Пепел прошлого (СИ)

Глава 4.

Страааах… Это чувство, как и чувство отчаянья, растекается по телу, подобно воску: обжигает кожу, а потом застывает, чтобы при каждом удобном случае напоминать о своем существовании, пусть даже самым крошечным шрамиком. Мне не нужно было напоминать. Я отлично знаком и с отчаяньем, и с безысходностью, и со страхом, сжимающим легкие мертвой хваткой. Я не чувствовал холода, утренней влажной промозглости, потому что адреналин кипятил мою кровь, разгоняя ее по венам. Варя прижималась лицом к ладоням, наполненным белым снегом, а потом снова отворачивалась, сгибаясь в приступе тошноты.

Страааах…

— Андрей, я спешу напомнить тебе, что ты сделал совершенно не правильный выбор. Надо было попросить Киру, Влада, Никиту! Черт, да кто угодно справился бы лучше, чем я! Даже ворчливый дворник, дядя Слава… — я знал, что набираю другу уже в пятый раз, понимал, что от моей истерики самолет не прилетит скорее, а Варюхе не станет легче. Но меня бесило, что я абсолютно бессилен. И один…

— Позвони Лизе, — хрипела Варя, упав на сидение. Она то заползала на высокое кресло моего внедорожника, то соскальзывала на землю, пугая меня раздирающими стонами.

— Варя, тебе уже лучше, позвони ей сама. Я лучше скорую вызову!

— Корф! Я сейчас сдохну, — взвизгнула она и вновь соскользнула с кожаного сидения, упираясь ладонями в грязный придорожный сугроб. Я видел, как она старается заплакать, но не было сил даже на это. Хрупкое тело просто дрожало, стараясь впитать прохладу грязного снега. — Я прошу тебя…

— Черт! — Вытащил телефон, машинально набирая одиннадцать знакомых цифр, которые снились мне по ночам. Но я держался, так ни разу не позвонив. Шестнадцать гребаных месяцев воздержания — псу под хвост.

Злился ли я? Да, я был в бешенстве! Последние пару дней я с грациозной легкостью умудрялся не пересекаться с Лизой, несмотря на то, что ее дом находится через перекресток. Придумывал различные отговорки от ежедневных ужинов в кругу друзей, отсиживаясь в своем убежище — тихом доме, которого не коснулся ее запах. Там было стерильно. Ничего не напоминало о ее присутствии. Я мог бы сбежать в городскую квартиру или улететь в Европу, как сделал это год назад, но нет же. Продолжал истязать себя, наблюдая за ней из окна собственной спальни. Мне было важно проводить ее на работу, наблюдая, как она довольно ловко выезжает на своей малолитражке из гаража. Видел, что она замирает, смотря в сторону моего дома. Чувствовал ее растерянность кожей, наслаждался и закрывал глаза, смакуя это чувство внутри. Я кайфовал… кайфовал от ее взгляда, направленного на меня, от того, что мыслями она была со мной. Пусть нас разделяло расстояние и довольно плотная ткань занавески. Но это были лучшие секунды, пока я не вспоминал холодную квартиру, в которой однажды не обнаружил ее вещей. А теперь все к чертям….

— Да, — слишком громко ответила Лиза. На заднем фоне слышалось монотонное бормотание и металлическое клацанье инструментов.

— Привет, это Корф.

— Максим, я только с операции… — ее голос задрожал, а потом сорвался на крик. Я зажмурился, представляя ее румянец ярости.

— Ты когда-нибудь дослушиваешь до конца? Заткнись, Лиза, просто помолчи, — прикрикнул я, наблюдая, как Варя складывается в очередном приступе. — Мы стоим на трассе на подъезде к роддому уже полчаса. Варю постоянно тошнит. Она бледнее снега! И… И я не знаю, что делать…

— Напои ее водой, чтобы в желудке было, хоть что-то. Я скоро, — коротко ответила она и отключилась.

— Варюх, посмотри на меня, — шептал я, поднимая абсолютно обессиленную девчушку. Под глазами расплылись огромные синяки, руки тряслись мелкой дрожью. Она, как тряпочка растекалась по моим рукам. — Варя, она сейчас приедет, слышишь?

