Опрометчивость королевы

Интрига Дугласов

Несколько месяцев леди Дуглас нетерпеливо ждала, но желание мести скорее росло, нежели утихало. Она была мстительной женщиной и надеялась на большую выгоду от знакомства с принцессой Уэльской. От всех выгод пришлось отказаться теперь, когда эта сумасбродная женщина отказалась принимать ее. Но она еще пожалеет!

Большая удача, что герцог Сассекский дал сэру Джону пост домоправителя. Герцог Август Сассекский, четвертый брат принца Уэльского, сам был героем потрясающих брачных похождений. В возрасте двадцати лет он женился на Августе Мюррей без согласия своего отца. Его женитьба была объявлена недействительной и прекращенной, как противоречащая Акту о королевских браках, но герцог плевал на закон и жил в браке с женщиной, которую его братья признавали его женой.

Леди Дуглас усмотрела в назначении мужа представившуюся ей возможность отомстить наконец принцессе и подговаривала мужа рассказать герцогу, что Уилликин родной сын Каролины.

– Но, дорогая моя, – протестовал сэр Джон, – это может вызвать самые бурные потрясения.

– Вот этого я и хочу.

– Вы хотите? Учтите, будут неприятности… ужасные неприятности.

– Для тех, кто этого заслужил.

– Я думаю, нужно держаться от всего этого подальше. Вы знаете, что случилось из-за письма.

– О, да, да. Здоровье Его Величества такое хрупкое, что его нельзя тревожить. В то же время эта скандальная женщина навяжет со временем своего незаконнорожденного отпрыска и нации, и государству.

– Но она никому не навязывает Уильяма Остина.

– Уильям Остин! Он не больше Уильям Остин, чем я. Это она утверждает. А откуда вы знаете, что она не попытается навязать маленькое отродье английской нации? Разве вы не видите, этот мальчик может стать нашим королем в будущем.

– О нет, это уж слишком.

– Я буду решать, что слишком, а что нет. Это ваш долг, Джон Дуглас, чтобы весть о том, что происходит, дошла до кого требуется.

– Что вы имеете в виду, говоря «до кого требуется»?

– Вы прекрасно понимаете. Принц Уэльский должен узнать об этом.

– Уж не думаете ли вы, что я пойду к принцу Уэльскому?

– Нет, я всего лишь предлагаю рассказать его брату. Это нетрудно. В конце концов, вы его управитель. Расскажите ему, а он передаст дальше.

– Я думаю, вы не понимаете, какую бурю вы пытаетесь поднять.

– Я-то как раз понимаю. И я жду эту бурю. Это наш долг. Или вы хотите дождаться и увидеть маленького ублюдка королем? Вы хотите посмотреть, как он вырвет трон у принцессы Шарлотты?

– Не нравится мне это. Совсем не нравится.

– О, но вы сделаете это, Джон Дуглас.

Через несколько дней сэр Джон пришел к своей жене. Он был бледен и трясся.

– Я говорил с ним, – промолвил он.

– Да… да, и что вы сказали?

– То, что вы просили. Он сказал, что это дело надо довести до принца Уэльского.

Леди Дуглас всплеснула руками от радости.

– Но он говорит, что мы должны подготовить бумагу, которую он передаст брату… и чтобы там были изложены все факты. Письменно.

Она кивнула, а он закричал в отчаянии:

– Вы не понимаете, что это значит. Легко говорить, а попробуйте написать! Я не знаю, куда нас это приведет.

– Какой жалкий трус, – усмехнулась она. – Предоставьте все это мне.

