Он, Ясон

Глава 3. Послесвадебное похмелье (171... год, Англия)

За окном серело пасмурное туманное утро, столь свойственное климату Англии. Сырое и неприветливое, оно вполне отвечало настроению Мариуса.

Так думал он, собираясь к завтраку — вернее, позволяя личному камердинеру собирать себя.

— Как... м-м... леди Аннет? — спросил Мариус мрачно, разглядывая себя в высоком зеркале. Собственное насупленное отражение его не порадовало, и юноша перевел взгляд на слугу, тщательно занимавшегося его туалетом.

Тот, как всегда, оставался бесстрастен. Казалось, никто и ничто не в силах поколебать знаменитое самообладание Мишеля Робертсона, тем более — вопросы молодого господина, к безрассудству и беспутству которого камердинер давно привык.

— Леди Аннет уже проснулась, — лаконично произнёс он, выдержав приличную паузу. — Госпоже помогают одеться.

Мариус что-то буркнул в ответ и подавил вздох. Его день начался ещё несколько часов назад, когда, разбуженный приступом мигрени, парень с трудом пробился сквозь пелену остаточных грёз и восстановил цепочку вчерашних событий. Первым отчетливым воспоминанием стала безрадостная мысль о том, что он, Мариус, теперь женат. Рядом лежало и доказательство в лице Аннет — отодвинувшись на другой край кровати, она дремала, но сон был тревожным, возможно, её мучил кошмар. Не став будить молодую супругу, Мариус торопливо перешел в собственные покои и еще пару часов провалялся в постели в ожидании полноправного наступления утра. Раньше завтрака вставать не имело смысла...

Но все рано или поздно заканчивается, и вскоре Мариусу предстояло пересечься с юной женой за трапезой. Отнюдь не мастер застольных бесед, он совершенно не представлял, о чем разговаривать с такой чопорной особой! Что у них общего?!

— Ладно, пробьемся... - пробормотал Мариус, изучая свое отражение. Поправил фиолетовый жилет и покосился на камердинера. — Правда, Робертсон? Справимся!

— Разумеется, милорд, — невозмутимо отозвался слуга.

Аннет очень нервничала. Она первая спустилась к завтраку и теперь сидела за столом, прямая, как струна, напряженно прислушиваясь к малейшему звуку, чтобы заранее угадать момент, когда войдет муж.

Девушка тщательно подготовилась к моменту встречи. На юной графине было светлое платье в стиле "англез" с прямой сборчатой юбкой в пол и облегченным лифом. Декольте прикрывала нагрудная косынка из тонкой ткани, ворот был украшен букетиком фиалок. Аннет даже не поленилась надеть корсет, чтобы придать силуэту большее изящество. Обычно англичанки, в том числе знатные, в домашней обстановке отказывались от подобных ухищрений и рядились в неглиже с простой стёганной юбкой, однако молоденькая супруга графа Мариуса сомневалась, что произведёт впечатление на искушённого мужа в столь обыденном виде!

Принарядившись при помощи новой камеристки, обворожительной Марты, Аннет против обыкновения долго крутилась у зеркала и осталась вполне довольна увиденным. Оставалось понравиться собственному мужу! Может, тогда он будет к ней внимательнее? Не станет обижать?

Звук тяжелых шагов за дверью вырвал девушку из власти грёз, она торопливо выпрямилась и с ужасом воззрилась на Мариуса, как раз переступавшего порог. И вновь поразилась его росту и статности. Молодой граф совершенно не походил на типичного англичанина — не только могучим телосложением, но и цветом волос: вороново-черных, длинных, сейчас гладко зачесанных назад и связанных в "хвост". Жгучие черные глаза впились в лицо Аннет, взгляд прожигал насквозь, и бедная девушка почувствовала, как краска смущения приливает к ее щекам. А главное, поняла, что Мариус заметил это и недоволен!

Мариус и правда был недоволен. Он только что зашел, какого дьявола она сразу краснеет?! Чем он успел ее напугать?! Абсурд!