— Ты специально не называешь ее по имени? Да? Что, черт побери, у вас произошло? — Варя попыталась улыбнуться, но спасительный спазм, как наказание свыше, за ее дерзость и попытку вмешаться в чужую жизнь, заставило ее вновь отвернуться.

— Я убью его… — руками стал отбрасывать грязный снег, в сугробе которого стояла на коленях Варя. Она наклоняла голову, впитывая освежающую прохладу. — Подожди. Вот, здесь чище.

— Макс-и-и-и-им… — простонала она, роняя голову.

— Что? Чего уставились? — заорал я на зевак-водителей, не сводящих взгляда с нас.

Я оказался здесь по вине друга. Андрей попросил отвезти жену к врачу, пока завис в Питере из-за погодных условий. Наш город сковало плотным кольцом тумана, мешая гребаным "железным птицам" прилетать по расписанию.

Молочная дымка, разрезаемая автомобилями, сонными пешеходами и неспешными автобусами, медленно плыла над землей. Пелена ласково укрывала дома частного сектора, вдоль трассы, сливалась с сугробами и коварно сгущалась, как только ее касались фары автомобилей. Высокие ели прятались где-то высоко, постепенно растворяясь, укрываемые белоснежной дымкой.

Я, как мог, торопился, ориентируясь исключительно по обочине, но движение было просто парализовано. Дальнобойщики, не решавшиеся продолжить движение, уютно расположились на обочинах, ослепляя яркими вспышками авариек. По-зимнему поздний рассвет усугублял положение еще больше, делая "природный занавес" практически непробиваемым. Вслед за дальнобойщиками, объездную трассу стали покидать и легковушки, останавливаясь у обочины, чтобы переждать туман.

В этот предрассветный час мир был похож на отрывок из сказки. Молочные струйки переливались в ласковых лучах рассвета, даже ветер отказывался притрагиваться к подобной красоте, боясь потревожить. Ручейки тумана растекались по-утреннему лениво и медленно, скользя по автомобилям, ласково покрывая стекла испариной, вмиг превращающейся в тонкий ледяной покров. Можно было бы сидеть и любоваться несвойственным, для нашего региона, погодным явлением, но общее состояние тревожности щекотало нервы изнутри, сгущаясь в районе груди подобно туману.

Нам пришлось остановиться, потому что Варюхе стало совсем плохо, хотя до больницы было совсем близко. Как только я вклинился между струсившими автомобилистами, Варя выпала на снег, распугав зевак.

— Давай, просто посиди, — я приподнял ее и усадил на заднее сидение. Варя даже не думала сопротивляться. Тёмные локоны, выбившиеся из толстой косы, прилипли к лицу. На лбу выступали мелкие капли пота, грязь растаявшего снега была размазана по абсолютно бледным щекам уродливыми разводами. Было страшно наблюдать за ее отрешенным взглядом из-под опущенных ресниц. Прижимал обессилевшее тело к себе, поглаживая по растрепавшимся волосам. — Она скоро приедет. Она все сделает.

— Ты…Ты стал другой, — хрипела она, тяжело дыша мне в плечо. — Глаза… Максим, у тебя такие красивые глаза, когда ты рядом, в реальности. А иногда ты просто улетаешь, оставляя наскучивший мир. Не отгораживайся, не вычеркивай нас из жизни. Праздники перестают быть веселыми, когда тебя нет. Словно пропадает что-то важное. Ты можешь ничего не говорить, просто приходи в гости? Уже бесполезно убегать от прошлого. Уже поздно…

— Вы уж определитесь, дорогие мои, нравится ли вам то, что я прихожу в гости?

— Только если это не три утра, и если ты не в предсмертном алкогольном угаре. Черт, как мне плохо…

— Для чего это все? — Я замер, не понимая, вслух ли сказал очередную глупость. Хотелось рассмеяться и перевести все в шутку.

