Он, Ясон

Глава 12. 8 лет спустя (172... год, Англия)

— Мне кажется, вы излишне балуете ее, миссис Адамс! — безапелляционным тоном заявила графиня де Либон, строго глядя на собеседницу — женщину не очень молодую и не очень симпатичную. — Нельзя потакать всем капризам взбалмошного ребенка!

— Хорошо, миледи, — бесцветно ответила миссис Адамс. — Как Вам будет угодно.

Трудно было сказать, о чем она думает на самом деле — ее выразительное лошадинообразное лицо сохраняло непроницаемое выражение... как, впрочем, и всегда.

— Вы хорошая гувернантка, миссис Адамс, — смягчилась Аннет. — В целом, я вами довольна.

— Рада слышать, миледи, — холодно откликнулась та.

Миссис Адамс была откровенно некрасива — ее непривлекательность казалась столь очевидной, что невольно складывалось впечатление, будто гувернантку наняли не только и не столько за ее профессиональные качества... что ж, после истории с Мартой Аннет опасалась нанимать хорошеньких служанок!

— Где сейчас Катрин? — продолжила расспросы молодая графиня.

— У Вашей дочери учитель французского, — пояснила миссис Адамс. — Урок уже подходит к концу...

— Тогда я подожду ее! — со вздохом решила Аннет, усаживаясь в кресло.

Аннет была замужем около 8 лет, и счастливыми минувшие годы назвать было трудно. Это сильно сказалось на ее облике: хрупкая девушка с неброской, но приятной внешностью превратилась в сухощавую и совершенно заурядную молодую женщину со скучным узлом волос на затылке, которая выглядела старше своего возраста. Пожалуй, ей можно было дать все тридцать... ее старила надменная манера держаться, постное выражение вытянутого бледного лица, вечно поджатые тонкие губы и чуть прищуренные глаза, в которых сквозила непреходящая усталость. Но главное, Аннет был безразличен собственный внешний вид, она не прилагала ни малейших усилий, чтобы казаться ярче и привлекательнее, и носила однотипные неинтересные наряды блеклых оттенков.

Поджидая дочь, Аннет задумчиво оглядывала детскую. Комната была просторной, светлой, обставленной в ярких тонах — ничего похожего на прочие помещения с куда более мрачным интерьером. За эти 8 лет графиня де Либон-младшая так и не смогла повлиять на мужа и убедить его оформить дом немного иначе... Мариус оставался неумолим... только с детской пошел на уступки.

"Этот особняк принадлежит нашей фамилии много десятков лет! — говорил он возмущенно. — Как ты можешь просить все тут разрушить?! Уничтожить историю моей семьи?!"

Аннет передернула плечами, вспомнив эти слова. Эх, с каким бы удовольствием она уничтожила историю его семьи! Да и саму семью... может, тогда ее выдали бы замуж за более приличного человека, и вся жизнь потекла иначе?

Впрочем, сожалеть было поздно...

— Мамочка! — раздался ликующий детский голосок, и в комнату ворвался живой сгусток энергии: маленькая хорошенькая девчурка с румяным личиком и копной иссиня-черных волос. Дочь графа и графини де Либон явно пошла в отца, и это не могло не радовать ее мать, которая скрепя сердце признавала, что Мариус безусловно красив... красивее, чем она, пускай сравнивать мужчину и женщину нелепо!

Катрин устремилась к матери и обвила руки вокруг ее шеи, откровенно напрашиваясь на ласку. Аннет сдержанно обняла девочку и без особых эмоций коснулась губами ее щеки — символический поцелуй, лишенный истинной материнской теплоты. Женщина так и не научилась любить свою дочь — дочь, столь неприятно похожую на мужа! Графиня узнавала в Катрин ненавистного ей Мариуса, и это убивало в душе любые зачатки нежности.

— Мамочка, я сегодня хорошо занималась! — важно сообщила девочка, пытаясь заслужить комплимент и зная по своему скромному опыту, что ее суровая мать не щедра на похвалы.

Аннет это тотчас подтвердила.

— Было бы странно, занимайся ты плохо, дитя, — холодновато заметила она, равнодушно погладив ее по черным пышным волосам и мягко отстранив от себя. — Это твоя обязанность. Скоро ты поедешь в монастырский пансион, и там нужно будет прилагать еще больше усилий.

Катрин сразу погрустнела.

— Мама, я не хочу, не хочу! — с капризной ноткой запротестовала она. — Я хочу жить с тобой и папой!

