Он, Ясон

Глава 9. Последствия (171... год, Англия)

Аннет спала очень плохо. В ночных сюрреалистичных грезах за нею гнались какие-то чудовища... оказывавшиеся то Мариусом с волчьим оскалом, то Мартой с выбеленным пудрой лицом и мертвым взглядом... девушка просыпалась в холодном поту, с учащенным сердцебиением, и долго лежала без сна, глядя в темный потолок и судорожно дыша.

Что-то происходило или должно было произойти. Что-то ужасное, страшное, неправильное! Аннет знала это, чувствовала, хотя и не могла понять, откуда взялась снедавшая ее безотчетная тревога. Возможно, беременность обострила интуицию, сделала восприимчивее... или мнительнее?

Девушка промучилась до самого рассвета, терзаясь смутными подозрениями, а под утро забылась кратким сном без сновидений, просто погрузилась в темноту, в которой не было места ничему и никому.

Она проснулась совсем неотдохнувшей, ощущая головокружение и тошноту. Девушку так и подмывало провести весь день в постели, хоть на сегодня отрезать себя от внешнего мира — мира, столь беспощадного к ней в последнее время. Но Аннет не привыкла, подобно собственной матери, проводить сутки напролет в блаженном безделье, заполняя досуг ничего не значащими делами, — а потом верить, будто прожила день с толком. Суровое монастырское воспитание давало о себе знать...

Однако сил подняться у нее физически не было, во всем теле разлилась слабость, в висках пульсировала кровь, отдаваясь болью в затылке. Аннет приложила ладони к своему чуть округлившемуся животу, погладила скрытый во чреве плод... может, этому нерожденному дитя повредит неуместная активность его матери? Девушка слышала немало ужасных историй о том, как женщины по вине собственной неосторожности теряли ребенка, а иногда — и саму жизнь. Повторить подобную судьбу Аннет не хотелось, мир не настолько ей опротивел... и уж тем более она не желала причинить вред своему малышу.

Это решило вопрос. Она проведет утро в кровати, а Марта пускай подаст в ее покои легкий завтрак на подносе.

Вызывая служанку, Аннет вновь ощутила тревожное предчувствие. Только теперь это беспокойство обрело облик и черты ее камеристки... снова интуиция?

Марта появилась с опозданием, заставив Аннет прождать четверть часа — вольность, ранее за камеристкой не замеченная. Одно это усилило тревогу молодой графини, ее подозрения, казалось, получили реальные основания...

Марта вошла с сияющим лицом и гордо вздернутым подбородком, в ее шальных глазах сквозил вызов, в походке появилась особенная упругая легкость... Все, буквально все, каждый жест кричал о перемене... об измене. Было, было, что-то произошло! Теперь Аннет в этом не сомневалась.

— Доброе утро, миледи, — весело поздоровалась Марта.

— Доброе ли оно? — холодно отозвалась Аннет. Прищурившись, она рассматривала свою служанку, оценивала ее.

Лицо той как будто жило своей жизнью: на губах блуждала довольная улыбка, взгляд был чуть сонным, удовлетворенным... Она и не думала ничего скрывать, сдерживать свои эмоции, прятать их!

И хотя это обозлило Аннет до предела, она была слишком аристократкой, чтобы дать волю чувствам и показать свою ярость. Унизиться до оскорблений — значит, предоставить сопернице мощное оружие, убедить ее, что графиня стоит на одном уровне с камеристкой. Что, безусловно, не так! И пускай она, Аннет, выглядит на фоне своей красивой служанки серой мышью, это не меняет главного: именно в ее жилах течет голубая кровь, именно ее род восходит корнями к седой древности! А происхождение, как ни крути, играет свою роль, и далеко не последнюю.

— Помоги мне одеться! — потребовала Аннет, тотчас переменив решение оставаться в постели до обеда. Прежде чем развивать бурную деятельность, нужно удостовериться во всем наверняка... и лучший способ — уточнить у главного виновника. У Мариуса...

Мариус, в отличие от Марты, выглядел смущенным, и это немного усмирило Аннет, охладив ее пыл. Стараясь держаться с подчеркнутым равнодушием, девушка расположилась за столом и позволила лакею обслужить себя, хотя и не была уверена, что станет есть. Однако такие простые, такие привычные действия помогали оттянуть начало разговора... и давали обоим супругам возможность собраться с мыслями.

— Как спалось, дорогая? — откашлявшись, осторожно спросил Мариус.