— Потому что я хочу дать жизнь маленькому человеку, — прошептала Варя, повиснув на мне почти полностью. Силы ее покидали, но она все равно отчаянно прижимала грязную ладошку к еще плоскому животу. — Я хочу, чтобы он был похож на Андрея…

— Я был бы поаккуратней со своими желаниями. Если уж и рожать, то пусть он будет похож на тебя. А если родится девчонка? К чему ей борода и волосатая грудь?

Резкий звук сирены заставил покрутить головой. Пелена не пропускала даже яркие вспышки сирены скорой помощи. Только по звуку можно было определить, что они очень близко. Я взял Варю на руки и пошел навстречу, переступая по рыхлому снегу, как можно аккуратней.

— Терпеть, Варюха. Держаться, а я помогу.

Машина остановилась в метре от нас, откуда сразу выскочила Лиза. Она была совершенно раздета. Тонкий хлопковый медицинский костюм, белые тапочки и цветная шапочка, сдерживающая волосы.

— Варя, смотри на меня — строго сказала она, и махнула мед братьям, вытащившим носилки. Как только носилки зафиксировали в скорой, Лиза безжалостно быстро сделала Варе укол и поставила капельницу. Тишина пугала до ужаса. Меня трясло, а Варя поглаживала мою ладонь кончиками пальцев. Она не плакала, не смотрела на Лизу, а следила за мной, словно читала каждую гребаную мысль, что кружились в потрескивающей голове.

— Поспи, девочка моя… Поспи… — после этих слов веки Вари стали подрагивать, а потом и вовсе закрылись. — Ты можешь ехать, я о ней позабочусь. Валерьянки капнуть?

— Нет, — вдруг выпалил я прямо ей в лицо. Видел, что она была уверена, что смоюсь тут же, как только скину девочку на нее. Меня бесила ее уверенность и наигранное спокойствие в голосе. — Поеду сзади. Я обещал…

Топил следом за скорой, боясь упустить их из виду в этом непробиваемом тумане, всячески проклиная себя. Кто дернул меня язык? Зачем я поперся за ними? Только, чтобы насолить. Только кому хреновее? Ей, играющей спокойную невозмутимость или мне, чьи эмоции кипят внутри, сжигая чувство такта дотла. В пепел…

Нужно было уехать, ведь знал, что Лиза сделает невозможное, но поможет Варе. Да что говорить, я готов был жизнь свою ей доверить, зная, насколько она предана медицине. Ее волшебные руки творили чудеса еще в университете. Будучи студенткой, она работала в госпитале, стажируясь в отделении патологии. Работала сутками, забывая поесть, не говоря уже о сне. И только дома… Там, в маленькой двухэтажной квартирке, она скатывалась по запотевшему кафелю ванной и жалостно скулила после смены, вспоминая о потерянных жизнях, которые не смогла спасти, жалела оставленных грудничков, чьи родители струсили перед трудностями. Но утром все равно возвращалась на работу, потому что была готова снова и снова пытаться осчастливить матерей, чьи беременности с самого начала пошли не так.

Как только в тумане показалось невысокое здание больницы, на душе стало как-то спокойно. Сердце перестало биться, как заведенное, а челюсть, сомкнутая до боли, разжалась. Я был напряжен ничуть не меньше Лизы, которая с нескрываемой надеждой осмотрела парковку приемного покоя, желая не обнаружить мою машину. Но молча выдохнула, обнаружив, что я уже стою у распахнутых створок скорой, и просто махнула в сторону служебной двери.

— Я оставлю ее в больнице на несколько дней. Нужно привезти вещи, — проговорила она заученную фразу. — Лучше я позвоню Кире. Она привезет все, что необходимо. Оставьте пока в коридоре, ребят. — Махнула санитарам в сторону противоположной от окна стене. — Варя должна побыть под присмотром сестер, пока спит, а у меня обход.

— Ты же найдешь для нее отдельную палату?

— Да, конечно. Я что-нибудь придумаю. Но если не получится, то не сломается. Полежит с одной из мамочек. Не принцесса, ты же знаешь, я не люблю этого, — Лиза ткнула пальцем в стопку карточек за спиной у медсестры.