— Какие глупости! — рассердилась Аннет. — Я много лет проучилась в этом самом пансионе и не жалею! Там дают приличное образование.

Обещанием "приличного образования" едва ли можно увлечь ребенка, не удалось это и графине де Либон. Катрин надула младенчески пухлые губки и продолжила спор:

— Но я буду видеть вас с папой так редко!

— Отца ты и так видишь редко, — прервала ее Аннет. — Он нечасто бывает дома. У него много обязанностей и дел.

Она поднялась, отряхнула юбку и устремила на дочь пронзительный взгляд сверху вниз:

— Я не потерплю капризов, Катрин! Мы, твои родители, лучше знаем, как следует поступить! — Аннет обернулась к миссис Адамс и недовольно добавила: — Видите? То, о чем я вам говорила. Надеюсь, вы повлияете на нее!

— Конечно, миледи, — последовал лаконичный ответ.

Мариус был дома уже несколько дней — отпросился со своей полковой службы, чтобы повидаться с дочерью перед ее скорым отбытием в пансион. Это было нехарактерным для него, основную часть времени он обычно проводил с солдатами, компанию которых ценил явно больше, чем общество жены и ребенка. Да и в должности бригадного генерала, до которой успел дослужиться, проявлял себя лучше, чем в роли мужа и отца.

Спускаясь после беседы с дочерью ко второму завтраку, Аннет не была уверена, что рада присутствию Мариуса. Завтракать и обедать в одиночестве, конечно, скучновато, зато так спокойно... никто не треплет нервы, не пытается задеть... рядом с мужем любая трапеза превращалась либо в сражение, либо в монотонное унылое действо, и даже самые вкусные блюда теряли тогда свою привлекательность. Близость Мариуса, казалось, лишала Аннет аппетита... Именно поэтому первый завтрак молодая графиня, сославшись на недомогание, пропустила, но ко второму все-таки проголодалась. И теперь, пересекая холл, женщина терялась в тревожных догадках: каким будет очередное свидание с мужем? Он станет холодно ее игнорировать (что предпочтительней!) или же примется отпускать колкие замечания?

Аннет вошла в столовую, гордо расправив плечи и подняв подбородок, стараясь подбодрить себя и не понимая, насколько воинственный у нее сейчас вид. Мариус же, расположившись за столом со свежей газетой, подметил это сразу.

— Тебе все еще нехорошо, судя по всему? — равнодушно обронил он, бесцеремонно возвращаясь к чтению.

Аннет устроилась напротив мужа и старательно расправила платье на коленях.

— Почему ты так решил? Мне гораздо лучше.

— Вид у тебя кислый, — пояснил Мариус, не отрываясь от газеты. — Впрочем, у тебя часто такое выражение лица...

"Начинается!" — мысленно простонала Аннет. Внешне она сохраняла хладнокровие — это качество муж ненавидел в ней больше всего... о чем женщина совершенно не подозревала.

— В любом случае, спасибо за участие, — не без сарказма поблагодарила Аннет, приступая к завтраку. — Мне это приятно.

— Я рад доставить тебе удовольствие, — едко усмехнулся молодой мужчина, бросив на супругу беглый презрительный взгляд. — Хотя обычно я иначе ублажаю дам...

И снова Аннет сдержалась, хотя внутри бушевала буря. Иначе ублажает, кто бы сомневался?!

— Сегодня вечером состоится торжество в честь нашей дочери, — напомнила она вслух, решив уйти от непристойной, с ее точки зрения, темы. — Катрин ждет его с нетерпением.

— Еще бы! — буркнул Мариус без интереса.

— Тебя дочь не заботит, верно? — скучливо обронила Аннет.

— Ну, будь у меня сын...

— Я была бы рада подарить тебе сына, — ледяным тоном заметила его супруга. — Ты не даешь мне шанса...

Это было правдой. Мариус посещал спальню жены крайне редко и обычно — безрезультатно... Несколько выкидышей — вот единственное, чего добились супруги за промелькнувшие годы, если не считать рождения дочери Катрин.

— Ну, я ведь все-таки оплодотворил тебя несколько раз... - буркнул Мариус, демонстративно погруженный в чтение. Как заметила супруга, он мучил одну и ту же страницу весь их разговор. — Если ты не способна удержать дитя внутри себя, я-то при чем?

Аннет судорожно вздохнула. До чего же неприятным бывает ее муж! И как гадко оформляет свои мысли... неужели нельзя выразиться более корректно?!

