Остров (не) везения

Глава 51 Семь месяцев спустя. Кира

Я — неудачница. Я — лузер. Круглый ноль. Лежу в кровати, и одинокая скупая бабская слеза катится по щеке.

Замоталась в одеяло как гусеница и надеюсь на невероятное превращение в бабочку. Но почему-то четко понимаю, что чудо не случится.

И погода эта еще, зараза, нагоняет тоску. На дворе лето, а июль решил замаскироваться под октябрь… На улице льет проливной дождь, и температура не радует своим плюсом. Холодно, сыро, мерзко и противно. Только и того, что листья не желто-красные и под ногами не разноцветная полугнилая жижа. Серые свинцовые тучи заволокли небо и не видать просвета. Хоть бы лучик солнца пробился, но нет, этому не бывать. Порывистый ветер бросает крупные капли дождя, и они с грохотом бьются о стекло и подоконник. Какая мерзопакостная погода…

А вот температура моего тела, наоборот, стабильна и радует своими показателями, достигая уровня среднестатистической температуры Эфиопии. Да-да, 40 градусов. И хренушки ты ее собьешь.

Как так-то? Задаюсь я уже который раз больным для меня вопросом. Столько трудов, усилий, работы над собой, а в самый ответственный момент организм сыграл со мной такую злую шутку. Я заболела. И накрылись медным тазом мои Олимпийские игры, а с ними и мечты о медалях, званиях, заслугах. Конечно, многие скажут, что здоровье важнее, что все это приходящее-уходящее…, и они правы. Но, когда ты шел к цели, а главное, к результату не один год, то очень уж жаль становится себя. Скольким пришлось пожертвовать, чтобы добиться того, что я имею. А Олимпиада была последним и важным рубежом, который я профукала. Не осилила. Сдалась.

Поэтому чувствую я себя отвратно, как снаружи, так и внутри. А еще мне одиноко. Очень. Лежу здесь одна, позабыта и позаброшена, и никому нет до меня дела.

Обида душит, не дает сделать полноценный спасительный вздох полной грудью.

Хлопнула входная дверь. Зарываюсь в одеяло поглубже, только нос сопливый торчит и глаза.

— Кира, ты не спишь?

— Нет, — говорю дрожащим голосом и хлюпаю носом.

— Ты что там плакать опять надумала?

— Уууу…, - завыла маленькая девочка Кира.

Кирилл садится рядом на кровать и принимается распаковывать меня.

— Нет, не вылезу, — наверное, когда рыдаешь и пытаешься что-то сказать, то слова не очень-то и выговариваешь…, а еще сопли текут из носа и слюни пузырятся.

— Что ты там бурчишь? Вылезай. — Переспрашивает Кирилл, дергает пыхтя за одеяло.

А я как сошла с ума. Его действия вызываю во мне новый прилив сил и невероятное желания порыдать. Вот дура, да?

— Отстань, — рычу на него.

— Кира, что случилось за эти пятнадцать минут, пока я ходил в аптеку?

Как он не понимает? И как мне ему объяснить, что меня беспокоит? Если я и сама не могу дать четкого ответа на этот вопрос.

— Я — неудачница! — выкрикиваю из своего укрытия первое, что приходит в мою пораженную обидой и болезнью голову.

— Кто тебе сказал? — изумленно спрашивает Кир.

— Я сама знаю…

— Это все из-за поездки?

— Даааа…

— Кира, так бывает, люди болеют. И ты тоже не робот, а человек. — Последние слова он говорит по слогам, так как выковырять меня из кокона тот еще труд.

— Но почему я? Почему не эта дылда Скворцова, или не кривоногая Охрименко, а я? — нет, я не завистливая и не злая… Это все по причине высокой температуры. Гадости и пакости внутри меня закипают под ее действием, и прут в разны щели, как дрожжевое тесто из-под крышки кастрюли. Пока добрались только до рта…

Тут Кирилл добирается до моей горячей тушки.

— Ты температуру меряла? Ты вся горишь!