— Доброе утро, миледи, — чопорно поздоровался парень, остановившись возле своего стула и глядя на девушку сверху вниз. — Надеюсь, вы чувствуете себя хорошо?

В его голосе промелькнула тень сомнения. Губы Аннет искривились, казалось, девушка с трудом удерживается от колкого ответа. Как и минувшей ночью, разбуженный неприятными воспоминаниями гнев приглушил ее страх перед мужем, смягчил беспокойство. Надолго ли? Мариус от души надеялся, что да. Как общаться с дерзкими, он знал, однако иметь дело с перепуганными простушками совершенно не привык! Пусть уж лучше грубит ему...

Впрочем, грубить Аннет не собиралась... хотя как тут ответишь без грубости? Хорошо ли она себя чувствует? Нелепый вопрос после столь жуткой ночи!

— Все хорошо, милорд, благодарю за заботу! — наконец, холодно и не без скрытой издевки ответила она, сверкнув глазами.

Мариус кивнул, как будто удовлетворенный, и занял свое место — как раз напротив ее стула. Безупречно вышколенный дворецкий Эдвард Берлим сделал едва заметный жест рукой, и один из младших лакеев неслышной тенью метнулся к столу, принявшись прислуживать молодой чете.

— Приятного аппетита... э... дорогая, — выговорил граф не без труда. Ласковое обращение прозвучало несколько натужно и неискренне.

Аннет поморщилась, уловив эту фальшь.

— Вам тоже... милорд!

Нет, не станет он для нее "дорогим"! В памяти вспыхнуло унизительное утреннее воспоминание, когда она обнаружила покрытые пятнами крови простыни — и представила, как будет посмеиваться горничная, убирая в спальне!

Почти все слуги были новыми для Аннет. Дворецкий нанят отцом Мариуса, лакеи и повара — тоже. Марта, камеристка, служила у супругов де Монси́ горничной, однако графиня решила, что квалификации девушки вполне хватит для столь неопытной и нетребовательной госпожи, как ее дочь. В конце концов, Аннет привыкла обходиться собственными силами, в монастырском пансионе обращение было строгим, их не баловали. Невеста не спорила с матерью — ей было безразлично, кто станет причесывать ее волосы и затягивать по утрам корсет.

Девушка подавила вздох и украдкой осмотрелась, по телу прошла дрожь. Всё здесь было чужим, незнакомым! Сам дом, по сути, тоже... сей двухэтажный роскошный особняк принадлежал семье де Либóн, и Аннет он не пришелся по вкусу. Излишне мрачно, неприветливо... тяжеловесная мебель, темные, "давящие", цвета... пожалуй, Аннет на правах новой хозяйки могла бы как-то повлиять на антураж собственного жилища, но слишком уж памятны были высокопарные речи свекра, восхвалявшего "родовое гнездо" с вековыми традициями, в том числе — в манере оформления интерьера...

"Возможно, позднее... и начну с личной спальни!" — решила девушка и перевела взгляд на свою тарелку. Вид утренней порции каши Аннет нисколько не порадовал, и стоявший за ее стулом лакей, заметив легкую гримаску на лице госпожи, молниеносно и услужливо подал блюдо с поджаренными хлебцами. Она взяла один хлебец равнодушно, скорее, из вежливости, и без малейшего интереса надкусила. Избыток переживаний, как правило, лишал ее аппетита, а причин нервничать сейчас хватало!

Мариус, в отличие от супруги, вкуса к пище не потерял — требовалось нечто посущественнее неудачного брака, чтобы помешать ему радоваться жизни во всех ее проявлениях! Молодой граф любил такие вот простые, очень "земные", удовольствия: сытную пищу, разнообразные вина, доступных женщин... так славно от души поесть в каком-нибудь трактире, запить обильную трапезу хмельным напитком покрепче, а после подцепить легкомысленную красотку и скрыться с ней в одной из комнат наверху! Вот это — жизнь! Зачем нужна семья, дети, жена?!

Вздохнув в ответ на эти мысли, Мариус искоса глянул на Аннет. Она сидела очень прямо, словно аршин проглотила, и ела безрадостно, с явной неохотой.

