко времени она относится так, словно то полностью от нее зависит и течет, как ей заблагорассудится. Барри и Кейт казалось, что это не очень совместимо с профессией журналиста, когда над тобой постоянно висит жесткий срок сдачи материала.

Бежать легкой трусцой по кромке Южного побережья Майами – все равно, что вращать ручку настройки радиоприемника: даже утром, когда народ только-только садится завтракать, из каждого кафе доносится своя музыка. Официанты поливают из шланга тротуары, садовники сметают палую листву. Очереди нетерпеливо гудящих автомобилей рассосались, народ, оттягивавшийся по вечеринкам, разъехался по домам и завалился спать. Оливия как раз миновала кафе, из которого слышалось что-то вроде латинской сальсы[5]. Внутри кафе все, начиная от стен и кончая тарелками и меню, было размалевано «под джунгли», официантки даже поутру были одеты в некое подобие комбинезонов из леопардовой шкуры, с выразительным глубоким декольте. Оливия перешла на другую сторону улицы, чтобы лучше видеть роскошную виллу Версаче, цепочку разноцветных гостиниц – «Пеликан», «Авалон», «итальянская» «CasaGrande», – выстроенных в стиле «арт-деко»: белое, розовое, лиловое... Очертания их фасадов с возвышающимися над крышей ажурными каминными трубами напоминали одновременно о трамваях и об океанских лайнерах. Уже начинало припекать, и тени слегка колышущихся на ветру пальм легли на белые тротуары резными, чуть дрожащими контурами. Оливия постаралась приноровить свой бег к этим оазисам тени.

«Вы полагаете, Майами – это такой роскошный дом престарелых, жужжание инвалидных колясок с электродвижками и люди, фотографирующие друг друга на фоне моря – на память? Вы в этом уверены?»

«И вдруг вы видите: повсюду – сплошь отреставрированные гостиницы в стиле 20-х!»

«Если Париж – это новая музыка для супермаркетов, то Майами – это новый Эминем».

«Если Манчестер – это Сохо сегодня, то Майами – это Манхэттен сегодня».

«Если бы Иан Шрагер и Стелла Маккартни взялись за население Истборна[6], они для начала отправили бы всех жителей в один огромный солярий...»

Ну нет! Хватит этой болтологии. Все это чушь, чушь и чушь. А надо нарыть и впрямь стоящую историю.

На южном конце пляжа высилось несколько многоэтажных домов, а за ними мягко скользил по волнам лайнер размером с эти дома. Оливия была уже почти рядом с доками. Она бежала по улице – было заметно, что публика здесь попроще и пообшарпанней, – так же, как и дома. Наконец, перед ней открылась кромка воды. Оливия достигла Южного парка, что раскинулся на мысу. Дальше было только море, причем фарватер шел недалеко от берега, так что корабли проплывали совсем рядом с домами, стоящими на берегу. Лайнер, на который обратила внимание Оливия, плыл довольно быстро: сейчас его округлая корма уже исчезала за доками. «Большой корабль, но до «ОкеанОтеля» ему далеко», – подумала журналистка. Она окинула взглядом открывшуюся панораму: стеклянные высотки делового центра Майами, арки мостов, перекинутые через водную гладь залива, сбегающие к мостам автострады, стрелы подъемных кранов, взметнувшиеся над доками. Оливия решительно направилась туда. Однако вскоре выяснилось, что доки гораздо дальше, чем казалось. В голове у нее крутилась мысль: глупо поворачивать назад, когда ты уже почти рядом.

Достигнув конца моста, девушка на минуту остановилась – перевести дыхание и отереть пот на лбу, когда до нее вдруг дошло: то, что она принимала за офисное здание, высившееся рядом с океанским лайнером, на самом деле и было «ОкеанОтелем». Его присутствие на рейде превращало все корабли вокруг в игрушечные лодчонки, ну или в модели в миниатюре. «ОкеанОтель» высился, как скала. Он выглядел слишком большим – ив голову закрадывалась мысль, что плыть на нем небезопасно: может перевернуться.

Через дорогу на маленькой лужайке, вернее, на пятачке зеленой травы, собралась небольшая группа людей, рядом стояло несколько такси. Оливия решила идти напрямик. На ходу она пыталась сосчитать, сколько палуб у «ОкеанОтеля». Пятнадцать. Сперва ряды иллюминаторов, потом – ряды балконов, один над другим. На балконах стояли белые стулья, столики. За некоторыми из них завтракали пассажиры. Оливия еще раз взглянула на толпу, собравшуюся на лужайке. Там явно были пассажиры «ОкеанОтеля».

Они снимались на фоне лайнера и были одеты кричаще и броско – почему-то считается, что именно так надо одеваться в морские круизы. Оливия усмехнулась, увидев в толпе даму с пунцовым от солнца лицом, и при этом губы обведены красной помадой – так что рта, собственно, не видно. На даме был кургузый пиджачок с эполетами и капитанская фуражка; еще при ней был явно стесняющийся своего вида муж, одетый в пастельно-светлые тона. Муж с детской непосредственностью изображал восторг от предстоящего круиза и радостно позировал, покуда таксист щелкал, по их просьбе, спуском камеры.