Аннет искоса глянула на него, гадая, что вызвало в нем раскаяние. Вчерашнее поведение на празднике или же ночная встреча с ее камеристкой? Либо оба фактора сразу?

— Спалось плохо, — честно призналась девушка и с ноткой укоризны добавила: — Тому были причины, сам понимаешь...

Мариус чуть покраснел и отвел взгляд.

— Прости за вчерашнее, — повинился парень. — Я был расстроен...

— Понимаю, — спокойно согласилась Аннет. — Мы это обсуждали...

Они приступили к завтраку, причем оба ели как будто через силу, без аппетита. Разговор не вязался, а воздух, казалось, напитался напряжением, стал густым и вязким.

Наконец, Аннет отодвинула тарелку и, не глядя на мужа, хладнокровно произнесла:

— Мне нужна другая камеристка. Надеюсь, ты не против?

Мариус на мгновение замер, не донеся хлеб до рта. В глазах появилась тревога.

— Я не против, конечно, — голос звучал неестественно бодро. — А что с ней... твоей служанкой... ммм... не так?

Аннет подняла на него насмешливый взгляд.

— Марта слишком предприимчива в некоторых вопросах, — пояснила она со злой иронией. — И ее моральные качества вызывают у меня сомнения.

У Мариуса вытянулось лицо. Он с трудом дожевал кусок и, запив мощным глотком чая, с фальшивой непринужденностью заметил:

— Возможно, ты и права! Не мне судить, в конце концов. Поступай, как считаешь нужным.

— Благодарю... супруг.

Завтрак завершился в гробовом молчании.

Аннет не стала унижаться до объяснений с соперницей и сразу после завтрака вызвала к себе миссис Ховард. Та появилась незамедлительно, степенная и чопорная, в неизменном форменном платье и с гладким узлом тронутых сединой волос.

Домоправительница была немолодой и некрасивой, причем с первого взгляда становилось понятно, что и в юные годы она едва ли считалась хорошенькой. Возможно, возраст отчасти пошел ей на пользу, придав характер плоскому лицу и сдержанную величавость — манерам. Она посвятила себя и свою жизнь семье де Либон — сначала родителям Мариуса, теперь же — ему самому и его молодой супруге.

Аннет слегка побаивалась эту суровую даму и до сих пор практически не общалась с ней. Однако уволить служанку могла лишь она...

Как ни странно, девушка легко нашла общий язык с домоправительницей и к концу разговора даже почувствовала нечто сродни симпатии к ней. Создавалось впечатление, будто эта женщина с легкостью решит любую проблему и уж тем более — такой пустяк, с которым обратилась к ней молодая госпожа!

— Итак, вы хотите, чтобы я рассчитала мисс Марту? — деловито уточнила миссис Ховард, казалось, нисколько не удивленная подобной просьбой.

— Да, — выдохнула Аннет. К щекам ее прилила кровь. — Надеюсь, это не проблема?

Домоправительницу как будто оскорбило такое предположение. Она поджала тонкие, окруженные сетью морщинок, губы и после краткой паузы с достоинством ответила:

— Разумеется, нет, миледи! Дать ей хорошие рекомендации?

Секунду Аннет боролась с собой, однако темная сторона ее натуры победила.

— Нет, миссис Ховард! — твердо сказала она, уверенно встретив взгляд женщины. — Марта не заслужила хороших рекомендаций.

Ей почудилось, что в блеклых глазах собеседницы сверкнул лукавый огонек. Но даже если это и не было простой игрой света, он тотчас погас, и заговорила миссис Ховард совершенно бесстрастно:

— Хорошо, миледи. Я в точности выполню ваши указания.

Глаза Марты метали молнии. Казалось, она вот-вот научится убивать взглядом... и первой ее жертвой станет миссис Ховард.

— Я правильно поняла? — дрожащим от ярости голосом уточнила девушка, сжимая кулаки. — Меня увольняют, причем без рекомендаций?

— Вы поняли совершенно правильно, Марта, — холодно подтвердила миссис Ховард, нисколько не смущенная гневом собеседницы. — Таковы данные мне распоряжения.

Они разговаривали в комнате миссис Ховард — помещении мрачноватом, оформленном очень просто, в темных тонах, безо всяких излишеств. Экономка явно не придавала никакого значения комфорту и не испытывала чисто женского пристрастия к разного рода очаровательным вещицам.