Ее взгляд был резок, как скальпель. Взгляд машинально скользил по коридору, осматривая каждую женщину, проходящую мимо. Они здоровались, а она кивала и тихо бормотала их фамилии. Она всегда заучивала своих пациентов, помнила все, не заглядывая в карточки. Проблемой для нее были фамилии. Лиза могла помнить результаты анализов за год, но забыть фамилию, поэтому все ее руки были исписаны.

— А… Ему? Ребенку ничего не угрожает? Не знаю, что сказать Андрею, — я и правда, не знал, что сказать. Возможно, специально забивал его автоответчик дурацкими сообщениями, чтобы для главного не хватило памяти.

— Макси, — Лиза подняла голову, но тут же вздрогнула, напоровшись на мой любопытный взгляд. — Максим, я все сделаю….

— Я помню.

много лет назад…

Город уже стал оживать, прогоняя легкий утренний туман. Лучи рассвета скользили по серым зданиям, любопытно заглядывая в окна, стараясь разбудить каждого жителя. Мои шаги прогоняли спокойную тишину звонкими ударами кроссовок о старую брусчатку. Дворники уже высыпали в переулки старого города, вооружившись метлами. Еще пару минут и мелкие тучки пыли вытеснят чистый утренний воздух. Я бежал быстро, стараясь успеть надышаться еще не загазованной влажностью, нетронутостью, которую скоро прогонят жители и ленивые толпы туристов, заполонившие узкие каменные улочки.

Сжимал в одной руке бумажный пакет, а в другой — букет мелких ромашек, заказанных у цветочницы, еще пару недель назад. Все, чего я желал — оказаться дома. Представлял, как тонкая простынь ласково укрывает ее тело, повторяя каждый изгиб. Подушечки пальцев обжигало желанием притронуться к ее спине, пробегаясь по узору татуировки. Дрожал от жажды, такой неконтролируемой, которой никогда не суждено познать чувство сытости. Мне всегда будет ее мало. Всегда…

Чуть придержав дверь, вошел в нашу маленькую квартирку. Застыл в пороге, вдохнув аромат, приносящий счастье. Скинул обувь и замер, бросив взгляд в гостиную: на рояле стояла бутылка недопитого вина, а на ковре у камина валялась наша одежда, как напоминание о вчерашнем вечере. Старался двигаться, как можно тише, переступал старые поскрипывающие половицы, пробираясь к кухне, чтобы накрыть праздничный завтрак. Лизи, конечно, будет недовольно морщиться, называя все это "приторно сладкой ванилью", но потом все же выдохнет и сдастся, только чтобы не расстраивать меня.

Но на крохотной кухне с огромным окном во всю стену, уже стояла Лиза с чашкой в руке. Она прислонилась к стене у открытого окна, абсолютно не стесняясь своей наготы. Длинные пальцы крепко держали белую кружку в крупный красный горох, из которой она всегда пила кофе. Не обращала внимание на отколотую ручку и мелкие щербинки, говорила, что так вкуснее, не позволяя выкинуть "старушку". А я смеялся, называя ее "пойло" — ужасом, потому что от крепости этого напитка хотелось прополоскать рот, пусть даже спиртом, но лишь бы скорее смыть этот жгучий вкус.

Но я врал, потому что мне нравилось, как от нее пахло: тонкий аромат табака, резкость антисептика и еле уловимые нотки цитруса, а кофейная горечь так соблазнительно играла на нежной коже ее губ. Я не хотел шевелиться, упиваясь этой идеальной картиной. Ее фигура заставляла мое сердце сбиваться с привычного ритма. Кожа почти просвечивала, от недостатка солнечного света, силуэт портила только излишняя худоба, из-за ее бешеного графика учебы и работы. Ручки были настолько тонкими, что казалось, могут сломаться под тяжестью большой чашки. Ребра так явно выделялись, пробуждая желание накормить ее булкой с толстым слоем арахисовой пасты. Но не сейчас… Я просто упивался ее расслабленной, даже чуть беззаботной позой, в которой она стояла у самого окна. Тонкая ткань занавески ласково скользила по ее телу, стараясь то ли прикрыть, то ли наоборот — показать всю ее красоту еще спящим жителям…

— Привет, милая…

— Макси, ты опять? — она нахмурилась, сложив руки на груди. Соблазнительная выпуклость приподнялась, останавливая мое сердцебиение. Лизи наклонила голову, внимательно рассматривая меня с ног до головы. Длинные волосы с синими прядями скатились на плечо, прикрывая левую грудь с россыпью родинок у соска. — Что сегодня? Дата? Твой День Рождения? Или мой? Что я опять забыла? — Лиза бросила взгляд на свои руки, где она писала заметки ручкой, паста которой не смывалась неделю. Но, не обнаружив ничего важного, вновь нахмурилась.