— А толку-то ее мерять! — возмущаюсь в ответ. — Она не сбиваемая! Я ее и панадолом, я ее и ибупрофеном, а она стоит на месте! И за то время, пока тебя не было, даже ни на градус не понизилась.

— Блин, ты для начала, вылези из своего кокона! Дай я тебя оботру что ли, а потом укол сделаю.

— Ты умеешь?

— Научусь, — отвечает Кирилл.

— У меня что, жопа казенная, чтобы на ней тренироваться? — возмущаюсь из последних сил.

— Да умею я, умею, — цокая отвечает он.

Раскрутил-таки меня. Выдернул одеяло и откинул в сторону. Поднялся и пошел в сторону кухни. Через минуту пришел с миской, которая воняла уксусом.

— Фу…, ты что, собрался меня мариновать? Новый рецепт? Кира-барбекю?

— Что в тебе есть-то? Одни кости, — бурчит под нос. Ставит миску, опускает туда маленькое полотенце, выкручивает и поворачивается в мою сторону, — футболку-то сними…

— А трусы снимать?

— Угу, и носки с Санта Клаусом… Кира, ты даже больная не изменяешь себе, болтаешь и припираешься как… как…

— Кто?

— Да ну тебя…

Обтерев мои ноги и руки, Кирилл бросил полотенце в тазик и полез в пакет, который принес из аптеки.

— А мне точно можно колоть эти препараты?

— Теперь-то какая разница? Теперь тебе все можно…

— Это да…, - тяжело вздыхаю, и поворачиваю свою пятую точку для укола.

Кирилл что-то долго рассматривает мой зад, потом мажет спиртовой салфеткой и втыкает иглу.

— Ой…

— Не ври… Не больно же?

— Да вроде жива. Кровищи много? — пытаюсь выгнуться и посмотреть на свой зад.

— Ага, фонтаном бьет. — Прикладывает к месту прокола салфетку. — Видишь, ничего сложного. Даже я с первого раза справился.

— Так ты все-таки до этого уколы не делал?

— Нет. И не смотри так на меня… осуждающе и с матом.

— Вот полегчает мне, и я тебе отомщу… Страшно отомщу…

— Хм, есть приготовишь? — и улыбочка такая при этом у него ехидненькая, вот гад, по больному месту бьет.

— Ха-ха-ха, три раза. Юморист, блин. — Смотрю на него, и думаю, как же мне все-таки повезло. Вот не мужик, а золото. И есть приготовит, и за лекарствами сбегает, да и уколы, как оказалось, не больно делает. И за какие-такие заслуги он мне достался? Может это утешительный приз вместо Олимпиады, ведь мы встретились за пару недель до начала отбора… Кстати, игры… — Обидно все-таки…

Я не успела закончить фразу, а Кирилл уже понял меня.

— Тебе надо поставить перед собой новую цель. Найти новое увлечение и добиться результата.

— А это мысль…

Кирилл натягивает мне трусы на попу, оттягивает резинку, и она не больно шлепает по коже, но я даже не обращаю на это внимание. Я уже в новых начинаниях…

— Что-то типа…

Прерываю его и накидываю свои варианты.

— …фридайвинг на дно Марианской впадины? Или подняться на извергающий магму вулкан? Или…

— М-да…, если кто-то думает, — говорит он задумчиво, смотря на меня, — что Кира поумнеет, то он лидер среди оптимистов. Вообще-то я думал, что это может быть, ну, например, прыжок с парашютом, или просто дайвинг, серфинг… Или это мелко, для большой личности по имени «Кира, пока еще Золотарева»?

— Прыжок с парашютом, тоже вариант, — говорю, обдумывая его идею. — Ты одеялко-то подай, а то что-то попа мерзнет.

— А градусник где?

— Где-то…, - сонным голосом отвечаю я, — там…

Сплю я, и снится мне бескрайней океан. И он так и манит меня… Так и манит. Ладно, пусть будет просто дайвинг. Вот в отпуск поедем, и нырну. Да так, что рыбки очумеют от счастья меня лицезреть, только вот акулы, не уважаю я их, если честно, или просто боюсь. Во сне, пока никто не видит, можно сказать правду: «Боюсь».