Перед рассветом

Глава 34

Алекс Престон скинул туфли и чулки, закатал брюки и вошел в теплую воду лагуны. Воровато оглянувшись, словно был в чем-то виноват, и убедившись, что вокруг нет ни души, он опустил голову в воду, а затем, согнувшись в три погибели, стал рассматривать подводный мир острова Ракайа, надеясь, что никто из матросов не застанет его в столь неподобающей старшему помощнику позе.

Сначала он осторожно ступал по мелководью, но удивительно чистая, словно волшебная, вода манила его, и он даже не сразу заметил, что его закатанные выше колен брюки безнадежно намокли. «Что ж, — подумал он, — раз уж я все равно вымок…»

Набрав полную грудь воздуха и раздув щеки, Алекс плотно сжал губы, опустил лицо в воду, широко открыл глаза… и сразу увидел челюсти огромного древнего моллюска, бог знает сколько времени покоившиеся на дне. Повсюду виднелись разноцветные причудливые кораллы, сапфировые и желтые, пурпурные и ярко-оранжевые, высокие и перистые, гладкие и округлые. Алекс снова и снова погружал лицо в воду, поднимая голову только затем, чтобы набрать побольше воздуха. Он осторожно, шаг за шагом, продвигался все дальше от берега, стараясь ступать по мягкому песку. Ему очень хотелось скинуть с себя одежду и окунуться в этот причудливый подводный мир лагуны, но вместо этого, пройдя еще несколько шагов, он неохотно выпрямился и направился к берегу, стряхивая стекающую по его щекам и носу воду.

Вдалеке ревущие волны с шумом обрушивались на зубчатые рифы, заглушая крики морских птиц и тихий шелест кокосовых пальм. День клонился к вечеру, и мягкий прозрачный свет с трудом пробивался сквозь облака. Алекс расправил мокрые брюки и, усевшись на гладком камне, стал ждать, пока просохнет одежда.

Они пробыли на острове уже три дня, а у него все еще захватывало дух при виде этих красот и непонятная грусть подступала к горлу. От пляжа начинался крутой склон горы, покрытый бархатным ковром гигантских деревьев, увитых лианами, папоротниками и орхидеями; у кромки леса росли кокосовые пальмы, и их тонкие кроны раскачивались на ветру. В долине зрели апельсины, бананы и ананасы, плоды гуавы и манго — изобилие, достойное райского сада.

Как только брюки начали подсыхать, Алекс надел чулки и ботинки и зашагал прочь. Все последние дни, пока «Барракуда» стояла на якоре в лагуне, он старался обходить стороной эту часть пляжа, но его снова и снова влекла сюда какая-то неодолимая сила.

Он шел мимо безмолвных пустых бунгало, освещенных вечерним светом, как вдруг до его слуха донесся тихий шорох, словно кто-то шевелился внутри, однако оказалось, что это всего лишь угол соломенной крыши колыхался на ветру.

За пустынной деревней Алекс заметил маленькую часовню, сооруженную из грубых обломков кораллов, а за ней — кладбище с рядами могил, увитых разросшимися лианами и утопающих в высокой траве. Большая часть захоронений обозначалась лишь насыпным холмом да простым деревянным крестом над ним, однако чуть поодаль, среди более ранних могил, Алекс приметил массивную гранитную плиту, заросшую диким инжиром.

Заинтригованный, он подошел ближе и раздвинул заросли. Глазам его открылась вырезанная в камне надпись: «В ПАМЯТЬ О ЛЮБИМОЙ ТИАНЕ И ЕЕ НЕРОЖДЕННОМ РЕБЕНКЕ, ЗВЕРСКИ УБИТЫХ АНГЛИЙСКИМИ СОЛДАТАМИ 1 °CЕНТЯБРЯ 1874». Ниже было еще что-то написано на непонятном языке. Алекс когда-то изучал полинезийские диалекты, поэтому, проведя по буквам пальцами, сумел прочитать: «Ari rangi» — «Рай опустел». Он задумался и опустил голову.

Присев на корточки, Алекс пристально разглядывал эти любовно вырезанные в граните буквы. Только пробыв в море много месяцев, он стал понимать, какая сила влекла европейцев к прекрасным туземкам. Это был не просто чувственный голод, но жажда любви, переполнявшая одичавших от долгого плавания людей.

Сильный порыв ветра обдал солеными брызгами его лицо, и Алекс, подняв голову, посмотрел в зеленоватое зеркало лагуны. Вдали виднелись два песчаных островка — они-то и образовывали безопасный пролив среди зубчатых рифов вокруг. В безветренный день, когда ровная гладь воды в лагуне безжизненна и неподвижна, коралловые рифы, простиравшиеся далеко на запад, были видны как на ладони, но во время шторма их очень трудно было заметить, и не одно судно, должно быть, по неосторожности разбилось о них.

У Алекса вдруг перехватило дыхание, в животе что-то болезненно сжалось — он увидел следы давнего кораблекрушения. В лучах заходящего солнца обломки «Леди Джулианы» резко выделялись на фоне темных скал.

За последние десять лет шторма изрядно потрепали корабль, судно разломилось надвое, и его покалеченный нос теперь уныло торчал из воды. «Еще один сильный шторм, — подумал Алекс, — и останки старого корабля окончательно смоет в океан. Спорить больше будет не о чем, не останется никаких доказательств вины или невиновности Джека Райдера».

