Остров (не) везения

Глава 25 Кирилл

Сижу в шкафу и сам себе удивляюсь. Ну какого хрена, я — капитан полиции делаю в шкафу? Ладно б к любовнице пришел, а она оказалась женой генерала, так нет же, к девушке любимой. Да и судя из разговора батя у нее нормальный мужик. Уже небось все просек и раскусил свою доченьку.

Расстраивает ли меня фраза Киры о том, что она не хочет замуж? Да. Хотя еще пару месяцев назад я сам плевался, слушая истории семейной жизни своих сослуживцев. Я видел в этом только минусы. А сейчас что-то взгрустнулось… Тут еще понять надо — это просто ее позиция, или не хочет замуж конкретно за меня? До ее тридцатипятилетия я ждать не готов, если что… Мне-то будет… сорок три, ни хера себе… Нет…, это слишком. Мне до этого возраста мать плешь проест.

А детей когда делать? Это ладно ее отцу сорок три, и если он родит ей братика, то хоть отмазка есть, смотрите, какая у меня дочь дылда, если что… А мне кого предъявлять?

Слышу, что они пошли в прихожую. Выбираюсь из шкафа и сажусь на диван.

Ладно, дети — это здорово, но надо что-то думать с Кириным маньяком. Ну что за девчонка, что ни день, приключения на виражах.

— Это был первый и последний раз, когда я сидел в шкафу. Ясно. — Ставлю ее в известность, как только она заходит в комнату.

— Ясно. Чего ж не понять-то… Чай не дура…

— А вот тут у меня прямо сомнения…

— Чего это?

— Иди сюда, — подзываю ее. Видно, что опасается меня, боится пристроить свою попу рядом. Она делает пару шагов ко мне, а я хватаю ее за руку и усаживаю себе на колени, — Кир, ну зачем ты притащила маньяка к себе домой?

— Кир, ну как ты не понимаешь… Лучше я, которая может дать ему отпор и относится к нему изначально с осторожностью, чем другая лохушка, которая клюнет на его английские манеры и деньги, растечется лужицей, а он ее хрясь… и задушит.

— Ну ты же понимаешь, что не пойман не маньяк… Я не могу ничего ему предъявить. То, что кто-то что-то видел, не говорит о том, что он убил Калинину и Чернову?

— А то, что видела соседка Калининой его машину, как он подбирал ее…

— Может он альтруист и у него хобби подвозить прекрасных дев? Тем более его знакомство с Черновой никто не может подтвердить.

— А камеры? Может они где вместе засветились?

— Ты знаешь сколько камер в городе? А квартира, которую он якобы снимал в центре, еще не говорит о том он там появлялся… Да и центр понятие растяжимое… Это надо перелопатить уйму часов записи, а людей где взять?

— Так что делать-то?

— Завтра я пробью все об этом типе, а сейчас мы будем шалить… И возражения не принимаются, и отмазки тем более. Все равно твой отец все прекрасно обо мне знает. — Целую ее нежно и невесомо, отвечает, моя хорошая. И тут это дурацкий вопрос, который почему-то резко стал меня волновать. — А ты замуж реально хочешь выйти в тридцать пять, — шепчу ей губы, — или это решение на меня не распространяется?

— Кирилл, — она отстраняется и мы смотрим друг другу в глаза, — тут такое дело, — начало уже мне не нравится, — понимаешь, я многого хочу добиться в жизни, а муж, семья, а тем более дети — мне рано об этом думать, понимаешь… Летом олимпиада, потом мне надо защитить диплом, я хочу попасть к вам в Следственный Комитет. Это цели, которые я поставила себе очень давно, я шла к результату превозмогая боль, ломая себя, иногда через не хочу, а чаще через не могу… И бросить все на полпути — предать себя. Тут дело не в тебе, а во мне.

— Но, когда тебе будет тридцать пять, мне будет сорок три…

— Много. Ладно только ради тебя я скину пять лет. Ок?

— Смешная ты, — обнимаю ее и целую в висок. — А дети? Тут может быть осечка, мало ли?