— Я способна, — сдержанно произнесла женщина вслух, сделав глубокий успокаивающий вдох. — То, что произошло... это частое явление. Так бывает со многими.

Мариус наконец-то поднял на нее взгляд, посмотрел оценивающе.

— Любопытная у нас беседа! Интригующая... - причмокнул он. — Может, ты просто соскучилась по моим ласкам?

На сей раз Аннет не смогла скрыть смущения, оно проступило неровным багровым румянцем, который окончательно изуродовал ее без того далекое от идеала лицо.

— Мы говорили о детях, а не о... том, что ты упомянул, — сухо выговорила она с по-прежнему пылающими щеками. Одна мысль о ласках супруга вызывала у нее чувство отторжения.

— Боже, неужели ты и в сорок будешь такой скромницей?! Я твой муж, а не кто-то там!

— А ты мог бы, муж, не упоминать имя Господа всуе? — ядовито парировала она, намеренно выделив язвительной интонацией его сомнительный статус. Муж, ха! Сосед — вот это вернее...

— А черта поминать можно? — осклабился он.

— Мариус! — взвилась Аннет, теряя терпение.

— А что произойдет, если упоминать Творца? — хохотнул Мариус, донельзя довольный, что сумел пробить броню Аннет. Видит Бог, не всегда ему это удавалось! — Меня поразит молния?

Но Аннет уже успокоилась. Пожав плечами, она с прохладцей ответила:

— Возможно. Но вряд ли буквально... молния молнии рознь!

— Какая у меня умненькая жена, прям философ! — насмешливо обронил Мариус, складывая газету. — Меня наш разговор утомил, и я уже наелся. Приятного аппетита!

Он ушел вразвалочку, уверенной вальяжной поступью, которая так бесила Аннет. Впрочем, сейчас женщине было не до его походки...

Оставшись в одиночестве, графиня позволила себе проявить эмоции — что и сделала, с силой сжав столовый прибор. Глядя на побелевшие от напряжения костяшки пальцев, она хмуро размышляла над превратностями судьбы.

Какая несчастливая у нее жизнь! А ведь многие завидуют... что и говорить, муж — истинный красавец, к своим 25 стал просто живописен: статный, высоченный, широкоплечий, с непослушной смоляной копной волос и выразительным скуластым лицом с крупными и резкими чертами... глаза — черные, взгляд — огненный, цепкий... губы — чувственные... словом, не мужчина — мечта. Увы, не из ее сказки... Не мечта Аннет.

"И ведь выхода нет, — удрученно размышляла женщина. — Его просто нет!"

Злополучное торжество, во время которого Мариус и Аннет объявили своим близким о будущем пополнении их семейства, было, конечно, не последним событием такого рода, и молодая чета время от времени устраивала подобные вечера — несомненно, куда более удачные, чем первое, но все равно не очень веселые. Чего-то не хватало их праздникам... казалось бы, и меню продумано до мелочей, и правила этикета соблюдены... а гости откровенно тяготились и старались пораньше улизнуть домой, ссылаясь на мифические дела. Впрочем, Аннет радовалась уже тому, что Мариус не унижает ее в присутствии посторонних. Иногда он бывал почти мил — демонстративно любезничал с нею на глазах других, создавая у всех ложное впечатление счастливой семейной пары.

Этот вечер был именно таким. Мариус играл роль преданного супруга и заботливого родителя, — а бедняга Катрин, не понимая, что это лишь поза, светилась радостью и по-щенячьи ластилась к отцу, греясь в лучах его неискренней "любви".

— Бедная малышка... - обронила сидящая рядом с Аннет Генриетта, наблюдая за Катрин.

— Почему? — удивилась Аннет, с аппетитом расправляясь с пудингом. Поведение Мариуса, пускай и лицемерное, было ей приятно — пускай уж гости думают, будто у них "все в порядке". Так лучше!

— Вы с мужем не любите ее.

Аннет с изумлением покосилась на кузину, ошеломленная ее проницательностью. Генриетта всегда казалась ей немного недалекой...

— Это чувствуется, поверь, — снисходительно сказала Генриетта, правильно истолковав взгляд сестры. — Ну, может, не все чувствуют... но меня-то, многодетную мать, не проведешь!

У Генриетты за минувшие 8 лет родилось еще трое малышей — хорошенькие близняшки и крепенький мальчишка. Пятеро детей — это ли не подвиг?! Аннет с трудом справлялась с единственной дочерью... впрочем, "справлялась" — конечно, громко сказано. Молодая графиня, как некогда ее мать, не утруждала себя чрезмерной заботой... и подобно все той же матери искренне считала, что выбивается из сил, занимаясь капризной дочерью...

