Перед рассветом

Глава 9

Индия рассчитывала, что Джек хватится ее минут через пять, не раньше, но каждая клеточка тела умоляла ее бежать что есть мочи. И все же, взяв себя в руки, она постаралась идти как можно медленнее, чтобы не шуметь. Влажные темные джунгли смыкались вокруг нее плотным кольцом, приглушая все звуки. Преодолев достаточное, по ее мнению, расстояние, Индия тревожно оглянулась и опрометью бросилась бежать.

Она неслась все дальше и дальше, рюкзак, мотавшийся за спиной, то и дело лупил ее по бокам, ноги вязли и скользили в грязной жиже, перед глазами все плыло и вертелось в безумной пляске, сливаясь в один ярко-зеленый водоворот красок. Индия всегда считала себя женщиной сильной и выносливой, однако всякий раз, когда тропинка резко забирала вверх, петляя между буковыми деревьями и пальмами, увитыми плющом, дыхание ее становилось тяжелым и прерывистым. Но все же темп она не сбавляла, хотя ей казалось, что легкие ее вот-вот разорвутся. По лицу ее градом катился пот, спутанные пряди волос выбились из когда-то аккуратного пучка на затылке и прилипли к взмокшей шее…

Индия отлично понимала, что ей не уйти: юбка хоть и была довольно широкой, все же не давала такой свободы движений, как мужская одежда. Кроме того, события вчерашнего дня и последнего утра лишили ее всяческих иллюзий. О, она отлично знала, на что способно его сильное мускулистое тело. Если Джек захочет, он в два счета ее поймает.

Правда, она надеялась, что Джек не станет преследовать ее. Он ведь уже достиг своей цели — ушел от Саймона Грэнджера, прикрываясь ею, как щитом. Что еще ему от нее нужно? Вряд ли он станет терять время на ее поиски — ну, может, поищет чуток вокруг, пару раз чертыхнется да и продолжит свой путь на север. Индия даже улыбнулась при мысли о том, как он разозлится, когда поймет, насколько ловко она его провела.

Споткнувшись о торчащий корень, Индия резко остановилась. Сердце тяжело бухало в груди, тело мелко подрагивало, голова кружилась, ноги подкашивались. Она со стоном прислонилась к толстому стволу дерева у дороги и, закрыв глаза, полной грудью вдохнула терпкий запах джунглей. «Сейчас, — говорила она себе, — только несколько минут, только переведу дух, и снова в путь».

То ли от того, что в лесу вдруг смолкли все звуки, то ли от внезапного предчувствия опасности Индию сковал страх — ни вдохнуть, ни выдохнуть. Медленно, трясясь от ужаса, она открыла глаза.

И тут с ее губ сорвался полный паники крик, глаза раскрылись еще шире, она оторопело смотрела на обнаженных чернокожих мужчин, окружавших ее. Они стояли совсем рядом, всего в пяти футах.

* * *

Джек поднял глаза. Ветки и листья смыкались над его головой, образовывая ярко-зеленый свод.

Дождь был еще далеко, но уже чувствовалось его приближение. Туча молчаливой угрозой нависла над островом.

— Эй, где вы там? — позвал он. — Сколько можно копаться?

Лишь тихое журчание ручейка было ему ответом. Джек резко поднялся. Его вдруг поразила ужасная догадка.

— Мисс Макнайт? Лучше отзовитесь, — позвал Джек, глядя на ее неподвижный шлем. — Немедленно отзовитесь, или я сейчас сам приду к вам.

Впрочем, он уже понял, что ответа не будет, понял еще раньше, чем успел договорить. Джек был один, и если бы у него хватило ума не предаваться воспоминаниям о недавнем прошлом, он бы уже давно обо всем догадался.

Мысленно чертыхаясь, Джек в мгновение ока оказался по ту сторону каменной глыбы. Шлем болтался на палке, а Индии и след простыл.

— Вот чертова баба!