"Она похожа на собственную комнату..." — сумрачно подметила Марта, глядя сверху вниз на миссис Ховард, которая величественно восседала за своим массивным громоздким столом. Камеристке присесть, к ее досаде, не предложили... и это было плохим признаком! Тем более что девушку от всех пережитых треволнений едва держали ноги, а голова кружилась.

Марта сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться. Слишком многое зависело от миссис Ховард, и ссориться с ней было бы неразумно... к тому же, девушка скрепя сердце признавала, что экономка ни в чем не виновата.

"Аннет! — со злостью подумала Марта, щуря серые глаза. — Это она, все она..."

В воображении Марты Аннет утратила присущее ей неброское очарование и аристократизм, представ в образе некоей горгульи, ревнивой демоницы, претендующей на того, кто ей не принадлежит.

— Миссис Ховард, помогите мне, — собравшись с мыслями и придав голосу вкрадчивые интонации, умоляюще протянула уволенная камеристка. Она знала, что на экономку плохо действует ее шарм, безотказный во многих других случаях, однако попробовать очаровать строгую "миссис" все-таки стоило. — Вы можете мне помочь, я знаю!

Миссис Ховард не слишком впечатлилась ее пламенной просьбой.

— Чем же я могу помочь? Это не в моей власти, — сухо возразила она, пожимая плечами.

— Можете! Вы можете дать мне хорошие рекомендации... никто не узнает! Пожалуйста!

Миссис Ховард непросто было шокировать, но Марте это удалось в полной мере. Крайне удивленная, женщина воззрилась на камеристку с недоверием и гневом.

— Вы предлагаете мне пойти на обман, я правильно поняла? — ледяным тоном уточнила домоправительница, сурово сдвинув брови.

— Это ложь во спасение! — понимая, что любые уговоры бесполезны, тем не менее, продолжала настаивать Марта. Терять ей было уже нечего...

— Это ложь во имя вашего спасения, будьте точны! — отрезала миссис Ховард, начиная терять терпение. И без того тонкие губы сжались в почти невидимую полосу, ноздри крупного носа затрепетали. — Простите, но я не могу нарушить приказ своих господ. Это совершенно недопустимо. Просьба такого рода — сама по себе оскорбление. Я прощаю вам его, поскольку понимаю, как вы сильно расстроены.

Марту била мелкая дрожь. Кончено, все кончено... никто ей не поможет! И куда ей теперь идти, что делать?!

— Сильно расстроена? — хрипло рассмеялась девушка. — О да! Что, что мне делать?!

Вопрос, который она задавала мысленно, выплеснулся в отчаянном истерическом всхлипе. Марта не особенно рассчитывала на ответ и говорила, скорее, с самой собой... однако миссис Ховард поняла иначе.

— Полагаю, сейчас уже ничего не поделаешь, — безжалостно заметила она. — Следовало думать раньше.

Это было чересчур! В глазах Марты блеснули злые слезы, она выпрямилась, как струна, и, оперевшись ладонями о край стола, нагнулась к домоправительнице.

— Вы просто завидуете мне, миссис Ховард! прошипела она с ненавистью. — Завидуете моей молодости, красоте... тому, что я любима и люблю!

Миссис Ховард, казалось, позабавили эти безобидные "шпильки".

— Молодость и красота преходящи, дитя мое, — веско проговорила она, спокойно взирая на раскрасневшуюся камеристку. — Это не те ценности, которыми стоит дорожить... Что касается "люблю и любима"... с чего вы взяли, что любимы?

— Знаю! — гордо сказала Марта, расправляя плечи. — Знаю! Меня этой ночью любили... хотя что вы знаете об этом, миссис Ховард? Вы ведь старая дева, не так ли? "Миссис" вас величают только из уважения!

И снова ей не удалось смутить свою хладнокровную собеседницу. Женщина лишь улыбнулась и пожала плечами:

— Да, я старая дева, но меня этот статус нисколько не задевает. Я всегда жила достойно и, надеюсь, в будущем тоже не стану источником пересудов.

— В отличие от меня, правильно? — скривилась Марта. — Я — порченный товар, так?

— Именно! — не стала смягчать выражений экономка.

Марта с трудом сдержала рвущиеся наружу рыдания. Только бы не заплакать здесь, в присутствии этой ведьмы!

— Вы можете говорить, что угодно, но я знаю, что этой ночью меня любили!

