Падение в рай

Глава девятая

Действительно, миссис Будро была настоящей красавицей, подумала Либби. Смертельная бледность придавала ей болезненный вид. Но Либби была готова к гораздо худшему. Чтобы лучше разглядеть хозяйку дома, она прищурилась.

Густые черные волосы рассыпались по плечам, молочная белизна которых была восхитительной. Лицо у нее было белое и гладкое, как у фарфоровой куклы. Большие аметистовые глаза обрамляли густые длинные ресницы.

– Входите, входите, – нежный голосок с едва уловимым французским акцентом звучал как колокольчик. – Я так обрадовалась, когда Каролина сказала, что вы придете. Ко мне мало кто заходит.

Если бы женщина в постели не выглядела больной, Либби решила бы, что перед ней светская дама.

– Здравствуйте, миссис Будро, – сказала Либби, протягивая руку.

Женщина пожала протянутую руку и улыбнулась.

– Вы можете называть меня Пилар. Я говорила Каролине, но… – Она махнула рукой. – Каро такая странная.

– Привет, Пилар, я – Либби.

– Мне бы хотелось разглядеть вас получше, Либби, но сегодня, как видно, это не удастся. – Она посмотрел на зашторенное окно и сморщила лоб.

Либби приблизилась к ней, сожалея, что в комнате царят сумерки. Однако, если у Пилар мигрень, то свет может ее беспокоить. Брат Либби страдал мигренями уже не первый год и во время приступа всегда просил, чтобы в доме было тихо, темно и прохладно. Она еще больше понизила голос.

– Каро прислала вам поесть. Оставить корзину внизу?

– Нет, поставьте ее у кровати. Кристофер вернется в полдень. Он знает, что с ней делать.

– Вам что-нибудь нужно? – Либби чувствовала себя не в своей тарелке.

Внезапно Пилар помрачнела и сразу сделалась жалкой и одинокой.

– Общество – вот в чем я нуждаюсь больше всего. Даже самые сильные боли не идут в сравнение с болью одиночества.

Неуверенность исчезла. Либби знала, что такое одиночество. Она придвинула тяжелое кресло к кровати.

– Если так, я охотно посижу с вами.

– Я счастлива. Как приятно встретить в гарнизоне девушку своих лет! Кристофер и Джон самые молодые офицеры в форте. Поэтому большинство жен старше меня, остальные – вдовы или незамужние, вроде Каро, которые работают здесь. У всех свои дела, одна Каро навещает меня чуть ли не каждый день.

– У моего старшего брата Джина тоже были страшные головные боли. Так он во время приступа никого не желал видеть, – Либби засмеялась и уселась поближе к миссис Будро. – Вероятно, я ему осточертела, и он хотел просто отделаться от меня. У вас есть братья и сестры?

– Одиннадцать, – ответила Пилар, и легкая улыбка появилась на ее губах.

– Одиннадцать! Боже милостивый! Не удивительно, что вы здесь так одиноки. Вероятно, вы ни минуты не оставались одна в детстве?

– Точно. Но это было чудесно – так много братьев и сестер!

– Сколько девочек?

– Девять и два брата.

– Девять сестер! – снова засмеялась Либби, стараясь говорить как можно тише. – Я всегда хотела иметь сестру, но девять…

Время летело быстро. Либби и Пилар так увлеклись беседой, что не замечали ничего. Оказалось, что у них много общего. А главное, обе находились в одинаковом положении – чувствовали себя белыми воронами в этом обществе. Хотя Пилар не все поняла из того, что ей рассказала Либби, а Либби показались довольно странными рассказы Пилар о Канаде и путешествии, тем не менее дружба между ними завязалась.

Либби с наслаждением слушала о жизни Пилар до замужества и переезда на Юг. В свою очередь, она рассказала Пилар, каким чудесным было ее детство вблизи залива с его изумрудными волнами и белым как сахар песком. Она следила за тем, чтобы не называть дат или вещей, которых еще не было при жизни Пилар. Но поскольку больше всего на свете Либби любила природу, эта задача оказалась гораздо проще, чем она предполагала.

Как восхитительно звучал рассказ Пилар о ее большой семье. Теперь Либби понимала, почему ей так тяжело жить в гарнизоне.

Голосок Пилар звучал все тише и тише, было видно, что силы ее на исходе. Обещав, что заглянет непременно завтра, Либби покинула новую подругу.