Он медленно огляделся. Его взгляд скользил по высоким тропическим деревьям, увитым папоротником, орхидеями и жасминовыми кустами и стоявшим вокруг плотной стеной. Что ж, единственно возможный путь для нее — это тропа, ведущая обратно к бухте, к «Барракуде». Вероятно, туда она и направилась.

Джек колебался не больше минуты. Нахмурившись, он стал спускаться по крутой тропке. «Все обойдется, — говорил он себе. — Может, она уже повстречала Саймона с его ребятами — они ведь наверняка опять идут по следу». Но чем больше ему хотелось в это верить, тем отчетливее он понимал, что Индия неизбежно попадет в беду. Он не видел островитян, преследовавших их, но точно знал, что они где-то рядом и наблюдают за ними.

Впрочем, он-то что беспокоится — ему не должно быть до нее никакого дела. В конце концов, он ведь не раз предупреждал эту упрямицу об опасности, и, кроме того, она сама настаивала на том, что ей непременно нужен этот чертов остров, вот пусть сама и выпутывается. Однако он помнил, что не отпустил ее с Саймоном. Если бы он не взял ее с собой, она была бы сейчас в безопасности — вот почему Джек никак не мог отделаться от мысли, что в случившемся есть доля и его вины.

Бросив безнадежный взгляд на север, он обнажил мачете и быстрым шагом отправился обратно, к горе Футапу.

* * *

Алекс стоял в дверях капитанской каюты, мрачно наблюдая, как Саймон Грэнджер торопливо обувается.

— Позвольте мне на этот раз пойти с вами. Капитан поднял свою вихрастую голову и усмехнулся:

— Верно, надо было взять вас с собой. Раздеться догола под дулом пистолета и бродить в таком виде по кишащим каннибалами джунглям — что может быть прекраснее! У вас остались бы совершенно незабываемые впечатления.

Алекс почувствовал, как краска стыда покрывает его лицо.

— Это ужасно, то, что он сделал. И бесчестно.

— Но совсем не глупо.

Алекс озадаченно посмотрел на капитана.

— Можно подумать, вы просто восхищаетесь этим негодяем.

Губы Саймона сложились в странную зловещую ухмылку.

— Меня всегда восхищал изощренный ум Райдера. — Улыбка погасла. — Но это не значит, что я позволю ему ускользнуть. Ну уж нет. Никуда он не денется.

Алекс кивнул, хоть и не был до конца уверен в искренности собеседника.

— Я содрогаюсь при мысли о том, что сейчас переживает бедная женщина.

— Мисс Макнайт? Джек не станет ее насиловать, если вы это имели в виду.

Алекс действительно хотел сказать именно это, но почувствовал некоторую неловкость, оттого что капитан без смущения назвал вещи своими именами, и поэтому, откашлявшись, спросил:

— Почему вы так в этом уверены?

Грэнджер лениво поднялся.

— Вы все время забываете, что я очень хорошо знаю Джека Райдера.

Алекс снова кашлянул, прочищая горло.

— Вы так и не сказали, могу ли я участвовать в следующей экспедиции на берег, — произнес он, от волнения крепко сжав руки за спиной.

В глазах Саймона мелькнул странный огонек.

— Хорошо, мистер Престон, на этот раз вы пойдете с нами.

* * *

Туземцы связали Индию по рукам и ногам, и затем, привязав ее к огромной палке, двое из них взвалили себе на плечи и понесли, словно молочного поросенка на вертеле. «Свинина длительного приготовления», — вспомнилось ей. Она готова была разразиться рыданиями, но вместо этого лишь крепче стиснула зубы. Только не кричать. Ни за что.

Она даже не сопротивлялась — все равно бесполезно: в схватке ее могли убить или ударить так сильно, что она потеряла бы сознание, в то время как скоро ей понадобятся все ее силы, как физические, так и умственные. Если ей подвернется хоть малейший шанс выпутаться, она ни за что его не упустит.

