Опрометчивость королевы

Рождение и смерть

Вся страна скорбела по принцессе Шарлотте. Принц-регент затворником сидел в своей резиденции. Он никого не хотел видеть, даже леди Гертфорд. Он горько плакал, забыв все размолвки с дочерью, в воспоминаниях она осталась его любимым ребенком.

Сэр Ричард Крофт, акушер, пришел к нему полубезумным от горя. Принц пытался утешить его, а одновременно и себя.

– Говорят, ребенок был прелестным… прелестным… и это был мальчик.

– Так и было, сир. И у него, несомненно, ваши семейные черты.

Принц отвернулся и вытер глаза.

– Мне невыносимо даже думать об этом. Пожалуйста, оставьте меня с моим горем.

Сэр Ричард ушел, а на улицах люди узнавали карету и освистывали его. Ходили слухи, что он проявил халатность, плохо справился со своим делом, его обвиняли в смерти любимой всеми принцессы.

Регент дал волю слезам; а в голове у него вертелась одна мысль: «Главное сейчас избавиться от этой женщины. Еще не поздно. Если бы не она, я мог бы снова жениться. У меня родился бы сын. Мне должны добыть сведения об ее измене. Ну почему нельзя доказать очевидное?»

И это было необходимо сейчас… необходимо.

Королева находилась в Бат, на водах. В последнее время она чувствовала себя неважно, и ее доктора предложили ей туда поехать. Дочь Елизавета сопровождала ее, и они занимали Сиднейский дворец, расположившись там вместе со свитой.

Она была рада улучшению отношений с принцем-регентом впервые за многие годы. Старые баталии были забыты. «Он стал мягче», – убеждала она себя, а может быть, ей больше не нужна была власть. Теперь вся она принадлежала принцу, а королева питала к нему те же чувства, что и в его детстве, когда он был ее любимчиком.

Он женился на этой необузданной женщине, от которой она хотела бы его избавить. А жениться ему больше не надо теперь, когда у него есть дочь, у которой скоро родится ребенок. Надо надеяться, это будет мальчик, и народ снова полюбит королевскую семью. Лучше всего этого можно достичь, если родится ребенок. Она помнила, как люди толпились вокруг них, когда Георг был малюткой, как их восторженно приветствовали на всем пути в парк.

Да, теперь к нему относились иначе. Всего несколько месяцев тому назад он возвращался с церемонии открытия парламента, толпа окружила его карету, закидала грязью и дурно пахнущей гнилью. Он сидел в карете, приложив надушенный платок к носу, чтобы не чувствовать запаха отбросов, элегантный и презрительный. Некоторые говорили, что в него даже выстрелили, хотя звука выстрела никто не слышал, так громко орала толпа. Позже в карете обнаружили пулевое отверстие.

Было чего опасаться. Никогда не знаешь, когда толпа выйдет из повиновения.

Сейчас все утихло на время. Люди будут думать о королевском младенце. Будут звонить колокола, и наступит умиротворение. Она надеялась помочь воспитывать дитя. Конечно, малютку нельзя будет доверить легкомысленной Шарлотте.

Она с нетерпением ожидала новостей о родах. Теперь уже скоро.

Леди Анкастер, одна из ее придворных дам, вошла, чтобы почитать королеве, как было заведено каждый день в это время. Однако как странно она выглядела.

– Что-нибудь случилось, леди Анкастер?

– Ваше Величество… – Леди Анкастер разрыдалась.

– С Шарлоттой?..

Леди Анкастер пыталась выговорить, но не смогла.

– Что-то случилось… с ребенком?

Леди Анкастер выглядела беспомощной.

– Он родился мертвым… – прошептала королева. И она знает ответ.

– Шарлотта…

Все тот же взгляд леди Анкастер, полный безутешного горя.

– Нет! Нет! – закричала королева.

Но она знала, это так. Шарлотта умерла.