Дома никого не оказалось. Капитан был на службе, Каролина – еще не возвращалась, и Либби решила погулять по берегу. Ветер трепал ее волосы. Девушка достала из кармана носовой платок и, скрутив его жгутом, обвязала вокруг головы.

В ботинках хорошо бродить по песку, и Либби подошла к воде. Если б не ветерок, она бы давно изжарилась в длиннющей тяжелой юбке и блузке с длинными рукавами. Ей никогда не привыкнуть к такому наряду.

Она чувствовала себя в этом времени чужой не только из-за одежды, но и потому, что не могла сопереживать. Все вокруг было не ее. Она успокаивала себя тем, что скоро вернется домой, к своей работе, сможет позвонить брату и маме, навестить их, и пребывание здесь покажется сном. Значит, незачем вступать в отношения с людьми, которых она повстречала тут.

Однако общительная Либби тянулась к людям. Она уже привязалась к Каролине, беспокоилась о ее здоровье и терялась в догадках относительно ее таинственного прошлого, которое домоправительница, по-видимому, скрывала. Она подружилась с Пилар и решила помочь ей избавиться от головной боли, если, конечно, сумеет. И, наконец, Фолк.

Ах этот Фолк! Либби прекрасно знала, что она испытывает к нему. Рядом с ним она чувствовала себя шестнадцатилетней дурочкой. Воздушной и взволнованной, летящей на огонь, как мотылек. Он заставлял ее сердце бешено колотиться, а ладони при виде его становились влажными от пота. К черту осторожность! Она готова рискнуть и нырнуть с головой в пучину страсти. Конечно, ей не шестнадцать, и она прекрасно знала, чего хочет от Фолка. Она мечтала о безумной страсти, предвестница которой – любовная горячка – охватывала ее каждый раз при встрече с ним.

Во время прогулки по берегу трезвая и рассудительная Либби не прекращала спор со своей дикой и необузданной половиной. Связаться с Фолком будет непростительной ошибкой. Можно сказать, роковой. Они проведут вместе всего несколько недель до ее возвращения. Она даже не сможет толком объяснить ему, куда и зачем она возвращается. Это при условии, что он хочет того же, что и она. После той ночи на берегу они не перемолвились ни словом и отношения между ними не изменились. Ни одно его слово или жест нельзя было расценить как знак внимания к ее персоне, и тем не менее она точно знала, что он чувствует то же, что и она. Она видела, как он следил за ней. Видела его глаза – добрые, мягкие. Она заметила, как он вздрагивал, стоило им случайно коснуться друг друга. Или пройти, едва касаясь, в холле. Его вожделение пробивалось сквозь броню холодности, в которую он заковал себя.

Страстный шепот вывел ее из состояния задумчивости. Либби замерла. От домов, в которых жили офицеры с семьями, ее отделяла большая дюна. Подойдя поближе, она заметила следы лошадиных копыт на песке. Как всегда любопытство взяло верх. Она сделала еще шаг, и то, что открылось ее взору, заставило Либби залиться румянцем. Женщина и мужчина занимались любовью на песке! Почувствовав себя неловко, девушка повернулась, чтобы уйти. Но хриплое восклицание, вырвавшееся из уст незнакомой женщины, ошеломило ее.

– Еще, еще! – бормотала в экстазе женщина. – Ох, Будро, я не могу… я не…

– Успокойся, дорогая, – шептал подруге настойчивый любовник.

Либби поборола отвращение и посмотрела на них еще раз. Да это же его портрет она видела на картине рядом с кроватью Пилар. Кристофер Будро!

Она не верила своим глазам! Либби повернулась и еще раз окинула взглядом дюну, а затем дом, стоящий тут же за ней.

Она с презрением подумала о мужчине. Как он мог заниматься любовью с такой бесцветной грязнухой, когда менее чем в двадцати ярдах его ждала красавица жена? Она еще раз взглянула на дом, и у нее перехватило дыхание. Окно спальни Пилар выходило на залив, и Либби могла дать голову на отсечение, что видела, как шевельнулись занавески!

Либби не помнила, как добрела до дома Фолка. Она прижала одну руку к боку, другой придерживала юбку, мешавшую при ходьбе. Носовой платок слетел с головы, но она и не думала останавливаться, чтобы поднять его.

