Глава восемнадцатая

Либби долго разглядывала в зеркале свое опухшее лицо и покрасневшие глаза и наконец скорчила гримасу. Все, хватит кукситься!

– Не унывай, красавица! – прошептала она, глядя на свое печальное отражение. – Жизнь на этом не кончается.

Как часто она возвращалась домой из школы в слезах: то кто-то из одноклассников посмеялся над ней, то подставил подножку. А ее брат Джин в таких случаях всегда говорил: «Не бери в голову, Либби, они не стоят того!»

Либби знала, что на этот раз будет не так легко последовать его совету, потому что Джон стоил того. Он все истолковал не так, и она страшно на него разозлилась. Однако понимала, что виновата сама: незачем было лгать и утаивать правду. Была еще одна причина – неадекватность его восприятия.

Как глупо она повела себя. Зачем надо было признаваться, что она давно не девушка? Почему она не подумала, что значит для такого человека, как Джон, подобное признание? Ведь он то другой эпохи.

Все дело в том, в сотый раз повторяла Либби, что она здесь чужая. Она не могла предвидеть его реакцию. Она думает по-другому и никогда не будет думать так, как он. Вот еще одно доказательство, если оно вообще необходимо, что она из другого мира.

– Это точно, – пробормотала Либби, плеснув холодной воды на покрасневшие глаза. Вот уже двое суток, как ей не спится. Она страдает бессонницей с того самого дня, как Джон вылетел из дома как пробка. И вот результат: под ее покрасневшими глазами появились черные круги. – Не лицо, а маска, как у ряженого.

За спиной у девушки раздался смех.

– Я не обратила внимания, – хохотнула Каро, – но если приглядеться, точно, настоящая маска.

Либби косо посмотрела на экономку и натянуто улыбнулась.

– Премного вам благодарна.

– Кстати, у меня есть платье вам на смену. Сью только что принесла его из прачечной – выглаженное и подшитое.

Либби еще раз скептически окинула себя в зеркале взглядом, затем выжала половую тряпку и бросила ее рядом с тазом. Тряхнув головой, она повернулась к Каролине:

– Не стоит беспокоиться, Каролина. У меня шмотья – куча. Вполне достаточно.

– Одно нарядное платье вам просто необходимо. А в чем вы поедете на остров с капитаном Будро? Вы же не сможете надеть то, в чем появились здесь.

Один вопрос не давал покоя Либби. Ей пришлось призвать на помощь все свое мужество, чтобы спросить Каролину о том, что томило ее так долго.

– Каро, разве вы не удивились, как я была странно одета, когда Джон привез меня сюда? Если да, то почему не задали ни одного вопроса, ни разу не поинтересовались у меня, что я делала на острове в столь экстравагантном одеянии?

– Конечно, мне было очень любопытно. Но вы меня знаете. Я не сую нос в чужие дела и не сужу о людях по их виду. Вы были сбиты с толку, растерянны, вот я и подумала, что, когда придет время, вы сами расскажите о своих приключениях, если у вас возникает желание, а если нет, то, как говорится, на нет и суда нет.

– Я так и поняла, – прошептала Либби. – И была вам ужасно благодарна за вашу тактичность. – Либби чувствовала себя обязанной этой женщине, которая сделала менее болезненным ее вживание в чужую эпоху.

– Вы не раз говорили мне об этом.

Заметив, что Каро смутилась, Либби потянулась за платьем. Боже, какая прелесть! Бело-голубое, расшитое и приталенное! В новом наряде Либби напоминала девушку с портрета Чарльза Гибсона. Один к одному! Она может смело говорить, что художник писал портрет с нее, поскольку имя позировавшей Гибсону красавицы осталось неизвестным.

– Чудо, – восторгалась девушка, лаская прелестную ткань.

У Каро было много платьев, модных пару лет назад, тем не менее она ходила по дому исключительно в черной юбке и простой белой блузе. Либби стало обидно за домоправительницу, и она тут же решила исправить положение. Надо было давно заняться ее туалетами, подумала девушка. К тому же эта возня отвлечет от мыслей о Джоне.

– А что вы наденете? – напустив на себя равнодушный вид, спросила она.

– Я? – поразилась Каролина. – Я никуда не собираюсь!

– Вот и напрасно. Ленгдон, кажется, разрешил индейцам устроить танец урожая, а потом и танец воинов. Все так и рвутся в штаб, чтобы получить пропуск на остров. Пилар говорила, что пойдет, хотя апачи в воинственном убранстве – зрелище не для слабонервных.

– Гм… Танец войны. Какая глупость! Если вы спросите меня, то я лично считаю, что вся эта шумиха не стоит выеденного яйца. Апачи не осмелятся напасть, несмотря на домыслы издателя «Пенсакольских финансов». Подозреваю, что он таким образом хочет снискать популярность для своей газетенки.

Либби рассмеялась. Слава Богу, что она еще может улыбаться.

– Думаю, вы правы. Но не вижу ничего предосудительного в ажиотаже, который подняли газеты. Вы обязательно должны пойти туда.