— Завтрак вам не по нраву, миледи? — откашлявшись, хмуро спросил он, не рискнув снова обратиться к жене ласковым именем. — Вы едите совсем без аппетита!

Аннет слегка пожала плечами.

— Повар готовит превосходно, благодарю! — спокойно сказала она. — Мне просто не хочется есть...

Разговор снова заглох. Мариус начал терять терпение, не понимая, как вести себя и злясь на собственную жену. Она совсем ему не помогала, не пыталась поддержать беседу невинными светскими замечаниями, хотя бы о погоде! Ей-богу, с актрисами варьете — и с теми находилось больше тем для обсуждения! Раньше молодого повесу раздражала несмолкаемая веселая болтовня пустоголовых кокоток, однако сейчас он пожалел, что Аннет не из породы разговорчивых. Тяжелое молчание угнетало куда сильнее беспечной дамской трескотни — в этом юноша убедился на опыте!

— Пожалуй, я наелся, — заметил Мариус четверть часа спустя, не в силах более выдерживать мрачную атмосферу завтрака.

— Ваш десерт, милорд? — вопросительно обратился к нему дворецкий, материализуясь как будто из ниоткуда. — Подать в личные покои?

— Благодарю, мне не хочется сладкого, — недовольно возразил парень и, промокнув губы, поднялся из-за стола. Заметив, что Аннет торопливо последовала его примеру, любезно добавил: — Вы можете продолжить свою трапезу, Аннет... Без моего навязчивого присутствия ваш аппетит, быть может, вернется!

Выражение лица Аннет красноречиво подтверждало справедливость этих слов. Однако вслух девушка произнесла иное:

— Я тоже вполне сыта... Мариус!

— Как скажете! — пожал тот плечами в ответ, отметив не без удовлетворения, что Аннет наконец-то рискнула назвать его по имени.

Интересно, почему она не хочет оставаться в одиночестве в столовой? Этого Мариус искренне не понимал. Может, женщине неприлично завтракать одной, без мужа? В светских вопросах молодой граф разбирался крайне плохо, хотя полученное им домашнее образование и включало основные азы этики. Собственная невежественность, впрочем, юношу нисколько не смущала — он знал, что его успехи лежат в военной области, немного — в сфере научной, где требуется применять мыслительные способности и логику. Вот там он блистал и впечатлял учителей! Нормы поведения в высоком обществе слишком мало его интересовали, Мариус был убежден, что, совершив несколько ратных подвигов и осенив себя военной славой, завоюет право поступать, где и как заблагорассудится. Мужчины будут уважать его, женщины — боготворить, и даже такие скромницы, как Аннет, добровольно предадут моральные принципы и разделят с ним постель!

Но это были мечты, пока же оставалось мириться с куда более неприглядной реальностью.

"Неужели так будет всегда? — поднимаясь в комнату, с ужасом думал Мариус. — Неужели мы постоянно будем испытывать в обществе друг друга подобную неловкость? Или привыкнем со временем?"

Что ж, в глубине души он понимал, что, даже привыкнув, они едва ли начнут общаться с теплотой...

В своих покоях Мариус устроился в любимом кресле у камина, по утреннему времени неразожженного, откинулся на мягкую спинку и со вздохом закрыл глаза.

Ну, неужели он не найдет способа разрешить эту ситуацию наилучшим для себя образом? Он, Мариус, который в 14 лет прошел пешком расстояние от Германии до самой Фландрии (1), где Англия, Австрия и Ирландия сражались против Франции за австрийское и испанское наследство?! И, несмотря на юный возраст, неплохо проявил себя — и уж точно не трусил, участвуя в самой гуще военных событий в войсках под командованием герцога Савойского и принца Мальборо!

------

сноски:

(1) нынешняя Бельгия

------

— Это было чудесно... - пробормотал, улыбаясь, Мариус и сладко потянулся, разминая затекшие мышцы. — Славные деньки...

Воспоминания о пережитом приободрили его, заставили поверить в себя. Если он не растерялся пацаном в бою, то и теперь придумает, как поступить... и начнет с хорошего отдыха в компании друзей нынче же вечером! Скромный дебош не повредит...