Леди Анкастер вышла из сомнамбулического состояния. Она бросилась на помощь королеве, рухнувшей без сознания.

На улицах говорили, что хитрая старая королева Шарлотта нарочно подстроила все это. Она всегда ненавидела свою юную тезку. Отчего бы иначе такой молодой и здоровой взять да и умереть во время родов?

Да и не замешан ли в этом сэр Ричард Крофт?

Наверное, старая королева и акушер состоят в заговоре. Они решили извести Шарлотту и отравили ее. Сэр Ричард не следил за роженицей. У нее было слишком сильное кровотечение. Ему надо было усиливать схватки, а он их ослаблял. Да и кто такой этот сэр Ричард? Всего лишь сын помощника стряпчего, который выбился в модные доктора.

Подождите, мы еще покажем королеве, да и с сэром Ричардом потолкуем лицом к лицу. Надеялись на рождение королевского наследника, на празднества, а получили – похороны.

Сэр Ричард застрелился и этим успокоил народ, больше разговоров об убийстве принцессы Шарлотты и ее ребенка не было.

Когда прошли похороны, принц-регент уединился в Брайтоне, где размышлял о будущем. Он бродил по прекрасно убранным комнатам и утешался великолепием, которое сам создал. И все это время его преследовал призрак… призрак женщины, которая была его женой. С тех пор как он женился на ней, он не знал покоя, и, как никогда, он жаждал теперь избавиться от нее.

Почему ему никто не поможет? Почему невозможно получить необходимые доказательства?

Он был полон решимости избавиться от Каролины. Заплатить любую цену, лишь бы освободиться от этой женщины.

Он снова женится. На этот раз он сам выберет невесту.

Часто он думал о Марии. Самая большая его ошибка в том, что он женился на Каролине, но не меньшей ошибкой было расстаться с Марией. Они должны быть вместе. Сейчас она была бы ему опорой. Даже в такое время он думал о ней. Никто из женщин не мог бы утешить его так, как Мария.

Но поздно думать о Марии. Она старше его, а он уж и сам немолод. Но не настолько стар, чтобы не зачать ребенка. И это его долг. Стране нужен наследник, и он должен позаботиться об этом.

А как?

Вот опять все с начала. Он должен избавиться от этой женщины.

Он навестил королеву. Она приняла его весьма ласково. Было приятно сознавать, что вражда между ними закончилась. Теперь они жили в согласии, и он знал, зачем пришел к ней.

– Если бы я вчера умер, герцог Йоркский был бы королем.

– С бесплодной женой, которой недолго жить на этом свете, – заметила королева.

– А Уильям живет со своей большой семьей Фитцкларенсов в Буши.

– Ему следовало жениться, как и Кенту, – сказала королева. – Эти печальные события показали нам, как необходимо каждому члену королевской семьи выполнять свой долг.

– Я созову их всех, – сказал регент. – И напомню об их долге.

– Так много детей, и ни у одного из них нет наследника, – посетовала королева.

– Если бы Шарлотта и ребенок были живы…

– О да, вы выполнили ваш долг, как ни больно это было.

– В самом деле больно, – эхом вторил принц.

– Я всегда жалела, что вы выбрали эту… вместо моей племянницы Луизы. Я и тогда знала, что вы поступаете неверно. Увы!

– Увы! – повторил принц. И быстро добавил: – Я поговорю с братьями. Они должны жениться без промедления. Что касается меня…

– Что касается вас?

– Я не теряю надежды, она ведет себя возмутительно. Скоро у нас будут доказательства.

– О, молите Бога, чтобы они были, – набожно сказала королева.

Было нетрудно убедить герцогов найти себе жен, и как можно скорее. Они уже были немолоды все, как один, а женитьба – их долг, которым они напрасно пренебрегали. Герцог Кентский немного встревожился, потому что был предан своей любовнице, мадам Сен Лоран, с которой прожил последние двадцать семь лет. Но, как и его брат, герцог Кларенский, был готов выполнить свой долг.