— Ты неправа, я люблю свою дочь, — после паузы возразила Аннет, отодвигая тарелку с остатками пудинга. Аппетит после замечания родственницы улетучился... мало кому нравится слышать неприятную правду!

— Как скажешь, — не стала спорить Генриетта, пожимая плечами. — Значит, я ошиблась.

— Да, ты ошиблась! — гневно согласилась Аннет, закрывая тему.

И все-таки слова Генриетты продолжали мучить ее. Женщина размышляла над ними всю ночь, взвешивая на неких абстрактных весах собственной совести. В чем же она ошиблась, перед кем виновата? Перед Мариусом, которому так и не стала хорошей женой? Перед Катрин, которую не любит так, как должна бы? И если виновата — как все исправить?

Что ж, следовало признать — с Катрин уже ничего не изменишь! У них сложились определенные отношения, и с этим следует смириться. Но, возможно, с другим ребенком будет иначе? Особенно если повезет, и родится долгожданный наследник! Сын... Правда, придется терпеть присутствие Мариуса в спальне достаточно часто...

Аннет посмаковала эту идею, размышляя, готова ли к очередному подвигу во имя сына. Ответ был "да" — готова! Но на сей раз нужно быть предельно честной с Мариусом. Пусть тоже знает, на что идет.

С этой мыслью Аннет, вполне удовлетворенная, уснула...

Свою идею Аннет обсудила с мужем за завтраком. Тема была деликатная, неудобная, и молодая женщина долго ходила вокруг да около, подбирая наиболее корректные слова для столь откровенного разговора.

— Господи боже, ты хочешь, чтобы я активнее выполнял свои супружеские обязанности, так, что ли?! — наконец, воскликнул Мариус, доведенный до белого каления обходными маневрами излишне стыдливой жены. Битый час он пытался понять ее туманные намеки и теперь чувствовал себя круглый идиотом. — Неужели нельзя так прямо и сказать?!

Багрово-красная Аннет, не глядя на мужа, сдержанно ответила на его выпад:

— Нельзя, потому что ты не совсем правильно меня понимаешь.

— А как тогда?! — окончательно вышел из терпения Мариус. С эдакой женой легко свихнуться!

— Ну... - женщина нервно и совсем не аристократично крошила хлеб и покусывала нижнюю губу. — Я хочу иметь сына... и ты хочешь наследника, верно? Нам стоит подумать, что делать...

— Ну, а я разве не то сказал?!

— Ты так выразился, будто я хочу не сына получить, а тебя видеть в своей спальне...

— Какая, к черту, разница?! Итог один! — он сделал глубокий вдох и продолжил спокойнее, с язвительной ноткой в голосе: — И зря ты сомневаешься в своей холодности! Я бы ни на миг не усомнился, что ты меня не хочешь... как мужчину. Ты словно ледяная глыба, словно снежная вершина, словно...

— Хорошо, Мариус, я поняла тебя! — вспыхнула Аннет, задетая его словами. — Я рада, что в этом вопросе у нас полное взаимопонимание!

Мариус довольно хохотнул и с аппетитом накинулся на завтрак. Аннет же до самого конца трапезы не притронулась ни к одному блюду...

Хотя Мариус и отнесся к просьбе жены с долей иронии, не признать резонность ее слов он, тем не менее, не мог. Наследник, черт возьми, нужен! Сын — это единственный шанс как-то склеить их нелепую семью, что-то наладить в неудачном браке...

Жена оставалась для Мариуса фактором, который портил во всем прочем прекрасную и благополучную жизнь. Службой молодой человек был весьма доволен, откровенно наслаждался ею: тем адреналином, который она время от времени ему дарила, статусом, которым наделяла, уважением, которое питали к своему командиру солдаты! Они его действительно уважали, уважали искренне и без шуток, и не считали, подобно отцу и супруге, никчемным выпивохой и гулякой!

Впрочем, от удовольствия выпить, закусить и развлечься с какой-нибудь актриской Мариус тоже не отказывался. Зачем? Нужно и отдыхать уметь, когда есть время и повод! Потом и служится лучше, силы появляются...

Словом, все бы хорошо... но рано или поздно приходилось появляться в родном особняке и пересекаться с домочадцами. Видеть унылый укор в холодной взоре Аннет и жадное нетерпение на личике дочери. Понимать, что не в силах оправдать ожиданий ни одной из своих "законных" женщин! Насколько проще иметь дело с продажными красотками!