Трактир был запущенным и неприветливым. Полумрак рассеивали коротенькие толстенькие свечи на грязных, грубой работы, столах, окруженных неудобными лавками. В воздухе завис стойкий алкогольно-табачный дух, смешанный с запахами пота и чего-то горелого. Однако посетителей сего заведения столь неуютная обстановка как будто не смущала, они спокойно ели, пили и шумно переговаривались, не обращая внимания ни вонь, ни на духоту. Впрочем, завсегдатаи трактира были под стать окружению: не совсем трезвые, они взирали на мир мутными глазами и буквально физически излучали агрессивность.

Женщин было мало, и в каждой безошибочно угадывалась порода "ночных бабочек". Ярко накрашенные, надушенные, в крикливых вульгарных нарядах, скорее, обнажавших, чем скрывавших прелести красоток, эти девицы томно жались к своим пьяным кавалерам и громко хихикали в ответ на любую их реплику. Такие дамы стоили дешево, а дело свое знали неплохо... обе стороны оставались довольны.

Одна подобная особа, сдобная и черноглазая, сидела на коленях у Мариуса, обнимая его за шею и что-то жарко шепча ему на ухо. Юноша, уже изрядно навеселе, почти не слушал, однако ее кокетливый щебет действовал на него успокаивающе.

— Ты осторожнее, Эльвира! — хохотнул щуплый светловолосый парень, сидевший за этим же столом и обнимавший рыжеволосую красотку в алом декольтированном платье. — Он женат!

Эльвира удивленно воззрилась на него:

— С каких пор?! — она обернулась к своему спутнику и укоризненно покачала головой: — Мариус, ты променял нас на законную жену?! — голос звучал игриво, нисколько не обвиняя, а лишь дразня.

— ВАС, куколки, я ни на кого не поменяю! — нетрезво возразил Мариус и смачно чмокнул красотку в полное гладкое плечо. От девушки пахло сладкой цветочной пудрой, которой та щедро сдобрила свое аппетитное тело.

— Но жена! — картинно простонала Эльвира, произнеся роковое слово, как ругательство. — О, Мариус, зачем тебе эта морока?!

Мариус пожал плечами. Он и раньше-то плохо понимал, зачем, а уж сейчас, одурманенный вином и близостью доступных и красивых женщин, вообще лишился способности рассуждать логично.

Ему на помощь пришел друг:

— Ну, как, зачем? Солидное приданое, моя дорогая, это, знаешь ли, важный аргумент! Представляешь, как славно повеселиться можно на такие-то деньги?!

— Это и правда хороший аргумент! — со смешком признал Мариус. — Умеешь зрить в корень, Генрих!

И приятели, пьяно расхохотавшись, в очередной раз чокнулись кружками и залпом их опустошили.

— Пусто! — прокомментировал Мариус, кивнув на бутылку. — Надо добавить!

— Надо! — охотно согласился Генрих и, махнув рукой, громко позвал: — Эгей, Жан, Жан! Давай сюда!

Жан, владелец трактира, француз по происхождению, к подобной фамильярности со стороны завсегдатаев привык и давно с нею смирился. Выбора, впрочем, не было — люди приходили сюда не за светскими развлечениями, и даже те посетители, что были вхожи в высокое аристократическое общество, в этих стенах лишались своих манер.

— Чего угодно господам? — вежливо осведомился Жан, остановившись у их стола. Невысокий, поджарый и краснолицый, с неухоженными седыми космами, трактирщик производил впечатление человека без возраста.

— Вина еще! — пьяным голосом потребовал Мариус и перевел взгляд на тарелки с остатками тушеного кролика, составлявшего сегодня их ужин. — И мяса! Мяса подавай!

— Есть только куры, — с сожалением признался трактирщик. — Подойдет?

— Ты издеваешься?! — возмутился Мариус. — Какие, к черту, куры?! Свинину подай! Неужели у тебя нет ни одного завалящего поросенка?!