– Простите, дорогая... – Оливия безошибочно узнала акцент: Северная Англия. Она обернулась на голос. Перед ней была пожилая пара: рыжеволосая дама в элегантном зеленом платье, в руках кремово-белая сумочка, и в тон ей – кремово-белые туфли. Эти туфли напомнили Оливии о каникулах в Борнмуте. Мужчина рядом – лишь немногим выше дамы, широкий в кости, – держал в руках ее пиджак. Было что-то очень трогательное в том, как он это делал: будто гордился выпавшей на его долю честью.

– Вы не снимете нас? На фоне лайнера? – дама протянула Оливии одноразовую камеру.

Оливия улыбнулась:

– Откуда вы?

– Из Лидса, дорогая. Живем неподалеку от Лидса.

– Я из Уорксопа, – кивнула Оливия, беря камеру в руки.

– Бывает, – мужчина слегка усмехнулся. – Вы не запыхались? Всю дорогу бежали? Может, отдышитесь сперва?

– Нет, не надо, – махнула рукой Оливия. – Поближе, поближе... – пробормотала она, глядя в видоискатель. – Стойте-ка. Лучше я отойду назад, тогда все поместится.

– Да что там! Ну не весь корабль виден, и что? Мы что, не знаем, что это за корабль... Правда, Эдвард? – Оливию позабавило это странное сочетание: элегантный облик дамы и неистребимый йоркширский акцент.

Глядя в видоискатель на сияющую улыбками пару, Оливия нажала на спуск. На мгновение ей показалось, что все беды и неурядицы ее жизни отступили – каким-то чудом сна оказалась в мире, где бабушка и дедушка заботятся о тебе, где тебя ждут сласти и куклы. Оливия вдруг почувствовала, как ее глаза наполняются слезами.

– Ну вот. На память о Майами, – она изо всех сил пыталась казаться веселой, протягивая фотоаппарат старикам.

Дама в ответ хихикнула:

– Вы совсем запыхались. У меня есть мятные леденцы. Хотите? – она принялась рыться в сумочке.

– Что Вы делаете так далеко от Уорксопа? – поинтересовался ее супруг.

– Я журналистка. Пытаюсь убедить мой журнал заказать мне материал об «ОкеанОтеле»...

– А-а-а. Понятно. Вы журналистка. «ОкеанОтель» – это здорово.

– Мы можем многое о нем рассказать. Этот корабль...

– А вы здесь живете? – перешла к делу Оливия.

– Да! – в голосе мужчины звучала гордость.

– Мы, правда, временные постояльцы, – поправила дама своего спутника.

– Вон, видите нашу каюту. Прямо над нами, посередине – видите? Там, где розовое полотенце, – показал мужчина.

– Просто замечательно! Замечательный балкон! А меня зовут Оливия.

– Очень приятно, – Элси, а это – Эдвард. У нас медовый месяц.

– Медовый месяц? А когда вы впервые встретились? – тепло улыбнулась Оливия.

– Пятьдесят лет назад, – в голосе Эдварда звучала гордость. – Она отказалась выходить за меня замуж, когда ей было восемнадцать!

– Ну. И ты принялся ухаживать за другой! Чего бы ты от меня хотел?

– Я это сделал только потому, что ты мне отказала!

Оливия любила слушать чужие истории. В каждом человеке, только копни чуть-чуть, – обнаружится столько странного и удивительного...

– Вас подбросить? – спросил Эдвард. – А то мы берем такси до Южного Берега...

– Спасибо! Здорово! Я, по правде говоря, опаздываю! – обрадовалась Оливия.

– Вы расскажете вашу историю? – поинтересовалась Оливия, едва такси выскочило на автостраду.

– Да, хотя, что тут рассказывать... – улыбнулась Элси. – Просто... Я думала, что он меня не любит, а он думал, это я его не люблю... Мы пятьдесят лет жили в одном городе, и ни разу друг другу не сказали... А потом... Потом умер мой муж, и Вера, жена Эдварда, она тоже умерла, и вот...

– И вот – мы вместе. Две недели назад поженились. Мы зря потеряли столько времени, что теперь успеть бы наверстать...

– Н-да. Грустно... – кивнула Оливия. – В смысле – все это потерянное время...

– Угу, – согласился Эдвард.

– Нет, лапуш, – Элси развернулась к мужу. – Нет. Не надо ни о чем сожалеть. Разве могло быть по-другому? Все вышло так, как вышло.

– Не понял?

– Ну ты же знаешь: причина и следствие. Каждый раз, когда что-то с нами случается, это случается потому, что в мире происходит масса других событий. Когда ты принимаешь решение, оно только такое и не может быть другим, просто потому, что это téi, какой ты есть, и все, что происходило с тобой в прошлом, заставило тебя поступить именно так, а не иначе. И поэтому никогда не надо ни о чем сожалеть!

Оливия внимательно посмотрела на Элси и задумчиво кивнула:

– Знаете... Пожалуй, я включу это в список моих жизненных правил... – в этот момент, будь он неладен, у нее зазвонил мобильник.