Но, может, появление наследника что-то изменит к лучшему? Может, ему, Мариусу, будет приятнее возвращаться в дом, где помимо двух навязчивых дам его станет ждать сын? Мальчишка, которому можно передать собственные знания, чему-то научить? Поговорить, как с мужчиной, пускай поначалу и маленьким?

— Я приду к тебе сегодня ночью, — сообщил Мариус за ужином в тот же день, глянув на супругу поверх кромки бокала с вином.

Аннет на миг замерла, явно не зная, радоваться или огорчаться, что ее затея увенчалась успехом.

— Хорошо, Мариус, — наконец, через силу ответила она, встречая его взгляд. — Я буду ждать.

Аннет поджидала мужа со смешанными чувствами.

С одной стороны, именно она инициировала нынешнее свидание, именно она подала идею встречаться чаще в роли любовников... с другой же, женщина содрогалась от одной лишь мысли о близости с Мариусом.

"Но не потому что я холодная глыба льда! — упрямо возразила невидимому супругу графиня. — Это ты... ты виноват!"

Слова мужа неприятно уязвили Аннет. Она знала, что не так холодна, как может показаться, вовсе нет! Ее тело тоже временами жаждало ласки и тепла... однако Мариус не давал ей ни того, ни другого. Грубый, агрессивный, напористый, он причинял своей жене неизменную боль и заставлял сопротивляться.

Но ведь бывает и иначе! По крайней мере, так уверяли в запретных французских романчиках низкого сорта, которыми Аннет иногда себя баловала — читала под покровом темноты, краснея от собственной смелости и невольно воображая, как все могло бы сложиться с иным мужчиной, более нежным, понимающим... от подобных мыслей женщине становилось неловко и жарко одновременно и начинало сладко ныть внизу живота... о это мучительное желание, некому было утолить сию жажду!

Аннет ни разу не приходило в голову правильно "подготовиться" к ночному свиданию с мужем, и она ограничивалась очень поверхностными действиями: красиво причесывалась, пудрилась, надевала лучшее белье... тогда как стоило бы как следует "разогреться" и подстегнуть воображение, раз уж Мариус не уделял должного внимания предварительным ласкам. Возможно, почитай женщина перед визитом мужа некую слащавую низкопробную литературу... попредставляй в красках сладострастные сцены соблазнения... возможно, тогда ночь любви прошла бы иначе.

Но Аннет не делала ничего подобного ни раньше, ни теперь. На сей раз она даже не стала переодеваться в ночнушку попривлекательнее, не сомневаясь, что шелк и кружева не сделают их с супругом ближе и не разожгут ни в одном из них страсть.

Наконец, он пришел. Неуверенно потоптался у дверей, словно раздумывая, стоит ли входить... потом все-таки переступил порог, всем своим видом выражая неодобрение. И Аннет это неодобрение разделяла в полной мере. Неудачная они парочка, что ни говори!

— Ну, что? — хрипло спросил Мариус, остановившись у кровати и глядя на жену сверху вниз. — Приступим?

Он не мог бы придумать более неудачного начала. Аннет сразу съежилась от его слов, к горлу подступила тошнота... женщина уже сомневалась, так ли им нужен сын.

Мариус, кажется, и сам сомневался, хотя и изображал надменное безразличие. Он принялся разоблачаться с демонстративностью бывалого донжуана и при этом нахально улыбался в лицо своей жене. А та была слишком неискушенной и слишком испуганной, чтобы увидеть за этой показной насмешливостью неуверенность и даже страх.... который не замедлил оправдаться.

Дело завершилось постыдным фиаско Мариуса. Он ничего не смог — впервые в жизни! И это он, способный к любовным утехам в любом состоянии, ведь и алкоголь никогда не лишал его мужской силы! И вот теперь все пошло прахом... никогда уже не сможет он наслаждаться близостью с прежним пылом. Отныне удовольствие всегда будет отравлено воспоминанием об этой унизительной неудаче...

...о Аннет, будь ты проклята, как ты посмела поселить в моей душе червь сомнения?!.. ненавижу тебя!..

Мариус и правда ее возненавидел в тот миг. Он не простил ей своего бессилия...

— Ты не вызываешь во мне желания! — прошипел он со злым отчаянием, отстраняясь от нее. — Нам не суждено зачать сына!

Мариус ушел, оставив Аннет в самых смятенных чувствах. Она не понимала, что произошло и почему, только инстинктивно ощущала: всему конец! Но вот чему — всему?..