Как это было восхитительно – возвращаться в прошлое, приукрашивать то, что было, придумывать новые подробности ради того, чтобы придать правдоподобность рассказу. Например, разве принцесса не говорила: «Я хочу завести ребенка». Разве не проявляла непонятный интерес к беременности самой леди Дуглас? Легко добавить словцо там, словцо здесь. То, что принцесса вела беспорядочную жизнь, прежде всего опасно из-за наследования престола. Леди Дуглас писала, что она напоминала принцессе об этом, но что Ее Величество ответила, что если она и попадется, то все свалит на принца Уэльского. Ведь она провела несколько ночей в Карлтон-хаузе, а принц часто был, дескать, так пьян, что не помнил потом, что с ним было. Потом следовал рассказ о том, как леди Дуглас в первый раз приехала в Монтэгю-хауз и увидела младенца. Тогда госпожа Фитцджеральд поторопилась объяснить ей, что это Уильям Остин и что принцесса усыновила его.

О да, ей требуется изложить очень правдоподобную историю.

Король был удивлен, что его посетили сыновья, герцог Уэльский и герцог Сассекский, и как только он их увидел, сразу понял, что случилось что-то крайне важное.

Только бы не семейная беда снова, надеялся он. Этим бедам конца не было. Оба из них – нарушители закона. Сассекс женился на этой женщине, хотя не имел на это права, судился, и суд не признал его брак. Но ему все равно. Они жили аморально, эти его сыновья. Вот сам он – респектабельный семейный человек, прожил жизнь с женщиной, которую называл своей женой, у него семья. А принц Уэльский с его госпожой Фитцджеральд, со всеми этими скандалами… ну, лучше об этом не вспоминать!

– Неожиданное удовольствие, а? Что? – сказал он мрачно.

На мгновение принц Уэльский почувствовал жалость к отцу. Как он постарел за последние годы! Седые брови торчат торчком на чересчур красном лице, а сияющие голубые глаза придают ему вид настоящего сумасшедшего. Конечно, не долго ждать нового приступа. Да и это дело ему не на пользу. Но придется рискнуть, пока король на троне, они должны исполнить свой долг. «Лучше ему, – думал принц, – пристойно уйти на покой, возможно, даже отречься. И тогда я возьму на себя это бремя». Он признавался самому себе, что перспектива власти нравилась ему.

Может, замять это дело? Нет, конечно же, он не мог так поступить! Это очень важно для короны, и в голове у него билась мысль, которая была ему особенно приятна: наконец-то появилась реальная возможность избавиться от Каролины.

– Открылось одно очень серьезное дело, – сказал он, – и мы с Августом решили, что вас немедленно надо известить о нем.

Тревога вспыхнула в глазах короля, на миг он сделался значительнее.

– Ваше Величество, – начал принц важно, – у меня здесь имеются серьезные обвинения в аморальности принцессы Уэльской.

– А? Что, что? А, что? Вы имеете в виду Каролину? В чем дело? Серьезные обвинения?

– Ваше Величество может прочитать обвинение, написанное сэром Джоном и леди Дуглас. Кажется, принцесса Уэльская является матерью незаконнорожденного дитя… сына… мальчика, который живет с ней в Монтэгю-хаузе.

– Что? А? Что это? Не верю в это. Невозможно. Мальчик, а? Что это? А? А? Что?

– Ваше Величество, соблаговолите прочитать обвинение.

Король взял петицию Дугласов и просмотрел ее. Он часто моргал глазами, читая бумагу.

– Но это невозможно… – Король заикался.

– К сожалению, сир, кажется, это правда. – Принц стал объяснять, что его брат, принц Кентский, видел отвратительный рисунок, сделанный Каролиной и порочащий леди Дуглас и сэра Сиднея Смита. Его Величество, конечно, помнит этого славного, храброго моряка, который преданно служил Англии. Сэр Сидней хотел дать ход делу, но его отговорили, чтобы предотвратить скандал.

– Отвратительный рисунок! Что? Рисунок, вы говорите. Какой рисунок?

– Изображающий сэра Сиднея и леди Дуглас. – Принц поднес платок к глазам. – Слишком отвратительный, чтобы о нем говорить, но Ваше Величество может себе представить…

Да, он мог себе представить. Иногда, когда у него случалось помутнение рассудка, в голове возникали всякие непристойные картины. «Картины, – думал он. – Отвратительные. Гадкие. Мы должны положить этому конец в своем королевстве».