Очень скоро народ узнал, что предстоит двойная свадьба в Кью. Герцог Кларенский сочетался браком с принцессой Аделаидой Сакс-Кобург-Мангеймской, которая была прекрасна собой и на тридцать лет его моложе. Так что было вполне вероятно, они родят стране наследника, а если нет, то очередь за герцогом Кентским. Он выбрал в невесты Марию Луизу Викторию, вдову принца Лейнингенского.

В королевской гостиной, выходившей окнами в сад, прошла церемония двойного бракосочетания. Два пожилых жениха присутствовали там со своими будущими молодыми женами, по крайней мере, Мария Луиза Виктория была не стара, а уж Аделаида на все тридцать лет моложе герцога Кларенского.

Наследника ждали герцог Кларенский и Аделаида, ни один из мужей не был влюблен в свою жену, и это было обоюдно. Великой целью этих браков, и они знали это, было рождение наследника, чем скорее, тем лучше.

Их обуревало самолюбие, всех четверых. И когда герцог Кентский смотрел на свою симпатичную пухлую вдовушку, он был уверен, что у него не меньше шансов произвести на свет наследника, чем у брата Уильяма с его красивой молоденькой девицей из Сакс-Кобург-Мангейма.

А принц-регент, ведший церемонию и принимавший поздравления, сентиментально мечтал о невесте, с которой он посрамит всю эту четверку, о прекрасной женщине, что будет сочетать в себе все лучшее от Пердиты Робинсон, Марии Фитцгерберт, леди Джерси и леди Гертфорд, но будет от них и отличаться. Будет молодой, ласковой, любящей. Он бы женился на ней, и у них родился бы сын, который стал бы наследником трона.

Было еще время, если только…

Он постоянно натыкался на препоны, что его сильно расстраивало.

Он должен очень быстро избавиться от нее.

Мысль о свадьбах носилась в воздухе. Принцессы не понимали, почему бы и им не выйти замуж, раз женятся братья. Все это время они жили под пятой королевы, под самым строгим присмотром, будто до сих пор были детьми. Их юность давно прошла. Шарлотта вышла замуж за принца Вюртембергского и, несмотря на тайну, окружавшую его первый брак, жила счастливо. Амелия умерла в возрасте двадцати семи лет незамужней. Было несправедливо, как говорили принцессы, не давать им шанса выйти замуж.

Мэри объявила, что хочет выйти замуж за своего кузена, герцога Глочестерского. Он был простоват, его прозвали «глупый Билли», но ей было все равно. Как-никак ей за сорок, и она не хотела упустить свою последнюю возможность.

Принц-регент никогда не был против замужества своих сестер. Он полагал сделать все, чтобы найти им подходящие партии. Зато королю была просто ненавистна мысль об их браке. Теперь препятствие было устранено.

Принцесса Елизавета была настроена решительно, и когда подвернулась возможность выйти замуж и уехать в Гамбург, она сразу согласилась. Принц Гамбургский был очень толст, но ведь и Елизавету не назовешь худенькой.

И по крайней мере, – говорила она Мэри, – у меня будет муж.

Королева была против замужества дочерей. Они покидали ее одна за другой. Она привыкла к тому, что они всегда рядом, всегда разделяют ее тревоги и заботы, доставляемые сыновьями.

Она отговаривала Елизавету, но та проявила твердость, и королева наконец согласилась, потому что знала, что регент примет сторону своей сестры. Конечно, он скажет, что уж раз сестра решила выйти замуж, то так тому и быть.

Итак, бракосочетание состоялось.

Церемония прошла в тронном зале со всей торжественностью, а королева пребывала в печали, ибо чувствовала, что теряет еще одну дочь.

Принц-регент не был на церемонии по болезни, несомненно, смерть Шарлотты сильно сказалась на его здоровье. Но он поправится, казалось королеве, если избавится от этой сумасбродной женщины. Если бы только они праздновали его свадьбу с молодой женщиной, могущей родить ему детей, как радовалась бы королева!