Каро пожала плечами.

– Мне это ив голову не приходило. – Она краем глаза, посмотрела на Либби. – Но, наверное, и правда стоит пойти.

– А вот и билет, – сообщила Либби, стараясь выглядеть веселой. – Осталось только решить, что вы наденете.

…Либби шла по плацу, залитому ярким лунным светом. Девушка задрала голову. «Надо бы загадать желание, если увижу падающую звезду», – подумала она.

Может, загадать на любовь? Если бы это помогло, она готова стоять здесь всю ночь, посылая мольбу каждой падающей звездочке. Криво усмехнувшись, она побрела дальше. Наконец ей удалось привыкнуть к длинному широкому платью.

Глядя на едва вырисовывающиеся во мраке силуэты домов, она вновь подумала о Джоне. Чем дольше его не было, тем больше она думала о нем. Прошло целых два дня, а от него ни слуху ни духу.

Боль в груди стала привычной. Интересно, наступит ли такой день, когда перестанет щемить сердце? Никогда прежде она не страдала так сильно, как сейчас. Разрыв между ней и Джоном был окончательным. Ей придется уехать, так и не объяснив ему ничего. А ведь в тот момент, когда она покинет Барранкас, они расстанутся навсегда.

Либби нервно теребила голубую ленту. Сью, старшая прачка, всучила ее Либби, чтобы та украсила платье Каро, в котором она собиралась пойти на Праздник Урожая. Платье было сшито не по моде. Но парочка аксессуаров помогут Каро выглядеть не хуже леди из Пенсаколы.

Либби радовалась тому, что все время находились какие-то дела. Иначе ожидание превратилось бы в муку.

Она зацепилась юбкой за колышки ограды и пока освобождала подол платья, ей в голову пришла мысль: а что если пройти мимо кабинета Джона? Вдруг он там? Тогда она сможет хотя бы попрощаться с ним.

Каро предположила, что он не останется на ночь в малюсенькой комнатке, а пойдет в казарму. Либби подозревала, что он готов спать даже стоя, лишь бы не столкнуться с ней.

Его кабинет был на отшибе, словно его достроили позже, когда офицеров стало столько, что в здании уже не хватало комнат. Издалека он напоминал хижину с одним оконцем. У нее все оборвалось внутри: в комнате горел свет.

Потрясение было таким сильным, что она едва удержалась на ногах. Неужели он все время был там? Облегчение, которое она испытала, сменилось злостью. Злость затуманила ее мозг мгновенно, как языки пламени, бегущие по пролитому бензину. Как он посмел обречь ее на такие муки? Плевала она на его гордость! Она выскажет все, что накипело у нее на душе!

Здравый смысл, однако, взял верх, и она решила сперва проверить, есть ли у него кто-нибудь. Девушка подошла поближе и прижалась спиной к шероховатым планкам, прикрывавшим окно. Либби задрала голову и заглянула внутри.

Она подалась вперед. Действительно, в кабинете кто-то был, но, увы, не Джон. Прежде чем пригнуться, она успела заметить, что окно чуть приоткрыто, иначе в комнате можно было задохнуться.

Либби стала боком к щели и скосила глаза, пытаясь разглядеть людей внутри. Все, что ей удалось увидеть, – это спины двух мужчин, одетых в мундиры. Незнакомцы шептались, склонившись над столом. Но ни один из них не был блондином. Либби прислушалась.

– Перестаньте психовать. Я слышал, как он сказал два дня назад Ленгдону, что вернется не раньше среды. Нам лучше встречаться здесь, чем на улице.

– Мы были бы в большей безопасности, если бы вы не зажгли лампу, – парировал собеседник.

– Окно, – показал тот рукой в сторону Либби, и она замерла, опасаясь, что незнакомцы обнаружат ее, – выходит на залив. С этой стороны никто не заметит маленький огонек.

– Береженого Бог бережет, погасите лампу.

В ответ раздалось приглушенное проклятие, и свет погас. Либби решила последовать их примеру и пригнулась. Хорошо бы выяснить, что они задумали. Она прислушалась.

– Ленгдон вовремя разрешил индейцам устроить праздник. Мы с Миком учли все до мельчайших деталей. Он будет здесь с минуты на минуту, и я попрошу его все объяснить. Могу вас заверить, что проклятый Джеронимо не будет долго выпендриваться перед туристами. Его похороны станут последним представлением с участием апачей.

Либби пришлось крепко прижать ладонь к губам, чтобы с них не слетел крик. Что делать? Ясно одно: незнакомцы замышляют убийство. Неизвестно, как они хотят это устроить, но дольше оставаться около домика, чтобы выяснить подробности, она не могла. Этот Мик вот-вот заявится, и уж он-то точно ее заметит. Его сообщник был прав: со стороны гарнизона домика не видать. Если они поймут, что она следит за ними, ей крышка. Либби поднялась с земли. Ей пришлось повозиться, прежде чем удалось собрать подол в кулак. Стараясь держаться в тени, она помчалась к купе деревьев и спряталась там за большой сосной. Затем огляделась: а вдруг ее заметили заговорщики? Кажется, пронесло. Девушка не обнаружила ни души на залитой лунным светом лужайке. Отдышавшись, она еще долго пыталась успокоить бешено стучавшее сердце.