– Это дело слишком серьезно, чтобы оставить его без внимания, – сказал с напором принц Уэльский. – Если правда, что принцесса Уэльская имеет незаконнорожденного сына, что-то надо предпринять… и побыстрее.

– Нужно провести расследование, – принял решение король.

Спенсер Персиваль заехал в Монтэгю-хауз.

– До меня дошли новости, – сказал он. – Назначено расследование относительно мальчика Уильяма Остина.

– И что в этом печального? – спросила принцесса. – С Уилликином ничего не случилось.

– Полагают, что он ваш родной сын.

– Так я к нему и отношусь.

Персиваль слегка разозлился.

– Ваше Величество должны понимать всю серьезность обвинения. Говорят, что он – плод вашего неблагоразумия и что вы родили его.

– Это, конечно, ложь.

– Я знаю это, Ваше Величество, но мы должны убедить в этом других.

– Мы?

– Я полагаю, Ваше Величество доверит мне представлять вас в этом деле.

Она мягко улыбнулась ему.

– Вы мой дорогой добряк. Благодарю.

Он отозвался ворчливо:

– Я ваш друг и сосед. Естественно, я хочу сделать все, что в моих силах, чтобы опровергнуть эту дикую ложь. Хорошо, что у меня есть мой пост и я могу сослужить хорошую службу Вашему Величеству.

Она попыталась обнять его, однако он уклонился. Самая неблагоразумная женщина на свете! Даже теперь она не понимает, что собственная опрометчивость завела ее слишком далеко. Положение крайне опасное.

– Я должен просить Ваше Величество рассказать правду об этом деле. Ничего не утаивайте. Расскажите мне, как этот ребенок попал в ваш дом?

Каролина рассказала ему, как она нашла Остинов, как он сам по ее просьбе подыскал работу для отца ребенка, как перед родами мать ребенка обещала отдать его принцессе и как он оказался у нее через несколько недель после рождения.

Персиваль кивал, удовлетворенный.

– У нас хорошие шансы в деле, – сказал он. – И они нам послужат. Я не думаю, что у нас возникнут трудности с доказательством ложности обвинения. Вы проявили неблагоразумие, Ваше Величество, и я умоляю вас укоротить ваш язык. Одно неосторожное слово может погубить вас. Умоляю, помните это.

– Мне всегда говорили, что я слишком много болтаю не думая.

– Я верю, что Ваше Величество наконец осознает – в этих словах сущая правда.

– Я буду стараться. Как это благородно, что вы помогаете мне! Вы знаете, принц будет очень недоволен вами, потому что, я верю, мой возлюбленный муж надеется доказать мою вину. У него может быть сколько угодно любовных интриг, мне же он не простит ни одной.

Персиваль вздохнул. Что толку умолять ее о благоразумии?

– Мы должны сделать, что сможем, – сказал он сухо, – и помните о серьезности положения.

Королева радовалась, принцессы собирались вместе и хихикали. Жизнь обретала смысл, когда в семье происходили подобные драматические события. А в центре их, как и всегда, была принцесса Уэльская.

– Итак, – сказала София, – должно быть расследование.

– Тайное расследование, – напомнила Мэри. Они рассмеялись.

– О, очень тайное. Какая, в самом деле, Каролина – дура. Так что же будет?

– Ну, если все завершится, как хочет Георг, будет развод, и ее отошлют назад в Брунсвик. А тогда он найдет себе другую жену, и если у него будет сын, то дорогая маленькая Шарлотта останется с носом.

– Что ж, я думаю, ей пойдет на пользу. Она очень зазналась.

– Что вы хотите при такой матери?

– И при таком отце!

– Все это вносит оживление в жизнь. У Георга был морганатический брак, ну, казалось бы, хватит. Только не Георгу. Теперь у него будет тайное расследование.