Не то чтобы Алекс верил в существование каких-то мифических карт и журналов, но ведь не зря же Саймон Грэнджер привел их на этот остров, не просто так заставлял матросов дежурить с подзорными трубами от зари до зари. Хотя, возможно, он все еще рассчитывал на отцовские чувства Райдера, на то, что он приплывет на этот прекрасный, похожий на заброшенный рай остров за своей маленькой дочерью.

Алекс вспомнил о пустых хижинах и об аккуратных насыпях могил. Значит, погибли не все — ведь кто-то же похоронил мертвецов! Только вот где теперь эти выжившие? Здесь больше никого не было: лишь шумные королевские попугаи да фрегаты, кружащие над морем, нарушали покой этого места.

Алексу давно пора было возвращаться на корабль: в это время даже матросы, весь день напролет пялившиеся вдаль, прекращали высматривать Райдера и ложились спать до утра. Все равно ночью темно хоть глаз выколи. Алекс помедлил еще немного. На минуту ему вдруг показалось, что он заметил у рифов какое-то движение. Неспокойные волны, вздымаясь, закрывали от него маленькое суденышко.

Сузив глаза, лейтенант всматривался в даль, пытаясь определить, что именно находится перед ним. Он стоял неподвижно, боясь упустить из виду лодку. Да, это была именно лодка. Сначала Алекс подумал, что на ней нет ни единого паруса, но затем заметил, что парус все-таки есть. Это была старая пиратская уловка — шить паруса из черной ткани, чтобы в темноте их труднее было заметить. И кому, как не офицеру флота, знать о таких штуках. Рассказывали, что даже сам адмирал Нельсон однажды воспользовался этим трюком и глубокой ночью напал на французскую флотилию.

Алекс словно врос в землю. Ветер задул сильнее, и мокрые брюки стали хлестать его по ногам. Солнце уже почти село, небо окрасилось в фиолетово-красный цвет с яркими полосами золотого.

Маленькое суденышко слегка замешкалось у дальних рифов, а затем направилось ко входу в лагуну. Окончательно убедившись, что это ему не привиделось, Алекс бросился бежать что есть мочи, собираясь как можно скорее сообщить капитану Грэнджеру, что их старания увенчались успехом.

Джек Райдер сам загнал себя в мышеловку.

* * *

Морские ежи не обманули. Несмотря на сильный ветер и дождь, через полчаса они подошли к Ракайа. Море успокоилось, ветер стих. К тому времени как они приблизились к коварным прибрежным рифам, над островом сгустились сумерки. Еще немного, и идти через пролив станет слишком опасно. Ночь предстояла безлунная, и хотя она скрывала их от чужих глаз, велика была опасность налететь в темноте на рифы. Лодка, маневрируя, с трудом вписывалась между островками. Джек надеялся пройти незамеченным — ведь никто не ожидал увидеть простую лодку с единственным парусом вместо быстроходной шхуны.

Индия, перебравшись на нос лодки, напряженно всматривалась в темный берег приближающегося острова. Даже в сумерках, под пасмурным небом уходящего дня, величественный остров был невероятно красив: его крутые склоны, обрамленные белыми коралловыми пляжами, отчетливо вырисовывались на фоне темного неба, огромные пальмы грациозно покачивались от легкого ветра. Она ощутила уже знакомый пряный аромат тропиков, смешанный с терпким соленым морским ветром, и ей показалось, будто она возвращается домой, в родное, но давно покинутое место.

Затем Индия бросила быстрый взгляд на Джека: тот молча смотрел на дочь. Должно быть, это нелегко — вернуться после стольких лет. Лицо Джека выражало печаль, напряжение читалось в каждом движении, как будто он через силу старался справиться с нахлынувшими на него эмоциями, отогнать от себя грустные мысли, сосредоточившись на управлении лодкой. Должно быть, это стоило ему нечеловеческих усилий. Вдруг она заметила, что их несет прямо на риф, и, обеспокоенная, повернулась к Юлани, однако та даже не шелохнулась, лишь молча уставилась на темный берег острова, когда-то служивший ей домом.

— Мачт пока не видно, — бросил Тоби Дженкинс, вглядываясь в темноту.

— Если Грэнджер нас поджидает, — с недоброй улыбкой отозвался Джек, — он уж наверняка позаботился о том, чтобы как следует спрятать «Барракуду».

Они медленно дрейфовали в опасной близости от рифа. Стало так темно, что Индия ни за что бы не поверила, что Джек или рожденный на этом острове туземец смогли бы увидеть пролив. В этот момент один из кузенов Тианы наклонился и, свесив голову, стал прислушиваться. Через мгновение Индия поняла: потому, как шумит вода, он определяет течение.

Они плыли наугад, молча, почти не шевелясь. Если бы они проплыли в метре от «Барракуды», вряд ли им удалось бы разглядеть ее.

Наконец они миновали тот злополучный риф, на котором все еще оставались обломки «Леди Джулианы», и шлюпка направилась к берегу.

Джек намеревался быстро отыскать карты и отчалить от острова еще до рассвета, но, глядя на темный берег, Индия вдруг поняла, что это совершенно невозможно.

— Здесь так темно! — воскликнула она. — Как же ты отыщешь пещеру?

Джек ничего не ответил. Вместо него Юлани, не отрывая глаз от величественного склона горы перед ними, тихо, но твердо произнесла:

— Я найду.