— Не-не-не, — Кира отстраняется от меня. Глаза круглые от возмущения, — вот, еще, предупреждаю сразу. Если сговоришься с папой, или просто сам додумаешься, сразу предупреждаю, мой организм воспримет твой член без презерватива за врага и сразу херясь… и откусит, как разъяренная собака. Так что инстинкт самосохранения, должен заставить мозг запомнить это, как дважды два.

— Так может таблеточки какие?

— Мне ничего нельзя из препаратов, там могут быть запрещенные вещества. Я даже таблетку от головной боли выпить абы какую не могу, только ту, что даст врач спортклуба.

— Какая ты вся непростая?

— А со мной вообще сложно…: грубиянка, могу сдачи дать, готовить не умею, да и вообще… руки из… ног растут. Один только плюс — ангельская внешность. Ну и ум, и добрая я, и отзывчивая, и…

— Прямо не девушка, а мечта, — говорю улыбаясь.

— Маньяка?

— Дурочка, моя мечта. Моя…, — целую так, что член оживает и просит не обламывать его хоть в этот раз.

И тут звонок в дверь.

— Уууу, — завыл как бык Ред Булл.

— Это он, — шепчет Кира.

— Кто, он?

— Маньяк, — вся всполошилась, встрепенулась. Ох, уж эта Кира.

— Может это Петька твой, приехал доказывать, что не сдавал тебя бате.

— Ты все слышал?

— Ну, у тебя ж не царские палаты, конечно, слышал.

— Это не Петька, точно. Ты на часы смотрел? Петька в это время на блядках. Это точно он, маньяк. Лезь в шкаф.

— Чего?

— Ну трудно строить из себя деву невинную, когда в квартире мужик похожий на стриптизера, — шепчет Кира, приводя свои доводы.

— А я удостоверение покажу.

— Зашибись ты предприимчивый! Шуруй в шкаф. — Встает с моих колен и принимается тянуть меня за руку.

— Я сказал, что в шкаф больше не полезу, — рычу ей в ответ.

— Какой же ты противный, — шипит Кира в ответ. Тут звонок в дверь звучит повторно. — Видишь, не терпится ему меня укокошить. Шуруй, говорю, в шкаф.

Идет к двери, поворачивается и как учительница младших классов, трясет пальчиком и шипит:

— Чтобы я вернулась, а ты сидишь в шкафу, понял? — и идет открывать дверь.

Поднимаюсь с дивана и становлюсь за дверь.

Кира с кем-то разговаривает. Разговор короткий, значит не маньяк. Выхожу из укрытия и что вижу. Кира заходит в комнату, в руках огромный букет белых роз и таких же размеров пакет с логотипов известного бренда.

— Что это?

— Какой Георгий внимательный и обходительный кавалер, — и лицо такое довольное.

— Минуту назад, кто-то утверждал, что не клюнет на его бабки и подкаты? А сейчас что?

— Ну ладно тебе, чего злишься, приятно же, — кладет букет на диван и принимается рассматривать что в пакете. А там две пары туфель. Черные и бежевые. И очень дорогие. — Смотри, не жмот. Туфли-то дорогие. — Обувает черную пару поднимается и начинает расхаживать по комнате. — Удобные, прямо как тапки. Класс?

— Ты предлагаешь мне заценить подарок левого мужика, который подкатывает к тебе свои яйки?

— Кирюша, не бузи. — Успокоила, так успокоила. — Да со спортивками «не айс». Сейчас. Присядь на диванчик, я знаю, как сделать так, чтобы туфли тебе понравились.

— Выкинуть, тогда я в них просто влюблюсь.

Кира вылетает из комнаты, а я сажусь на диван. И почему я все это терплю? Может я становлюсь каблуком? Вот еще! Никогда Кирилл Котов не станет каблуком.

— Кирииииллл, — зовет меня Кира.

— Что? — поворачиваю голову и… Еби его налево.

— Ну и как туфли? — в дверях стоит Кира в черном кружевном лифчике, кружевных стрингах и чулках. Волосы собраны в конский хвост.

— Гм…, - сглатываю слюну, — иди сюда, быстренько, а если сейчас кто-то еще позвонит в дверь, то он — труп.