Тайное расследование началось. Король сам назначил совет для расследования обвинений, выдвинутых Дугласами, туда вошли лорд Гренвилл, премьер-министр, лорд Эрскин, лорд-канцлер, лорд Элленборо, лорд-судья и лорд Спенсер, а также государственный секретарь. Председателем назначили сэра Сэмюэля Ромилли, одного из главных светил коллегии адвокатов, по настоянию принца Уэльского назначенного еще и генеральным стряпчим.

Принцессу никто не представлял в совете, ей помогал и давал советы один лишь сэр Персиваль. Ее даже не уведомили о расследовании, хотя адвокат, мистер Лоутен, официально представлял интересы принца Уэльского. Это означало, что он готов на все, чтобы доказать вину Каролины.

Она как раз только что уложила Уилликина в постель – она всегда делала это сама, причем с большим удовольствием, – когда явилась госпожа Фитцджеральд с докладом, что прибыл посыльный с письмом для нее.

Она велела, чтобы посыльного пропустили к ней. Когда тот пришел, быстро пробежала письмо глазами и направилась к столу писать ответ.

Посыльный унес ответ, а принцесса обратилась к госпоже Фитцджеральд:

– Мне сообщают, что решено допросить слуг в совете, я ответила, что они могут допрашивать кого угодно.

– Хотят допросить? – с ужасом воскликнула госпожа Фитцджеральд.

– Что вас тревожит? Почему бы им и не допросить слуг, раз им так хочется?

– Если они, конечно, будут говорить правду, все будет хорошо, – печально произнесла госпожа Фитцджеральд, а сама подумала о многих вольностях в свете, неуправляемом фривольном поведении и несдержанных высказываниях принцессы. Она думала и об Уилликине, который спал в своей постельке наверху.

Разве Каролина не видит, как легко состряпать против нее дело?

Но это оказалось не так легко. Правда, некоторые слуги давали ответы, которых заведомо хотел принц Уэльский. Кое-кто уже не служил принцессе, их уволили, и они затаили злобу, иных послали служить к ней в качестве шпионов.

О да, утверждали некоторые. Они видели, что принцесса фамильярно вела себя с людьми, которые посещали ее дом. Они видели, как она целовала сэра Сиднея Смита, обнимала капитана Мэнсли и ласково беседовала с сэром Томасом Лоуренсом.

О да, они всегда думали, что подобное поведение принцессы Уэльской более чем странно.

Находились и другие слуги – хорошие, преданные. Принцесса была дружелюбна по природе. Она ласково и с теплотой относилась ко всем, даже самым простым слугам. Она называла их «мои дорогие», «моя любовь», «мой ангел». У нее была такая привычка.

Была ли она фамильярна с мужчинами, которые навещали ее дом? Не более, чем с женщинами. Она дружелюбна ко всем без разбора.

Но в центре расследования был Уилликин. Кто же этот мальчик? Возможно ли, что он был сын принцессы? Это было главным обвинением против нее. Если бы это удалось доказать, то принц мог спокойно развестись с нею. Тогда она бы была признана неверной мужу, а это приравнивается к измене, ведь мальчик может претендовать на трон. Вот почему дело принимало такой серьезный оборот.

Принцесса объявила, а многие слуги подтвердили это, что Уильям Остин был сыном Сэмюэля и Софии Остин. Они были ее соседями, глава семьи работал на верфи.

Оставалось сделать только одно – призвать сюда женщину, которую принцесса назвала матерью ребенка.

София явилась, чисто одетая, намытая, этой свидетельнице, по всеобщему признанию, можно было верить.

Да, она разговаривала с принцессой Уэльской до своих родов.

– Действительно ли вы мать ребенка, который живет у принцессы Уэльской?

– Если речь о молодом Уильяме, – последовал прямой ответ, – то я его мать.