Воды в Бат не способствовали выздоровлению королевы, и хотя она пыталась не обращать на это внимания во время свадебных торжеств, она знала, что очень больна.

«Я становлюсь старой, – думала королева. – Мне семьдесят пять, жизнь прошла. Я должна готовиться покинуть этот мир».

Ей очень хотелось быть вместе с королем. Он был бы для нее большим утешением. Но он, бедный старик, жил в своем воображаемом мире в Виндзоре, ничего не понимал, когда с ним заговаривали. А когда понимал, то это его только сердило.

«Он никогда меня не любил, но был ласков со мной. Уважал меня. Он знал, что я пыталась выполнить свой долг, как и он», – думала королева.

В любом случае она собиралась ехать в Виндзор, ей нравилось быть возле него, но прежде она хотела съездить в Кью. Дорогой маленький Кью, дворец, который она любила больше других, он был ей родным домом. Да, сначала надо было съездить попрощаться с Кью.

Ей было приятно снова побывать там, увидеть Грин и Стрэнд, и строения, где жила челядь, потому что в королевском доме не было места. О, эти маленькие комнатки, посудные шкафчики и уютные закутки! В переходах всегда сквозняки, а в комнатах слишком жарко. Часовня – как ледяная. Зимой у всех была простуда. Почему ей нравилось это место? Потому, что оно было не похоже на королевский дворец, потому, что оно было ей домом, потому, что оно всегда останется «славным маленьким Кью». Здесь бегали ее дети. Принц Уэльский… скверный мальчишка… в сумерки выскальзывал из дома и встречался в саду с молодыми дамами. Он был источником радостей и тревог для нее, ее первенец, ее любимчик. Теперь, слава Богу, они понимают друг друга.

Ей было тоскливо покидать Кью. Она никому не признавалась, но чувствовала, что если сделает это, то уж никогда не увидит его снова.

Она была рада, что брак принцессы королевского дома был удачен и Елизавета присылала из Гамбурга письма, полные счастья. Девочек надо было выдать замуж раньше. Но король не позволял, да и она потакала ему, потому что хотела, чтобы они были с нею. Сыновей они не могли удержать. Они все разъехались, погрузились в брачные авантюры, любовные интриги, а у девочек не было такой возможности. А теперь и Елизавета, и Мэри, и принцесса-наследница, все замужем, но все уже далеко не молоды.

Что ж сожалеть. Содеянного не вернешь.

Она была больна… тяжело больна и находилась в дорогом маленьком Кью. Она чувствовала, что ее дочери, Мэри и Августа, постоянно были у ее постели. Приезжал принц-регент. Он держал ее за руку и плакал, а она была счастлива.

Больше всех на свете она любила его. Время, когда они ненавидели друг друга и вели такую страстную борьбу, казалось днями помешательства, которое нашло на нее, да и на него тоже.

«На самом деле я любила его. Я хотела, чтобы он любил меня, я ревновала, думала, что он больше любит других, поэтому я притворялась, что ненавижу его. Я вела себя так, как будто ненавидела его», – убеждала она себя.

Но все было в прошлом, а теперь он с нею, у ее постели, и он держал ее за руку.

Не было Софии, она болела. Иначе она была бы с сестрами.

Навестить ее приезжали сыновья, она их почти не узнавала, новобрачных, чьи жены должны родить наследника престола.

В глубине души она надеялась, что у Георга тоже будет наследник, если он только разведется с этой женщиной.

Она знала, как волнует ее любимого сына эта мысль.

Всю неделю карета принца-регента приезжала в Кью, и все понимали, что королева при смерти. Тусклым ноябрьским днем, когда вся семья собралась в спальне королевы, доктора объявили о близости кончины.