Итак, что ей делать? Ясно одно – она должна рассказать кому-то из друзей о том, что услышала в домике. Но кому? Каро? Пилар? Капитану Будро?

Нет, капитан отпадает. Он сам может быть одним из участников заговора. Пилар тоже отпала. Остается Каро. Но что могла сделать экономка? Кому же довериться? Тем более, что Либби не видела их лиц. Она знает одно лишь имя – Мик, Это могла быть кличка или уменьшительное от Майкла, например. Нет, такие сведения не имеют особой цены.

Проклятие, где же мог быть Джон? Она нуждалась в нем сейчас больше, чем когда-либо.

Неожиданно ей пришло в голову, что в заговоре может быть замешан Фолк, и ей стало дурно. Ведь он так ненавидит Джеронимо и имеет на то все основания. А вдруг он ничего не предпримет, даже если сам не участвует в заговоре? Или будет благодарен солдатам за то, что они воздали по заслугам Джеронимо, чего он жаждал сам, но не сделал? Нет, исключено. Джон человек чести. Она полностью доверяла ему, и ее вера ни в коем случае не должна пошатнуться.

Либби твердо решила не посвящать Каро в тайну. Когда Джон вернется, она расскажет ему, а до тех пор ничего предпринимать не будет.

– Потрясающе! – воскликнула Либби, поцеловав кончики пальцев. – Просто здорово! – Ей стоило громадных усилий уговорить Каро, но они не пропали даром. На Каро было желто-сиреневое платье, расшитое на груди бисером. Фиолетовый кушак плотно обхватывали талию, а концы его лежали на юбке, которую они скроили так, чтобы она смогла надеть турнюр.

Каро заплела косу. Один локон, который она специально оставила, изящно ниспадал на правое плечо. Шляпа из фиолетового атласа закрывала лоб до тщательно выписанных дуг бровей.

Боже мой, в молодости она была, наверное, красавицей. Не удивительно, что ее исчезновение из Пенсаколы разбило не одно сердце. Закусив губу, Либби оценивающе взглянула на подругу. Если бы Томас Кейн мог увидеть ее! Каролина нарушила тишину, сдувая прядку волос, упавшую ей на глаза. Они дружно засмеялись, и Либби решила, что Каро довольна тем, как выглядит.

Услышав, как скрипнула дверь черного хода, Либби напряглась, резко повернулась и уставилась на дверь. Она знала, кого увидит через минуту.

– Успокойся! – услышала она шепот Каролины за спиной. Но было поздно. Ее сердце замерло. А потом забилось с бешеной силой. Дыхание перехватило. Ноги стали ватными, и она отдала бы все за то, чтобы сесть. Мысль о том, что она может грохнуться на пол, заставила ее залиться краской. Джон прошел через веранду. Его глаза тотчас нашли ее. Печальное, усталое выражение его ярких глаз, которые приводили ее в такой восторг, огорчило Либби.

– Либби, – прошептал он, кивая. Не сказав ей больше ни слова, он повернулся к домоправительнице: – Как дела, Каро? Вижу, вы знали, что у нас будут гости, и разоделись по такому случаю.

– Гости? – Либби услышала, как удивилась Каро. – Какие еще гости? – Боже, как ей выдержать этот вечер рядом с чужим человеком, свидетелем ее горя?

– Да, – подтвердил Джон и отступил к двери, приглашая кого-то войти. Он улыбнулся, и Либби словно ножом полоснули по израненному сердцу.

– Думаю, вы знакомы, – прибавил он, когда мужчина вошел в комнату.

Судя по выражению лиц Каро и мужчины, они и правда знали друг друга.

Высокий незнакомец был скроен на редкость добротно. На губах его играла улыбка. Светло-каштановые тонкие волосы гармонировали с золотисто-карими глазами. Одет он был в рубаху из грубой шерсти, которая обтягивала его широкую мускулистую грудь, и брюки из толстой домотканой материи.

– Томас, – прошептала Каро и так сильно побледнела, что Либби испугалась, как бы с ней не случился еще один сердечный приступ. Она бросилась к ней, но мужчина ее опередил. Он взял Каролину под руку и повел к софе. Они сели рядом, касаясь друг друга коленями. До Либби долетел их шепот, потом они порывисто обнялись.

Всхлипывания Каро отдавалась болью в сердце Либби, Джон жестом попросил ее уйти с веранды, чтобы оставить влюбленных одних. Он, не отрываясь, смотрел на Либби, затем повернулся и, не произнося ни слова, двинулся в сторону кухни.

Никогда в жизни Либби не чувствовала себя такой счастливой и несчастной одновременно.

Загрузка...