– И ваш сын живет в Монтэгю-хаузе с принцессой Уэльской?

– Право слово, я должна ущипнуть себя, чтобы поверить в это. Она ангел, эта принцесса. Боже, как она любит маленьких! Когда я вынашивала Уилли, она подошла ко мне, а я пожаловалась, что будет еще один лишний рот в семье. «Отдайте его мне, я усыновлю его». Вот ее слова! Так все и было. Истинная правда.

– Вы клянетесь, что вы родная мать Уильяма Остина?

– Я клянусь в этом, а если вы не верите, пойдите в госпиталь на Браунлоу-стрит и спросите, именно там родился Уилли.

Опровергнуть эти свидетельские показания было невозможно.

Совет неохотно признал, что утверждение о том, что принцесса Уэльская родила незаконнорожденного сына, оказалось ложным.

Они не забыли, однако, ублажить принца. Было добавлено, что, хотя нет свидетельств, доказывающих версию о том, что ребенок, Уильям Остин – сын принцессы, это не означает, что принцесса невиновна. По мнению совета, мораль принцессы Уэльской оставляла желать лучшего.

Итак, враги были повержены. Им доказали, не без помощи друзей принцессы, что они лгут.

Она, правда, забыла, что ее оправдали только по обвинению в рождении незаконнорожденного ребенка. Никоим образом не было доказано, что она не ведет аморальную жизнь.

Она поняла это, лишь когда написала королю со своей обычной многословностью, а в ответ получила коротенькое холодное письмо, в котором король извещал, что серьезно озабочен ее поведением.

– Моим поведением! – кричала она в сердцах преданной госпоже Фитцджеральд. – Но ведь я доказала, что меня оклеветали! О, моя дорогая, дорогая Фитц! Хоть кому-то довелось побывать в таком положении, как я? Ни черта! Я принцесса и в то же время не принцесса. Я замужняя женщина без мужа. Принц Уэльский – для меня пустой звук. Это не конец, Фитц. Они решили превратить мою жизнь в ад… все они. Представляю, как хихикает старая ведьма в окружении своих дочерей – перезрелых девственниц! Ну и пусть! Мне все равно. Жаль только старика, Фитц. Я думаю, я любила его по-своему. Он всегда старался быть добрым. А теперь смотри-ка. Он серьезно озабочен… моей аморальностью, и он не намеревается видеть меня впредь. Меня запрут здесь и забудут. Но вот что я скажу, моя дорогая. Я этого не потерплю, нет и нет.

Госпожа Фитцджеральд была озабочена, а Каролина лишь рассмеялась в ответ на ее страхи.

– Не пугайтесь, моя дорогая, я не схожу с ума. Хотя, должна сказать, есть от чего спятить. Как и моему бедному тестю. Благослови его Бог. Но я не хочу, чтобы его настроили против меня! Я собираюсь увидеться с ним. И буду добиваться этого. Буду писать ему снова и снова.

– Ваше Высочество, а почему бы вам не спросить совета у сэра Спенсера Персиваля? Уж он-то знает, что следует делать.

На мгновение принцесса задумалась. Потом воскликнула:

– Вы правы! Этот дорогой мне человек подскажет, уж по крайней мере, он мне друг.

Решительно король был озабочен. Со всех сторон до него доходили слухи о супружеской неверности Каролины. Королева верила им и все время о них напоминала. О, конечно, они не доказали, что она родила этого ребенка, зато жизнь она вела все равно беспутную. Все эти мужчины посещают ее в любое время дня и ночи! Очень странно! Что это за образ жизни для принцессы Уэльской! Какой печальный день для принца Уэльского, для семьи и для всей Англии, когда Георг решил взять в жены королевскую племянницу из Брунсвика, а не племянницу королевы из Мекленбург-Штерлитца!

«Печальный день, в самом деле печальный день, – думал король. – Но какая она приятная женщина, красивая особой красотой. Почему бы принцу не бросить свою бурную жизнь и не жить, как полагается наследнику трона, угомониться наконец!»