Миссис Ховард усмехнулась и покачала головой. Посмотрела на камеристку с жалостью:

— Дитя, я, конечно, немолода, и опыта в любви у меня, как вы верно подметили, нет... но поверьте, то, чем вы занимались этой ночью, мужчины редко называют благородным словом "любовь".

Марта знала, что экономка права, однако продолжала упрямо спорить.

— Господин Мариус не такой!

— Он такой, как его отец. Я давно служу семье де Либон... я знаю, о чем говорю. Граф де Либон-старший был в молодости столь же горяч, как и его сын...

— Я нужна ему! — отчаянно воскликнула Марта, убеждая, пожалуй, в первую очередь себя.

— Вы были нужны ему, да, — ехидно согласилась женщина. — Для определенных целей. И он охотно использовал вас... чтобы удовлетворить свои желания. Нужны ли вы ему теперь? Очень сомневаюсь!

Марта молчала, тяжело дыша. Она истово искала какие-то аргументы в пользу собственной правды, но ничего путного не приходило в голову. В конце концов, Мариус не давал своей мимолетной любовнице никаких обещаний, да и в любви не признавался...

Миссис Ховард как будто прочла ее мысли. Перегнувшись через стол, она мягко произнесла:

— Хотите знать, что самое печальное в этой ситуации? Могу сказать! Пройдет несколько лет, и ваш образ начисто сотрется из памяти господина Мариуса... он забудет вас! Вы затеряетесь среди сотни прочих легкомысленных красоток... а вы... вы, дорогая моя, будете помнить его всегда. До самой смерти вы сохраните яркие воспоминания о проведенных вместе ночах...

— Ночи, — тихо возразила Марта, опуская взгляд. — Одной ночи...

— Тем более грустно... жизнь, увы, несправедлива! Мужчины могут позволить себе многое, женщины должны блюсти свою добродетель. Жаль, мать не сумела в свое время объяснить вам это.

Марта почти задыхалась. Мир, такой чудесный сегодня утром, распадался на части, а жизнь, обещавшая столь многое, утратила всяческий смысл. И во всем виновата она, Аннет! Не способная заинтересовать собственного мужа, она мстит тем, кто удачливее...

— У меня не было матери, — наконец, сипло выговорила девушка. — Меня воспитывал отец...

— Что ж... тогда понятно! Мужчинам не стоит воспитывать дочерей. Они ничего не смыслят в такого рода вопросах.

Марта не стала слушать дальше, просто не смогла ни секунды более выносить безразличное сочувствие этой высушенной изнутри особы. Судорожно всхлипывая, она выбежала из комнаты.

А миссис Ховард, оставшись в одиночестве, тотчас утратила свое сдержанное хладнокровие... и посмотрела на захлопнувшуюся за девушкой дверь с тенью искренней жалости.

Глотая слезы, задыхаясь от быстрого бега, Марта ворвалась в свою комнату и рухнула кровать. Девушку знобило, в висках стучала кровь, а к горлу подкатывала тошнота. Все рухнуло, всему конец! Одна ночь, одна-единственная ночь сломала ее жизнь...

Всхлипывая, Марта вспоминала каждую секунду минувшего вечера с того рокового мгновения, когда она вышла из покоев своей госпожи (теперь уже бывшей!) и заметила чью-то неясную тень в другом конце коридора. Первоначальный испуг сменился облегчением, потом — упоительным восторгом, когда стало понятно, чего хочет Мариус... ему нужна была она — ее нежность, ее ласки... ее любовь!

Марте и в голову не приходило, что в ее поступке есть что-то неправильное, тем более — порочное. Она действовала по наитию, слепо, бездумно... В конце концов, Мариус ей давно нравился, а Аннет сочувствия не вызывала. Серая мышь, высокомерная ледышка, она не ценила своего красавца-мужа, не уделяла ему должного внимания — стоит ли удивляться, что он нашел утешение в объятиях более пылких? Подобно многим обладательницам яркой внешности, Марта с презрением относилась к тем девушкам, которых природа обделила броской привлекательностью, и считала главным козырем любой женщины именно красоту. Ум, скромность, утонченность и прочие достоинства представлялись камеристке по меньшей мере смешными. Злую же шутку сыграла с ней уверенность в собственной женской власти!

— Идиотка, — шептала Марта, с силой обнимая подушку. По щекам девушки по-прежнему текли слезы, которых она уже не замечала. — На что я рассчитывала?! На что?!