Было очень неудобно путешествовать по джунглям, болтаясь на шесте, словно детская люлька. Руки и ноги у нее мгновенно затекли. Туземцы почти сразу свернули с дорожки и теперь шли только им известными тропами, спрятанными в высоких камышовых зарослях. Канаты ползучих лиан надежно скрывали их от посторонних глаз. Никто не сможет отыскать ее. С каждым шагом надежда на спасение становилась все призрачнее. Саймон Грэнджер в погоне за Джеком пройдет мимо этой потайной тропки: он ведь уверен, что Индия никуда от Райдера не денется. А сам Райдер — человек, который грозился уплыть без нее и бросить ее одну на съедение каннибалам, — вряд ли бросится ей на помощь. Он совсем не похож на благородного рыцаря.

Тот факт, что Джек предупреждал ее насчет каннибалов, нисколько не оправдывал его в глазах Индии: он наверняка понимал, какой опасности подвергает ее, и все-таки потащил за собой через дикие джунгли. Если кто и заслуживает, чтобы его сварили заживо, так это негодяй по имени Джек Райдер.

Ярко-зеленые пятна качающихся над головой веток плясали у Индии перед глазами, и она яростно заморгала. Только бы не заплакать! Не заплакать и не закричать.

Вскоре джунгли наполнились новыми запахами; судя по всему, деревня была уже близко. До Индии донеслись женские голоса и пронзительный детский смех. Ее охватил всепоглощающий ужас, кровь застучала в висках, а живот вдруг скрутило с такой силой, что бедняжку чуть не вырвало.

Вскоре показалась деревня, состоявшая из дюжины хижин, чьи каркасы из шестов и крыши пальмовых листьев приподнимались над землей не более чем на пять футов, повсюду валялись смердящие остатки рыбных костей, гниющая кожура бананов и плодов хлебного дерева.

Вся деревня собралась поглазеть на добычу. Женщины и дети с трудом продирались через кучи нечистот. Воздух вокруг Индии наполнился зловонием потных немытых тел. У обитателей деревни были косматые нечесаные волосы и черные лица с приплюснутыми носами. Все, как один, уставились на пленницу широко открытыми глазами и галдели не переставая. Чья-то чумазая рука схватила часы, пришпиленные к ее корсажу, и оторвала их. Проворные пальцы ощупывали ее бедра и живот, словно оценивая, сколько мяса им достанется.

— Не прикасайтесь ко мне! — взвизгнула Индия сдавленным голосом. Правда, вряд ли кто-нибудь здесь понимал по-английски, и она судорожно искала в памяти подходящее выражение на местном наречии.

Один из островитян, невероятно высокий и худой, с мертвенно-бледной кожей и рыжими вьющимися волосами, так сильно ущипнул Индию за грудь, что на глазах у нее выступили слезы.

— Прочь, — наконец решившись, прокричала Индия ему в лицо. Он засмеялся, обнажая гнилые зубы, покрытые красными пятнами от частого употребления бетеля,[7] но больше ее не трогал.

Она вдруг вспомнила, что когда-то прочла в книге об одном случае, описанном немецким путешественником. Однажды в джунглях он наткнулся на двух женщин: их тела были опущены в быстрый ручей, только головы торчали над водой. Течение было сильным, и вода переломала им все кости на руках и ногах, однако несчастные все еще оставались живыми. Оказалось, что, если животного перед приготовлением поместить под сильную струю воды, мясо его делается более нежным. Индия испытала невыразимый ужас, гадая, какую мерзость намерены сотворить с ней эти пожиратели человеческого мяса.

Тем временем мужчины, державшие шест, грубо сбросили ее прямо на грязную землю под деревом. Индия ударилась спиной, да так сильно, что у нее перехватило дыхание.

Не успела она отдышаться, как ее посадили спиной к дереву, задрали онемевшие руки высоко над головой и привязали к стволу. Спутанные волосы закрывали лицо, пот катился градом. Так она и сидела, тяжело дыша, с поднятыми над головой руками, молча взирая на этих существ — мужчин, женщин и детей, — мечтавших употребить ее в пищу. Все они были маленького роста, коротконогие, с мощными челюстями. Их лица сплошь покрывали татуировки, а лбы и носы украшали рубцы и шрамы.