Ему очень жаль бедную Каролину, но разве он мог с ней встретиться в таких обстоятельствах? Это все равно что одобрить беспутство.

Зато он чувствовал, что жизнь в государстве становится лучше. Победа Нельсона при Трафальгаре вселила надежду в нацию и в короля. Но и в этой победе была горечь огромной утраты, потому что Нельсон пал в бою и страна потеряла спасителя в день победы. Он вспоминал большой зал Гринвичского госпиталя, где толпился народ, чтобы проститься с героем. На похоронах присутствовали принц Уэльский и его братья. Печальное событие омрачило победу. Правда, лорд Нельсон мог покоиться теперь с миром – он сломил мощь Наполеона, Англия была в безопасности.

Но тревоги остались. Не было больше угрозы вторжения, зато внутри семьи началась война. Принц Уэльский ненавидел жену, а это еще хуже, чем ненависть отца к сыну, хуже для семьи. По крайней мере, он сам всегда был верен королеве, Георг II очень любил свою жену, несмотря на измены, семейная жизнь Георга II – это была печальная история мужа и жены, которые стали врагами…

Хотя что толку вспоминать прошлое? Он не осмеливался нынче слишком долго размышлять. Когда он предавался воспоминаниям, в голове у него возникал болезненный смерч. Он пытался поймать свои мысли, а они ускользали от него. Когда это с ним случалось, он бывал в тревоге.

«Я не должен думать об этом, – твердил он себе. – И я не буду принимать ее у себя».

Сэр Персиваль приехал к Каролине по ее просьбе и теперь выслушивал жалобы на то, что король отказывается ее принимать.

– Нельзя позволить, чтобы это продолжалось, – сказал он, – а то все подумают, что вы виновны. Его Величество обращается с вами, как будто вы виновны. Любой ценой надо прекратить это, иначе приговор народа будет не в вашу пользу. Это немыслимо. Как ни старался совет, но дела против вас выстроить не смог. Король должен вас принять. Напишите снова и потребуйте, чтобы он сделал это.

Она поступила согласно его совету и получила ответ от короля. Он хотел бы видеть ее, но прежде, чем состоялась аудиенция, пришло письмо из Виндзора, в котором король писал, что должен отложить встречу. Он услышал от принца Уэльского, что тот намерен проконсультироваться со своим адвокатом относительно решения совета. Пока не станут известны результаты, Его Величество должен повременить со свиданием с провинившейся невесткой.

Получив письмо, Каролина пришла в ярость. Она отправила королю полное негодования письмо. С большой болью она прочитала его письмо, Говорилось там. Прошло семь месяцев с тех пор, когда она в последний раз видела короля. И теперь, когда ее ни в чем не смогли обвинить, больше не было причины, по которой он не мог бы принять ее. Она подписалась: «Ваша преданная и любящая, но обиженная подданная и невестка».

Она заявила, что будет принята при дворе. Ее не так-то легко оттеснить в сторону. Как осмеливается принц Уэльский, чья собственная жизнь полна скандалов, обращаться с нею подобным образом?

Персиваль приехал повидать ее. Он прослышал о последних событиях и считал, что откладывать больше нельзя. Пора предъявить ультиматум. Единственное, что она могла сделать, это пригрозить опубликованием тех бумаг, что рассматривал, а также сочинял совет. Это даст возможность узнать, как ее оклеветали и как она была оправдана. Народ уже был на ее стороне, так как не любил принца, поэтому ей поверят. Ни принц Уэльский, ни король не устоят против общественного мнения.

Он продиктовал ей письмо, которое она должна послать королю.