— Завтра доставят, сейчас уж ночь на дворе, — невозмутимо ответил Жан, нисколько не испугавшись. К такого рода спорам он тоже привык и знал, как обращаться с подобными крикунами. — Пока предлагаю утолить голод хорошей порцией курятины. Еще есть яйца, хлеб, овощи...

— Тащи все! — махнул рукой более уравновешенный Генрих. — Сойдет!

— Придется немного обождать, моя жена уже спит. Я ее разбужу, и в течение часа она все приготовит.

— Получаса! — сварливо поправил Мариус, желая, чтобы последнее слово осталось за ним. — Пускай поджарит яйца, подай их с хлебом. А выпивку сейчас тащи!

— Как будет угодно господам, — поклонился трактирщик и проворно ретировался, воображая, какими упреками осыпет его дражайшая супруга, когда он заставит ее жарить яичницу среди ночи! А что делать? Не хочется терять столь выгодных клиентов... шутка ли — один из них, только женившись, уже тут как тут, забросил молодую женушку и тратит деньги в свое удовольствие с ветреными продажными красотками!

— Как вообще настроение? — со значением спросил Генрих, когда подали вино, и приятели отпили по глотку.

Мариус покосился на свою "даму", по-прежнему льнувшую к его плечу; говорить при ней ему не хотелось.

— Иди-ка погуляй, Эля, мне сейчас не до баловства, — сказал он девице, отстраняя ее от себя.

Она выпрямилась и недоуменно захлопала длинными ресницами:

— Как — иди?! Я столько времени с тобой просидела...

— О боже! — простонал Мариус и с досадой бросил на стол пару монет. — Бери и иди!

Эльвира обиженно надула губы, схватила монеты и, подобрав пышные юбки, гордо удалилась, энергично вихляя бедрами.

— Не обижайся, крошка! — крикнул Мариус ей вслед, не без раскаяния провожая взглядом ладную фигурку кокотки.

Девушка не обернулась, всем своим видом изображая оскорбленное достоинство (коего не было и в помине)... и очень скоро утешилась в объятиях другого кавалера, более настроенного на ласки.

— Мне свою тоже прогнать? — с сожалением спросил Генирх и по примеру друга отстранил от себя красотку в алом. Сказал мягко: — Иди, милая, встретимся после... подожди меня, я буду щедрым!

Девица сверкнула довольной улыбкой и тотчас упорхнула. Сидеть в обществе двух пьяных аристократов ей явно наскучило...

— Ну, мы одни, давай, выкладывай! — со вздохом предложил Генрих, делая глоток вина побольше. — Каково оно, быть женатым?

Маиус поморщился и подцепил с тарелки остатки кролика. Мрачно прожевал, почти не чувствуя вкуса.

— Не понял пока, — признался парень, наконец. — Я же только-только женился! Пока все... неясно!

Генрих, прищурившись, с неожиданной проницательностью глянул на друга.

— Что, не нашел общий язык с суженой?

— Да как с такой можно что-то общее найти?! — вспылил юноша, вскидывая голову. Ему казалось, приятель в чем-то обвиняет лично его.

— Тише, тише! — примиряюще сказал Генрих, зная, какой вспыльчивый нрав у его друга — особенно в нетрезвом состоянии. — Мне она, твоя супружница, тоже не понравилась.

— Вот то-то же! Чего делать, ума не приложу...

Ответить Генриху помешал трактирщик, приблизившийся к ним с груженым подносом.

— Вот, господа, как и обещано! — довольно заявил он, водрузив на стол миску с яичницей и корзинку с хлебом. — Уложились в 20 минут!

— Спасибо, — буркнул Маруис и навалил себе на тарелку солидную порцию яичницы. Поднял взгляд на Генриха, который наблюдал за другом не без ехидства, и произнес, словно оправдываясь: — Беспокойство пробуждает аппетит, знаешь ли!

— А чего тебе так уж беспокоиться? — пожал плечами приятель, потянувшись за хлебом. — Подумаешь, жена! Чему она мешает?

— Она меня раздражает! — пояснил Мариус, сузив глаза.