И ведь Мариус ничего не обещал, она все придумала сама! И что теперь прикажете делать?

Хотя... кое-что сделать было можно. Воодушевленная внезапной идеей, Марта порывисто поднялась с кровати и подошла к зеркалу — к сожалению, весьма скромных размеров, "портретного" варианта... никакого сравнения с огромным, во всю стену, экземпляром французского происхождения в спальне Аннет!

"Хотя зачем такой дурнушке зеркало?!" — зло подумала Марта, с досадой изучая свое припухшее от слез лицо и покрасневшие глаза.

Впрочем, даже сейчас она оставалась хорошенькой. Пожалуй, в чем-то — более трогательной... придя к такому заключению, Марта промокнула влажные щеки платком, поправила растрепавшийся узел волос и слегка пощипала губы, придавая им очаровательную припухлость. После этого, удовлетворенно улыбнувшись своему отражению, торопливо покинула комнату.

Мариус чувствовал себя препаршиво. И дело было не столько в похмелье, сколько в угрызениях совести. Минувший вечер помнился не слишком отчётливо, но основные моменты все-таки запечатлелись в памяти. И теперь, на трезвую голову, воспринимались совсем иначе, чем вчера... Сколько непоправимых ошибок совершено!

Главная же ошибка проснулась в его постели этим утром. Вернее, ещё спала, когда Мариус пробудился от тяжелого сна, потревоженный отчаянной мигренью. При виде сладко посапывающей Марты парень вначале просто удивился, а потом искренне ужаснулся. Вот ведь болван! Чем только думал?!

Следовало признать — в тот момент он не думал вообще! Как там писал Цезарь? Пришёл, увидел, победил? Здесь была примерно такая же схема: увидел — захотел — взял. Жертва особенно не сопротивлялась...

Пока Мариус торопливо приводил себя в порядок, причём без помощи камердинера (не хватало, чтобы тот застал у него любовницу!), Марта проснулась. Она казалась очень счастливой и нисколько не смущалась, более того — судя по всему, не сознавала, что их совместная ночь была ошибкой и более не повторится. Уверенность, с которой вела себя девушка, и позабавила, и раздосадовала Мариуса. Он не стал лишать бедняжку её наивных иллюзий и под каким-то предлогом торопливо выпроводил из своих покоев.

К завтраку граф спустился в тревожном настроении. Догадается ли Аннет о его пьяной измене с её же собственной камеристкой? И если нет — как поведёт себя после пережитых унижений во время торжества? Он совершенно бессовестно ухаживал за первой попавшейся красоткой на виду у всех, а после ещё и провёл ночь с другой! Сущий кошмар...

Однако Мариусу пришлось отдать должное своей молодой супруге — она вела себя вполне достойно... даже умудрилась очень тонко намекнуть, что знает о его интрижке с Мартой (парень от неожиданности чуть не подавился) и при этом сохранить самообладание. Граф почувствовал что-то сродни уважения к Аннет... не всякая из его пассий обладала подобными манерами! Впрочем, к уважению примешивалась толика разочарования. Все-таки он предпочитал женщин более страстной натуры.

Новость о намерении Аннет избавиться от камеристки с подмоченной репутацией его нисколько не удивила и совершенно не тронула. Более того, он, пожалуй, испытал облегчение — не нужно было избегать Марту, объясняться с ней, расставлять все точки над "i"... проблема решилась сама собой!

И все-таки, несмотря ни на что, Мариусу было не по себе. Его жизнь в последнее время напоминала игру без правил, а контуры будущего размылись. Совсем недавно ему казалось, он знает, чего хочет и ждет. Мечтал о сыне... а сейчас даже не был уверен, что по-прежнему нуждается в наследнике. Во всяком случае, от Аннет... ребёнок свяжет его намертво, сделает заложником этой чужой холодной особы, способной, к тому же, беспринципно врать! А он так молод... неужели брак захлопнул навеки вечные перед ним все двери?! От одной мысли Мариусу становилось тошно.

Именно в таком настроении Марта и застала Мариуса.

Ее появлению он вовсе не обрадовался. Даже немного разозлился, ведь она умудрилась постучаться в его покои средь бела дня! А если кто-нибудь заметит?!

— Ты что-то хотела, Марта? — холодно спросил он, не торопясь впускать её в комнаты и загораживая дверной проход. — Или ты здесь по поручению моей жены?