— Просто решил накормить тебя завтраком, — я пожал плечами, подходя к ней все ближе. Только что бледные щеки вспыхнули ярким румянцем. Подхватив ее за бедра, усадил на кухонную поверхность, Лиза тут же обвила меня своими длинными ногами. — Я просто хочу, чтобы ты иногда отдыхала и ела.

Открыл пакет и достал ее любимые вафли с шоколадной крошкой. Оторвав ароматный кусочек, заметил, как она уже облизывается. Открыл стеклянную баночку клубничного сиропа, который специально варили для Лизи в пекарне за углом, обмакнул в него вафлю.

— Мне обязательно тебя кормить?

— Черт, ты такой соблазнительный, когда врешь, — прошептала она и наклонилась, обхватывая губами свое лакомство вместе с моими пальцами. Чуть замерла, пробегаясь языком по коже. — Что сегодня? Ты же хотел устроить свой фирменный завтрак? Я заметила, как ты расстроился, обнаружив, что я уже не сплю.

Она задорно подмигнула и, как обычно, погрузила в банку сиропа два пальца. Красная вязкая жидкость покатилась по бледной коже упругими струйками. Лиза снова улыбнулась и погрузила пальцы в рот, закрывая от удовольствия глаза. Неподдельное выражение счастья растеклось по ее лицу.

— Ты точно работаешь в госпитале?

— Колись, пока я добрая, — она приоткрыла глаза и вновь опустила пальцы в банку.

— Сегодня ровно год, как ты живешь со мной…

— Боже, как летит время! — рассмеялась она, отставляя десерт в сторону. Ее пальцы пробрались под мою футболку, пробегаясь вдоль ребер быстрым движением. — Как только я терплю такого занудного романтика?

— Не беда, весь секрет в том, что ты просто меня не видишь, пропадая то в универе, то в госпитале.

— Вот, видишь… — она уже не говорила. Голос пропал, уступая место хрипу. Одним движением она рванула с меня футболку, прижимаясь всем телом. Глаза стали темными, как черный чай, губы пахли клубникой, а на подбородке таяла шоколадная крошка. — Пожалуй, мне сегодня тоже нужно сходить в госпиталь.

— Только при условии, что мы вечером снова посмотрим фильм.

— Жаль… Я думала, что мы сейчас откроем сеанс…. А потом ты мне сыграешь….

**** наше время****

Убедившись, что Варя устроена в отдельной палате, я аккуратно закрыл дверь и вышел. Хотелось сбежать подальше от едкого запаха хлора, антисептика, белых халатов и крепкого кофе. Голова кружилась. Казалось, что я схожу с ума. Вокруг пахло ей. Она была повсюду, цепко следуя за мной шаг за шагом.

Я бросился бежать по коридору, в поисках лестницы. Курить! Мне срочно нужно прогнать ее запах. Только крепость табака справится с этим наваждением. Хотя нет, мне нужно уехать. Кира уже почти подъезжает, а еще через час, в Варюхиной палате станет тесно и душно от объема ласки и любви родных. А мне тут не место. Не место…

Я бежал, минуя медсестер и санитарок, почти не дышал, не желая ее впускать туда, где она уже побывала однажды. Доверие… Нет ей доверия. Бежать. Просто смыться. Но распахнутая дверь в конце коридора заставила меня застыть. Я замер и перестал дышать.

— Лаборатория, — шепотом прочитал я.