Женщины носили лишь юбки из листьев, груди их были обнажены. Мужчины ходили практически нагишом, как и дети, только маленькие листочки лианы прикрывали пах. Эти племена назывались намбами. «Намба» — значит, «количество», и количество их было огромно.

Когда-то этот факт даже позабавил Индию, однако теперь ей было совсем не до смеха: в горле у нее пересохло, но она решила ни за что не просить воды у этих голодных пожирателей людей.

Постепенно зеваки стали расходиться. Интересного больше ничего не было, поскольку Индия просто сидела и таращилась на них; одни лишь дети развлекались тем, что бросали в нее мелкие камешки и заливались смехом, глядя, как она извивается. Но и им вскоре наскучила эта забава, они тоже ушли. Теперь никто не обращал на нее внимания, словно она была всего лишь коза или корова, привязанная к дереву.

Прежний ужас слегка схлынул и уступил место ярости. Она человек, а не какой-то там кусок мяса! Всегда, во всех путешествиях и во всех книгах, которые ей довелось написать, Индия старалась с уважением относиться к традициям и обычаям всех народов и племен, встреченных ею на своем пути, но к людям, живущим в жуткой грязи, поедающим собственных нежеланных детей и столетиями насмерть забивавшим камнями слабых сородичей, она испытывала лишь отвращение, считая их обделенными и убогими. Как странно, что на этих прекрасных, похожих на рай землях процветало такое жуткое занятие, как каннибализм. «Неужели, — холодея, подумала Индия, — это естественный путь человеческого развития вне цивилизации?»

Мало-помалу она стала двигать руками, пробуя веревки на запястьях. Связали ее туго и крепко, но она все же не оставляла попыток освободиться. Конечно, днем ей сбежать не удастся, но, может, ночью, когда все заснут…

Если только они не решат съесть ее прямо сейчас.

Возле потного лица Индии настойчиво кружила муха, привлеченная кровью, сочившейся из ранки — один из мальчишек залепил ей камнем прямо в лоб. Индия неистово мотала головой, пытаясь отогнать назойливое насекомое, как вдруг неподалеку заметила женщину, занятую плетением циновки: тело островитянки высохло от старости, как, впрочем, и тела многих женщин племени — время не пощадило никого. Наверное, это от того, что они всю жизнь таскали полные корзины сладкого картофеля и трудились не покладая рук. В Меланезии всю черную работу выполняли женщины, а мужчины воевали или охотились за несчастными европейцами. Женщин здесь вообще ни во что не ставили — их ценили меньше, чем взрослого поросенка. Впрочем, это и понятно — ведь в поросенке-то мяса побольше будет!

При этой мысли Индию захлестнула новая волна паники, но, совладав с собой, она принялась медленно шевелить руками, пользуясь тем, что женщина отвернулась. Не станет она думать о том, что эти мерзавцы сделают с ней: она просто не может себе этого позволить…

Вдруг все вокруг стихло: голоса смолкли, исчезла обыденная суета, перестали переругиваться мальчишки. Индия застыла.

Из темноты джунглей вышел мужчина — высокий, темноволосый и загорелый, — на плече он нес молодого поросенка, визжащего и трепыхающегося: так пастух несет уставшего ягненка.

— Me kum buyim dim-dim mery, — сказал он и положил поросенка перед высоким рыжеволосым туземцем-альбиносом, стоявшим посреди деревни. Вокруг него уже собирались остальные жители с дубинками наготове.

Индия заморгала, глаза ее наполнились слезами. «Dim-dim» по-меланезийски значит «белый человек», а «mery» — «женщина». Но тут внезапно на нее словно нашло просветление, и волна невыразимой радости затопила сердце. Не веря своим глазам, она вдруг поняла, что Джек Райдер пришел спасти ее. Он принес поросенка. Поросенка в обмен на женщину.