— Рановато судить! Может, еще привыкнешь...

— Мы говорим не о сюртуке, а о жене! — хмуро напомнил граф. — И вообще, я не хочу привыкать, приспосабливаться! Черт возьми, сегодня за завтраком я не знал, о чем с ней говорить!

— Можно подумать, с женщинами есть, о чем говорить, — фыркнул Генрих. — Они не для этого созданы, знаешь ли...

— Она и для других дел не годится! — процедил сквозь зубы Мариус и, нагнувшись над столом, негромко добавил: — Ты не представляешь, что это за кошмар был! Это не женщина, а бревно!

— Зато деньги есть, — снова напомнил Генрих. — Немалые, я слышал. Приданое приличное, а?

— Ну, что есть то есть, — неохотно признал Мариус. — Но это как-то не утешает... видеть ее день за днем... от одной мысли коробит!

— Ты будешь пересекаться с ней не так уж часто, — не согласился Генрих. — Перетерпишь совместные трапезы... а наведываться к ней в спальню каждую ночь необязательно! А уж когда появится наследник... тогда и вовсе можно оставить беднягу в покое!

— Ты меня изобразил каким-то монстром! — усмехнулся Мариус и задумчиво добавил, осененный новой идеей, которую породил затуманенный вином рассудок: — Хотя это неплохой план, дружище...

— Какой план? — насторожился Генрих.

— Стать истинным монстром! Она сама начнет искать пути к спасению! Пусть тоже поломает голову, как избавиться от меня!

Он улыбнулся, довольный собственной изобретательностью, и не заметил исказившей лицо друга гримаски. Генрих явно не одобрял план своего вспыльчивого приятеля... однако благоразумно предпочел не высказываться.

Аннет со страхом ждала возвращения мужа. Придет ли он к ней сегодня ночью? Девушка отчаянно надеялась, что нет...

Она переоделась в ночную рубашку, распустила волосы и, прежде чем улечься в постель, устроилась возле зеркала. В спальне было темно, и лишь одинокая свеча на туалетном столике озаряла помещение. И в этом дрожащем неуверенном свете Аннет рассматривала собственное отражение, изучала придирчиво и хмуро.

Ее худому узкому лицу, обрамленному прямыми пепельными волосами, явно не хватало красок, не спасало даже жемчужное сияние огромных лучистых глаз... Девушка не могла похвастаться густыми ресницами, окаймлявший ее веки легкий каштановый пушок был почти незаметен, жиденькие дуги бровей казались прозрачными, и лицо оставалось бледным, невыразительным... Аннет знала, что многие женщины, в том числе из высшего общества, не пренебрегали румянами и пудрой, однако лично у нее не было подобных навыков, в пансионе воспитанниц не учили искусству преображения. Да и вообще, англичане были людьми сдержанными во всех смыслах. Шелку и кружевам, столь популярным в других странах и особенно во Франции, практичные британцы предпочитали сукно и шерсть, и подобную же осмотрительность проявляли в иных вопросах... а жаль!

Разочарованно вздохнув, Аннет потушила свечу и забралась в кровать, укрывшись одеялом до самого подбородка, словно рассчитывая, что оно защитит ее от приставаний мужа...

Она долго крепилась и гнала от себя сон, но Мариус все не появлялся. В конце концов, девушка начала верить, что супруг решил оставить ее в покое хотя бы на одну ночь... эта мысль принесла унизительное облегчение и помогла расслабиться. Однако в тот миг, когда Аннет задремала, дверь рывком распахнулась, и на пороге показалась массивная темная фигура.

Аннет мгновенно проснулась, порывисто села и с неприязнью взглянула на ночного визитера. Конечно, это был он, Мариус собственной персоной, слишком самодовольный и уверенный в себе, чтобы предварять свое появление вежливым стуком!

Но только ли самодовольный? Присмотревшись к мужу, Аннет со смесью омерзения и страха поняла, что он безбожно пьян!

"О Господи!" — мысленно простонала девушка, холодея от ужаса.