Черт! Я замер, как старшеклассник, подсматривая за молодой училкой в замочную скважину. Лиза сидела в дальнем кабинете на металлической поверхности лабораторного стола и ела варенье. Длинные пальцы погружались в сладкую жидкость, а потом исчезали во рту. Полуприкрытые глаза, вырывающийся стон удовольствия и босые ноги… Она, как обычно болтала ими в воздухе, чуть шевеля пальчиками.

Черт! Что я делаю?

Быстро зашел и громко захлопнул дверь. Лиза даже не открыла глаза, только яркий румянец, заливший ее лицо, говорил о том, что она знает, кто ее гость.

— Максим, не надо… — прошептала Лиза, не открывая глаз.

А мне так хотелось погрузиться в тягучую темноту ее взгляда.

— Почему? — шаг за шагом, я пересекал большое помещение, закрывая за собой еще одну дверь.

Как только щелкнул замок, Лиза вздрогнула и распахнула глаза. Точно! Растаявший горький шоколад. Меня просто затрясло от желания притронуться. Знал, что до того, как насладиться вареньем она выкурила сигарету и запила крепким кофе. Я ощущал себя маньяком, потому что мне не важны были ее желания. Мне не нужно было слышать слова, потому что ее тело говорило само за себя.

Взгляд, искрящийся яркими переливами желания, был зафиксирован только на мне. Пальцы крепко сжимали металлический стол, грозя ему мелкими вмятинами. Тонкая ткань халата то натягивалась от глубокого вдоха, прорисовывая белое кружево белья под ним, то расслаблялась, обнажая ее дрожь возбуждения.

— Лизи… Посмотри на меня, — сжал ее подбородок, чуть приподнимая. Кроме ее тела мне был необходим ее взгляд. Густой, как крепкий чай.

Пухлые губы дрожали, сопротивляясь желанию до последнего. А мне хотелось ощутить, прижаться и погрузиться в сладкое прошлое. Я стоял на краю пропасти. Внизу — прошлое. Оно манит и не отпускает, а позади — годы беспамятства и жизни, больше похожей на пепелище.

Пальцы быстро пробежались по рукаву халата снизу вверх, остановившись на верхней пуговице. Мне даже стараться не пришлось, потому что от ее дыхания ткань так сильно натягивалась, что было достаточно только помочь. Все ее тело демонстрировало желание. Такое настоящее, почти забытое. Раскрыл ткань халата и замер. От хрупкого тела не осталось и следа. Налитая грудь, золотистая кожа. Не было выступающих острых ребер, угловатости форм. Такая приятная мягкость ощущалась под ладонью совсем незнакомо. Подцепил указательным пальцем бюст, оттягивая его вниз до тех пор, пока не увидел то, о чем мечтал много лет. Мелкая россыпь родинок все так же окружала ореолу уже напрягшегося соска. Подушечки пальцев горели. Я почти ощущал боль, что сконцентрировалась в них. Коснуться. До боли хотелось прижаться, вбирая вдохи и тепло.

— Лизи…

— Макси… — наконец-то выдохнула она и, как обычно откинула голову назад, уперевшись руками в металлическую столешницу. Медицинская шапочка упала, позволив рассыпаться упругим светлым локонам, выстреливая в моем теле адреналином. Она обхватила меня ногами за бедра, притягивая так близко, чтобы ощутить всю силу моего желания. А я хотел. Хотел так, как давно ничего не хотел. И стон, который она прятала где-то глубоко, наконец-то, вырвался, заполнив стерильное помещение звуком возбуждения.

Нащупывал завязки на ее хлопковых брюках. Но, не желая больше терпеть, рванул так сильно, что сквозь тихий стон услышал громкий звук рвущейся ткани. Я двигался так быстро, что и сам не понимал, что делаю. Но остановился только тогда, когда ощутил под ладонью горячую кожу ее бедер. И тут я замер….

Не мог позволить себе поторопиться, упиваясь каждым ее вздохом и стоном. Опустил руки на колени и стал двигаться медленно, впитывая все тепло ее тела. Она дрожала и сжимала губы, словно стесняясь стонов, которыми щедро раскидывалась прежде. Лиза жмурилась, словно от боли, подбородок дрожал, а жилка на шее билась так быстро, что становилось страшно. Долги… А я привык возвращать долги и накопившиеся за годы проценты.