Каролина с тревогой взглянула на влетевшую в кухню девушку. Заметив ее пылающее лицо и широко распахнутые глаза, она пошла ей навстречу.

– Что случилось, девочка? Что такое?

– Капитан дома? – сумела выдавить из себя Либби, пытавшаяся восстановить дыхание.

Каролина кивнула:

– Он пришел минут пять назад. Где вы были?

– Вышла прогуляться, – бросила ей Либби, подымаясь по лестнице в комнату Фолка.

Дверь была закрыта, и Либби постучалась. Услышав приглушенный голос Фолка, Либби повернула ручку и влетела в комнату.

– Мне необходимо поговорить с вами, – заявила она, не обратив внимания на его встревоженный взгляд. Она заметила лишь его мокрое лицо и полотенце, которое он держал в руках. Но куда больший интерес вызвал его наряд. Он снял мундир, а рукава рубашки закатал до локтя. Пуговицы на сорочке были расстегнуты, и она уставилась на загорелую мускулистую грудь, покрытую густыми золотистыми волосами. Либби как загипнотизированная следила за струйкой воды, которая медленно стекала по его груди к животу, и только брючный ремень остановил ее движение.

Девушка задохнулась, встретившись с ним глазами.

– Я же просил подождать!

– Сожалею, – покривила душой хитрюга. О нет! Она ни капельки не сожалела. Ни за что на свете она не пропустила бы это зрелище. Либби с трудом сглотнула и попыталась вспомнить, что заставило ее ворваться в спальню капитана.

– Если вы не против, через минуту я спущусь к вам.

Либби поняла, что допустила ошибку. От его смущения не осталось и следа, пока он поправлял рукава сорочки. Внезапно глаза Фолка потемнели, когда его взгляд остановился на большой кровати посредине комнаты.

– Предпочитаю, чтобы Каролина ничего не знала об этом, – ответила Либби, делая шаг вперед. – Дело очень щекотливое.

Он приподнял бровь – то ли удивился ее словам, то ли смелому поведению. Она не поняла. Затем кивнул и пожал плечами, словно хотел дать ей понять, что все зависит от нее: как она решила, так и будет.

Либби притворила дверь, хотя и неплотно, и они остались в комнате вдвоем.

– Сегодня утром я познакомилась с Пилар Будро.

Фолк ничего не ответил, и она поняла, что он ждет, когда она перейдет к сути.

– Пилар очень приятный человек, она мне сразу пришлась по душе.

Он кивнул. Покончив с пуговицами на рукавах, он принялся застегивать сорочку на груди, пока Либби подыскивала нужные слова.

– Короче, я пошла прошвырнуться к заливу и пока там гуляла, увидела… я наткнулась…

– Да? – сказал он, снимая мундир со спинки кресла и просовывая руки в рукава.

– Я увидела в дюнах мужа Пилар с другой женщиной. У нее грязные светлые волосы и коричневое платье.

– Я знаю, о ком вы говорите.

Его слова остановили ее. Откуда Фолк знал эту женщину? В каком смысле «знал»?

Сомнения, раздиравшие ее, отпечатались на лице девушки.

– Она работает в прачечной, – ответил Фолк. – Ее зовут Роза. – Его губы скривились в усмешке, и он потер их, словно желал стереть ее. – Так, по крайней мере, она говорит.

– Вы считаете, что она?..

– Она стирает грязное мужское белье. Это услуга, которую она оказывает нашей армии.

– Пусть так, но сегодня в дюнах она оказывала не эту услугу, – брякнула Либби в сердцах. Теперь, когда Фолк был полностью одет, в ней проснулась прежняя львица.

– Не вижу причин для моего беспокойства, да и вашего тоже, – он с нетерпением поглядел на дверь, будто хотел сбежать.

Либби отвернулась, ее щеки пылали. Какая же она дура! Вероятно, она решила, что имеет дело с рыцарем, неукоснительно соблюдающим кодекс чести? Или она просто думала, что он и на этот раз сможет ей помочь, так как зависела во всем от него с первой минуты их встречи? Что сделано, то сделано. Бессмысленно сожалеть о случившемся.

– Но хотя бы поговорить с ним вы можете? Вы же офицер, попросите его бросить эту женщину или что-то вроде того. Напомните ему, что у него чудесная жена, которая так нуждается в нем, особенно теперь, когда страдает от мигрени.