Мариус с трудом соображал и никак не мог сфокусировать на чем-либо взгляд: окружающие предметы буквально расплывались, их контуры приобрели странную зыбкость... это позабавило его, он улыбнулся своим разбегающимся мыслям и с пьяной уверенностью распахнул дверь в спальню жены. Пусть выполняет супружеский долг...

В комнате было темно, хоть глаз выколи. Мариус оперся о косяк двери, опасаясь потерять равновесие (его изрядно "вело", качало из стороны в сторону) и всмотрелся в полумрак. Кажется, Аннет спала, укрывшись с головой одеялом... Парень возмущенно фыркнул, пожимая губы. Почему она спит, почему не дожидается прихода собственного мужа?!

Словно услышав его безмолвный гневный призыв, девушка вздрогнула и проснулась, что-то сонно пробормотала и торопливо села, рассеянно поправляя растрепанные волосы. Взгляд ее скользнул по фигуре супруга, в глазах вспыхнул испуг и, пожалуй, отвращение... неприязнь!

Мариус почувствовал себя задетым. Обычно женщины реагировали на его внимание и уж тем более ласки совсем иначе! Хотя то были настоящие женщины, живые, горячие, не такие, как эта ледышка!

— Спите... миледи? — хрипло, с затаенной угрозой спросил он, щуря черные глаза.

— Нет... как видите, — дрогнувшим голосом отозвалась Аннет, тщетно пытаясь придать себе уверенность. Руки вцепились в край одеяла, дотянув его до самого подбородка.

— Я рад! — зло улыбнулся Мариус и двинулся к ее кровати. Комната поплыла перед ним, закружилась, и парень, не без труда устояв на ногах, принялся идти медленнее, каждый шаг буквально отмерял. Это придало его движениям некоторую опасную хищность. — Скучали без меня?

— Нисколько! — храбрясь, процедила Аннет и тут же малодушно добавила, оправдываясь: — Было много дел... некогда было скучать...

— Жаль, жаль... а я вот скучал! — проворковал он, кривя губы в улыбке. Взгляд его был прикован к искаженному страхом худому лицу молодой жены.

Столь очевидное нежелание близости раздосадовало Мариуса. Почему он хорош для всех, кроме нее?! Да, минувшая ночь была не из лучших, но так всегда бывает в первый раз! И вряд ли было ну настолько уж плохо, как она изображает!

Мариус остановился у самой кровати, всматриваясь в сжавшуюся фигурку Аннет. Внезапно ему отчетливо представилось, как он выглядит со стороны: огромный детина, едва стоящий на ногах, в дурном настроении... немудрено, что бедняжка боится!

Эта неожиданно трезвая для пьяного человека мысль привела его в чувство. Мариус, к состраданию отнюдь не склонный, почти пожалел свою жену... черт возьми, может, и правда не торопить события, как осторожно советовал Генрих? Пускай привыкнет к мысли, что у нее есть муж и определенные обязательства перед ним...

— Спокойной ночи, миледи, — буркнул он, не дав себе времени засомневаться в правильности собственного благородства. — Увидимся за завтраком!

С этими словами Мариус, пошатываясь, удалился... и мог бы поклясться, что услышал за захлопнутой дверью сдавленные рыдания Аннет.

Ну и ну, сейчас-то чего она ревет?! Сожалеет о том, что он ушел?! Или о том, что когда-нибудь все-таки вернется?!

"Пожалуй, второе!" — с горечью усмехнулся Мариус.

Неделю спустя они ужинали у родителей Мариуса.

Минувшие дни стали истинным кошмаром для обоих супругов... хотя и в разном смысле.

Мариус решился посетить спальню молодой жены лишь однажды — и поклялся делать это в будущем как можно реже. А уж если Аннет понесет и родит ему сына, наследника... о, тогда им вообще необязательно делить постель! И юноша с сожалением признавался себе, что новоявленная графиня де Либóн едва ли расстроился по данному поводу...