– Говорите, говорите, милочка, не обращайте на нас внимания, – улыбнулась Элси.

Оливии звонил ответственный редактор из «Elan», пролаявший (иначе это не назовешь), что они берут статью про «ОкеанОтель», так что она может задержаться еще на два дня.

– Только чтобы никаких белых туфелек и голубых волн! – Оливию передернуло. Оставалось надеяться, что ее новые друзья этого не слышат. – Нас интересуют модные персонажи, а не модные прибамбасы. Ясно?

Сказав «до свидания», Оливия со вздохом нажала «отбой». Она не успела убрать телефон, как тот зазвонил снова.

– Где тебя носит? – бушевал Барри. – Я звонил в отель, в номере тебя не было! Чем ты занята?! О чем только ты думаешь?!!

– Я думаю о работе! Мне надо кое-что перепроверить!

– К черту! Быстро кончай с этой твоей проверкой и садись писать статью. Чтобы к шести она была у меня. Пятнадцать тысяч слов. В готовом виде. Или я больше не пошлю тебя за границу.

– Похоже, ваш приятель нервничает? – поднял бровь Эдвард.

– Знаете, милочка, я очень не люблю, когда мужчины кричат, – невинно заметила Элси.

Оливия договорилась, что они встретятся завтра утром в одиннадцать. Старички обещали познакомить ее с менеджером, показать свою каюту – и «все эти прелести». Они распрощались, высадив ее у входа в «Делано». Выходя из такси, Оливия взглянула на часы и с ужасом осознала, что они показывают без четверти двенадцать.

«Если секс – это новая музыка для супермаркетов, то Майами – это новый Манхэттен. Если...»

Часы показывали без четверти четыре, а она все еще не разобралась с первым абзацем. Оливия отодвинулась от компьютера и в задумчивости принялась грызть шариковую ручку. Потом оглянулась – не видит ли кто ее, – можно подумать, она сидела в редакции, – щелкнула мышкой на «подключиться к сети», вызвала «Google» и набрала «Пьер Феррамо ». Ни-че-го. О чем это говорит? Именно! Существуй Пьер Феррамо на самом деле, что-нибудь о нем в сети было бы. Она набрала «Оливия Джоулз». Ну вот – двести девяносто три ссылки. Это на нее-то! Оливия пробежала глазами начало списка: статьи, когда она еще была начинающей журналисткой. Ее первая публикация – про автомобильные сигнализации... Собачье шоу, устраиваемое фирмой «Крафт»... Оливия улыбнулась воспоминаниям. Тут ей в голову пришла мысль, что надо бы посмотреть, в чем она пойдет на вечеринку. Вставая, она невольно глянула на часы.

Черт! Четыре тридцать пять, а она не написала ни строчки!

Девушка резко опустилась на стул – и с дрожью отчаянья протянула руку к тонкой титановой коробочке – «iBook»'у:

«В Англии все лучшее в моде, музыке, телевидении, театре, кино, литературе, политике и СМИ сосредоточено в столице. Лондон – это переплетение разных миров, больше всего напоминающее змеиный клубок. В Америке для всего есть своя столица. Политику традиционно делают в Вашингтоне. Нью-Йорк – столица литературы, искусства и моды, точно так же, как Лос-Анджелес – столица индустрии развлечений. Однако за последние несколько лет расклад изменился: Майами, когда-то – столица крутых парней с револьверами и теневого бизнеса, столица контрабандистов и греющихся на солнышке пенсионеров – вмиг превратился в нечто совсем иное. То был прорыв. Майами будто взрывной волной отбросило в будущее. Сегодня это настоящий столичный город: здесь, среди потоков горячего света, на фоне зданий, выстроенных в стиле «арт-деко», и мелькания леопардовых шкур, образовался истинный центр притяжения всего, что по-настоящему модно. Самое яркое, что есть в мире музыки, моды и развлечений, притягивается сюда, будто огромным магнитом. Магнитом розового заката над голубизною морской воды».

Вот оно! Опаньки! Сейчас она это подредактирует, добавит немного колорита... Проще простого! В этот момент зазвонил телефон. Мелисса, эта неутомимая пиарщица, «просто хотела справиться», как идут дела со статьей, и удостовериться, что, конечно же, Оливия собирается на «небольшое сборище» Пьера Феррамо. Прижав телефон к плечу, Оливия пыталась что-то одной рукой набирать на компьютере, устав тщетно ждать, когда же Мелисса, наконец, остановится и даст ей хоть что-нибудь сказать. Едва она отделалась от пиарщицы, как телефон зазвонил снова. Теперь она понадобилась редактору из «Elan». У того, видимо, сильно улучшилось настроение, и он склонен был подробнее поговорить о статье про «ОкеанОтель»: точка зрения, объем материала, стиль, с кем намечены интервью. Время неумолимо приближалось к пяти. Черт, черт! Ну почему она так вляпалась? Теперь до конца жизни придется строчить статейки вроде: «Посмотрите – кто только не носит шляпки в этом сезоне!» Придется не разгибая спины сидеть в редакции и – прощай, разъезды!