Мариус сознательно сразу указал девушке её место, намекнул, что о вчерашнем нужно забыть. Она удивилась, не понимая ни его тона, ни самих фраз — чужих, фальшивых... Сказала умоляюще и в немного кокетливо:

— Это я, я... Мариус...

Он возмущённо воззрился на неё, и Марта, покраснев, неохотно поправилась:

— Господин Мариус... - она помолчала, озадаченно присматриваясь к нему и, видимо, надеясь по выражению его лица угадать причины странной перемены. Потом спросила напрямик: — Что-то случилось... сэр?

Мариус ответил ей насмешливым взглядом, к которому присовокупил не менее ироничный вопрос:

— А ты не знаешь, что произошло? Это очевидно!

Краска на её щеках проступила гуще, стало заметно, что девушка недавно плакала... следы ее слез Мариус воспринял почти враждебно, ему не хотелось считать себя подлецом, а Марта вела наверняка именно к этому! Мол, ты меня соблазнил, а теперь бросаешь... тогда как на самом деле большой вопрос, кто кого соблазнил! Ведь, судя по всему, он — далеко не первый ее мужчина!..

— Мне казалось... казалось... между нами все хорошо... - запинаясь, произнесла она, глядя на него с мольбой.

Он с трудом сдержал смешок. Каково, а? Ещё и претензии предъявляет!

— Это был просто эпизод. Ошибка.

Марта поджала губы. Видимо, до девушки начало доходить, что ее мечтам, какими бы нелепыми и головокружительными они ни были, не суждено воплотиться в реальность.

— Можно пройти внутрь? — спросила уволенная камеристка хмуро, уже без надежды в голосе. — Неудобно говорить на пороге...

— Потерпишь! — безжалостно возразил Мариус.

Марта вздохнула, собираясь с силами, и продолжила уже с горечью:

— Меня увольняют... без рекомендаций.

— Ну и что тут странного? — пожал плечами Мариус. — Неужели тебя удивляет, что Аннет стремится избавиться от нерадивой помощницы?

— И вам все равно?! — Марта явно не могла в это поверить.

— Тебе не хватило такта скрыть от своей госпожи собственное предательство... следовало вести себя умнее.

Она отпрянула, будто ужаленная. Казалось, он только что дал ей пощечину.

— Вы говорите так спокойно! — поражённо воскликнула девушка.

— А чего ты ждёшь от меня? — неприязненного уточнил Мариус.

— Чтобы вы заступились за меня! Я не хочу терять работу!

— Ерунда! Я не могу просить Аннет терпеть твое присутствие! Это жестоко по отношению к моей жене.

Марта исподлобья взглянула на него. В глазах её читалась боль и обида, но это не растрогало Мариуса. Сейчас девушка олицетворяла собой главную проблему его жизни, а к проблемам редко чувствуешь сострадание.

— А разве не жестоко оставлять меня без рекомендаций? — наконец, тихо спросила Марта. — Мне некуда идти! Кто возьмёт служанку без рекомендаций? Помогите хоть в этом!

Что ж, тут Мариус готов был пойти на уступки. В конце концов, ему вовсе не улыбалось как-нибудь встретить Марту в борделе (куда он частенько захаживал) в роли местной гетеры! А ведь увольнение без бумаг обречёт беднягу именно на такую судьбу...

— Хорошо, — скрепя сердце согласился Мариус. — В этом постараюсь помочь.

— И на том спасибо... - буркнула она в ответ и, не добавив ни слова, ушла... к немалому облегчению хозяина покоев.

Марта сидела за кухонным столом, упершись в него локтями и обхватив ладонями голову. Со стороны могло показаться, будто девушка безбожно пьяна... и в каком-то смысле так и было. Ведь крайнее отчаяние тоже пьянит... А Марта была не просто в отчаянии — она всерьез подумывала о самоубийстве. Других вариантов решения проблемы у нее просто не осталось...

Жестокость Мариуса окончательно лишила ее сил и подорвала уверенность в себе. Никогда прежде очарование не подводило Марту... и вот наиболее типичный представитель ее шлейфа из мужчин походя разрушил все, все, во что она верила! Такие, как Мариус, не отказывали ей ни в чем... а он одним взмахом разрушил ее жизнь!

Марта не была невинной — так сложилось, что в ее жизни уже были мужчины, и только чудо в свое время избавило девушку от участи куртизанки и определило в горничные. Возможно, судьба решила вернуть ее, Марту, "на законное место"? Убрать из круга якобы приличных женщин?