«Что касается любых последствий, проистекающих от такого рода публикаций, неприятных или вредящих моим чувствам и интересам, то я беру на себя полную ответственность за них… Каковы бы они ни были, я полностью убеждена, что они принесут неизмеримо менее вреда, чем мое молчание…»

А так как ответа на это письмо не последовало, Персиваль устроил так, что напечатали пять тысяч копий того, что впоследствии стало известно как «Книга». Это был полный отчет о заседаниях совета по тайному расследованию, предпринятому против принцессы Уэльской.

Затем из-за споров о реформе католичества правительство вообще пало. Тори сменили партию вигов, друзей принца Уэльского. Лорд Портланд стал премьер-министром, а Спенсеру Персивалю дали пост канцлера казначейства. Министры нового правительства были врагами принца Уэльского, и это означало, что они поддержат Каролину. Персиваль не терял времени и делал все, что мог, чтобы восстановить ее положение. Очень скоро был сформирован новый кабинет министров, и Персиваль убедил Портланда и других, включая Каннинга, подписать ультиматум, адресованный королю.

Преданные слуги Вашего Величества покорнейше сообщают Вашему Величеству, что, жизненно необходимо во имя правосудия и справедливости по отношению к Ее королевскому Высочеству, во имя чести и интересов высокородной семьи Вашего Величества без промедления допустить принцессу Уэльскую до особы Вашего королевского Величества и принимать ее в соответствии с ее рангом и положением при дворе и в семье Вашего Величества.

В другом письме, последовавшем за этим, предлагалось найти принцессе Уэльской резиденцию, расположенную рядом с королевскими дворцами, что позволит ей чаще бывать при дворе Его Величества.

Вот этого король уже никак не мог проигнорировать. Иначе, он знал это, будет тотчас опубликована «Книга», а народ может подняться против принца Уэльского и даже против короля из-за жестокого обращения с принцессой.

– Мы должны без промедления пригласить ее ко двору, – сказал он королеве, у которой хватило мудрости понять, что значит сей ультиматум, когда она его прочитала.

– Да, мы будем вынуждены терпеть ее присутствие.

– Где ее могут поселить?

– Я полагаю, как можно дальше от Карлтон-хауза. Может быть, в Кенсингтонском дворце.

Остановились на Кенсингтонском дворце, и хотя Каролина заняла в нем апартаменты, она оставляла за собой Монтэгю-хауз, а госпоже Фитцджеральд объявила, что едет ко двору только, чтобы люди видели, что она не виновата в предъявленных ей обвинениях. Поступить иначе – означало признать себя виновной. Чего бы ей больше всего хотелось, так это остаться в Монтэгю-хаузе, где она может посвятить себя Уилликину, встречаться с друзьями без церемоний, как ей нравится, чего, конечно, нельзя будет делать во дворце.

Король ласково приветствовал ее со слезами на глазах.

– Моя дорогая, как я рад видеть вас. Мы пережили трудные времена… да, трудные времена, что?

– Очень тяжелое время, дядя. Но, я надеюсь, все прошло и ваши чувства ко мне не изменились.

Со слезами на глазах он уверил ее, что, конечно же, не изменились.

Королева относилась к ней холодно, однако была вежлива, насколько требовали приличия, и все время в упор разглядывала слишком яркое платье Каролины, с глубоким вырезом. Каролине хотелось рассмеяться, но она помнила, что должна себя прилично вести, и удерживалась изо всех сил.

Принцессы, конечно, следовали примеру матери и обращались с нею с холодным пренебрежением.

А вот принц Уэльский. Он был великолепен, правда, не такой сияющий, как раньше, теперь он находился под влиянием Бью Браммела, который давал ему уроки особой, неброской элегантности.

Она присела в поклоне.

Его поклон следовало видеть. Никто не умел поклониться с такой грацией. Захватывало дух, когда он выполнял это действие, интересно, что последует за ним.

Все кончилось очень быстро – вот элегантный поклон – а вот она уже смотрит ему в спину. Принц повернулся и принялся беседовать с одной из сестер.

Итак… она снова была принята ко двору, хотя ее игнорирует принц, и тайное расследование закончено, но не забыто.