Он был совершенно прав, конечно. Аннет и после второй ночи, проведенной с супругом, не воспылала страстью ни к нему, ни к любовным утехам в принципе. Девушка была слишком напряжена, чтобы получить удовольствие, а Мариусу даже в голову не приходило приложить определенные усилия и помочь ей расслабиться. Все его женщины легко воспламенялись, буквально "по команде", и не нуждались в длительных предварительных ласках, — а сам он был чересчур молод и самонадеян, чтобы понимать потребности неискушенных девиц...

Совместные трапезы тоже приятными не были. Супруги по большей мере молчали, лишь изредка обмениваясь репликой-другой, причем каждая звучала натянуто и не к месту. Поэтому приглашение к отцу Мариуса оказалось очень кстати — и Аннет, и ее муж искренне обрадовались подобному разнообразию, понадеявшись, что в компании старшей четы де Либóн ужин пройдет менее напряженно.

Их надежды оправдались — Адриан де Либóн и его законная супруга Камилла, мачеха Мариуса, старательно поддерживали оживленную беседу за столом и даже сумели разговорить молчунью Аннет. Мариус с удивлением убедился, что его молодая жена умеет смеяться, причем смех ее заразителен, а улыбка мила... Вечер не испортил даже сводный братец Артур, старательно отпускавший колкости и демонстративно заигрывавший с юной невесткой.

После ужина Адриан де Либóн увлек сына в кабинет, предоставив жене развлекать Аннет.

— Ну, как жизнь, сын? — осторожно поинтересовался граф, когда слуга подал им кофе и удалился.

Мариус скривил губы в злой усмешке.

— Честно? Просто отвратительно! Не видно разве?

Адриан бросил на сына тяжелый взгляд. Брови его сошлись над переносицей, очертив меж ними суровую складку.

— Вижу, что ты не прилагаешь стараний...

— Я не прилагаю?! — искренне возмутился Мариус, покраснев от обиды. — Я женился, разве нет?!

— И полагаешь это подвигом, надо думать, — сухо отметил граф, глядя на сына через стол.

Парень досадливо повел плечом, чувствуя себя неуютно.

— У нас с Аннет нет ничего общего... нам трудно найти взаимопонимание.

— С кокотками варьете у тебя что, больше общего? — холодно спросил Адриан.

Мариус с подозрением вслушался в вопрос, однако ехидства в интонациях отцовского голоса не уловил.

— В каком — то смысле, — наконец, дерзко признался юноша.

Отец усмехнулся, он всегда уважал смелость своего незаконного сына.

— И в каком же смысле?

— Мы любим удовольствия, — пояснил Мариус. — Умеем наслаждаться жизнью. А Аннет обречена служить своим церковным идеям... быть мученицей...

— Не преувеличивай, — поморщился пожилой граф. — Все не так плохо. Просто тебе надо научить ее радоваться жизни...

— Нелегко это будет! — возразил Мариус, не без внутреннего содрогания вспоминая минувшие ночи. Как такую научить радоваться?!

— Уверен, ты справишься... особенно если у тебя будет приличное занятие, которое заполнит твой чрезмерный досуг.

— Ты о чем? — напрягся парень. Последняя "блестящая идея" отца привела к тому, что он, Мариус, теперь связан узами брака...

Оказалось, на сей раз все не так уж плохо...

— Ты станешь командиром полка, сын. Как тебе эта должность?

Мариус склонил голову набок, посмаковал. "Командир полка" звучало "вкусно", многообещающе...

— А каким образом ты это устроил? — поразмыслив, спросил парень.

— Договорился, — лаконично ответил отец и хладнокровно добавил: — Купил тебе эту должность, если угодно.

Мариус невольно поежился, поймав устремленный на него ледяной взгляд, и выдавил неубедительный нервный смешок:

— Купил? Это нестрашно... я постараюсь доказать делом, что ты потратил деньги не зря.

— Уж докажи! — с затаенной угрозой согласился Адриан.

Мариус промолчал, уверенный, что, как и в прошлом, проявит себя в военном деле с успехом. Да и вообще, будет, чем заняться!

— Спасибо, отец! — торжественно и искренне поблагодарил юноша, склонив голову.

Он и правда был благодарен. Долой скуку!