— Я прошу… Я прошу — наконец-то, прошептала она, открывая свои глаза, откуда тут же выкатились крупные слезинки. — Я прошу, не останавливайся….

Меня не нужно было просить, потому что я бы не смог остановиться, даже если на крышу здания упала бы бомба. Я бы продолжал путешествовать по ее изменившемуся телу, словно на долгожданной экскурсии. Как наркоман, несущий долгожданную дозу.

Не смог бы остановиться только потому, что собственное тело предало меня, слившись с ней воедино так быстро, чтоб опередить мысли и ор здравого мысли… Ее вскрик, превратившийся в воздух, заполнил меня до предела. Я ждал, пока она успокоится, но требовательный и быстрый взгляд карих глаз обжог меня, подобно искре костра. Чуть расслабив бедра, она подалась ко мне всем телом, зазывая и губя. Сладкая погибель. Мягкая грудь колыхнулась, возвращая в меня животную страсть, уступившую место внезапной нежности. Наполнял ее, а сам впитывал каждый ее взгляд, движение, покачивание груди… Вдавливал пальцы в зарумянившуюся кожу. Знал, что завтра останутся синяки, как отметина. Как расписка на долговой обязанности. Все было в ней идеально. Все было так, как должно было быть. Она была прежней. Прежней. Той, что осталась в воспоминаниях у окна в центре старой Вены.

Лиза закусила губу и подняла ноги, открываясь для меня еще больше. Я знал, что она близка. Видел мелкую испарину на шее, видел поджатые пальчики на ногах… Но это не все. Понимая, что потом это кончится, наклонился так близко, что наши носы касались друг друга при каждом точке бедер навстречу друг другу.

Сладость клубники, горечь кофе ударили в нос так резко, что я зарычал и, не удержавшись, прижался к ее губам, чтобы ощутить все. Вкусовая бомба взорвалась на языке так быстро, голова закружилась, а уши заложило от ее резкого вскрика. Лиза обхватила руками меня за шею, словно боялась, что я отстранюсь. Она стонала, а я продолжал целовать, упиваясь мягкостью губ. Молился, чтобы дрожь облегчения не затихала. Хотелось умереть здесь и сейчас.

Когда голова, покачнувшись в последнем приступе кружения, "вернулась на место", а дыхание стало приходить в норму, я смог оторваться от ее губ. Чуть прикусывая, оттягивая за собой, впитывая последние нотки вкуса…

— Макси… — прошептала она и, как тогда… много лет назад, провела пальцами, вымазанными в сиропе, по моим губам…

*****Лиза*****

Я плакала… Так горько, не позволяя слезам вырваться наружу. Внутри все сжималось от боли и сладостного удовлетворение. Ноги дрожали, руки свисали по обе стороны стола, а душа плакала. Его кожа и запах, от которого кружилась голова. Все сводило меня с ума. Вымученное за годы состояние спокойствия исчезло и испарилось. Я вновь ощутила ту степень тоски, что выворачивала меня. Хотелось вцепиться в него и не отпускать, наслаждаясь последними хрипами. Хотелось бросить всех и пойти следом…

Он изменился. Появилась какая-то соблазнительная грубость и требовательность. А взгляд перестал быть романтично-сладким. Это больше походило на пламя, способное сжечь дотла. В его взгляде пропала ненависть. И надежда, хоть на миг, но коснулась моей растревоженной души. Надежда на то, что рано или поздно все само собой разрешится. Пусть все само собой… Потому что от меня он никогда не узнает правды.

Как я хотела, чтобы он вновь поцеловал. Чтобы просто прижался губами, позволив вспомнить забытые ощущения. Я открылась прошлому, позволяя окунуться в него по самую макушку. Но, как и всегда, после самого сильного наслаждения приходит ощущение трезвости и одиночества…

— Лизка! Ты где? Тебя вся больница ищет. Опять закрылась? — резкий вскрик Киры за дверью вмиг погасил пламя, в котором сгорали два тела посреди когда-то стерильной лаборатории…