— Мисс Марта, уделите мне несколько минут, — раздался откуда-то сверху сухой голос дворецкого.

Девушка вздрогнула и выпрямилась; на Эдварда Берлима устремился ее затравленный, как у загнанного зверька, взгляд. Лицо было опухшим от слез, глаза покраснели... ничего общего с той обаятельной надменной блондинкой, которую знал дворецкий. Он даже не узнал ее в первый миг и выдержал удивленную паузу, прежде чем заговорить снова:

— Со мной беседовал сэр Мариус, он просил убедить миссис Ховард дать вам сносные рекомендации и не сообщать об этом леди Аннет.

Губы девушки дрогнули в горькой усмешке. Сносные рекомендации... хорошенькая формулировка!

— Очень благородно с его стороны, — глухим от слез голосом сказала она, вытирая влажные щеки кулаком.

— Именно! — отрубил дворецкий и смерил уволенную камеристку недовольным взглядом. — Я не знаю всех нюансов произошедшего, но могу догадаться... судя по всему, господин граф поступает действительно благородно.

Марта задохнулась от возмущения.

— Вы так думаете?! — прошипела она. — У вас странные представления о благородстве!

— Вы хотите, чтобы я поговорил с миссис Ховард? — свел брови дворецкий. — Или оставить все, как есть?

Девушка сделала глубокий вдох, заставляя себя успокоиться и остыть. Спорить и ссориться с мистером Берлимом было бы крайне неумно... если кто и мог повлиять на несговорчивую домоправительницу, то лишь он!

— Простите, мистер Берлим, — фальшиво покаялась она, стараясь выдавить улыбку, что далось нелегко. Казалось, губы просто разучились улыбаться. — Я расстроена и не понимаю, что говорю.

— Не ведаю, творю... - пробормотал дворецкий. — Что ж, раз вы сознаете это, уже хорошо. Я поговорю с миссис Ховард. Обещать ничего не обещаю, но постараюсь убедить ее.

Сочтя, что подвел итог, Эдвард Берлим величественно удалился. А Марта, оставшись, наконец, одна, смогла от души высказаться в его адрес — правда, шепотом и никем не услышанная. Вернее, ей так казалось...

— Хлестко ты его! — уважительно произнес Луис, незаметно приближаясь к бывшей камеристке. — Не знал, что девушки знают такие выражения...

Она взглянула на него исподлобья. Меньше всего на свете ей сейчас хотелось оправдываться, объясняться... и уж перед этим-то не стоило ничего и никого изображать!

— Я нетипичная девушка, знаешь ли, — хмуро улыбнулась Марта, неприязненно кривя губы. — Я не такая скромница, как Элла, наша горничная... и уж тем более я не праведница, как миссис Ховард!

— И слава богу! — искренне воскликнул парень, усаживаясь рядом с Мартой.

Она передернула плечами, сказала жестко:

— Ты не знаешь меня, Луис! У меня было трудное детство... и отрочество... я почти скатилась по наклонной. Мне просто повезло оказаться в штате прислуги графа де Монси́, отца Аннет, — девушка не стала утруждать себя излишней вежливостью по отношению к знатной сопернице и продолжала все тем же насмешливым, пропитанным горечью, тоном: — К счастью, я способна на большее, чем уборка дома, и госпожа графиня это заметила! И когда ее дочь выходила замуж, решила испытать меня...

— И ты не справилась? — осторожно спросил Луис, несколько смущенный пылающим взглядом Марты. Никогда еще, даже в самом дурном настроении, она не бывала так зла!

— С чего ты взял?! — возмутилась девушка, вздернув подбородок. — Я справилась и даже перестаралась!

Луис явно не понял скрытого смысла этой фразы.

— Скажи... а правда то, что болтают? — сконфуженно спросил он. — Ну... что тебя увольняют из-за... в общем...

Парень не смог договорить и, стушевавшись, умолк. Марта с жалостью взглянула на него, на ее красиво очерченных губах вспыхнула ироничная улыбка.

— Правда ли, что я провела ночь с господином Мариусом? — без тени смущения уточнила она. — Безусловно!

Он воззрился на нее с ужасом.

— И ты отдала ему... ему...

— Мою невинность? — все так же беззастенчиво завершила его фразу Марта. — О нет! Не ему... другому мужчине.