Она настояла, чтобы ее посадили в кресло, и сидела там, тяжело дыша. Вся семья была в сборе, рядом с королевой сидел принц-регент, держа ее за руку.

И она умерла.

Само собой разумелось, что прощаться с ней будут в Кью. Принц-регент так переживал, что в момент ее смерти почти потерял сознание. Его грызла совесть за прежнюю вражду, которая существовала меж ними, он печалился, что никогда уже не сможет дать, ей знать, как он вновь полюбил ее. Большим облегчением для него было то, что они стали под конец друзьями.

Ему хотелось, чтобы она пожила еще, увидела, что он расстался с этой женщиной, на которой был женат. Он верил, что, если бы она дожила до этого, до его будущей новой женитьбы, она нашла бы в себе силы, чтобы жить дальше, увидеть наследников.

Но этому не суждено было случиться.

При свете факелов гроб перевезли из Фрогмора в Виндзор, и там ее похоронили в королевском склепе.

Это был период важных событий для королевской семьи – что может быть важнее рождения и смерти.

Принц уставал от леди Гертфорд. Она была холодна, и никто не знал, была их дружба платонической или иной. В чем он нуждался в своей жизни, так это в комфорте и ласке. Их-то он и не мог получить от леди Гертфорд, чья главная забота была сохранить репутацию, а затем руководить им в политических делах.

Какое-то время он был очарован, но с потерей матери стал нуждаться в женщине любящей, ласковой и всепрощающей.

Он часто думал о Марии. Ему всегда хотелось о ней вспоминать. Но Мария ушла из его жизни, она не хотела больше никаких связанных с ним потрясений. Ее ласка теперь была обращена на Мэри Сеймур, маленькую Минни. Она постарела… была старше его, и хотя его никогда не тянуло к молоденьким девочкам и он выбирал для себя одну бабушку за другой, теперь он хотел, чтобы чья-нибудь красота вдохновляла его.

Женитьба! Он постоянно думал о ней. Что всегда возвращало его к одной и той же проблеме.

В семье снова был новорожденный. Впрочем, все верили, что рождение этого младенца не имело большого значения. В мае тысяча восемьсот девятнадцатого года герцогиня Кентская родила девочку.

Ее назвали Александрина Виктория.

Кларенсам не так везло, как Кентам. Герцогиня родила двух детей, они не выжили. А герцог Кентский не мог нарадоваться на свою пухленькую, здоровенькую малютку дочь, которая унаследовала все семейные черты Ганноверского дома.

Он был счастлив, повторял герцогине, что у малютки Виктории есть шанс… прекрасный шанс. У герцога Йоркского не было наследника, казалось, что и у Кларенсов его не будет. И если это случится, никто не встанет между Викторией и троном.

– Но она девочка, – говорила герцогиня, а глаза ее блестели в предвкушении будущей славы.

– У англичан нет предубеждения против королев. Правила Елизавета, была Анна. Обеих любили больше, чем нашего Георга.

В голосе его звучало сожаление. Он очень хотел назвать Викторию Елизаветой, но имя ей было уже выбрано в честь матери.

– У меня предчувствие, что все так и будет, – говорил герцог. – Конечно, это только предчувствие, но я очень сильно этого хочу.

Вскоре он взял жену и ребенка и поехал в Сидмаут. Герцог думал, что климат там более здоровый для девочки. Сезон оказался дождливым, и несколько раз герцог, а он любил гулять, попадал под ливень. В результате он простудился, подхватил воспаление легких и умер буквально за несколько дней.

Маленькая Виктория осталась без отца, но оказалась на ступеньку ближе к трону.

А через несколько недель – еще на ступеньку. Король, который лишился рассудка много лет назад, но имел завидное здоровье, внезапно заболел.

У него не было желания жить. В редкие моменты просветления, когда он понимал, что с ним происходит, он всегда жаждал смерти.

И наконец она пришла.

Через шесть дней после смерти герцога Кентского он умер.

Принц-регент стал королем Георгом IV.