– Послушайте, Либби, – ответил Фолк, взяв ее за руку и направляясь к двери, – мне не меньше вашего не нравится то, что вытворяет Будро, но я не могу приказывать ему. Он в том же звании, что и я. Я не его командир. Что касается полковника, то он не любит копаться в личной жизни своих подчиненных.

– Но это неправильно. Кроме того, Пилар могла видеть его из окна. Я заметила, как приподнялась штора в ее комнате.

Она вышла в холл с ним вместе, и Фолк закрыл за ними дверь. Либби млела от того, что его ладонь лежала на ее руке. Она подняла глаза. Его синие глаза потемнели, и только сейчас до нее дошло, что он снова назвал ее по имени. Его взгляд замер на ее губах, и она поняла, что он хочет поцеловать ее. Как она желала этого! Она даже придвинулась к нему, но он моргнул, встретился с ней взглядом, и момент был упущен.

Он боролся с желанием после их первого поцелуя, даже временами избегал ее. Либби все понимала и соглашалась с тем, что он ведет себя мудро. Однако когда они оставались наедине, ей хотелось отбросить все свои сомнения и снова испытать чувства, которые захлестнули их в ту ночь на берегу.

Он положил руки ей на плечи.

– Если хотите, я могу попросить его встречаться с ней в ее доме, а кроме того, намекну, что скажу Ленгдону, если он не согласится. Это все, что я могу сделать, – искренне заверил ее Фолк.

Либби молча кивнула, желая продлить хоть на мгновение их встречу наедине.

– Хорошо, это уже кое-что. Благодарю вас, – выдавила она, борясь с накатившим желанием. – Я ценю ваше участие.

– Давайте пойдем вниз и отведаем стряпню Каро. Вы не против?

– Ой! – внезапно воскликнула Либби, вспомнив, что хотела поговорить с ним также и о здоровье домоправительницы. – Кстати, о Каро.

Лицо Фолка напряглось. Привычные морщины вернулись на свое место.

– Что случилось?

– Похоже, утром во время завтрака у нее был приступ. Она посерела и покрылась испариной. Она тут же выдумала историю, что ей надо навестить кого-то, но я считаю, что у нее была назначена встреча с доктором.

– Все точно, – сказал он, глядя на лестницу, ведущую в кухню. – Я в курсе ее походов к доктору, Стейн предупредил меня.

– Могу поклясться, что она не рассказала ему об утреннем приступе.

– Действительно, он ничего мне не сказал. В любом случае я обязательно поговорю с ним. Как можно быстрее.

– Я решила, что буду ходить к Пилар вместо нее и возьму на себя кое-какие обязанности по дому. С ее разрешения, разумеется.

Фолк понимающе кивнул.

– Если она поймет, почему вы это делаете, то ни за что не позволит вам. Она упряма как ослица.

– Я постараюсь быть тактичной, но что вы будете делать, когда я уеду?

При упоминании об ее отъезде капитан почувствовал себя неуютно. Либби тоже ощутила беспокойство. Сейчас она была рада, что он не поцеловал ее в спальне. Страсть только осложнит ее положение, возвращение на остров и в свое время.

– Придется уговорить ее взять в дом помощницу. Это ранит ее гордость, но поможет сохранить жизнь.

– Может, ей вообще стоит подумать об отдыхе? – Болезненный вид Каро преследовал ее.

Фолк улыбнулся и грустно покачал головой.

– Такие, как Каролина, не могут без работы. Они живут, чтобы работать, и трудятся до самой смерти.

Либби больше не желала думать о Каролине, которая готова ради работы свести себя в могилу. Либби было неприятно сознавать, что на самом-то деле их давно уже нет на свете. Ежедневно встречаясь с ними, беседуя, улыбаясь, она почти убедила себя, что после ее отъезда все останется как прежде, но…

Но разве она в силах что-либо изменить? Она – дитя двадцатого века, он – прошлого столетия. Если б не сдвиг во времени, она бы никогда не узнала о нем.

У нее упало сердце, когда она встретилась с ним взглядом. Страшная печаль поселилась в ее сердце. Как бы ей хотелось броситься на его мускулистую грудь. Грудь, которая совсем недавно вызвала у нее такой трепет!

И вновь она задала себе вопрос, который терзал ее все это время. Как она попала сюда? И почему?