Теперь к испугу во взгляде Луиса примешалась тень брезгливости. Тотчас подметив это, девушка ощетинилась, глаза сузились в щелочки:

— Ага, упрекаешь! Не спорь, вижу! Что ж, ты не был бы так категоричен, предложи я свою девственность тебе, правда? Ну, что смотришь? Ты ведь хотел меня! Хотел и хочешь!

Она почти кричала, не заботясь о том, кто может их услышать. Зато Луиса это наверняка тревожило. Оглянувшись по сторонам, он пробормотал что-то нечленораздельное, торопливо поднялся и вышел из кухни.

— Юнец! — припечатала Март ему вслед, и это безобидное слово прозвучало как оскорбление.

К концу недели Марта покинула ставший столь негостеприимным особняк графов де Либон — с вполне приличным набором рекомендаций. Куда собирается податься былая камеристка, где жить, пока не получит новое место, никто не знал... и не особенно интересовался.

Марта ушла утром, почти на рассвете, прихватив небольшой чемоданчик с нехитрыми пожитками — вещей у нее оказалось прискорбно мало. Никем не провожаемая, она чувствовала себя оплеванной, хотя и старательно крепилась, играя в безразличие...

В саду было холодно и сумрачно — только начало светать. Ежась, Марта остановилась у ворот, вдыхая свежий воздух и в последний раз наслаждаясь окружающими видами. Отнюдь не склонная к романтике и несентиментальная, девушка, тем не менее, испытывала странную печаль... ей было жаль расставаться не с надеждами на роман с главой семьи (довольно призрачными), а с самим укладом жизни, к которому она успела привыкнуть, с домочадцами, к которым привязалась... черт возьми, она даже по миссис Ховард будет скучать!

— Ты рано! — раздался взволнованный голос, и из рассветного сумрака вынырнула чья-то тень.

— О Господи, Луис! — схватившись за сердце, воскликнула Марта, опознав младшего лакея. — Ты напугал меня...

И все-таки ей было приятно, что он вышел проститься с ней... хоть кого-то волновала ее судьба! Правда, гораздо больше она обрадовалась бы появлению Мариуса...

— Извини... - покаялся лакей. — Я не мог не попрощаться...

— Спасибо, — мягко произнесла Марта и вымученно улыбнулась. — А как ты узнал, когда я собираюсь... отбыть? Или ты тут всю ночь стоишь?

— Я знал, что ты утром уезжаешь. Мистер Берлим намекнул, что очень рано... мол, стесняешься...

— Вот еще! — фыркнула Марта. — Просто скоро отходит мой экипаж...

Это было почти правдой... но лишь отчасти.

— И куда ты теперь? — помолчав, грустно спросил Луис. Он как будто стеснялся смотреть на нее и то и дело отводил взгляд.

Девушка пожала плечами:

— Поживу у подруги в Лондоне. Потом постараюсь пристроиться где-нибудь горничной или камеристкой.

— В Лондоне! — с завистью протянул Луис. — Наверно, там здорово... не то что тут, в пригороде.

— Там грязно, душно... тут лучше, поверь, — без воодушевления возразила Марта. — Тут свобода, роскошь... мне еще нескоро удастся пожить в таких условиях.

— Ты справишься, я уверен! — с жаром сказал Луис, поднимая взгляд. Глаза его пылали. — Ты... особенная.

Что-то в лице юноше, в интонациях его голоса тронуло девушку. Она опустила свой саквояж на землю и, шагнув к Луису, осторожно взяла его за руку. Парень вздрогнул, взволнованный этим прикосновением...

— Прощаемся, Луис... - негромко произнесла Марта. — Не думаю, что мы снова увидимся...

— Наверно... - хрипло пробормотал Луис. Ему вдруг стало жарко, несмотря на промозглость погоды.

— Поцелуй меня, Луис, — то ли попросила, то ли потребовала она. — Поцелуй... в первый и последний раз.

Он ошеломленно взглянул на нее, явно ожидая подвоха... однако Марта была на удивление серьезной, даже торжественной. Тогда лакей неуверенно обнял ее, притянул к себе... и бережно коснулся губами ее холодных и безучастных губ.

Поцелуй получился постным, скучным, но Луису, не избалованному женским вниманием, он таковым не показался. И годы спустя юноша вспоминал это свежее утро и сцену нежного, как ему представлялось, прощания... прощания не только с дорогой сердцу девушкой, но и с первыми романтическими мечтами.

Больше они с Мартой никогда не встречались.